Максим Томилко
Временные трудности 2
– Что же вы замолчали, товарищ Иванов? – произнес Сталин уже более спокойным голосом.
– Не могу подобрать подходящего эпитета, – честно ответил Егор, – Очень много грязи вылили тогда разные деятели на компартию и силовиков. Всё припомнили.
– А не нужно ничего подбирать, товарищ Иванов! Говорите правду. И не стесняйтесь.
– Да ну, мне ещё пожить хочется. К тому же вы окажетесь правы: ветер истории развеял почти весь мусор, что натащили враги на вашу могилу.
– Почти, но не весь? Что же осталось? – удивился Сталин, – Говорите, товарищ Иванов. За свою жизнь можете не опасаться.
– Товарищ Сталин, я не имею права судить или даже осуждать вас и ваших товарищей. Пусть история всех рассудит. Как говорит Юрий Андреевич – суди по делам его. Это он не о вас, а вообще, но мне кажется, что очень подходящее выражение. Несмотря на разницу во времени, вас помнят все. И достижения помнят, и неудачи. Даже анекдоты до сих пор рассказывают. А это, наверное, и есть показатель популярности среди народа.
– Анекдоты? – нахмурился вождь, – Например.
– Да я не помню так вот сразу чтоб… – смешался Егор, внезапно вспомнив, как тут относятся к анекдотам про вождей революции.
– Не лгите мне, товарищ Иванов, – строго сказал вождь и испытывающе посмотрел ему прямо в глаза. Как ему это удалось сделать с противоположного края длинного стола, было решительно непонятно.
– У нас очень высокий уровень коррупции сейчас, – начал Егор неуверенно, – Вот и ходит анекдот о том, что наше правительство выделило на борьбу с ней пять миллиардов. А товарищ Сталин выделил бы два кладбища и за неделю решил бы вопрос.
Сталин несколько секунд молчал, буравя его взглядом. Потом вдруг откинулся назад и громко расхохотался. Егор облегченно выдохнул. Вроде пронесло.
– Значит, я остался в памяти людей как палач? – отсмеявшись, спросил вождь и Егор мгновенно ощутил угрозу.
– Нет, товарищ Сталин. Согласно данным социологических опросов вы прежде всего талантливый руководитель. К тому же входите в пятерку самых популярных людей двадцатого века в России.
– В России, – протянул вождь с презрительной интонацией, – А кто же ещё входит в эту вашу пятерку?
– Вы, Ленин, Толстой, Гагарин и Высоцкий.
– Владимир Ильич – это очень правильно. А Толстой – это граф, который «Войну и мир» написал, или Алексей, который бывший эмигрант?
– Лев Толстой.
– А остальные кто такие?
– Гагарин – первый человек, побывавший в космосе. А Высоцкий – актер, поэт и исполнитель своих песен. Они сейчас ещё дети.
– Как можно ставить в один ряд великого Ленина и каких-то актеров и писателей? – спросил Сталин, – Да и человек этот полетел в космос не сам по себе, а благодаря труду многих других.
– Я не знаю, – развел руками Егор, – Это результаты опроса популярности, а не личных заслуг. К тому же, в нашем времени очень хорошо умеют манипулировать общественным мнением, даже термин такой есть – информационная война. Средствами массовой информации можно убедить людей в чем угодно.
– Мы понимаем важность таких средств, товарищ Иванов, но сейчас разговор не о них. Меня больше интересует ваше личное отношение к нашему государству и его политике. Как представителя своего времени.
– Да какое у меня может быть отношение? Я русский человек. Коренной москвич. Конечно, попав сюда, я встал на сторону своих. А как представитель своего времени я мало что понимаю в этом. Как и большинство моих современников. Я не знаком с учением марксизма-ленинизма. И не застал Советский Союз в эпоху его расцвета и могущества. Но ведь всё это было! И хорошо все жили. И считался с нами весь остальной мир. Ну, а какими методами этого всего достигали и какой ценой… На мой взгляд, цена слишком высокая. Да и методы управления могли бы быть не такие драконовские.
Егор перевел дух и испугался. Он осознал сказанное. И кому сказанное!
– То есть Вы считаете наши методы излишне жестокими? – вкрадчиво поинтересовался вождь.
– Я никогда особо не интересовался историей вообще, да и этим временем в частности, но, попав сюда, начал думать и пытаться анализировать. И всё равно многого не понимаю. Как можно репрессировать человека за неосторожное высказывание? Ведь это не призывы к поджогам или массовым убийствам. Я вот сейчас сказал, не подумав, и теперь сижу и понимаю, что мне конец! Но ведь так не должно быть…
– Продолжайте, товарищ Иванов, – ободрил его Сталин, – То есть вы считаете, что для вас уже всё кончено?
– А разве нет? – удивился Егор, – Да и не во мне ведь проблема. Это для меня моя жизнь имеет ценность, а для страны не очень. Никто и не заметит. А вообще для истории – так тут и говорить не о чем. Но я не о себе сейчас хотел сказать. Были ведь у нас видные ученые, некоторые с мировым именем! Даже я могу назвать несколько известных фамилий, хоть и родился через пятьдесят лет. Зачем эти удары по своей же науке? Целыми семьями ведь репрессировали! Что это, как не сознательное уничтожение генофонда нации? Да и с простыми людьми не лучше. Вот, например, мы освободили пленных красноармейцев, и они хорошо воевали потом. А попади они в руки особого отдела – так сразу трус, предатель и враг народа. И должен теперь кровью искупить. А они не по своей вине в окружении оказались. Кого-то, может, контуженного в плен захватили или вообще без сознания. Никому ведь ничего не докажешь, даже слушать никто не будет. Или обычные мирные люди, оказавшиеся на оккупированной территории? Они же до конца дней будут носить это клеймо. А в чем их вина?
Я могу понять классовую борьбу – это идейные враги; с ними всё понятно. Я могу понять борьбу за власть – в конце концов, это были профессиональные революционеры, не умеющие ничего другого, как свергать существующий государственный строй. И рано или поздно их что-нибудь не устроило бы в сложившемся порядке вещей. Я даже могу если не понять, то хотя бы объяснить смысл уничтожения всех этих белогвардейцев, перешедших на нашу сторону. Военспецы – так, кажется, их тогда называли. Думаю, они тоже внесли свой вклад в исход Гражданской войны. Да и сейчас бы очень пригодились, при таком дефиците опытных командиров. Я понимаю смысл чисток в армии, НКВД и партии. Наверняка там были и шпионы, и заговорщики, и какие-нибудь вредители-троцкисты… Но сколько их там было то? А остальные? А жёны их и дети? Они бы сейчас тоже не помешали, там в окопах на передовой, или на эвакуированных предприятиях в тылу. Я, конечно, не вправе давать вам советы, но ведь можно их было как-то использовать на благо страны.
Но вот чего я совсем не понимаю, так это того, как можно уморить голодом сотню тысяч человек, а потом бросить войска для подавления восставших обезумевших от всего этого людей. Они же детей своих ели! Попробуйте себя на их место поставить. Да неужели без этого никак нельзя было обойтись? Разве пара мешков зерна ценнее жизней целой семьи? Они ведь не враги были, а граждане нашей страны. Зачем вы так с людьми поступаете?
Егор снова перевел дух, и его взгляд упал на Юлю. Она сидела абсолютно неподвижно с мертвенно-бледным лицом и не отрываясь смотрела на Сталина.
Сталин же внешне вообще никак не отреагировал на этот импульсивный монолог. Он продолжал пристально смотреть на Егора своим холодным тяжелым взглядом, сверля его желтыми тигриными глазами. Наконец сказал:
– Я не буду вам ничего объяснять, а тем более оправдываться. Это не в привычках товарища Сталина. Могу лишь посоветовать Вам, товарищ Иванов, быть более осмотрительным и не задавать впредь товарищу Сталину подобных вопросов.
– Слушаюсь, товарищ Сталин, – Егор вскочил, но, повинуясь небрежному жесту, снова опустился в кресло.
– Хотя, справедливости ради, надо признать, что над некоторыми вашими словами стоит подумать… – произнес вождь и, достав из лежащей на столе пачки папиросу, принялся набивать свою трубку, – Я не совсем понял насчет генофонда, наверное, какой-то ваш новый термин. Ну ладно, это пока оставим.
Вождь примял пальцем табак и прикурил от спички Власика. Сделав пару длинных затяжек, он окутался кубами густого дыма и посмотрел на Юлю.
– Ваша информация, безусловно, очень интересная, но я надеюсь, что теперь до этого не дойдёт. Изложите всё, что посчитаете важным, в спокойной обстановке, не торопясь и без эмоций, – он взглянул на Егора и усмехнулся, – Уделите особое внимание экономическим предпосылкам, внутренней и внешней политике.
– Слушаюсь, – ответили они в один голос.
– Может быть, у вас есть ещё вопросы к товарищу Сталину? Задавайте, – Сталин вновь взглянул на Егора, но тому уже было не до вопросов. Подала голос Юля.
– Товарищ Сталин, наша информация о начале войны как-то повлияла на ход событий? Есть хоть какие-то отличия от нашей истории?
– Товарищ Клочкова, теперь это уже наша с вами общая история, – грустно сказал вождь, – А что касается вашей информации, то она стоит отдельной благодарности, не только от меня лично, но и от всего советского народа. А отличия есть, и довольно значительные. По срокам наступления немцы запаздывают почти на месяц. А это очень важный для нас месяц. Мы сумели избежать очень многих ошибок, изложенных в ваших письмах. Ни о каких тысячах самолётов и танках, потерянных в первые дни войны, речь теперь не идёт. Также удалось вывести большую часть артиллерийских снарядов и стрелкового вооружения из приграничных районов. Спасли даже дорогостоящие крупнокалиберные орудия особой мощности. Это всё уже поступило в войска. Мы успели полностью подготовить, оборонительные сооружения как на старой, так и на новой границе. Да и можайская линия обороны тоже была подготовлена заранее. Реорганизация ВВС и механизированных корпусов прошла успешно. Жаль, конечно, что только две дивизии успели укомплектовать новыми бронетранспортерами, но выпуск налажен, хотя до сих пор вносятся различные изменения. Ну и, конечно, нам удалось эвакуировать почти все предприятия вглубь страны. Врагу достались считанные единицы, да и то большей частью не подлежащие восстановлению. Также под различными предлогами удалось постепенно вывезти в тыл несколько миллионов советских граждан, которые сейчас трудятся, приближая нашу победу.
Сталин ненадолго задумался, и они, пользуясь возможностью, обменялись быстрыми счастливыми взглядами.
– Ну что вам ещё рассказать, товарищи? Выступления различных националистических банд в Прибалтике были подавлены без особых проблем. Войска особых округов были подняты вовремя и успели занять свои позиции. Пограничников и сапёров спасти было невозможно, но они все дорого продали свои жизни. Да и отступление было планомерным и заранее продуманным. Прорывы немецких танков удавалось сдерживать контрударами. Шестой механизированный корпус сражался очень хорошо. Как, впрочем, и пятый, и седьмой… Наши новые штурмовики здорово потрепали немецкие колонны на марше. Окружения наших войск, к сожалению, тоже происходили, но масштабы совсем другие. Вы писали о полумиллионе наших солдат, попавших в котёл под Киевом. Мы даже сперва не поверили. Год назад это казалось просто невероятным, – Сталин тяжело вздохнул, – Сейчас, по самым приблизительным подсчетам, под Киевом в плен попало менее ста тысяч человек. Тоже, конечно, недопустимо много.
Вождь, по-видимому совсем позабыл о своей трубке. Тоненькая струйка дыма спокойно поднималась в воздух, изредка подрагивая в такт движению руки. Сталин снова вздохнул и продолжил:
– Мы сумели без особой спешки не только провести мобилизацию, но и хоть немного обучить командиров и красноармейцев, – Сталин неожиданно улыбнулся Егору, – Кстати говоря, товарищ Иванов, предложенная вами настольная игра стала очень популярна не только среди курсантов военных училищ, но и среди опытных командиров. Насколько я знаю, уже третий раз, так сказать, официально вносят изменения и дополнения в правила.
Егор почувствовал, что начинает краснеть. Адаптированная им к здешним реалиям компьютерная игра неожиданно прижилась.
– Ваши рекомендации, Юлия Андреевна, также были учтены при разработке учебных пособий. Очень многим командирам удалось закончить ускоренный курс повышения квалификации. Этого, конечно, явно недостаточно… Нам бы ещё год, или хотя бы полгода… Вы ведь сами хорошо знаете, как важно время на войне. Сейчас войска, прибывающие из глубины страны, могут без особой спешки занимать заранее подготовленные позиции. И это полностью укомплектованные по штату дивизии. Партизанское движение на временно оккупированных территориях удалось организовать с большим размахом – запасов им надолго хватит. Согласно донесениям, уже есть ощутимый результат. Что ещё? В Ленинграде голода тоже не будет – мы позаботились об этом. Нехватки продовольствия не избежать, но голода точно не будет. Да и самой блокады скорей всего тоже. Вы что-то хотели сказать, товарищ Клочкова?
– Так точно, товарищ Сталин. Хотела поинтересоваться по поводу поставок по ленд-лизу.
– Договоренности уже достигнуты, но когда начнутся реальные поставки, сказать пока сложно. Хорошо ещё, что мы успели закупить часть необходимых товаров перед войной и теперь сумеем какое-то время работать спокойно. К слову сказать, указанные вами месторождения уже разрабатываются, да и работы по известному вам проекту тоже ведутся. Уже были первые испытания средств доставки. Пока неудовлетворительно.
Юля понимающе кивнула головой.
– Мне показалось, что вы хотите поинтересоваться вашей дальнейшей судьбой, Юлия Андреевна.
– Никак нет, товарищ Сталин.
Сталин, наконец вспомнил о своей трубке, и сделав глубокую затяжку, сказал, внимательно глядя на Юлю:
– Есть мнение, что ваши таланты и опыт можно применить для обучения войск Особой группы при НКВД. Сейчас это 2-й отдел, занимающийся разведкой и диверсиями в тылу противника. Хотя, возможно, больше пользы вы принесёте, работая по своей специальности с водолазами. Может у вас есть какие-то свои пожелания?
– Мы готовы к любой работе, на которую нас направит партия.
– Мы? – удивился Сталин, – Я имел ввиду лично вас, товарищ Клочкова.
– Если это возможно, то я хотела бы продолжить службу с товарищем Ивановым. Мы хорошо сработались вместе, несмотря на его несколько иную специализацию.
– Я не возражаю. Но это потом. Для товарища Иванова у нас есть личное задание. Так сказать, по его специальности, – вождь опять затянулся и перевел взгляд на Егора – Вы будете наделены особыми полномочиями. И займётесь пересмотром дел и, если нужно, реабилитацией несправедливо осужденных, если такие найдутся. Но имейте ввиду, что вы будете головой отвечать, за каждого освобожденного вами человека. В нашей стране уже год действует негласный мораторий на смертную казнь. Но распространяется он далеко не на всех. На вас, товарищ Иванов, он тоже не будет распространён. И учтите, через неделю я жду от вас учебное пособие для милиции. Если посчитаете целесообразным, то объедините свои усилия с товарищем Клочковой и подготовьте один общий документ.
– Слушаюсь, товарищ Сталин, – выдавил из себя Егор.
– Спасибо, Иосиф Виссарионович, – с какой-то особой теплотой в голосе сказала Юля.
– Это вам спасибо, товарищи, – неожиданно искренне сказал Сталин, – За всё. И за Яшу моего тоже. Теперь он точно в плен не попадёт. По крайней мере, живым.
Они промолчали не зная, что на это ответить.
– Вы свободны, товарищи. И не пейте столько, Юлия Андреевна, а то мы вас расстреляем, – улыбнувшись, пообещал Вождь и подмигнул ей.
– Слушаюсь, товарищ Сталин. Разрешите идти? – вполне серьёзно ответила Юля, и повинуясь утвердительному кивку, они вышли из кабинета.
Молча прошли мимо неподвижной охраны у входа и оказались на улице. Юля осмотрелась по сторонам, повернулась к Егору и коротко, без замаха ударила его точно в печень. От резкой сильной боли Егора скрутило, и он присел на корточки, упершись ладонью в землю.
– Если ты, паскуда такая, опять решишь жизнь суицидом закончить, то выбирай другие, менее экзотические способы, – раздался над его ухом тихий свистящий шёпот.
Глава 3.
Сырым дождливым вечером, в конце ноября 1941года, в мрачном здании на Лубянской площади, первый заместитель наркома внутренних дел Всеволод Николаевич Меркулов проводил внеплановое совещание. Причиной этому послужило перехваченное службой технической разведки радиосообщение от командования группы армий «Центр» в Берлин.
Меркулов обвел взглядом присутствующих сотрудников и закончил вступительную речь:
– Из этого сообщения нам стало известно о желании Гитлера посетить Москву после её захвата.
В кабинете повисло молчание. Всем присутствующим было известно, что ещё в июле был утверждён план по диверсионным мероприятиям в случае захвата столицы. Такую возможность командование еще тогда не исключало. Сейчас же, когда бои шли уже на Можайской линии обороны и до Москвы оставалась буквально сотня километров, планы Гитлера захватить Москву были более чем реальны.
– Исходя из этого, в Ставке было принято решение о физическом устранении Гитлера непосредственно здесь в Москве. Нам поручено разработать план ликвидации. Решено привлечь к разработке этого плана старшего лейтенанта государственной безопасности Клочкову Юлию Андреевну. У неё имеется положительный опыт подобных мероприятий. Не так давно именно она лично ликвидировала командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока.
Невысокая симпатичная девушка лет двадцати, одетая в идеально сидящий парадный мундир, встала и все присутствующие мужчины стали с интересом её рассматривать. В глаза сразу бросилась Золотая Звезда Героя Советского Союза и ордена Ленина, Трудового Красного Знамени и Красной Звезды.
– Товарищ Судоплатов, вы в своё время интересовались деятельностью товарища Тимура – вот, спешу представить, так сказать, лично, – улыбнулся Меркулов.
Начальник 2-го отдела НКВД СССР, старший майор госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов с интересом разглядывал её лицо. Читая невероятные отчеты о результатах деятельности группы Тимура, он никак не предполагал, что под этим псевдонимом скрывается юная девушка.
– Павел Анатольевич, – обратилась к нему девушка, – Эмма Карловна не одобрила бы такого явного интереса к моей скромной персоне.
Все присутствующие в кабинете рассмеялись, а Судоплатов лишь смущенно улыбнулся. Эмма Карловна Каганова, старший преподаватель специальных дисциплин в Центральной школе НКВД СССР, его жена и верный соратник на протяжении уже без малого тринадцати лет, действительно бы не одобрила…
– Юлия Андреевна, вы можете что ни будь предложить уже прямо сейчас? – Меркулову понравилась её реплика, но обсуждаемый сейчас вопрос был настолько серьёзным, что не допускал никакой легкомысленности.
– Всё что можно было сделать, скорее всего, уже сделано. Думаю, проведено минирование гостиницы «Москва», дома советов народных комиссаров, Большого театра, а также дач товарищей Сталина. Кагановича, Ворошилова, Буденного. Это вынужденная и необходимая мера, но на мой взгляд излишняя, так как немецко-фашистским захватчикам никогда не удастся взять Москву, и соответственно Гитлер никогда не посетит ни одно из этих мест. В тоже время вражеские диверсанты теперь могут использовать эти заряды для совершения террористических актов. Я считаю, что нам необходимо бросить все силы на их выявление и ликвидацию.
– Откуда у вас эти данные? Это сверхсекретная информация и насколько я знаю, у вас нет к ней допуска, – заместитель наркома внутренних дел, комиссар госбезопасности 3-го ранга Кабулов смотрел на неё с явным подозрением.
– Вера в нашу победу – это очень хорошо, но на основании каких сведений вы выносите столь категоричные суждения? – добавил начальник охраны московской зоны, командующий войсками НКВД, комиссар госбезопасности 3-го ранга Серов.
Юлия бросила быстрый взгляд на Меркулова, рассчитывая, видимо, на его поддержку, но Всеволод Николаевич молчал, с интересом ожидая каким образом она будет выкручиваться.
– Насчет минирования – это моё предположение. Этот вариант лежит на поверхности. Я привела для примера пару зданий для проведения культурно-массовых мероприятий, а что до дач руководства страны, то именно там разместится кто-то из верхушки рейха. Уверенность в нашей победе и способности отстоять столицу основывается на том, что вермахт уже растерял в боях свои силы, а наше свежее пополнение из глубины страны не позволит противнику захватить Москву. У нашего государства сильная экономика и большой мобилизационный резерв. Германия, даже используя завоёванные страны, не сможет нам противостоять в затяжной войне, к тому же на два фронта. Рано или поздно мы победим. Думаю, что Гитлер рассчитывал на быструю победу, так он сам это понимал.
Мужчины переглянулись. Меркулов сказал.
– Товарищи, перед нами поставлена конкретная задача. Давайте, по существу. Юлия Андреевна, можете что-то добавить?
– В случае захвата Москвы фашисты наверняка проведут парад на Красной площади. До здания напротив мавзолея метров сто. Можно расположить там артиллерийское орудие, укрыв его за фальшстеной, или несколько снайперов. Возможно так же оборудовать саму трибуну мавзолея устройством подачи боевых отравляющих веществ или любого другого химического или бактериологического оружия. Лишь бы его концентрация была достаточная для применения на открытом воздухе. И как альтернативу могу предложить завербовать кого-то из известных актеров, писателей, художников. Того, у кого возможно будет шанс личной встречи с Гитлером. Можно будет провести компанию, направленную на искусственное повышение его популярности, привлечь внимание общественности к творчеству этого человека. Может быть какая ни будь провокационная работа… Но повторюсь – это не понадобится. Прошу разрешения принять участие в контрразведывательных и противодиверсионных мероприятиях.
– Идеи интересные, – Меркулов не обратил на её просьбу никакого внимания, – Считаю целесообразным обсудить как рабочие варианты. Павел Анатольевич, уточните в лаборатории спецгруппы ГУГБ наличие подходящего препарата. А вот спрятать в помещении целое орудие мне кажется задачей трудно выполнимой.
– Разрешите, Всеволод Николаевич, – девушка дождалась кивка Меркулова и продолжила, – Нам ведь только один ствол нужен, а не всё орудие. Заранее проделаем отверстие в стене и произведём наводку. Полметра помещения займёт не больше. Вряд ли немцы будут перемерять и сверятся с планом. В крайнем случае на всех этажах сделаем такие фальшстены. Останется только обезопасить стрелка от обнаружения собаками и предусмотреть план отхода. Шанс, конечно, крайне мал, но возможно какие-то отвлекающие внимание акции. В идеале использовать устройство для дистанционной инициации выстрела, так как разменивать жизнь советского патриота даже на всю эту шайку…
Она не закончила. По глазам всех этих людей Юля поняла, что никто из них не будет заморачиваться такими мелочами как сохранение жизни стрелка и усложнять всё лишними техническими устройствами.
– Это всё необходимо хорошенько обдумать. Товарищи, жду вас всех завтра в два часа дня с новыми предложениями, – Меркулов на секунду задумался, – Богдан Захарович, подберите список потенциальных кандидатов для вербовки. Судоплатов и Клочкова занимаются разработкой детального плана с орудием и газом. Все свободны.
Иван Александрович Серов посторонился, учтиво пропуская Юлю вперед, поэтому Судоплатову пришлось ускорить шаг догоняя её в коридоре.
– Юлия Андреевна, можно Вас на минутку?
– Конечно, Павел Анатольевич, – Юля одарила его своей фирменной улыбкой.
– Хотел бы скоординировать наши действия. Пойдемте в мой кабинет.
Кабинет оказался на другом этаже. Павел Анатольевич отпер дверь и шагнув внутрь включил свет.
– Сейчас насчет чая что ни будь придумаю.
– Коньяк с лимоном или шоколадом, – спокойно сказала Юля и поймав удивлённый взгляд Судоплатова, доконала его окончательно, – И предлагаю перейти на «ты», для упрощения…
– А вы не забываетесь, товарищ старший лейтенант? – улыбнувшись поинтересовался Павел Анатольевич и добавил, – Да и Эмма Карловна не одобрила бы… Присаживайся.
– Виновата. Исправлюсь, – Юля уселась на стул, а Судоплатов распахнул дверцы тумбочки.
– Павел Анатольевич, я здесь человек новый и хотела бы просить разрешения создать группу из людей, обладающих определенным опытом и находящихся в данный момент под следствием или отбывающих наказание. Я знаю, что благодаря вашему участию, недавно был освобожден Яков Серебрянский. Может посоветуете кого-нибудь?
– Подумать надо, – уклончиво ответил Судоплатов, – Да и без содействия товарища Берии этот вопрос не решить. К тому же Вы готовы лично поручиться за выбранных вами людей?
– Да. Я всё взвесила и уже подготовила рапорт. Теперь дело за кандидатами.
Павел Анатольевич выставил на стол початую бутылку армянского коньяка, две небольшие рюмки и со вздохом резюмировал.
– Ни лимона, ни шоколада нет к сожалению. Есть печенье.
– Не существенно, – непринужденно махнула рукой Юля, и пододвинув к себе массивную хрустальную пепельницу, достала простенький портсигар кустарного производства.
– Сейчас у ребят спросим, – сказал Судоплатов, снимая трубку телефона, – Я их всё равно привлечь планировал.
– Маловато у вас тут, что б ребят привлекать, – Юля кивнула на бутылку и Павел Анатольевич не понял серьёзно она говорит или шутит, – Да и вообще, стоит ли кого-нибудь привлекать? Вы ведь тоже не верите в успех ликвидации в Москве. Если нужно для отчета, то я могу прямо сейчас, за полчаса документик составить, а вы откорректируете потом. Вот и весь план. Если его утвердят, то продумаем более детально, так что б сработало.
– Юлия Андреевна, мы так не работаем. У нас есть четкий приказ, поэтому трудиться будем всерьёз. А во что лично я верю или не верю – значения не имеет.
– Слушаюсь, товарищ старший майор государственной безопасности, – покладисто согласилась Юля, и улыбнувшись, добавила, – Я, просто, хотела обсудить с вами создание аналитического отдела по разработке и проведению оперативной игры с Абвером.
Майор Максимов встретил Егора достаточно прохладно. Хмуро кивнул на приветствие и молча указал на диван. Сам же устроился в своем по-видимому «любимом» кресле и долго молчал, пристально разглядывая Егора, словно видел его впервые. Пауза затягивалась. Наконец Максимов вздохнул и изрек:
– Товарищ Иванов, мне поступило указание оказать вам содействие. Не могу сказать, что я в восторге, но я сделаю всё, что в моих силах. Вы уже решили, что вам конкретно необходимо для работы.
– Нужен доступ в места содержания заключенных. Нужны люди, имеющие опыт следственных действий. Ну и базы данных, архивы или что тут сейчас есть. Ну и конечно содействие во избежание бюрократической волокиты. Транспорт нужен будет – любой подойдёт. Какое-то количество продуктов и сигарет или точнее папирос.
– Вы ведь не курите?
– Я нет, а вот заключенные почти поголовно.
– С папиросами сейчас проблемы, но что-нибудь придумаем. С продуктами тоже решим. А по поводу транспорта… – Максимов на секунду задумался, – Вы мотоцикл водите?
– Да ездил когда-то, – неопределённо пожал плечами Егор.
– Я вам дам водителя, но на всякий случай, как говорится. Со следователями, скорее всего не получится. Я, конечно, позвоню Влодзимирскому. Это начальник следственной части по особо важным делам. Но вряд ли. Толковых людей сейчас катастрофически не хватает. Можно попробовать найти таких среди заключенных, хотя рассчитывать на их непредвзятость теперь не приходится. К тому же мне известно о вашей персональной ответственности – так что решать вам, Егор Николаевич. А для работы в архивах можете подобрать кого-нибудь в кадрах. Я думаю, пару человек смогут выделить.
– Андрей Степанович, мне кажется, пары человек будет явно недостаточно.
– Я попробую привлечь наших путешественниц во времени. Придется их возить каждый день туда-обратно, но это решение вопроса.
– Где-нибудь возможно получить обобщенные данные по уже вынесенным приговорам. Интересуют прежде всего учёные, инженеры и тому подобные профессии.
– С этим попробую ускорить. Есть у меня один человечек в Главном тюремном управлении, а с вашей бумагой это будет несложно. Кстати, о бумагах – вот ваши документы, – Максимов пододвинул к нему лежавший на столе конверт.
– А вы с Клочковой можете получить положенное вам жалование, мне звонили вчера из бухгалтерии. Юлия Андреевна с утра отъехала в Управление, но имейте ввиду.
Егор кивнул и взял со стола конверт. Юлю он, действительно, сегодня ещё не видел.
– Найдите во дворе сержанта Яковлева. Он на мотоцикле. Будет вас возить и помогать вам при необходимости.
Егор кивнул. Он и не рассчитывал на автономию. Поэтому, к такому навязанному сопровождению внутренне был готов. К тому же лишние руки тоже не помешают.
– Разрешите идти?
– Один вопрос, товарищ Иванов.
– Слушаю вас, товарищ майор.
– У вас есть информация о контактах с представителями иных цивилизаций?
– Сложный вопрос, Андрей Степанович. Официальной информации нет. Хотя косвенных данных, я считаю, предостаточно.
– А поподробнее можно?
– Ну судите сами. Астрономы и математики путем расчетов обосновали, что разумная жизнь на нашей планете не уникальна во вселенной. Есть даже такая формула Дрейка, которая предназначена для определения числа внеземных цивилизаций в нашей Галактике, с которыми у человечества есть шанс вступить в контакт. Я, конечно, не возьмусь воспроизвести её сейчас, но она есть, можете мне поверить. Вместе с тем, существует, так называемый, парадокс Ферми. Это полное отсутствие видимых следов деятельности каких-либо технологически развитых цивилизаций. Существуют тысячи видеозаписей и фотографий, но как им можно верить, когда наши технологии позволяют создавать неотличимые подделки. Кстати, официально при ООН уже давно создано представительство по связям с инопланетянами. Да и периодически проходят слушанья в том же конгрессе США связанные с подобными феноменами. Недавно видел каких-то мумифицированных существ показывали – очень похожи на инопланетян, но тоже всё может оказаться мистификацией. Есть и различные древние артефакты, которые порой ставят в тупик самим своим существованием.
– ООН? – не понял Максимов.
– Это Организация Объединенных Наций, после войны будет создана, взамен Лиги Наций. Толку от неё тоже немного будет…
– Понятно, – сказал Максимов, – Я надеялся на более конкретный ответ.
– Ну чем богаты, как говорится, – развёл руками Егор, – Так я могу идти?
– Конечно, Егор Николаевич. Надумаете отъехать, поставьте дежурного в известность. Мобильных телефонов у нас пока нет, – улыбнулся Максимов впервые с начала разговора, – Если вдруг возникнут какие-то сложности – звоните. Номер вы знаете.
