Максим Шмырев
Прошу к столу. Первая нескучная книга о настольном теннисе
Ура! «Факел» – чемпион, и мы – лучшие!
Глава 2
Мое поколение
В 10 утра наш поезд Оренбург – Москва прибыл на Казанский вокзал, и мы сразу решили поехать в центр. Мы – это мой ровесник и лучший друг Дима Бобров и наш юный товарищ теннисист Вова Самсонов. Вечером Вова должен был возвращаться поездом в Минск, и мы как москвичи решили показать ему наш город. Домой не торопились и, закинув на плечи любимые баттерфляевские сумки, сразу отправились на улицу Горького (ныне Тверская) в популярное кафе-мороженое «Космос».
О сумках необходимо рассказать отдельно. Яркие, зеленые с синим, длинные квадратные баулы с фирменными бабочками по краям, они были предметом нашей гордости и в конце 80-х ценились на вес золота. Таких не было ни у кого, кроме игроков сборных, или людей, имевших доступ к государственной выдаче спортивной экипировки. Даже в Москве сумки Butterfly бросались в глаза, и по ним можно было сразу определить спортсменов.
Почему кафе «Космос»? Во-первых, потому что в Москве было три замечательных кафе-мороженых и два из них – на улице Горького. Во-вторых, в юности я мог есть мороженое килограммами. Особым шиком считалось смешать его с фантой или пепси. И хотя о вреде фанты или пепси говорили все тренеры, на сборах в гостинице «Спорт» на Ленинском проспекте они постоянно были у нас на столах. Ноэми Семеновна Роберт, наш многолетний надежный и строгий врач юношеской сборной СССР и мама известного актера Дмитрия Певцова контролировала наше питание на сборах и пить их не запрещала. А питание было шикарное – на 20 рублей в день на человека, что в те времена было огромной суммой. В рационе сборников регулярно появлялась даже черная икра!
Но вот мы в «Космосе». Поели мороженого и, довольные, выходим. Вдруг на выходе какой-то мужик в дорогой дубленке и бобровой шапке, которые по тем временам считались предметами роскоши, опознал в нас спортсменов-теннисистов. У входа в кафе стоял «Мерседес», как оказалось, этого мужика. На улице Советский Союз, кругом «Волги» и «Жигули», а тут «Мерседес»! Такая машина явно была признаком богатства. А мужик говорит: «Привет, теннисисты! Я в спорткомитете работаю. Это я выдаю вам сумки и экипировку».
Мы переглянулись – странно как-то. Его мы не знали, но все пароли и явки сходились. Нас трое, и пусть Вове 12 лет, но нам-то с Димой – уже по 17 лет. Чего бояться? Мужик представился Славиком. «Вчера отправил сборную на чемпионат во Францию, – сказал он. – Вы же с соревнований? Проголодались, наверное? Давайте сейчас заедем в хорошее место, пообедаем. Заодно расскажете, как сыграли». Предположить, что с нами может произойти что-то плохое, даже в голову не приходило. Все-таки в советское время было относительно безопасно. Нам стало весело, а предложение выглядело заманчивым. И мы поехали – интересно же на «мерсе» прокатиться! Решили: в случае чего постоять за себя сможем. Прокатились по Москве, заехали на стадион «Динамо» в спортивный ресторанчик, но он оказался закрыт. Пообедали в роскошном кафе-ресторане «Мастер и Маргарита» на углу у Патриарших. Заведение еще не открылось, но хозяева узнали Славу и пустили нас. Помню, как мы втроем уплетали чудесные домашние пирожные. Впоследствии с Димкой Бобровым мы часто приходили в этот уютный ресторанчик.
Потом новый знакомый отвез нас в Сокольники: мы с Бобровым жили рядом, а Вова пошел ко мне в гости. На прощание Славик достал из багажника модную меховую шапку-пирожок, надел ее Вове на голову и сказал: «Носи! Царем будешь!» От неожиданности мы рассмеялись. Никто из нас тогда и не думал, что слова окажутся пророческими и Вова скоро станет «царем» настольного тенниса.
Конечно, все мы тогда мечтали о больших победах. Помню, как гордился, выполнив норматив мастера спорта СССР! А началось все в мои неполные семь лет, когда отец повел записывать моего старшего брата Алексея в секцию тенниса спортклуба «Шахтер». Меня взяли за компанию. Пока брата проверяли тренеры, папа завел меня в зал настольного тенниса. Там шло занятие. Евгений Олегович Эдель, который позже стал моим наставником, дал мне мяч для большого тенниса и задание его ловить, выпуская из рук. Он спросил: «Ну что, придешь заниматься?» После этого, как утверждает мой тренер, два месяца я ловил этот мячик, мешая всем тренироваться. Он вспоминал, как я пробегал насквозь под столами и ему советовали меня выгнать. Но Эделя привлекло мое упорство, и вскоре мне разрешили подойти к столу.
На прощание Славик достал из багажника модную меховую шапку-пирожок, надел ее Вове на голову и сказал: «Носи! Царем будешь!»
Первая ракетка эстонского производства, жесткая, с наполовину отлетевшими шипами мне досталась по наследству. Потом у меня недолго была зеленая вьетнамская ракетка, которую мне выдал тренер спустя полгода. На них училось несколько поколений советских теннисистов. Вскоре я получил уже настоящую ракетку с накладками, сделанными из обрезков. Сегодня такое трудно представить, а тогда накладок не хватало, купить их было трудно, и каждая «резина» стоила огромных денег – 70 рублей. Но даже из обрезков эта ракетка была уже инвентарем другого уровня. Потом несколько лет я играл слева накладкой Sriver, а справа Mark V. Это было стандартное спартаковское сочетание – Эдель был учеником самого знаменитого тренера СССР Сергея Давидовича Шпраха, работавшего в «Спартаке» в Сокольниках.
Игроком я начал себя осознавать в 8–9 лет. Первыми соперниками на чемпионатах Москвы стали техничный и эксцентричный Саша Соколов, цепкий и компанейский Сергей Носков, умный и тактичный Дима Бобров. Помню, как всей секцией на электричке добирались до станции НАТИ, где регулярно проводил юношеские соревнования Виктор Харлампиевич Чахуриди. Сам Чахуриди воспитал плеяду интересных спортсменов, выступавших за сборную Москвы.
Первую яркую детскую победу я одержал в двенадцать с половиной лет над 19-летним защитником, мастером спорта Олегом Матыциным, который в 2019 году занял должность министра спорта России. Эта победа стала возможной благодаря регулярным тренировкам с защитником Володей Голиковым, двухметровым лысым верзилой с непростой судьбой. Он играл, потом отсидел в тюрьме, но вернулся в настольный теннис. Володя был левшой, играл технично в защите и отлично атаковал ракеткой-доской «за 1 рубль 25 копеек».
По четвергам в родном «Шахтере» был день ветеранов, которые тренировались и бились на счет. В эти дни часто приходил игрок сборной СССР Валера Шевченко и играл с Голиковым на деньги. Все ветераны вокруг боялись вздохнуть. Когда Володя эффектным ударом слева выигрывал очко, он зычным басом на весь зал в воодушевлении кричал «Макинрой!», а после затяжных проигранных очков «Эээх, краешки-ребрышки!». Опаснее же всего было, когда он, проиграв очередную громадную сумму, со злости через весь зал в дальнюю стену бросал свою ракетку.
Первую яркую детскую победу я одержал в двенадцать с половиной лет над 19-летним защитником, Мастером спорта Олегом Матыциным.
Когда мне исполнилось 12 лет, Эдель начал натаскивать меня по игре против защиты. Я так набил руку, что в 14 лет на взрослом Кубке СССР обыграл легендарного защитника Игоря Солопова. Это было нереально, потому что сильное вращение и подрезки Игоря порой не могли «поднять» взрослые игроки во всем мире, не говоря уже про юношей, не обладавших для этого необходимой физической силой. Неподъемный «запил» Солопова я пробивал плоским ударом, который натренировал с Голиковым. Мне этот удар потом пригодился в пинг-понге. На том Кубке СССР я навел шороху, обыграв еще и лидера сборной СССР, 15-ю ракетку мира и 2-ю Европы Андрея Мазунова.
Мои успехи не оставались незамеченными, и все же до 16 лет меня не брали на сборы юношеской национальной команды СССР. Ее главный тренер Владимир Александрович Воробьев вообще не понимал стиля игры, которого я придерживался. А я уже в 12 лет избрал очень рискованную, но перспективную игру близко у стола, постоянно используя эффективные и модные перекрутки со стола как справа (этим уже пользовались многие за рубежом), так и слева.
Техникой игры у стола тогда не владел никто в мире, поэтому научить меня этому никто не мог, и до многого мне приходилось доходить самому. Я понимал, что такая манера очень неприятна для соперников. По сути, моя быстрая игра не оставляла им времени на подготовку к удару и заставляла их дергаться и играть в неудобном быстром темпе. Недостатками моей игры были суета у стола, обилие простых ошибок и ударов ребрами ракетки. Впоследствии такую манеру игры даже стали называть «шмыревщиной», что сначала меня раздражало, а потом я понял, что это уже термин для обозначения направления суперскоростной игры в современном теннисе.
В 13 лет я выиграл в Могилеве престижный международный мемориал Тани Карпинской, а вот на первенстве СССР среди кадетов стал лишь четвертым. И хотя за год это был мой единственный срыв, на юношескую Европу взяли не меня, а спартаковца Сергея Носкова.
Мой возраст – это сумасшедше талантливый Дмитрий Гусев, мой друг-конкурент целеустремленный Сергей Тяпкин, трудяга и упорный «вращальщик» Виктор Зубарев, вальяжный «художник» Паата Пирцхалава и еще несколько интересных игроков со всей страны. В тот год кадетское первенство СССР выиграл Тяпкин, а Гусев занял второе место, хотя и был фаворитом. Горьковчанин (сейчас сказали бы нижегородец) Дима Гусев был интересным рассказчиком и балагуром, который постоянно вставлял в свою речь нижегородские словечки и заковыристые выражения. Помню, как впервые на сбор пригласили деликатного и корректного харьковчанина Виктора Кальянова. Он носил старомодную кепку и очень стеснялся. За обеденным столом Гусев громко просит Кальянова: «Передай хлеб, Толик». Сначала тишина, но потом весь стол начинает хохотать. Витя сконфузился. «Диман! Почему Толик? Он же Витя!» Гусев совершенно серьезно: «А у меня есть друг-таксист в Горьком, носит такую же кепку. Толиком звать. Витя – ну вылитый Толик». С тех пор у Кальянова появилось второе имя – Толик.
Впервые в состав сборной СССР я попал только в 1988-м. И сразу на юношеское первенство Европы для игроков 1970 года рождения, прошедшее в сербском городе Нови-Сад. Целый год меня не вызывали на сборы, однако за месяц до их начала мне удалось занять 3-е место на престижных Юношеских играх СССР. Мой личный тренер пообещал пожаловаться в ВЦСПС, высший советский профсоюзный орган, если меня не возьмут в сборную. Угроза эта или что-то другое возымело действие, не знаю, но сначала меня позвали на первый сбор, а потом в виде исключения взяли шестым (запасным) в команду СССР в Нови-Сад.
Все командные соревнования я отсидел на скамейке. А команда была боевая: непобедимый лидер Дима Мазунов, играющий во взрослый теннис Самвел Варданян, выносливый Дима Самсонов, комсорг команды Алексей Мурзов, талантливый Дима Гусев и я в запасе. Кто же меня поставит?! Мы заняли первое место, но я не сыграл ни встречи. Зато в личной Европе сенсационно стал третьим. Обидно, что за выход в финал тогда уступил Гусеву, который проводил уже пятый чемпионат Европы. Гусев был одним из немногих соперников в моей карьере, чья игра мне была ясна, но победить его удавалось не всегда. В досье на него (а у меня были досье на десятки соперников) было расписано, как и куда играть, в какой момент какую подачу подавать, как он отвечает и на что реагирует. И все равно иногда он продолжал ставить меня в ступор, потому что он был и настоящим бойцом, и одним из самых талантливых игроков из всех, кого я встречал в жизни. Гусев вырос вместе с братьями Мазуновыми в Нижнем Новгороде, тренируясь у корифея местной школы настольного тенниса Михаила Носова.
К сожалению, в высшем спорте Гусев не задержался. Он вел свободный образ жизни, курил, выпивал. Дима не страдал звездной болезнью, он был компанейским парнем, шебутным и разгульным. Уже в 25 лет, когда он играл в Испании, часто нарушал режим и скоро закончил профессиональную карьеру. Жаль, потому что Гусев был одним из немногих, кто играл в теннис на кураже, в котором он был неподражаем.
Техникой игры у стола тогда не владел никто в мире, поэтому научить меня этому никто не мог.
А вот другой горьковчанин Дима Мазунов в юношах был непобедим – за 6 лет проиграл соперникам своего возраста, наверное, всего одну-две встречи. Помню, как на тех Юношеских играх в Горьком он вырвал победу в финале у Варданяна, проигрывая ему 14:20 в решающем сете. Какие потрясающие результаты он показывал! В 17 лет занимал первые места на трех крупнейших международных турнирах, причем на одном из них обыграл Вальднера, который был тогда на пике карьеры. Дима считался звездой, которую можно сравнить с нынешним японским вундеркиндом Харимото. Мне искренне жаль, что из-за ряда объективных причин Дима не смог реализовать потенциал и не стал звездой мирового тенниса уровня Самсонова, Вальднера или хотя бы Креанги.
До 16 лет моя спортивная жизнь проходила под опекой личного тренера Эделя. Коронкой Евгения Олеговича было умение стравливать своих учеников-конкурентов, что, конечно, не могло меня не расстраивать. С первого класса и лет до 25 мы с моим одноклассником и другом Сергеем Тяпкиным вместе шли по жизни, деля комнаты на сборах и соревнованиях. Эдель любил в тренировках и в жизни сталкивать нас лбами. Позже, на примерах других его воспитанников, я понял, что он считал, будто мотивация за счет конкуренции и ненависти позволяет достигать более высоких результатов. Мне повезло, что в юношеские годы я особо не задумывался о таких методах подготовки спортсменов.
А еще в нашу «шахтерскую» группу входил друг-одноклассник и отличный спортсмен Алексей Сорокин. Он был всегда настолько корректен и безупречен, что даже на тренировках, когда ему удавалось обыгрывать нас с Сергеем, говорил, что мы ему сами поддались. С Алексеем мы ни разу не поругались, и никакие ухищрения Эделя не могли нас рассорить за почти 40 лет общения.
Коронкой Евгения Олеговича было умение стравливать своих учеников-конкурентов.
Период с 16 до 22 лет, когда я здорово прибавил в спортивном мастерстве, мне запомнился сборами под руководством Владимира Александровича Воробьева. Бывало, за год мы участвовали в 6–8 тренировочных сборах по всей стране. В качестве спарринг-партнеров на них приглашали более взрослых и сильных спортсменов. Со многими участниками сборов тех лет я сохранил добрые и дружеские отношения. Например, с бывшим спаррингом женской сборной, а ныне тренером национальной команды Белоруссии, мягким и сердечным Андреем Воробьевым мы дружим семьями и побывали друг у друга на свадьбах. С импульсивным и достойным питерцем Евгением Брайниным мы в каждый мой приезд в Санкт-Петербург созваниваемся и встречаемся либо у Исаакиевского собора, либо в стильном заведении «Мы Же На Ты» на улице Марата.
Припоминаю выступление на Открытом чемпионате Румынии в 1990 году, куда мы прилетели в составе взрослой сборной СССР. В парном турнире у меня не было напарника, и организаторы поставили меня с тогда еще никому не известным китайцем – левшой толстячком Ван Тао. С ним мы сенсационно попадаем в четверку и в полуфинале проигрываем бельгийцам братьям Жан-Мишелю и Филиппу Сэвам, ведя 19:16 в решающем сете. Конечно, с китайцем Ван Тао любой попадет в призы! Но дальше еще интереснее. В смешанном парном разряде мы с нашей Армине Макинян обыгрываем за выход к медалям китайскую пару с самим Ван Тао! Так что мне удалось однажды победить своего напарника, великого и могучего Ван Тао, и доказать всем, что мой успех был не случаен.
Мне кажется, я не был похож на теннисистов моего поколения. Многие не понимали и спрашивали, в какую игру я играю. Говорили, что много суечусь за столом, что у меня нет чувства мяча. Я не был первым, кто перекручивал со стола, но я старался каждый удар не отходить от него и играть очень агрессивно каждый мяч. Отходить от стола запретил себе сам. С годами научился не играть ребрами и не пропускать мячик, и тогда пришла эффективность. Пусть я не стал мировой суперзвездой, и все же в 21 год мне удалось обыграть всех своих кумиров, игроков сборной СССР: лучшего теннисиста страны Андрея Мазунова, интеллектуала Бориса Розенберга, человека-стену Владимира Дворака, настоящего мужика Игоря Подносова, непробиваемого бойца Игоряшу Солопова, изобретательного технаря Ваню Минкевича и других.
Мне нравилось много тренироваться. Думаю, тренировался даже чаще и дольше большинства остальных. Что удивительно, почти не уставал от тренировок. Были амбиции, были травмы, и все же желание стать лучшим оставалось моим двигателем. Помню, как наш известный игрок и тренер сборной России Игорь Подносов рассказал мне историю, о которой я подзабыл. В 16-летнем возрасте я впервые выехал со старшими товарищами в Финляндию в составе профсоюзной команды. «А помнишь, Максим, как мы пошли в магазин, и я тебя спросил, что ты мечтаешь купить?» – сказал Игорь. «Нет, не помню». – «Ты ответил, что мечтаешь о видеокамере, чтобы снимать свои матчи, тренировки и улучшить игру. Тогда твой ответ поразил меня». Стремление совершенствоваться было моим внутренним состоянием. На видеокамеру денег у меня тогда не хватило, купил ее позже.
Многие не понимали и спрашивали, в какую игру я играю.
Или другой случай. Приезжаю однажды в Минск и без предупреждения появляюсь в зале, где работает Александр Петкевич. «О, Максим! Я только что ставил тебя в пример, как одного из самых увлеченных настольным теннисом людей, которых я знаю». Приятно было это услышать от тренера великого Владимира Самсонова.
Выходит, среди теннисистов моего поколения мне удалось оставить след. Хотя сегодня, вспоминая себя молодого, понимаю, что был отчаянным раздолбаем. Получал в школе «двойки» по поведению, в 3-м классе закурил (через неделю бросил), а однажды попался в магазине на краже… шахмат. Юность и глупость безвозвратно ушли, любимый настольный теннис остался. Счастлив, что он по-прежнему объединяет меня с людьми моего поколения, и думаю, что наша связь не прервется никогда. Как не прерывается она с Вовой Самсоновым, самым ярким игроком этого поколения.