Максим Сергеевич Макаров
Стихи в календаре. Сборник
Роняют шубы тополя.
И вот уже в одном исподнем
Гудит набухшая земля.
И без всяких сожалений,
Налегке гуляют музы.
Лучше голые колени,
Чем колючие рейтузы.
Мало току в той одежде –
Белый цвет давно обиден.
Мы любили зиму прежде,
А сегодня – ненавидим.
В бикини ходит тетя Света;
Метлой орудует Рашид;
Земля по-прежнему раздета
И одеваться не спешит.
…
Дух весны живой, пахучий,
Наполняет города.
Где лежали снега кучи –
Плещет талая вода.
Утро звонче и светлее,
Вместо инея – роса,
И прозрачные аллеи
Тянут руки в небеса.
Солнце колет, солнце режет
Полированный гранит;
Ослепительная свежесть
Людям голову пьянит.
И бегут-бегут надежды,
Набирают тон привычный:
Чтобы все было как прежде,
Но чуть-чуть оптимистичней.
Май
Разбежались воды мая,
Погуляли в прежнем стиле
И сошли. Земля родная,
Ты согласна зацвести ли?
Ведь ростки в твоей груди
Пустотою недовольны;
Их давно уж разбудил
Звон далекой колокольни.
Ведь уже из новой ткани
Шьют наряды, слава Богу,
Морщась юными листками,
И мечтая понемногу.
Все мечтают – там и тут;
Даже на щербатом дубе
Желтые сережки ждут,
Что их кто-нибудь полюбит.
Жизнь вернулась в буреломы,
Ей и весело, и тесно.
Даже в шорохе соломы
Есть желание воскреснуть.
…
На небосклоне безмятежность.
Погода – здесь и вдалеке –
Разносит солнечную нежность,
Собой любуется в реке.
Ушла пора занятий грешных.
Река не топит больше жен.
Она задумчива, неспешна,
И целый мир в ней отражен.
Но даже если он из стали,
Едва ль бессмертна эта сталь.
Картины прежние пропали,
И наша пропадет… Как жаль.
В сердце зреет укоризна,
А вокруг – душистый май!
Вот бы той воде капризной
Приказать:
– Запоминай!
Сохрани, хотя бы вкратце,
Свежесть утра, блеск травы.
Чтобы прошлым любоваться
Без приборов. Но увы.
Как странно думать, что случайно
Вода смывает времена.
Любой секрет, любая тайна
Растает, не дойдя до дна.
И тихо вновь. О чем-то вешнем
Шуршит кокетливо листва.
Река бежит, бежит неспешно;
Ей дела нет до волшебства.
Июнь
Не проснулся цвет малины,
Цвет сиреневый зачах.
Только шорох тополиный
Ветер носит на плечах.
Перепутанные кудри
Распустились как-то разом –
И наутро белой пудрой
Целый город перемазан
Снег теперь теплей и суше,
Не грозит морозным жалом,
А всего лишь в нос и в уши
Залезает горожанам
Он как будто ненарочно
Смотрит в окна, смотрит в двери
Этот снег такой дотошный –
Все ненужное проверит.
Не проснулся цвет малины,
Цвет сиреневый погас,
Только шорох тополиный
На бегу щекочет нас.
…
Плещет светом восход,
Догорает луна как свеча,
Из далеких болот
Ручеек пробирался, журча.
Вил хрустальную нить
К темным чащам, к открытым полянам
Растолкать, разбудить
Все, что спит под пуховым туманом.
Листья тихо гудят,
Бурелом сочной травью зарос.
Из крапивы глядят
Кости старых осин и берез.
Но ручью нипочем
Буйство зарослей, пни да коряги –
Он журчит, он течет,
Сыплет гроздья сверкающей влаги.
Зяблик песнь подхватил –
Зазвенела она как стрела.
Серебристый мотив
Слышу в песнях чижа и щегла.
Пой, ручей, злу назло!
Пой назло непогоде ненастной,
Пой, чтоб добрым везло,
Чтобы солнце горело, не гасло!
Июль
Кружат листья над водой,
Рвутся выше, выше –
Это ветер молодой
С огорченьем дышит.
Гармоничен будто стих
Вдох его и выдох;
Ветер стонет о своих
Планах и обидах.
То ли он упал со скал
Прямо в лог скрипящий,
То ли счастье потерял
Средь бетонной чащи…
Может быть, его жена
Выгнала из спальни?
Нет ответа. И нет сна.
Сделалось печальней
Тем, кто ходит на ветру.
Но – быть может – поутру
Огорченье это все
Сам же ветер унесет?
Может быть, и весть худую
Незаметно ветром сдует?
И растают без следа
В чьем-то сердце глыбы льда…
Как бы стало хорошо,
Если б та дурная сила,
Что приносит бед мешок,
Их сама же уносила!
…
Не хотим гулять по зебре,
Не хотим дышать в газетах –
Нас все время тянет в дебри,
Где нет клавиш и розеток.
Этот лес тысячелетний,
Волны зелени широкой;
Птичьи голоса и сплетни,
Разносимые сорокой;
Этот цвет малины встречной,
Краски, модные без моды;
Эта простота и вечность
Неиспорченной природы.
Старый лес не строит козни,
Не рычит, и здесь, на пне
Разговоры о серьезном
Легче и тебе, и мне.
Здесь, без офисных азалий,
Вдалеке от новых сел,
Мы б друг другу рассказали
О прекрасном. Обо всем.
Колыбельная
Кот улегся на бочок,
Ночь на волю вышла.
Где-то в погребе сверчок
Щелкает чуть слышно:
– Баю-баю, день, отчаль.
Унеси с собой печаль.
Пусть обидный голос твой
Зарастет густой травой.
Месяц тьму теснит плечом,
Зажигает свечки.
Тихо-тихо. Лишь сверчок
Щелкает на печке:
– Баю-баю, милый край.
Спи, усни, не унывай.
Все, что не успели днем,
Утром заново начнем.
Высоко туман течет
Из краев нездешних.
Все уснуло. Лишь сверчок.
Щелкает под стрешней:
– Баю-баю, огоньки,
В огороде сорняки,
А в лесу ромашки,
Белые рубашки.
Летняя жара
Лето. Лето. Жар ползучий.
Небо чисто – да не впрок.
Всем, наверное, наскучил
Голубой его платок.
Загрустил наш край черничный
После водных сороковин.
Непонятно, необычно
Видеть сразу столько бревен.
Чаща – в тополиных звездах;
Комары – и те застыли;
Здесь один и тот же воздух,
Полный запаха пустыни.
–Ветер в отпуске, вестимо,
Дует где-то не для нас.
Золотая Палестина
С ним целуется сейчас.
Заколдуй, его, горчица,
Заколдуй, душистый клевер,
Заколдуй, могучий плевел,
Заколдуй – и он примчится.
Сгонит жар. Подарит дождь
Дорогой небесный вождь.
Он не может не случиться,
Может быть, уже он мчится –