Максим Сенькин
Семейные узы
Я не знаю, чему доверять, можно ли верить глазам… Вдруг это не мои глаза? Что, если однажды ночью сестра вырвала их и заменила на кошачьи, сердце заменила на свиное, а руку на воровскую, как в сказке про трёх фельдшеров? Я помню все сказки, которыми она пугала меня в детстве.
Кто я? Что я наделал?
Молот едва не выскальзывает из пальцев, но я вовремя его ловлю и сжимаю покрепче. Не уверен, что смогу ещё раз им замахнуться, но расставаться с оружием не хочется. Бой барабанов в ушах затихает.
Я – это по-прежнему я: со своими глазами, рукой и сердцем. У меня слегка поехала крыша, но в целом я нормален. Это мир безумен и опасен, а не я, ведь именно мне пришлось сражаться с неведомой тварью.
Похоже, я правда её прикончил.
Мы с сестрой прочитали много оккультной литературы и бестиариев. Обезглавливание часто приводилось как способ окончательно избавиться от нечисти. Со своей ролью палача я справился.
Я подхожу к телу. Моя спина и руки ужасно болят, но я заставляю себя не расслабляться. С виду беспокоиться не о чем: даже если двойница жива, двинуться она всё равно не сможет.
На уколы лезвия ноль реакции. Просто безжизненная и бескровная пустышка.
Пора бы задуматься, как избавляться от тела. Я ожидал, что оно само исчезнет: растворится в воздухе или превратится в пепел. Пепел было бы удобно подмести и высыпать в мусоропровод. Жаль, нельзя вызвать уборщицу.
Время на мгновение останавливается, когда я вспоминаю об отрубленной голове. Её нет. Барабаны в ушах снова бьют несколько раз, до боли звонко. Я нахожу голову неподалёку от места, где она лежала в последний раз. Откатилась? Или всегда там лежала, просто в темноте я не разобрал.
Чёрные волосы даже сейчас полностью скрывают лицо. Это маска, которую двойница не сняла с себя даже после смерти. Меня терзает вопрос…
«Остановись», говорю я себе, «не лезь туда».
Хочу ли я увидеть под этой маской мёртвые глаза сестры, которые неожиданно повернутся ко мне и моргнут? Пожалуй, нет.
Не теряя из вида тело, я пячусь назад и срываю с окна штору. Становится светлее. Я бросаю ткань на голову, а затем замахиваюсь молотом и опускаю его вниз.
Голова окончательно теряет форму и проваливается внутрь себя, превращаясь в месиво. Больше там нет ни глаз, в которые можно заглянуть, ни маски. Ничего нет. Пусть подавится.
Я бросаю молот на пол – держать его больше нет сил, но есть оружие полегче. Наклоняюсь и подбираю нож, которым меня пытались убить. Обычный кухонный нож, ничего потустороннего. Раньше он служил только для мирных целей: резал хлеб, а не плоть. Не стоит возвращать его к остальным ножам, иначе он заразит их своей кровожадностью…
Наверное, я правда немного сошёл с ума. Но так мне легче принять случившееся.
В комнате похолодало. Стоит проверить окна да и в целом заняться ремонтом. Квартира надолго застыла во времени – пора её обновить и вернуть в настоящее.
К моему запястью будто прилипает паутина. Я отдёргиваю руку, но паутина остаётся. Пряди чёрных волос, как змеи, закручиваются на лезвии ножа. Они не рвутся от моих усилий их перерезать. Сколько бы я ни отступал, пряди удлиняются. Они растут из-под шторы и одновременно подтягивают к себе молот. Я успеваю только увидеть, как рукоятка скрывается под тканью.
В моей голове проносится мысль, что я сражаюсь с чьей-то плохой причёской. Эта идея настолько внезапная и не к месту, что из меня вырывается смешок, который сразу же превращается в боевой рык. Я сражаюсь, стараясь не выпустить из рук нож. Понятно, что забрать пытаются именно его, так что я держусь за рукоять изо всех сил.
Мою лодыжку пронзает адская боль. Я кричу и падаю на спину. Нож приходится отпустить, и он мгновенно скрывается под шторой. Я смотрю вниз, пытаясь найти причину боли, и вижу отрубленную кисть двойницы.
Я снова кричу. Не от страха, а от невыносимой боли. Мою лодыжку сжали и скомкали, как консервную банку. А рядом снова шевелится прежде мёртвое тело, собирая себя по кусочкам. Оно пытается встать.
Здоровой ногой я бью по отрубленной кисти. Отчаянное решение, учитывая, что так мне могут сломать и её, но кисть просто падает на пол. Из неё вырастают лишние пальцы, все они начинают шевелиться.
Кисть теперь похожа на огромного белого паука. Я готовлюсь, что этот отросток сейчас прыгнет мне на лицо, и тогда, наверное, я останусь без челюсти. Но паук разворачивается и бежит в другую сторону.
Отрубленная голова снова лежит на полу целая. Разорванная на лоскуты штора валяется поблизости. С лицом что-то произошло, но я не успеваю рассмотреть – паукообразная кисть хватает голову за волосы и тащит к телу.
Воя от боли, я поднимаюсь. На сломанную лодыжку невозможно наступить. Я прыгаю на одной ноге, опираясь на мебель, и вываливаюсь из гостиной в коридор. Не видно, что происходит позади, но я слышу щелчки рвущихся звеньев цепи.
Передо мной открываются три пути: в комнату сестры, на кухню и через прихожую за пределы квартиры.
Я снова стал маленьким, а выбор был огромен. Факты говорят, что чудовище не может или не хочет покинуть квартиру. Достаточно выйти за порог, и я буду в безопасности. В теории. Сейчас единственный шанс в моей жизни это проверить.
Но это будет поражение, бегство. Я брошу свою крепость, и мне не позволят сюда вернуться. Монстр станет хозяином дома. Завладеет собственностью моей семьи, которую он разрушил, убив двоих из нас.
В прошлый раз мой выбор продиктовал страх. Теперь я делаю его осознанно. Я двигаюсь по коридору на кухню и захлопываю за собой бесполезную дверь.
От обугленной яичницы на плите валит дым и воняет гарью. Кожа чувствует жар. Здесь нет заготовленных ловушек, и я мало что могу сделать. Вообще приходить сюда было самоубийством.
Снова как в детстве: я всё так же хочу быть сильнее и смекалистее. К сожалению, в этот раз мне ещё не повезло с ловкостью.
Можно сказать, что я стал храбрее. Во мне сейчас буря чувств, которую не может заглушить даже боль в лодыжке, но страха нет. По крайней мере, не совсем. Это страх не смерти, а поражения. Тварь, убившая мою сестру, не должна выжить. От неё не должно остаться ни кусочка, чтобы она опять не собралась.
Проклятье, ничего нет! Тварь никак не остановить, она слишком сильная.
Я наконец кое-что замечаю. Прямо на виду, оно точно манит к себе. Плохой способ закончить битву… но, наверное, по-другому никак.
Время на подготовку заканчивается быстро. Двойница знает, что дверь на кухню не заперта, поэтому спокойно входит.
У меня сжимаются кулаки, когда я её вижу. На ней не осталось одежды, и видно, как изменилось тело: стало выше, красивее, взрослее. Теперь это – копия моей сестры из настоящего. Она чуть сгорблена. Руки пусты и висят вдоль туловища, но нож всё ещё при ней. Его лезвие торчит прямо из лица. Острый конец направлен на меня.
Сестра видела это же перед смертью? Надеюсь, что нет, и её мучения прервались быстрее.
Мой внешний вид тоже изменился. Я обнажён по пояс. Рядом выкручены на максимум все конфорки, а на газовой плите валяется всё, что может гореть. Моя футболка лежит на столе, под которым я когда-то прятался. Она горит – огонь уже перебрался на обои и движется к потолку. Из-за сильного жара трудно дышать.
