Максим Рич
Когда уходит день

– Марк, ты знаешь, мне пришла в голову одна мысль, – проворковала Лиза, рассматривая пустые сумрачные небоскребы.

– Какая?

– О том, где мы сейчас находимся.

– И где же?

– Ну, вот смотри, – проронила она, глянув на меня с серьезным видом. – Если порассуждать логически, то мы находимся в нашем мире, но здесь никого нет. То есть мы вдвоем попали в какой-то другой мир, похожий на наш.

– Логично, – смачно чихнув, выпалил я. – Но только мне кажется, что ты слишком много думаешь.

– Марк, нам нужно думать и рассуждать, чтобы выбраться отсюда.

– Я думаю и рассуждаю, – чуть шмыгнув носом, проговорил я. – Но мне все-таки хочется верить в то, что мы просто попали на телешоу и нас разыгрывают или же проводят какой-то психологический эксперимент.

– Да твоя теория об эксперименте полная ерунда, потому что такой масштабный опыт вряд ли кто-то мог сделать, – раздраженно отрезала Лиза. – Здесь что-то другое. И, возможно, разгадав это «другое», мы сможем понять, где находимся и как отсюда выбраться. Просто нужно вспомнить каждую мелочь, которая произошла с нами, и попробовать во всем этом найти какую-нибудь взаимосвязь. Мне кажется, что только так мы сможем найти выход отсюда.

– Ну, если поразмыслить, как отсюда выбраться, то я думаю, что выход будет примерно там же, где и вход, – улыбнувшись, проронил я, пытаясь поддержать Лизу в ее рассуждениях.

– Ты что имеешь в виду? Озеро? – вздернув брови, поинтересовалась она. – Нет, хоть там и очень красиво, но я туда больше не вернусь.

– Ну, тогда нам остается только одно – продолжать искать кого-нибудь из свидетелей этих непонятных событий.

Грустно посмотрев на меня, Лиза тяжело вздохнула и, ничего не ответив, продолжила вглядываться в окрестности, размышляя о чем-то своем.

– Все будет как во сне, – задумчиво проговорила она через некоторое время.

– Что? – переспросил я, невольно тут же вспомнив неприятного незнакомца с дороги и его странную фразу о сне.      – Я вспоминаю слова гадалки, – промолвила Лиза. – Она сказала: «Все будет как во сне».

По мне тут же прокатилась какая-то волна мистики, тревоги и предвкушения чего-то таинственного. Я даже не верил, что такие странные совпадения возможны.

– Так, может, мы просто спим? – наивно предположил я, сопоставив слова Лизы и незнакомца с дороги.

– Я тоже так подумала, но мы не можем видеть один и тот же сон одновременно.

– А если это только мой сон?

– Почему он твой? Он может быть также и моим.

– Нет, малыш. Если это сон, то он определенно должен быть моим.

– И почему же?

– Потому что во сне ты не замечаешь мелких деталей и почти не можешь рассуждать и чувствовать. А я здесь могу хорошо все видеть, чувствовать и рассуждать.

– Ну, знаешь… Я тоже здесь могу все чувствовать, видеть и рассуждать, – недовольно заявила Лиза.

– Вот именно так мой плод воображения мне бы и ответил во сне, – ухмыльнувшись, обмолвился я.

– Марк, да ты точно так же можешь быть моим вымыслом и фантазией.

– Нет, малыш. Есть одна причина, по которой я не могу быть твоим сном.

– И что же это за причина?

– Помимо того, что во сне ты не можешь толком рассуждать, чувствовать и видеть мелкие детали, там еще практически не работает и память. Вот ты, например, можешь вспомнить, что делала месяц назад в это же время?

– Нет, конечно. Но я думаю, что и ты этого не помнишь. Просто это было очень давно.

– Месяц назад примерно в это же время мы с друзьями возвращались с футбольного матча и у меня лопнуло колесо, – сразу же ответил я.

От моих слов Лиза даже немного опешила. Она явно не ожидала, что я представлю ей такие доказательства. Но спустя всего пару секунд она слегка улыбнулась, будто нашла в моих словах какую-то несуразицу, и затем сказала:

– Да это вообще ничего не значит. И дело тут не в твоей или моей памяти. Просто в то время у тебя произошел запоминающийся случай, поэтому ты и запомнил его. Здесь нет ничего сверхъестественного. Так что можешь больше не тешить себя иллюзиями о сновидении.

Исчерпав все аргументы и предположения, мы закончили спор о сне и продолжили нашу прогулку в молчании, медленно прохаживаясь по глухим улочкам, в окружении призрачных бетонно-стеклянных зданий, наполненных пугающим безмолвием.

– Нет! О боже! – сквозь тишину внезапно проронила Лиза, резко остановившись.

– Что случилось?

– Марк, мы умерли! – в испуге произнесла она.

– Нет, малыш, это не так.

– Конечно же так! И ты был прав, это сон! Только это мертвый сон, – встревоженно проговорила Лиза, накручивая в себе отчаянные мысли. – Мы, скорее всего, вчера умерли, а теперь наши души заблудились и бродят здесь.

– Малыш, этого не может быть. Я уверен, что ты ошибаешься.

– А как же тогда еще объяснить все эти непонятные события?

– Я думаю, что всему случившемуся есть разумное объяснение.

– Марк, единственное разумное объяснение всему – это то, что нас не стало! – почти прокричала Лиза, не сдержав эмоций и наворачивающихся от отчаяния слез. Даже не верилось, что настроение Лизы могло так быстро поменяться. Еще несколько минуту назад она с уверенностью доказывала мне, что здесь нет ничего сверхъестественного и мои фантазии о сне полный абсурд. А теперь сама погрязла в сомнениях, страхе и бредовых идеях.

– Хватит сочинять разные глупости, мы живы! – раздраженно ответил я, пытаясь утихомирить ее. – Сейчас я тебе кое-что покажу.

– Марк, да ты просто раскрой глаза! Только мы здесь, и больше никого нет, это просто нас нет! – не желая меня слушать, продолжала она.

– Дай мне свою руку, – рассердился я.

Но Лиза и слушать меня не хотела. Она продолжала погружаться в панику, веря только своим умозаключениям.

– О боже! А что же дальше с нами будет?

– Смотри! – выпалил я, насильно взяв ее руку.

– Ай! Больно! – вскрикнула она. – Зачем ты ущипнул меня?

– А разве мертвые могут чувствовать боль? – с сарказмом произнес я.

– Нет, не знаю… – неуверенно, снизив тон, проговорила она.

– Я тебе еще раз говорю, мы живы, – заверил я, заботливо обхватив ее плечи. – Ну, даже если просто предположить небольшую вероятность, что ты права, то, скорее всего, вчера мы не одни умерли на этой планете. А тогда мы найдем всех таких же умерших, создадим здесь свой город и будем еще лучше жить.

Лиза жалобно вжалась мне в грудь, словно плачущий ребенок, и затем, будто почувствовав мое тепло и защиту, немного успокоилась и, шмыгнув носом, тихо произнесла:

– Что-то не очень убедительно звучит.

– А знаешь, мне в голову пришла другая идея, – пытаясь сбить ее унылое настроение, воодушевленно высказался я. – Если здесь никого нет, то весь этот город наш. А значит, мы можем делать здесь все, что захотим.

– И что, например?

– Ну, например… – задумался я, высматривая по сторонам что-нибудь подходящее, – вот это!..

– Что? – с интересом спросила Лиза.

В ответ я молча улыбнулся, взял ее за руку и повел к ближайшей парковке одного из офисных зданий. На выбранной мной автостоянке находилось несколько брошенных машин, среди которых покоился и припаркованный дорогущий автомобиль представительского класса стоимостью в несколько сотен тысяч долларов. Это авто черного цвета стояло с приоткрытой задней дверью и сияло в солнечных лучах.

Подводя Лизу к этой дорогущей машине, я решил сбить с ее лица грусть небольшой игрой.

– Мадам, позвольте представиться. Меня зовут Марк. Я ваш личный водитель, – произнес я, галантно взяв ее ладошку. – Меня направили к вам, чтобы исполнять любое ваше желание.

– Любое? – игриво поинтересовалась она, охотно включившись в мою игру.

– Любое! – с уверенностью ответил я, распахнув и без того чуть приоткрытую заднюю дверь автомобиля. – Прошу вас, садитесь!

– Я, пожалуй, присяду вперед, – кокетливо высказалась она.

– Как пожелаете!

Плюхнувшись в машину, мы с интересом продолжили нашу незамысловатую игру и двинулись в путь.

– Куда изволите?

– М-м… Мне, пожалуйста, за покупками! – восторженно заявила Лиза.

– С удовольствием, мадам! – согласился я и потихоньку поколесил к торговому центру.

– А тебе идет эта машина, – с улыбкой глянув на меня, обмолвилась Лиза через некоторое время.

– С чего ты это взяла? – осведомился я, на мгновение поставив на паузу свою надуманную игру.

– Ну, ты такой важный за рулем.

– Важный?

– Ну да, как гордый павлин, – заливисто рассмеялась она.

Я глянул на себя в зеркало и задумался о том, что Лиза, возможно, была и права. Я действительно ощущал в себе какой-то прилив сил. За рулем этого дорогого автомобиля я чувствовал себя Богом. Мне казалось, что остальные люди просто никчемные муравьи по сравнению со мной. Статус этой машины настолько пропитал мой мозг, что меня и вправду начало распирать от какой-то мнимой важности.

Ну, может и так, – усмехнулся я. – Но зато, когда я держу руки на этом руле, обтянутом дорогой и изысканной кожей, во мне будто пробуждается небывалая сила, уверенность и дерзость.

– Это заметно, – не переставая улыбаться, сказала Лиза.

– Вот бы сейчас меня увидели какие-нибудь знакомые. Они бы точно сгорели от зависти.

В ответ Лиза посмотрела на меня каким-то осуждающим взглядом, затем тяжко вздохнула и, так ничего и не сказав, отвернулась к окну, погрузив себя в какие-то мысли. Через некоторое время я понял, о чем она тогда призадумалась. Невольно глянув в наружное зеркало заднего вида, я увидел множество брошенных машин, пустынные улицы, и эта картина отозвалась в душе нестерпимым одиночеством. Мне сразу пришло совершенно очевидное осознание того, что здесь совсем никого нет. В этом мегаполисе не было ни моих друзей, ни знакомых, даже родители никак не смогли бы увидеть меня в такой машине. И внезапно все вокруг: город, этот дорогой автомобиль и даже вся наша жизнь – стали для меня какими-то пустыми.

Я посмотрел на грустное лицо Лизы и продолжил:

– Хотя, с другой стороны, здесь даже ни перед кем не похвастаешься.

– Это точно… – продолжая смотреть в окно, отозвалась она.

– А знаешь, ничего особенного в этой машине и нет.

– Ты о чем?

– Я имею в виду, что здесь никого нет, и эта машина как-то стала совсем обычной.

Лиза улыбнулась и спросила:

– А знаешь почему?

– Нет. Почему?

– Просто цена и значимость таких вещей становятся высокими только тогда, когда на них смотрят другие. А здесь никого нет, значит, и возвышать это некому. Поэтому она и стала тебе ненужной.

– Да, интересная мысль.

– Это так. Даже несмотря на то, что эта машина очень красивая, она здесь не имеет никакой ценности.

– Да, и к тому же она громоздкая и неповоротливая, как огромный корабль.

– А еще у меня ноги прилипают к этим кожаным сиденьям, – добавила Лиза, рассмеявшись.

– Зря мы бросили мою машину в парке. Я только сейчас начал понимать, что она была моим самым родным, уютным и привычным автотранспортом.

– В этом я соглашусь с тобой, – улыбнувшись, сказала Лиза. – Даже у меня уже с ней связано много хороших воспоминаний.

– Нужно будет на обратном пути забрать ее, потому что эта колымага мне все меньше и меньше нравится. Даже не понимаю, зачем за эту железяку люди платят такие баснословные деньги.

– Ну, наверное, они просто пытаются так выделить себя и стать выше других. Чтобы остальные могли с восхищением на них смотреть.

Я посмотрел на лежащий на обочине велосипед и, задумавшись об утопии нашего общества и его надуманных идеалах, сказал:

– Печально, что только так люди могут показать свое превосходство над остальными. Неужели зависть, тщеславие и гордыня могут управлять всем обществом?

– Ну, минуту назад ты сам хотел перед кем-нибудь похвастаться.

– Да, это точно, – вздохнул я. – После твоих слов мне теперь вообще этот автомобиль кажется простым куском металла на колесах и не больше. Даже удивительно, как вещи могут так быстро меняться.

– Я думаю, что меняется всего лишь наше отношение к ним. Это общество диктует, чему нам нужно поклоняться.

– Да, наверное, ты права. Просто, казалось бы, такая очевидная истина должна быть видна невооруженным глазом, но мне почему-то нужно было попасть сюда, чтобы осознать всю эту правду.

– Ну, иногда какие-то события заставляют нас совершенно по-другому взглянуть на мир.

– Да, только уж слишком высокая цена у этого осознания, – промолвил я, поглядывая на тоскливые одинокие улочки.

Эта дорогая машина была первой ступенькой, изменившей мои суждения о совершенно простых вещах. Она позволила мне со стороны посмотреть на наше тщеславное общество, погрязшее в навязанных идеалах, алчности, обмане и других человеческих пороках. Чуть позже я понял, что смог увидеть всю эту палитру людского негатива только потому, что в этом одиноком мире такие вещи были просто смешными, глупыми и ненужными. Но все же, несмотря на всю испорченность нашего общества, я хотел в нем жить. Я хотел быть частью его и даже иногда пользоваться некоторыми людскими пороками, чтобы потешить себя. Очевидно, мы были так устроены, что просто жить и наслаждаться жизнью не могли. Нам нужно было вечно превосходить кого-то и стремиться вверх. Это была единственная наша среда обитания, в которой мы ощущали себя живыми и чувствовали свое мнимое предназначение. И это было во мне тоже. Я вглядывался в пустые окна жилых зданий и всем сердцем жаждал там кого-нибудь найти. Я воображал, что скоро, а возможно, даже завтра весь этот мир вновь станет прежним, наполненным людьми, шумом и нашими близкими.

Дорога по пустынному городу заняла у нас около двадцати минут. Подъехав к торговому центру, я бросил машину прямо перед входом, там, где стоянка была строго запрещена, но только не сегодня и только не для меня.

На удивление, в этом скоплении магазинов еще был свет. И когда мы зашли внутрь, то увидели то, что раньше могло присниться только во сне. Десятки магазинов с множеством дешёвого и дорогого товара предлагали нам свой ассортимент как единственным посетителям совершенно даром. Это было похоже на ярмарку вседозволенности. Казалось, будто во всем мире убрали продавцов и отменили деньги и теперь, чтобы что-то купить, нужно было просто подойти и безвозмездно взять это.

Прохаживаясь по огромным площадям безлюдного торгового центра, я чувствовал себя королем. Мне было позволено делать все, что угодно, и никто не смог бы меня в чем-то упрекнуть. Это был наш новый мир, наполненный вседозволенностью и безнаказанностью.

– Я даже не знаю, с чего начать, – повернувшись ко мне, с восторгом сказала Лиза.

– Детка, сегодня можешь себе ни в чем не отказывать.

– Вы так щедры ко мне…

– Сегодня все ради вас, мадам, – снова начав игру, произнес я, взяв ее за талию.

– Какая прелесть! – внезапно проронила она, резко остановившись около одного из магазинов. – Марк, посмотри, какие здесь чудесные шубки.

– Бери любую! – великодушно высказался я, понимая, что ни за что платить не нужно.

Лиза тут же радостно впорхнула в магазин и, взяв там сразу три шубы, направилась в примерочную.

– Ну, как тебе? – спросила она, надев на себя одно из норковых одеяний.

– Ты в этом просто красавица!

– Пока еще не совсем, но сейчас буду! – кокетливо ответила она и таинственно удалилась в соседний магазин.

– Ты куда? – кинул я ей вслед.

– Я сейчас…

Пока Лиза что-то там затевала, я решил и себе найти что-нибудь подходящее. И первый попавшийся мне магазин стал просто кладом. Это была лавка дорогих наручных часов. Там было неимоверное количество разнообразных часовых механизмов, одетых в корпуса дорогих брендов, манящих мой взгляд сиянием в витринах. Это были не просто часы, это были произведения искусства. Их выбор был настолько велик, что глаза разбегались в разные стороны.

Конечно же, я и раньше замечал этот магазин, но каждый раз, проходя мимо него, даже и не думал войти внутрь. Я знал, что там нет ни одного ценника, который был бы мне по карману. Но сейчас все это великолепие было в моем распоряжении. Во мне тут же проснулась какая-то необычная жадность и желание забрать все и сразу. Охваченный вседозволенностью, я начал примерять одни часы за другими, при этом смотря на себя в зеркало и представляя, как окружающие будут с восхищением смотреть на меня и мой дорогущий наручный механизм. Но тут я внезапно вспомнил про то, как ехал сюда, и про дорогой автомобиль, ждавший меня у входа. Он был такой же, как и все эти бесценные часы. Я увидел во всех этих недешевых вещицах что-то общее. Все они были наполнены пафосом и высоким статусом, помогающим их обладателю занимать определенное место в обществе и ничего более. Но здесь все это никто не мог оценить. И я еще с большей силой начал осознавать, что все эти дорогие вещи специально придуманы обществом, чтобы хоть как-то возвышать и выделять из толпы маленькую горстку людей, которая могла себе позволить что-то подобное. Мне стало казаться, что этот мир словно хотел дать какой-то знак о ценностях нашего общества либо пытался заставить меня что-то пересмотреть в жизни. И, надо сказать, ему это практически удалось. Все часы на витрине сразу же показались совершенно одинаковыми безделушками, которые выполняли всего одну функцию – показывали время.

Недолго думая, я вытащил первые попавшиеся на глаза часы и сразу нацепил их на руку, даже не посмотрев в зеркало.

– Марк, ты где? Иди сюда! – вдруг окликнула меня Лиза.

– Иду… – отозвался я и тут же метнулся к ней в соседний магазин шуб.

Лиза тоже всегда умела выбирать красивые и изысканные вещи. И на этот раз ей удалось это сделать просто на славу. Увидев меня внутри магазина, она вышла из примерочной комнаты в одной пушистой шубе и пикантном нижнем белье и направилась ко мне навстречу медленной, обворожительной походкой, покусывая свои сочные губки. Ее жаждущий взгляд будил самые неистовые желания, которые вырывались из моей головы наружу. А обстановка магазина, который в обычное время должен был быть очень многолюдным, словно запретный плод, притягивала меня.

Подойдя ко мне, Лиза медленным движением скинула с себя шубу на пол и, оставшись только в одном нижнем белье, посмотрела на меня игривыми темно-зелеными глазками и будто безмолвно разрешила: «Бери меня».

– А я и не знал, что ты такая развратница! – обронил я, нежно притянув ее к себе и ощутив приятный и дурманящий аромат ее тела.

– У меня есть хороший учитель, – кокетливо отозвалась она и дерзко обхватила своими губами мои. В страстном теплом поцелуе мы медленно опустились на мягкую шубу. Наше дыхание соединилось в чувственном поцелуе. Но не успел я скользнуть рукой по ее изящным изгибам тела, как резко отключился свет во всем торговом центре. Наступила непроглядная тьма. Оказалось, что в этой части огромного торгового помещения среди сплошных витрин не было ни одного окна. А в тех местах, где они, возможно, и были, висели рекламные баннеры, надежно заслоняющие собой весь проникающий свет.

– Что-то мне это напоминает, – с иронией произнес я, лежа на теплой шубе.

– Неужели опять начинается?

– Думаю, что нет. Мне кажется, что это просто отключилось электричество, ведь здесь некому за ним следить.

– Марк, а если все же здесь начинает происходить то же, что и на озере? – с беспокойством проговорила Лиза. – Я не хочу еще раз погружаться в этот кошмар.

– Малыш, сильно сомневаюсь в этом. И к тому же я все больше подозреваю, что все происходящее здесь кем-то спланировано.

– Почему ты так думаешь?

– Ты разве не заметила, что когда у нас дело доходит до интима, так свет сразу отключается? – ухмыльнувшись, предположил я, начав собирать нашу одежду с пола. – Так произошло в доме на озере, и то же самое случилось здесь. Такое ощущение, что они специально прячут такие моменты от посторонних глаз. Может, это действительно чей-то придуманный проект вроде телешоу и за нами просто наблюдают?

– Но это все бессмысленно. И к тому же сделать такое практически невозможно. Марк, я не знаю, будет здесь что-то еще происходить или нет, но мне страшно, я устала и хочу домой, – расстроенно заключила Лиза, взяв меня за руку.

– Хорошо, – грустно вздохнув, ответил я. – Давай соберем все наши покупки и будем потихоньку выбираться отсюда.

Медленно передвигаясь по непроглядной темноте пролетов торгового центра в поисках выхода, мы пробирались по мрачным коридорам, ощупывая каждую стену. Временами мне даже казалось, что из этой черной бездны вообще нет выхода.

– Марк, только не отпускай мою руку, а то мы здесь потеряемся навсегда, – с волнением попросила Лиза, следуя за мной сквозь кромешную темноту.

– Не переживай малыш, выход уже где-то рядом, я это чувствую.

– Я надеюсь на это! – с энтузиазмом ответила она.

Наконец, завернув за угол очередного пролета, я увидел вдалеке белую точку, от которой исходили лучи света. Это было не что иное, как стеклянная дверь на улицу. Обрадовавшись, мы сразу ускорили наши шаги и вскоре оказались у самого выхода. Но стоило распахнуть двери, как нас тут же накрыл порыв теплого уличного ветра, а непривычный солнечный свет ослепил после долгих блужданий по темноте.

Выйдя на улицу, Лиза глубоко вздохнула и, пригладив развевающиеся на ветру красивые локоны, спросила:

– Марк, ты чувствуешь?

– Что именно? – в недоумении произнес я.

– Запах одиночества. Здесь будто все пропитано им.

Я внимательно посмотрел по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху, затем тоже глубоко вздохнул и будто бы и вправду услышал какой-то шепот одиночества. Он исходил от скрежета пустых пивных банок, гоняемых ветром по асфальту, от шелеста выброшенных полиэтиленовых пакетов, парящих по дорогам и цепляющихся за колеса покинутых автомобилей, и даже от самого шума ветра, качающего кроны деревьев. Вся пустота города, наполненная беспризорными звуками, будто стонала от нестерпимой боли.

– Да. Сейчас я тоже что-то такое почувствовал, – слегка улыбнувшись, обмолвился я.

– Здесь что-то изменилось, – задумчиво сказала Лиза.

– Да. Это ветер! – через мгновение сообразил я. – Его раньше здесь не было. Так же, как и у того магазинчика на трассе. Сначала было все спокойно, а потом появился ветер, который чуть форточку в туалете не разбил.

– Я думаю, что это не только ветер, – с каким-то волнением в глазах высказалась Лиза. – Здесь что-то снова начинает происходить.

– На этот раз, возможно, ты и права.

– Марк, мне страшно, – тихо проговорила она, глянув на меня. – Давай поедем домой.

– Хорошо, как скажешь, – согласился я, нежно приобняв ее. – Мы все равно уже вряд ли сможем кого-нибудь здесь найти.

Уставшие и изможденные от прогулки и длительной дороги, мы поколесили домой по пустынным улицам одинокого города, не забыв при этом забрать мой автомобиль, оставленный в парке.

Как только мы вошли в свое жилище, я сразу почувствовал какие-то странные ощущения. Они будто погружали в какую-то фальшивую сумеречную реальность. Наш дом был будто частью меня, в нем было все необыкновенно родным: стены, запах и даже ощущения, но это все было каким-то ненастоящим и лишенным жизни. Я не мог позвать в гости друзей, чтобы весело посидеть с ними и посмеяться над случившимся, я не мог поговорить со своими близкими, я даже не мог просто включить телевизор, потому что во всем городе не было электричества. Весь этот дисбаланс чувств вызывал во мне какое-то непреодолимое уныние.

– Все так странно… – обмолвилась Лиза. – Такое ощущение, что мы дома, все как всегда, но что-то не так.

– Ты тоже это почувствовала? – слегка удивившись, проронил я.

– Ага, ты что, забыл, мы же с тобой даже мыслим одинаково, – ухмыльнулась она.

– Тогда ты должна знать, как сильно я хочу есть.

– Именно об этом я сейчас и подумала, – проговорила она и направилась на кухню.

Тем временем, устроившись на диване в гостиной, я стал озадачено разглядывать каждый угол своего и в то же время, как мне тогда казалось, чужого дома, не упуская из вида даже электроприборы.

– Здесь тоже перегорели все лампочки? – с интересом спросила Лиза, щелкнув выключателем.

– Я думаю, что нет, – доставая цельную лампу из настольного светильника в гостиной, сказал я. – Здесь, как и во всем городе, просто нет электричества.

– Ты думаешь, что здесь не было такого сумасшествия, как на озере?

– Не знаю, малыш, – уставшим голосом отозвался я. – Но раз уж все куда-то подевались, то, наверное, здесь тоже что-то произошло.

Через несколько минут мы плотно поужинали, и усталость начала медленно отпускать, постепенно перетекая в сонное настроение. На настенных часах уже был 21 час 20 минут. Не дожидаясь позднего вечера, мы решили перебраться в спальню, чтобы, наконец, расслабиться и отдохнуть после тяжелого дня.

– А что мы будем делать дальше в этом одиночестве? – грустно проговорила Лиза, запрыгнув на кровать и повернувшись боком ко мне.

– Продолжать наслаждаться жизнью, – скидывая с себя верхнюю одежду, предположил я. – Ведь мы же хотели, чтобы нас никто не беспокоил и мы просто отдыхали.

– Да, но просто… – разочарованно и задумчиво проронила Лиза, стараясь вставить свои мысли в нужные фразы. – Просто… Как бы так сказать… Я имею в виду, что никого нет, даже не с кем поговорить, одна пустота какая-то.

– Но в этом же есть и свои плюсы, – восторженно заявил я, плюхнувшись на кровать и так же повернувшись набок к Лизе лицом. – Например, мне стало нравиться ходить за покупками и при этом еще и зарабатывать деньги, забирая кассу, как в том магазине на трассе.

– Марк, а зачем тебе здесь деньги? – как-то грустно произнесла Лиза.

– Чтобы ты ни в чем не нуждалась и мне больше не пришлось ходить на работу.

– Все это, конечно, здорово, но здесь и так не надо ходить на работу. Просто даже некуда. И теперь непонятно, когда мы снова сможем вернуться к своим обычным трудовым будням, потому что сейчас одному только Богу известно, где мы на самом деле находимся и существует ли отсюда выход.

– А мне все-таки хочется верить, что, возможно, уже завтра весь этот необъяснимый хаос развеется и все закончится, – задумался я, перевернувшись на спину и уставившись в темный потолок. – Появится какой-нибудь человек, который выйдет на улицу и скажет: «Шоу окончено». Или же все само собой просто вернется на круги своя, в городе снова появятся люди, и жизнь закипит заново. Жаль только, что я мало денег успел урвать.

– Да, было бы неплохо, – не отрывая от меня взгляда, проговорила Лиза. – А если бы ты еще набрал внушительную сумму, то мы бы и разбогатели вдобавок.

– Да, не жизнь, а сказка.

– Да… – вздохнув, протянула Лиза. – Но вот только мне почему-то кажется, что это все так быстро не закончится. А пока мы живем в этом пустынном городе, нам и не на что тратить деньги. Да и деньги здесь просто красивые бумажки и не более того.

– Бумажки… – ухмыльнулся я. – Я как-то не задумывался об этом раньше. А ведь и вправду они здесь всего лишь нарисованные на бумаге картинки. Даже и не верится.

– Да, это так, – с серьезным видом высказалась Лиза, как будто хотела изо всех сил внедрить эту мысль мне в голову. – И будь они даже из золота, дерева или чего-то еще, ничего бы не поменялось. Их единственное предназначение – быть наградой за твою выполненную работу.

– Выполненную работу?

– Ну да. Это как компенсация твоей потраченной энергии. Ведь когда ты ходишь на работу, ты же тратишь там свою энергию.

– То есть ты хочешь сказать, что, когда я ломал голову в офисе над проектами, я тратил свою энергию?

– Ну да. Ты тратил умственную энергию. Тебе там нужно было напрягаться и сосредотачиваться. А кому-то приходилось заниматься тяжелым трудом на заводе и тратить там свою физическую энергию.

– Да… Интересно получается.

– Да, вот только самое обидное в этом то, что за такую колоссальную потерю энергии люди получают всего лишь мизерную оплату в виде денег, которых никому не хватает.

– Ну, наверное, поэтому многие готовы даже убивать за эти разрисованные деньги, – сказал я, слегка привстав и подмяв под собой подушку.

– Да, наверное, – проговорила Лиза, уставившись задумчивым взглядом в какую-то невидимую точку в темноте нашей комнаты. – Просто иногда в уме не укладывается, как наше общество устроило такую систему, в которой крупные корпорации, словно ненасытные звери, поглощают в нереальных объемах энергию людей и за это дают им небольшое количество каких-то бумажек.

– Но зато на эти бумажки мы можем позволить себе купить и еду, и машину.

– Так еда и машина, на которую тебе нужно копить годами, – это тоже результат чьей-то потраченной энергии. Это же товары, и их тоже кто-то создавал, затрачивая свои силы. Просто весь абсурд в том, что большая часть этой энергии несправедливо оседает у руководителей корпораций.

– Тогда получается, что когда мы работаем, а потом что-то покупаем, да еще и кормим корпорации, то мы просто меняем свою энергию на чужую с помощью денег? Так, может, это и есть основа всей мировой экономики – обменивать энергии людей и оставлять большую ее часть в корпорациях?

– Может… – ответила Лиза, тяжело вздохнув. – Вот только поэтому нам и не нужны здесь деньги. В этом пустом мире просто не с кем обмениваться такой энергией. Все заводы остановились, офисы превратились в пустые помещения, а все то, во что люди вкладывали свою часть энергии, теперь валяется на улице и не имеет никакой ценности. Да и сами деньги тоже превратились в никому не нужную разноцветную бумагу.

– Да, но зато теперь мы все это можем брать и безвозмездно использовать для себя, – слегка ухмыльнувшись, проронил я.

– Только теперь в этом нет никакого смысла, – Лиза посмотрела на меня с такой печалью, будто на ее глазах рушился весь наш привычный мир. – Ты знаешь, я только сейчас поняла, насколько бессмысленна будет наша жизнь, если мы застрянем здесь навечно. Ведь не только деньги потеряли свою цену и смысл, но и все остальное тоже.

– Ты о чем? – чуть напрягшись, высказался я.

– Я имею в виду, что здесь теряется ценность всего. Зачем здесь деньги, когда можно и так брать все, что захочешь? Зачем надевать красивую одежду, ведь никто не увидит ее, а главное, чтобы удобно было? Зачем быть умнее, ведь никого и так нет и ты самый умный? Зачем прихорашиваться и быть красивой, ведь здесь некому это показывать?

– А как же я? – скромно улыбнувшись, обмолвился я.

Скользнув по шелковой простыне, я приблизился к Лизе вплотную, затем шаловливым движением руки сдернул с ее плеча лямку ночнушки и сказал:

– Можешь мне показывать свою красоту.

Но Лиза будто бы даже не заметила моего игривого жеста. Каким-то нелепым и неосознанным движением она подтянула к себе одеяло и тем самым невольно накинула лямку своего ночного одеяния назад на плечо. Затем, тяжело вздохнув и посмотрев на меня, она грустно улыбнулась и, едва сдерживая слезы, произнесла:

– Да, ты единственное мое общество в этой пустоте.

– Не переживай, малыш, я наполню твою пустоту радостью. Со мной не соскучишься! – восторженно проговорил я и крепко обнял ее.