Максим Мишин
Делея Корника
Я молча сидел и смотрел ей прямо в глаза. Мой мозг старался не сломаться.
– Что ты имеешь в виду? Что мы все слишком много смотрим по сторонам?
– Да, именно. Вы пока не дошли до этого. У вас впереди свой путь. А пока вы много думаете о том, что вас окружает. Подавляющее большинство решений, которые вы принимаете, строятся на ожидании того, как отреагирует мир рядом с вами.
– И что дальше?! Начнешь мне говорить о внутренней свободе?
– Нет. У вас ее нет, зачем в таком случае тратить на это время?! То, что ты осознаешь это головой, не поможет. Именно поэтому интересны твои мотивы и эмоции, которые ты испытал, принимая решение лететь сюда.
– Так что же тебя интересует на самом деле?! То ты говоришь о страхе, теперь об отсутствии внутренней свободы.
– Как же ты не понимаешь, что основным является твой страх. У вас их очень много. Кроме основного страха смерти, есть страх одиночества, страх отсутствия признания окружающими. Тебе было страшно на Земле, когда ты понял, что твоя жизнь не имеет смысла. И пить ты начал не от скуки, а чтобы заглушить в твоей голове эти мысли. А уже потом страх создает все остальное. Вы до сих пор, несмотря на большие технические достижения, являетесь пещерными людьми. И за редким исключением при виде чего-то незнакомого ваша первая реакция – это понять: бежать или сражаться.
Я почувствовал обиду за всех землян в своем лице, поэтому попробовал перехватить инициативу в разговоре.
– Федея, скажи мне, пожалуйста, почему ты считаешь, что можешь так говорить о нас? Откуда такая уверенность?
– Потому что вы – это мы. Только у нас внушительная разница в возрасте. Ваша цивилизация намного моложе.
– Ты можешь мне об этом рассказать?
– О чем именно?
– О том, как мы появились.
Она внимательно посмотрела на меня и через мгновение ответила:
– Да. Могу.
– Вот так просто?!
– Это не просто. К тому же я не смогу поведать все, так как просто не знаю все. Данная информация доступна в полном объеме лишь небольшому кругу людей. И я к этому кругу отношения не имею.
– Хорошо. Спасибо тебе.
– Это я сделаю не из любезности или моего отношения к тебе. Так должно произойти. Поэтому благодарить не стоит. Ты готов?!
– Да.
– Нашей цивилизации около миллиона лет. И первые триста тысяч из них были непростыми. За это время мы дважды чуть не уничтожили сам себя.
– Как это произошло?
– Первый раз это произошло из-за того, что вы зовете религией.
– Не могу в это поверить!
– Во что именно? В то, что у нас была религия, или в то, что мы из-за этого чуть себя не истребили?
– Удивительно в первую очередь то, что у вас в принципе есть такое явление, как религия. А почему ты говоришь об этом в прошедшем времени? Что она была!
– Мы с вами похожи. И наш мозг на схожих этапах развития пытается обращаться с внешним миром почти одинаково. В религии и мы, и потом вы искали смыслы. Пытались защититься от страха, боли и одиночества. В итоге это приводило к еще большим страданиям.
– Но ведь это не всегда было так. Есть люди…
– Павел, единичные случаи не имеют смысла, когда в целом из-за этого люди готовы убивать друг друга. Да, это может звучать для тебя грубо, но еще раз: я говорю не о вере, а о религии. И это разные вещи.
– Какие это были религии?
– Это не имеет значения, Павел. Поверь мне. Сначала она была одна. И это было самым главным в жизни нашей цивилизации на протяжении ста тысяч лет. Но постепенно люди начали меняться. Жизнь перестала быть похожа на то, что было написано о ней в чистых книгах первоотцов. И вина в этом лежала на людях. На всех. Потом появилось новое направление. Многим стало казаться, что именно оно поможет исправить нашу цивилизацию. Вернуть всех нас на путь свежести и истины. В итоге через пятьдесят тысяч лет количество верующих в обеих религиях стало примерно одинаковым. И вскоре первые решили напасть на вторых. Война длилась тридцать четыре года. Первые проиграли. Это был жуткий период в истории. Погиб примерно один миллиард человек. После этого мир на планете воцарился на долгое время. Да, он периодически нарушался, когда одна территория нападала на другую. Но в целом все было спокойно почти сто пятьдесят тысяч лет. К этому моменту лидеры вторых укрепились во мнении, что их больше, они сильнее и могущественнее. И это было так. Их лидер по имени Зерват считал, что вторая война рано или поздно произойдет. Поэтому он стал готовить для этого почву. Первых стали везде обвинять в том, что они снова собираются напасть. Что они не утратили окончательно духа реванша за старое поражение. Стала возникать напряженность. Тут и там происходили инциденты. Территории, которые исповедовали первую религию, действительно начали готовиться к войне, так как стали бояться внезапного вторжения превосходящего в силах и численности противника. Это информация послужила поводом. Вторые нанесли по указу Зервата превентивный удар. На этот раз война длилась всего полтора месяца. Но погибло в ней семь миллиардов. Это произошло из-за применения оружия массового поражения.
Я молчал. У меня не было слов для того, чтобы что-то произнести. Я ощущал всем своим существом острую боль за тех, кто был свидетелем происшедшего, за тех, кто мучительно погиб. Но потом, через мгновение, боль сменилась ненавистью к тем, кто оказался настолько самоуверен, тщеславен и глуп, чтобы организовать этот ужас. Федея внимательно смотрела на меня.
– Как ты себя чувствуешь? Ты готов продолжать слушать?
– Да, все в порядке. Я готов.
– Теперь, думаю, ты понимаешь, почему я говорю о религии в прошедшем времени?!
– Да, конечно. У нас на Земле тоже из-за этого, насколько я знаю, постоянно были проблемы. Но то, что рассказала ты… Как же потом вы смогли прийти в себя? Как вообще после такого можно дальше жить и что-то снова делать?!
– Это произошло не сразу. Еще около десяти лет после этого наш мир находился в состоянии агонии. Мы и правда тогда были на грани вымирания. Но нам повезло. Нашлись люди, которые в той ситуации смогли найти силы, чтобы возглавить новое движение.
– А что случилось с этим Зерватом?
– Он мучительно погиб. Его убили соратники, скормив диким гармиям. Но это их не спасло. Они тоже впоследствии все были перебиты.
Эта информация, не смотря на дикость услышанного, вызвала во мне удовлетворение.
– Неудивительно, что он кончил именно так.
– Павел, мы все живем в тех обстоятельствах, которые заслуживаем. И все так или иначе виновны в том, что случилось тогда.
Я опустил голову. Вспомнил, как однажды стал свидетелем похорон молодого солдата. Ему едва исполнилось девятнадцать лет. Все были одеты в черное. И только бледные лица, похожие на гипсовые маски, создавали невыносимый контраст.
Я не понимаю, почему именно эта картина возникла перед моими глазами. В тот день дул сильный ветер. Кладбище находилось на небольшой возвышенности, и с места, где темнела неизвестностью могила, было видно далеко вокруг. Я не мог больше смотреть на людей и вглядывался вдаль. Священник закончил произносить молитву. Мой мозг воспользовался этой тишиной и унес меня куда-то далеко. Я был вне досягаемости горя, смерти и этих бледных лиц. Я вспомнил свое детство. Легкое и теплое. Мама чем-то гремит на кухне, отец смотрит новости и невнятно бурчит себе под нос. Собака развалилась на ковре и лениво смотрит по сторонам. Интересно, есть ли у тех, кто отправляет молодых парней куда-то умирать, мама и папа?! Были ли они когда-то маленькими?! Мне кажется, что нет. Как можно принимать подобные решения и потом жить?! И как ты это сможешь объяснить?! Не кому-то другому, а самому себе. Как-то же они себе это объясняют.
Я вернулся в комнату к Федее. Она все так же внимательно смотрела на меня.
– Я все понимаю. Ты близко к сердцу воспринимаешь то, что я тебе говорю. Как ты себя чувствуешь? Может быть, ты хочешь пить?
– Да, я бы не отказался от простой воды.
– Хорошо.
Федея нажала на браслет, и в стене за ее спиной в образовавшемся проеме появился поднос уже знакомой мне формы, на котором стояла все та же черная непрозрачная бутылка. Федея встала и принесла ее к столу. Я сделал несколько глотков и понял, что пью через силу. Мне хотелось снова слушать. Отставив бутылку в сторону, я нетерпеливо вжался в свое кресло и попросил ее продолжать.
– Результатом того, что произошло, стало появление новой идеи. Ее реализация позволила нам изменить общество в целом и каждого человека в частности. Мы окончательно поняли, что общественные интересы, интересы цивилизации важнее, чем мнение отдельно взятого человека. Но если не изменить изначальные установки в голове каждого, то ничего не выйдет. Какой бы идеальной ни была система новых принципов. Многие из оставшихся тогда людей пришли к мысли, что именно так и должно было произойти. Нас должно было стать мало. Мы должны были быть загнаны в угол, чтобы потом восстать против самих себя.
– И что конкретно вы сделали? В чем заключается то новое, о чем ты говоришь?
– Наши предки отменили существование всех территорий с имевшимися формальными отличиями. Мы поделили планету на несколько административных зон, исключительно исходя из климатических принципов. Были упразднены армии.
– А если бы на вас напал кто-то извне?! – перебил ее я. – Кто бы защитил планету?
– До войны мы были на достаточно высоком уровне развития науки. По этой причине мы обладали невероятно мощными видами вооружения. Но они были в руках военных. А эти люди смотрят на мир несколько иначе. Ведь ни один из них не пытался предотвратить войну тогда, когда это было возможно. Потом, конечно, оставшиеся в живых стали говорить, что оказались в ловушке. Они должны были выполнять свой долг так, как они его видят, как им предписано. С точки зрения новых лидеров военные, как представители принципов антисозидания и разрушения, были больше не нужны. Все вопросы, связанные с защитой порядка на планете, были отданы в совместное ведение гражданских органов управления и научных организаций. Огромное количество оружия было уничтожено. Кое-кто из военных пытался сопротивляться данным процессам. В итоге представители этого движения либо были уничтожены, либо отказались от своих планов и приняли решение создавать новое будущее вместе со всеми.
Я не мог говорить. Было тяжело сидеть. Тело стало как будто в два раза тяжелее. Я крепко держался левой рукой за стол, чтобы не упасть.
– С тобой все в порядке? – спросила у меня девушка.
– Не уверен на сто процентов. Голова тяжелая, и снова пересохло во рту.
– Это нормально. Ты не восстановился до конца после клинической смерти. И теперь на тебя свалилось слишком много информации, большая часть которой не может не шокировать. Если ты не готов…
– Нет. Я готов. Давай продолжим. Это как с татуировкой. Как бы ни было больно, лучше сделать все сразу, чтобы не приходить потом еще раз.
Федея смотрела на меня с удивлением. Не знаю, какое впечатление я производил на нее. Но я чувствовал себя больным. Руки тряслись, глаза горели, а сбившееся дыхание не собиралось восстанавливаться. Услышанное придавило меня морально еще сильнее, чем те глыбы в пещере сдавили физически. Однако, несмотря на это, жажда внутри не давала остановиться. Эту жажду нельзя было утолить водой. Я хотел услышать все, что она могла рассказать.
– Хорошо. Мы продолжаем. Я думаю, что теперь ты понимаешь, почему я говорила о религии в прошедшем времени. С этим всем было покончено. И, несмотря на опасения многих, этот процесс был быстрым и бесповоротным. Уничтожили все.
– Но а как же люди, которые искренне верили во что-то свыше? Ведь нельзя просто взять и перестать верить! Даже под страхом смерти ты внутренне все равно будешь ощущать связь с теми силами, что все создали и упорядочили.
– Да, согласна с тобой. Но тогда наши предки не могли иначе. Поэтому было запрещено абсолютно все, связанное так или иначе с религией и верой во сверхъестественное происхождение всего сущего. Потом пройдет много времени, шрамы зарубцуются, и снова проявится желание верить. Видимо, это является неотъемлемой частью нашего интеллекта и психологии. Примерно через тысячу лет людям снова разрешили верить. Но это стало делом каждого, делом индивидуальным. Таким, каким оно и должно было быть. Вера должна помогать жить, а не создавать проблемы.
– Но ведь вера должна, помимо всего прочего, и объединять людей?!
– Павел, она объединяет одних против других. Как это было у нас. Так же, как это происходило у вас. И вы смогли уйти намного дальше в этом отношении. У вас на Земле люди могли убивать друг друга, будучи сторонниками одной и той же религии. Небольшие отличия делали одних мусульман врагами других, позволяли католикам и протестантам истреблять друг друга без сожаления. Пойми это. Над нами не может быть ничего общего вроде страны или религии. Мы не должны делиться на основании придуманных людьми различий. Это всегда приведет к трагедии. И всегда найдутся те, кто попытается это использовать в своих целях.
В этот момент нас прервали. Дверь в отсек открылась, и в него вошел человек. Это был мужчина в том же сером костюме, что и у остальных. Он был ниже ростом, чем мы. Всего около ста семидесяти сантиметров, однако мощные грудь и плечи, которые, кажется, вот-вот должны были порвать ткань костюма, зеленые острые глаза и огромная коричневая борода создавали особое ощущение появления чего-то несгибаемо сильного и подавляющего.
– Заратсалде он. Зергатик этори зара? – спросила у незнакомца Федея. Ее глаза стали сразу мягче, а голос спокойнее.
– Гонбидату эзагут этори наиз. Дена ондо отерако. Бере ераманго дут, – ответил он.
– Хорошо, Павел. Это Эркиза. Наш второй пилот. Также он отвечает за безопасность миссии.
– Добрый день, – произнес я, всматриваясь в его бороду.
– Не переживай, Павел. Федея покинет нас, а мы с тобой познакомимся. После я провожу тебя до твоего отсека.
– О чем вы говорили на вашем языке?
– Именно об этом и говорили. У нас есть свои протоколы. В присутствии постороннего ей нельзя было обратиться ко мне на понятном тебе языке.
Я посмотрел на Федею. Она улыбнулась мне, встала и, не проронив более ни звука, покинула помещение. Эркиза сел за стол и положил свои огромные ладони на его край.
– Как тебе моя борода?
Я был несколько ошарашен таким вопросом, поэтому промямлил что-то несуразное.
– Ничего, большая. И цвет.
Мой собеседник улыбнулся.
– Я не хочу, чтобы ты был напряженным. Насколько я знаю, вы сегодня обсуждали важные вопросы. Но теперь постарайся это не учитывать и поговорить со мной, как со своим старинным другом.
– Это будет непросто. Я пока под впечатлением от того, что услышал от нее.
– Да, понимаю. Непросто это все. Но ты слишком восприимчивый парень. Даже у вас жизнь достаточно продолжительна, чтобы переживать из-за всего подряд.
– Всего подряд? У вас погибла почти вся цивилизация за несколько месяцев. Как тут не быть восприимчивым?! А сколько вам лет?
– Мне сто тридцать шесть лет, – медленно ответил Экинза. – Твои предположения в целом верны. Я уже многое увидел за свою жизнь, поэтому отношусь ко всему проще. Не так интенсивно. Я пытаюсь это донести и до Федеи, но она пока молода и хочет достичь максимума во всем. Я был таким же, как она. И я знаю, к чему это приведет позднее. Когда она достигнет отметки в сто лет, я уверен, большинство ее взглядов сильно поменяются. И она станет более человечной. Что ты думаешь на этот счет?
– По поводу Федеи? Не знаю, что сказать. Вы все здесь немного как роботы. Хотя вы, Эркиза, кажется, являетесь исключением.
– Да, я именно об этом. Мы многое поменяли в процессе развития цивилизации. У нас ушла тревога, растворился страх, мы все живем полноценной и здоровой жизнью. Но это является некоей стерилизацией. И понимать это начинаешь с возрастом. Мне импонирует то, что происходит у вас на Земле. Вы на данный момент смогли не уничтожить себя и остаться людьми. Вы переполнены эмоциями и чувствами, и все это делает вас именно людьми. Такими, какими и мы были раньше.
– Выходит, что мы с вами на данном этапе диаметрально противоположны?!
Он задумался на пару секунд.
– Ты имеешь в виду те периоды, когда мы с вами действительно живем?
– Да. Вроде того. У нас сперва мы переполнены желаниями, эмоциями. Мы все время куда-то летим и думаем, что жизнь бесконечна. Но потом превращаемся в другое. Накатывает страх смерти где-то там вдалеке. Мы начинаем себя беречь, делать что-то одно и то же каждый день. И, наверное, перестаем по-настоящему жить. А у вас наоборот. Сперва вы, как роботы, идете к цели, пытаетесь чего-то достичь, а потом прозреваете и начинаете смотреть на все иначе. По крайней мере, ведут вас уже другие стимулы.
– Похоже на правду, Павел. И как тебе такое?
– Я знаю, как это выглядит на Земле. Поэтому ваш вариант мне нравится больше.
– Почему? – с улыбкой спросил он.
– Потому что вы приходите к пониманию важных вещей еще полными сил. И это круто. Вы уже достаточно мудры, чтобы трезво судить о происходящем и не совершать глупых ошибок, присущих землянам в молодости.
– С этой точки зрения звучит неплохо. Но с другой стороны выходит, что мы по своему мышлению и отношению к жизни всегда старики. У нас всегда все под контролем. Все продумано и вычищено от лишнего. А на самом деле это лишнее – как раз то, что делает людьми вас. И чего лично мне очень не хватает у нас. Какого-то порыва, сумасбродства. Понимаешь меня?
– Да, понимаю.
– Ну и отлично. Пойдем тогда, я провожу тебя.
Мы пришли ко мне в отсек. Эркиза на прощание улыбнулся и сказал, что завтрашний день мы проведем вместе.
– Чем именно мы займемся?
– Мы пойдем гулять. Все, теперь отдыхай. До завтра.
– Спасибо вам. До свидания.
Он ушел, и я снова остался один. Мне было комфортно. Есть не хотелось. Я заказал себе при помощи браслета воду, забрал с подноса из проема в стене бутылку, сел на кровать и стал пить.
Несмотря на то, что Федея рассказала мне сегодня о происшедшем на их планете, я продолжал вспоминать похороны. Там была маленькая девочка лет двенадцати с невероятно красивыми голубыми глазами. Она как будто находилась в стороне от всего происходящего. Я остановил случайно свой взгляд на ней и долго не мог отвести. Девчонка смотрела на взрослых и ничего не могла понять.
Я решил подойти и заговорить.
– Привет, как тебя зовут?
– Оля.
– Сегодня сильный ветер. Ты не замерзла?
Она в ответ сжала губы и отрицательно мотнула головой.
– Мне кажется, тебя напрасно сюда взяли. Тебе не страшно?!
– Нет, – ответила она. – Я просто не понимаю, почему взрослые такие странные.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я не без удивления.
– Все они любили Ивана. Каждый из них по сто раз говорил о том, что война – это ужасно и люди не должны воевать. Никто из них не хотел, чтобы он шел в армию. Но его все равно кто-то забрал туда, и потом его там убили. И теперь они все надели черное и плачут.
– А что ты бы хотела, чтобы они делали?!
– А я откуда знаю? Я маленькая, это вы все взрослые. По крайней мере, так говорите. А на самом деле ведете себя как малыши.
На следующий день Эркиза пришел за мной, как и обещал. Он все так же излучал оптимизм и часто улыбался.
– Ну что?! Ты готов?
– Вы так спрашиваете, будто нас ждет что-то не совсем обычное, – также с улыбкой ответил я.
– Для переживаний нет никаких причин. Постарайся взять себе за правило: не тревожься раньше времени.
– Как скажете! Постараюсь быть как вы в этом плане.
– Вот и чудесно. Возьми: это блок от твоего личного костюма. Здесь всего лишь одна кнопка. Полностью разденься и прилепи его на поясницу, затем нажми на кнопку.
Я выполнил то, что он сказал. Ткань за секунду приняла форму моего тела. Было очень необычно.
– Я его совсем не ощущаю. Как будто стою голый.
– Это не самое плохое ощущение, Павел.
– Да, возможно. Просто нужно привыкнуть.
– Ну что ж, вперед.
Преодолев несколько переходных отсеков, нам удалось выбраться на поверхность планеты. Был день. Мы находились в центре небольшой по размерам долины, окруженной со всех сторон хребтами гор. Цвет грунта был серо-голубой. Он отличался от того, что я видел вокруг нашей колонии и в пещерах. Здесь и там росли неказистые кусты и небольшие деревья.
– Эркиза, здесь все вокруг отличается от того, что я видел ранее.
– Да, ты прав. Эта планета по-своему так же разнообразна, как Земля или Делея Корника. Пойдем прогуляемся к тем камням.
И мы пошли. Скафандр не закрывал голову, и я старался дышать максимально глубоко. После нескольких дней, проведенных в закрытом пространстве, каждый новый вдох свежего воздуха доставлял удовольствие. Было приятно идти, осознавая, что я здесь, скорее всего, первый землянин.
– Как долго вы тут находитесь?
– Мы наблюдаем за этой планетой около двухсот лет. Если ты имеешь в виду нашу миссию, то она здесь всего тринадцать месяцев. Было решено направить нас сюда, с тем чтобы внимательнее приглядеться к вашей работе здесь на Квилесе.
– Какие цели вы преследуете?
– Целей масса. Эта планета пригодна для жизни нашего вида, поэтому мы хотим понимать, что и зачем вы тут делаете. Безусловно, вы сильно продвинулись вперед в техническом плане, но вы еще слабы для того, чтобы мы могли вам доверить еще одну планету.
– Слабы? Что вы имеете в виду?
– То же, что и остальные. Уверен, что Федея тебе говорила об этом. Вы все еще живете вещами, а не идеями. Вы на естественном пути эволюции, но, исходя из того, что я знаю, вряд ли в ближайшее время мы сможем наблюдать изменения.
– Эркиза, вы отвечаете в вашей миссии за безопасность. Могу я задать прямой вопрос?
– Да, пожалуйста.
– Нашей колонии может угрожать опасность?
Он остановился и посмотрел мне в глаза. Ветер развевал его бороду. Эркиза выглядел угрожающе.
– Я отвечу тебе честно. Если вы будете себя вести так же, как сейчас, то нет. Если вы начнете масштабную экспансию по разработке ископаемых и станете завозить сюда больше людей, чем мы считаем допустимым, то нам придется вмешаться.
– Вы меня забрали к себе для этого? Чтобы предотвратить конфликт?
– Ты умнее, чем выглядишь. Не обижайся на это. Кейнгарн изначально был высокого мнения о твоих умственных способностях. Он сказал, что нам повезло с тобой.
– А вы были другого мнения?
– Да. Но какое это сейчас имеет значение.
Мы приблизились к камням, про которые говорил Эркиза. Оказалось, что это громадные валуны размером с трехэтажный дом. Их было четыре штуки, и они стояли уступами.
– Павел, давай остановимся здесь. Какой из этих камней тебе нравится меньше остальных?
Я не понял смысла вопроса. Но сказал, что пусть это будет тот, что ближе к нам. После этого второй пилот, недолго думая, дотронулся до запястья его правой руки. Произошла деформация, и вместо кисти я через доли секунды уже видел какой-то прибор, похожий, судя по продолговатой форме, на оружие. Затем Эркиза направил свою правую руку в сторону камня. Из устройства со слабым потрескиванием вылетел луч. За мгновения здоровенный камень, который стоял тут, очевидно, миллионы лет, попросту расплавился. При этом выделилось много газа и пара, но ветер немедленно унес их в сторону от нас.
– Что это было? – выпалил я от страха.
– Это то, что всегда со мной. Как ты теперь понимаешь, мой костюм отличается от остальных.
Уверен, что со стороны я выглядел жалко. Несмотря на все пережитое мною в последние дни, эта сцена вновь заставила себя почувствовать беспомощным и неготовым.
– Павел, успокойся. Как тебе и говорили ранее: с тобой ничего плохого не случится, пока ты среди нас.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну подумай сам. Нам ты нужен. На этой планете сильнее нас никого нет. Поэтому с нами ты в безопасности. Что может случиться с тобой, когда ты попадешь снова к своим, до конца не ясно. Но мы и с этим что-то придумаем, когда придет время, чтобы ты мог выполнить свою миссию достойно и не дергался.
– Вы думаете, что они могут начать…
Я не договорил. Да, они так и думают. Так же думаю и я. Вряд ли земляне поверят мне сразу. Точно посадят на карантин, но по факту это будет арест. Затем я не исключаю психологического или медикаментозного воздействия. Ведь они тоже думают о безопасности. Пусть и по-своему.
– Хорошо, но зачем нужно было все это демонстрировать?
– Потому что одно дело слушать рассказы Федеи, и совсем другое – один раз увидеть. И эта игрушка – самое слабое из того наступательного арсенала, что мы имеем в наличие. Я, может быть, выгляжу со стороны как тщеславный мальчишка, который пытается похвастаться тем, что у него есть. Но это преследует одну цель: ты должен понять, что с нами вам нужно дружить и прислушиваться к нашему мнению, если мы посчитаем нужным его высказать.
– Я вас понял. Мы можем еще немного прогуляться? Я устал находиться в замкнутом пространстве.
– Да, конечно. У нас полно времени.
Минут двадцать мы шли молча. Я был чуть впереди, а Эркиза следовал за мной бесшумно. Поэтому мне удалось на какое-то время представить себе, что кроме меня тут никого нет. Я иду один по чужой планете, которая, возможно, станет когда-то нам всем вторым домом.
– Скажите, пожалуйста, а почему вы так негативно относитесь к идее расширения нашей колонии?
– Потому что пока вас немного, то вами движет научный интерес. Ваше сообщество здесь регулируется аскетичными нормами равенства и взаимной поддержки. Вы почти как мы в этом отношении. Но мы не должны забывать, что основной целью экспедиции является добыча полезных ископаемых. То есть выгода. И это выгода не всей вашей цивилизации, а каких-то конкретных людей. То есть за всем этим стоит та же дифференциация, что и всегда. Если вас станет больше, то вы не сможете управлять колонией так, как сейчас. Начнутся конфликты, нарушения правил защиты экологии, бездумные решения об экспансии в другие регионы планеты, потом вы привезете гору оружия, чтобы сдерживать друг друга.