Максим Лапшин
Открытая позиция. Роман с картинками
Через двадцать минут Гера вылез из такси на одной из улиц района, где проживают дамы нетребовательных нравов. Около подъезда серого четырехэтажного дома с маленькими окнами нажал кнопку с номером квартиры. Ему открыли, не спрашивая. По истертым ступеням он поднялся на последний этаж и толкнул входную дверь справа от лестничного пролета. В нос ударил густой аромат восточных благовоний. «Сеньора Корона!» – позвал он, стоя в коридоре, заставленном вещами, среди которых преобладал обветшалый цирковой реквизит. Тут были два одноколесных велосипеда с покрытыми пылью рулями, на вешалке висел плащ со звездами, местами оборванными, а на полу у стены стоял ящик, судя по размерам и отверстиям в боковинах, тот самый, в который укладывают человека, прежде чем распилить его пополам.
В коридор выходили двери трех комнат. В одной жила сеньора Корона, в другой ее подруга по цеху сеньора Розетта, а в третьей – не кто иной, как великий маг и волшебник, чародей в третьем поколении, единственный из смертных, заглянувший за грань реальности, знаменитый чтец мыслей на расстоянии, несравненный Дариус Бестиариус. Все, что касается Дариуса, Гера в очередной раз прочел на афише, прикрепленной к двери комнаты мага. На афише стояла дата пятилетней давности.
«Примчался, чокнутый русский!» – прозвучало у Геры над самым ухом.
Он обернулся. Сеньора Корона неслышно вышла из ванной и встала рядом с ним, растягивая на пальцах резинку для волос. На ней был блестящий халат из золотисто-серебристо-рубиновой ткани, а ко лбу был приклеен красный кружок конфетти.
«Ты мешаешь мне медитировать», – сказала сеньора Корона и пошла по коридору, раскачивая бедрами так, что задела прислоненный к стене велосипед. Гера последовал за ней в комнату. Там было все по-прежнему. На стене висел коврик с изображением Будды в цветах, рядом – постер группы «Металлика». Низкий столик около бугристого дивана был уставлен баночками с косметикой и бронзовыми фигурками кобр, слонов и обезьян. Половину стены напротив дивана занимал громоздкий шкаф, так густо обвешанный одеждой снаружи, что самого шкафа почти не было видно. Сеньора Корона уселась на диван, подогнула под себя ногу и убрала со лба выбившуюся прядь крашеных волос.
– Расценки изменились, – сказала она, испытующе глядя на Геру. – Теперь в полтора раза дороже.
– Ты грабительница, сеньора Корона, – ответил Гера и сел на диван напротив нее. – Впрочем, это только разжигает мой интерес. Ладно, согласен. Доставай.
Сеньора Корона наклонилась и вынула из-под дивана коробку с шахматами. Она высыпала фигуры в диванную ложбинку, установила клетчатую доску на твердой плоской подушке и напомнила:
– Сегодня моя очередь играть белыми.
– О’кей, – согласился Гера и принялся выстраивать на доске фигуры.
Сеньора Корона справилась с расстановкой первой и, дождавшись, пока Гера закончит, выдвинула вперед королевскую пешку.
За игрой Гера рассказал сеньоре Короне историю отрезанного уха. Одновременно с ходом слона на g4 он посетовал, что его могут выслать из страны, и тогда их сегодняшняя шахматная партия окажется, увы, последней.
– Не волнуйся, тебя не вышлют, – успокоила его сеньора Корона. – Тебя посадят за решетку. Года через три мы продолжим игру. Главное, не забыть счет. Напомни, чтобы я записала. Бумажку уберу вон в ту шкатулку.
Гера произвел короткую рокировку.
– Как ты думаешь, в испанской тюрьме очень плохо? – спросил он.
– Не знаю, – сказала сеньора Корона и двинула в атаку коня. – Если хочешь, могу поинтересоваться.
– У кого?
– У Дариуса. Он отсидел пять лет.
– Вот как! За что?
– Нанесение тяжких телесных. Избил воздушного гимнаста – сломал ему восемь ребер, откусил палец и еще пробил голову.
– С ума сойти! Чем бедняга-гимнаст так перед ним провинился?
– Он клеился к его ассистентке Читололе. Тебе шах!
– Жуткая история! А знаешь, что мне подумалось? Ведь иллюзионист за решеткой – это, пожалуй, самый худший из когда-либо демонстрировавшихся фокусов.
– Как сказать. Для Дариуса гораздо хуже было узнать, что пока он парился на нарах, Читолола спелась с тем самым гимнастом. Правда, когда Дариус вышел, она к нему вернулась, но, увы, ненадолго. Его не взяли обратно в цирк, он оказался не у дел, а ей хотелось и новых платьев, и новых выступлений. Так она познакомилась с Магнифико Хефе, старым конкурентом Дариуса.
– Бедный Дариус! Стоило ли ломать человеку ребра, чтобы лишний раз убедиться, что мир полон коварства и женских измен. Сеньора Корона, кажется, ты загнала меня в угол…
– Не кажется, а загнала. Забыл, с кем имеешь дело? Сдавайся!
– Нет, я еще немного потрепыхаюсь. И чем теперь занят Дариус?
Сеньора Корона усмехнулась.
– Неужели не догадываешься?
– Ни малейшей идеи.
– Он сутенер.
Гера присвистнул.
– Вот так финал цирковой карьеры! Не слишком здорово для чародея в третьем поколении.
– Старый дурень еще надеется вернуться на арену. Поэтому мы и живем среди циркового хлама. Вчера Розетта разбила в коридоре ногу об ящик, будь он неладен! Тебе, Гера, мат.
Сеньора Корона отпустила головку белого ферзя и взялась за пилочку для ногтей. Гера три раза мягко хлопнул в ладоши.
– Блестящая комбинация, сеньора Корона, мои поздравления! А я сегодня как-то не в ударе, – сказал он и полез в карман за деньгами.
– Может, хочешь еще чего-нибудь? – спросила сеньора Корона, не отрывая взгляда от краешка розового ногтя.
Гера застыл с рукой в кармане.
– Чего именно?
– Что-нибудь на десерт, – усмехнулась она и отвела в сторону полу халата. Гера увидел под ним черный треугольник волос и жирные складки живота.
– Нет, спасибо. Может быть, в другой раз. Я не в настроении, – ответил Гера, протягивая ей сложенную пополам купюру.
– Да ты вечно не в настроении. Впрочем, это твое дело. Лучше посмотри-ка сюда! – сказала сеньора Корона, сминая в пальцах взятую у Геры купюру и упрятывая ее в кулак. – Дариус научил меня одной штуке!
– Только, пожалуйста, без пиротехники, – попросил Гера, скосив глаза на раскачивающийся у его носа кулак. – Не хочу уйти от тебя с подпаленными бровями.
– Дуй! – приказала сеньора Корона, тряся кулаком в воздухе.
Гера тихонько дунул.
– Сильнее! – вскрикнула сеньора Корона, подпрыгнув на диване.
Гера набрал полные легкие воздуха и дунул так, что у него на мгновение потемнело в глазах. Кулак разжался, ладонь была пустой.
– Блестяще! – похвалил Гера и резко дернул рукав золотисто-серебристо-рубинового халата вниз, обнажая руку сеньоры Короны до локтя. Он был уверен, что на запястье или чуть ниже на руке прикреплена резиночка, и за ней – деньги. Но ни денег, ни резиночки под халатом не было. Трюк оказался не так прост. Гера нагло запустил руку в рукав халата, пошарил там, приподнял бедро сеньоры Короны и даже заглянул ей в разрез халата, но нигде не смог обнаружить исчезнувшую бумажку.
– Ловко! – воскликнул он. – Где же деньги? Ты куда их дела? Признавайся!
– Денежка исчезла, – спокойно сказала сеньора Корона, глядя на Геру с пророческим прищуром густо накрашенных глаз. – И тебе, Гера, нужно исчезнуть. Иначе засадят тебя, сладкое сердце, в кутузку, и тогда прощай веселая жизнь! И шахматы.
Она подошла к окну и включила электрический чайник на подоконнике. Предложила Гере каркаде, но Гера отказался. Чад ароматических палочек вызвал у него головную боль и, попрощавшись, он поспешил выйти на улицу. Покидая обитель двух проституток и отставного фокусника, он вдруг отчетливо осознал, что принятое им три месяца назад решение сменить обстановку, пожалуй, послужило достижению поставленной цели. Барселона, курсы испанского языка, шахматный турнир с бывшей чемпионкой женской гимназии, а ныне – впрочем, тут можно не продолжать, – и вот теперь этот бедный газетчик… А что если это только начало и, если он вовремя не остановится, дальше пойдет такое, что не привидится даже в фантастическом сне? Вдруг впереди его действительно ждет суд, приговор, тюремная баланда и мрачные сокамерники с наколками «Vida dura9» на фалангах волосатых пальцев? Вот так прогулка в Европу! От таких мыслей Гере стало жутковато, но он сказал себе стоп, не дрейфь, положись на свою интуицию, она подскажет, когда сворачивать весь этот пиренейский балаган. Главное, внимательно слушать внутренний голос и следовать его распоряжениям.
После душной комнаты и проигранной партии у Геры туманилось в голове, и он решил пройтись пешком, чтобы проветриться и поглазеть на вечернюю жизнь города, такого знакомого и в то же время до странности ему чужого.
В ту самую минуту, когда в Барселоне завершилась шахматная партия, продолжившая серию игр, начатую Герой и сеньорой Короной еще в середине августа, Анна под шум толпы шла через здание вокзала Чаринг-Кросс, увлекая за собой сиреневый чемодан на колесиках, а Стивен беззвучно плакал, запершись в кабинке уборной на восемнадцатом этаже офисного здания в лондонском Сити. В одном кулаке он сжимал мокрую от слез бумажную салфетку, в другом – обручальное кольцо своей супруги, уверенно шагавшей в тот момент через здание вокзала. И был еще некто Марк, мужчина с красивыми кудрями, в которых начинала пробиваться первая седина. Этот самый Марк сидел сейчас в удобном кресле, потирая руки в предвкушении приятного вечера, хотя, откровенно говоря, в последнее время у него было больше поводов для беспокойства, чем для радости, как в ближайшей, так и в отдаленной перспективе…
Пружина истории сжималась, невидимо для всех четверых – неумолимо, с упрямой настойчивостью и с неотвратимыми последствиями.
5
Анна подкатила сиреневый чемодан к входу отеля «Эксельсиор» на Уайтхол-плейс. Не успела она коснуться изогнутой бронзовой ручки в форме ящерицы, как дверь сама распахнулась перед ней. Анна увидела щуплого швейцара, смуглым лицом и маленьким ростом напоминавшего цирковую обезьянку в лиловом наряде. Швейцар держал дверь обеими руками. Она зашла и с первым же шагом ощутила, что вступает в свой мир – туда, где небрежно сияет ошеломительная роскошь, где ветерок доносит аромат сигарного дыма, где матово поблескивает запонка на манжете постояльца, где мраморный пол отчетливо звучит под каблуками.
Здесь было гораздо круче, чем в «Харродс», потому что в «Харродс» люди приходили, чтобы, заплатив за кусочек роскоши, с тихим ликованием унести его домой, а здесь обитатели круглосуточно жили по золотому стандарту бытия – и в ресторане с полутораметровыми картинами на стенах, и в холле с огромными кожаными диванами, и в коридорах, где мягкие ковровые покрытия скрадывали звуки шагов, и в шикарных номерах, где громадные кровати были выполнены, как и весь интерьер этого отеля, в стиле «титанический ампир».
Словно рыба, побывавшая в садке и снова выпущенная в родной водоем, словно засидевшаяся на дереве рысь, решившая стремительно пробежать по знакомому лесу, Анна привела свои чувства в полную боевую готовность. В тот же момент она ощутила, что дверь за спиной отделяет ее не столько от улицы, сколько от массы условностей, которые так долго мешали ей жить и дышать. Оставив чемодан, уверенно пошла через холл. Не пытаясь найти взглядом человека, с которым у нее была назначена встреча, она просто шла, повинуясь командам внутреннего навигатора. Подойдя к невысокому подиуму с низеньким стеклянным столиком на львиных лапах, попиравших восточный ковер, она узнала лицо, которое ранее видела только на фотографиях в «Мисафер». Тонкий нос, темные кудрявые волосы, широко разлитый по щекам румянец, доходивший до самых глаз, выдвинутый вперед треугольный подбородок. Да, это Марк.
Раскинув руки поверх спинки дивана, закинув ногу на ногу, он разговаривал с плюгавым человечком в черном костюме, сидевшим перед ним в такой скованной позе, что, казалось, под ним не необъятных размеров кожаное кресло, а жесткая тюремная табуретка. Марк посмотрел на Анну и тоже обо всем догадался. Он улыбнулся – улыбка была на тридцать два зуба, правда, впечатление немного портил тот факт, что его голубые глаза вдруг выцвели, почти побелели – и, подавшись вперед всем телом, спросил:
– Вы, должно быть, Анна?
– Да, – ответила она. – А вы, должно быть, Марк?
– Присаживайтесь, – сказал он и указал ей на свободное место рядом с собой. Улыбка исчезла с лица, глаза вновь налились синевой. Марк ткнул ладонью в сторону плюгавого человечка. – Это Клайв, мой секретарь.
Узкоплечий Клайв изобразил на лице нечто напоминавшее добродушный оскал.
– Анна, – сказала она, быстро соображая, куда же ей лучше сесть – на диван или в свободное кресло напротив. Кресло – независимость, диван – покорность. Идеальным решением было бы что-то среднее, но кроме дивана и кресел имелся лишь столик с львиными лапами, немного похожий на крышку хрустального гроба – на него, конечно, тоже можно было бы присесть, продемонстрировав тем самым крайнюю степень эксцентричности, но Анна решила не торопиться с эффектными номерами и устроилась на диване. Тут же мысленно похвалила себя. Правильное решение. Так до Марка будет долетать аромат ее соблазнительного «Диора», а при желании он сможет дотронуться до ее руки.
– Шикарные волосы! – похвалил Марк и на секунду опять обесцветил глаза.
– Спасибо, – поблагодарила Анна.
В арсенале ее внешности наиболее могучим оружием были большая грудь и густые, цвета вороного крыла волосы с природной искрой. Когда Анна распускала пучок, волосы падали широким водопадом, закрывая всю спину и доставая до поясницы. Собираясь в «Эксельсиор», она решила не бить из двух орудий одновременно и одела бледно-лимонный брючный костюм из трикотажа, свободный верх которого в сочетании с закрытым лифом оставлял истинный размер груди под вопросом. Сейчас она поняла, что не ошиблась. Марк снова и снова скользил взглядом по жакету Анны, видимо недоумевая, куда подевалась большая грудь – на фотографиях из агентства была, а теперь пропала. «Пусть гадает, – решила она. – Грудь будет предъявлена только после того, как он продемонстрирует свои серьезные намерения».
На подиуме появился швейцар с чемоданом Анны. Марк сделал жест Клайву. Тот вскочил и, вложив что-то в ладонь швейцара, буркнул короткую фразу. Швейцар оставил чемодан и удалился.
«Какой-то облезлый крыс! – подумала Анна про секретаря. – Неужели нельзя было найти помощника посимпатичнее? Впрочем, хорошо, что он мужчина, не будет ревности и интриг».
– Мы с Клайвом только что обсуждали план моего отпуска, – произнес Марк и тут же поправился. – Точнее нашего с вами отпуска. Провести время в Лондоне вряд ли будет интересно, не так ли?
– Конечно, Марк. Полезно менять обстановку.
– Отлично, – кивнул Марк, обхватив ладонями колено. – Позвольте полюбопытствовать – вы свободно путешествуете по миру?
– У меня британский паспорт, – ответила Анна, про себя удивляясь, почему это Марк спрашивает о вещах, которые ему должны быть хорошо известны. Видимо, он так сильно увлекся фотографиями, что пропустил мимо ушей все, что ему говорили в агентстве.
– Отлично. В таком случае вот что мы имеем. Я давно хочу посетить Россию. На мой взгляд, это очень любопытная страна. Вы когда-нибудь там были?
Анна опешила. Такого поворота событий она никак не ожидала.
– Какие места в России вас интересуют, Марк? – спросила она, не выдавая своего волнения.
Марк ненадолго задумался и выдал поразительный по своей банальности ответ:
– Москва и Санкт-Петербург.
Анна едва сдержала наползавшее на лицо брезгливое выражение.
– Что я могу вам сказать по этому поводу? – начала она. – Я была и там и там. Санкт-Петербург – это плохая копия Рима, и россияне едут туда просто от безысходности. А Москва – огромная помойка и ничего больше. Что там делать англичанину? Не понимаю.
– Санкт-Петербург – красивый город. Я видел фотографии, – вставил неказистый Клайв.
– Как известно, его строили итальянские архитекторы, но жуткий климат тех мест не способствовал их старанию. Вот и представьте, что в итоге получилось, – решительно возразила Анна.
– Мне говорили о России другое, – ничуть не смутившись, сказал Марк. – Современные города, красивая архитектура, гостеприимные люди.
– Грязное метро, километровые пробки, коррумпированная милиция, хмурые лица без единой улыбки, – продолжила Анна. – Что касается Санкт-Петербурга, то красивая архитектура рассыпается так быстро, что реставраторы не успевают латать даже фасады. Центр города – это не достопримечательность, а реставрационная мастерская под открытым небом.
На этот раз на лице Марка отразилось нечто среднее между разочарованием и досадой.
«Не слишком ли сильно я обрушиваюсь на родное болото? – подумала Анна. – Если все пойдет как надо, то он рано или поздно узнает о моих российских корнях. Тогда придется оправдываться. Нет, все-таки не уступлю. Что угодно, но только не поездка в Россию! Таджикистан, Эфиопия, Папуа-Новая Гвинея – все что угодно, но только не Россия! Просто поразительно, что за чушь в голове у этого павлина. Не хлебал еще дерьма, вот и тянет его на чумазую экзотику…»
В разговор снова вступил Клайв.
– Я советую Марку лететь в Китай. Пекин и Гонконг – интереснейшие места.
– Я был в Гонконге, ты же знаешь, – перебил его Марк. – Тот же Нью-Йорк, только втрое больше азиатов. И жутко тесно. Столько народу, что буквально нечем дышать. Сейчас многие повалили в Китай, но только что там делать? Не совсем понимаю.
– Пекин – древний город. Оттуда недалеко до Великой Китайской стены, – продолжал развивать китайскую тему Клайв.
Анна поняла, что пора проявлять инициативу.
– Марк, у вас отдых всегда связан с большими городами? Ведь люди чаще проводят отпуск в каком-нибудь тихом месте в Италии или во Франции. Там столько уютных красивых городков на побережье!
– Да, я фанат мегаполисов, – объяснил Марк. – Маленькие города наводят на меня тоску. Что поделать, но не один я такой. Все претензии к Рему и Ромулу.
– К кому? – не поняла Анна.
– К Рему и Ромулу. Это они основали Рим и тем самым подсадили человечество на городскую цивилизацию.
Какое-то время разговор еще покрутился вокруг Пекина и Гонконга, а затем соскользнул на Токио, но так ни к чему и не привел. Анна задумалась. Ей казалось, что собеседники ведут странную, лишь одним им понятную игру. Вместо того чтобы выбрать Мальдивы и перейти к беседе о каких-нибудь незначительных пустяках, эти двое морочат ей голову, вращают воображаемый глобус и тыкают беспорядочно в круглые точки городов. Чего они добиваются? Разговор напомнил ей интервью, которое она проходила в Лондонском муниципалитете. Накануне Стивен втолковал ей, что интервью у работодателя – это не столько проверка знаний и опыта, сколько тест на эмоциональную устойчивость. Особенно злостные рекрутеры бросают в лицо соискателю незаслуженные упреки и даже оскорбления – и все с целью выбить человека из колеи. Это верно, что работодателю нужны профессионалы и трудоголики, но в наш нагруженный стрессом век превыше всего ценятся специалисты со стальными нервами. Анна усвоила этот урок и успешно прошла собеседование, несмотря на то, что одна из рекрутеров, тонкогубая дама со впалыми щеками, открыто высказалась, что Анне ничего не светит, впрочем, как и остальным свежеиспеченным выпускникам колледжей – их головы чересчур полны идеалистического тумана. Урок Стивена Анна дополнила стратегией собственного изобретения. Ее находка заключалась в том, что гнев и раздражение нужно превращать во внутренний диалог, внешне оставаясь спокойной и приветливой. В особенности стратегия помогала в общении с однополыми коллегами, когда было бессмысленно полагаться на женские чары. В муниципалитете, где Анна проработала около полугода, основную часть коллектива составляли женщины. Приходилось все время держать себя в руках.
Марк взглянул на часы и предложил пойти в ресторан. Они отправились вдвоем, Клайв остался в холле. Анна обрадовалась – присутствие невзрачного враждебного секретаря портило впечатление от встречи. Правда, и Марк тут же ее разочаровал. Когда он встал с дивана, то оказался тощезадым и коротконогим, что плохо вязалось с развитым торсом и лицом крупной лепки. В нем было что-то от льва Бонифация из детского мультфильма. Чтобы как-то оправдать этот недостаток, она вспомнила, что Наполеон тоже был маленького роста, и, как известно, это не помешало ему поставить на колени полмира.
«Наполеон», – убеждала себя Анна, входя вслед за Марком в зал ресторана «Венский вальс».
Картины в массивных рамах, бело-золотые стулья с красным бархатом на подлокотниках, ювелирный блеск сервировки удачно обрамляли образ Наполеона. Марк выдвинул стул для Анны и переступил ножками тридцать девятого размера.
«Бонифаций», – прозвучало у Анны в голове.
Усевшись, Марк красивым жестом пригладил волосы и строго посмотрел в меню.
«Наполеон», – повторила Анна и тоже открыла меню. Марк сдавленно чихнул.
«Бонифаций», – снова пронеслось у нее в мозгу. Она стала внутренне сопротивляться насмешливому голосу. В результате в голове началась какая-то дурацкая чехарда. Персонажи перепутались, и в воображении выскакивал то странный Наполифаций, то непонятный Бонефон. Она никак не смогла сосредоточиться на чтении меню.
«Бонефон… Наполифаций… Бонефон… Наполифаций…»
Появился Клайв. Оказывается, он задержался в холле лишь для того, чтобы распорядиться насчет багажа Анны. Его появление странным образом положило конец наполеоно-бонифацийской войне.
За ужином пили красное вино и разговаривали о мужском теннисе. На прошедшем Уимблдоне Энди Маррей доказал, что у местных болельщиков есть надежда. Возможно, не за горами тот день, когда британцы смогут гордиться не только лучшим в мире теннисным стадионом, но и спортивной звездой собственного производства. Анна мало интересовалась спортом. Она ограничилась похвалой в адрес Рафаэля Надаля, на что мужчины дружно зафыркали. Им не нравилось, как Надаль перед каждой подачей поправляет застрявшие между ягодиц плавки.
– Это рекламный трюк, – защищала теннисиста Анна. – Зрители любят непосредственность.
– Нет-нет, это отвратительно, – протестовал Марк.
Клайв неожиданно согласился с Анной.
– Маленькая слабость украшает большого чемпиона, – сказал он.
В разгар спора Анна пробежала взглядом винную карту и обнаружила, что Марк сделал очень скромный выбор. В списке были лафит и «Шато Марго», а он заказал недорогой «Шато Планьяк». Похоже, не стоит рассчитывать, что Марк прольет на нее бриллиантовый дождь. Отпуск обещает не наслаждение, а заботливое возделывание и своевременный полив, то есть опять рутину, опять терпеливое ожидание. Снова все то же! Тот же ненавистный для ее живой натуры затяжной подъем, который месяц назад заставил ее послать ко всем чертям работу в Лондонском муниципалитете, вернуться в «Мисафер», а сегодня бросить Стивена. Но если Марк зануда, если он скуп, то неужели план провалился? Черта с два! Анна умна и предусмотрительна. На этот раз она хорошо подготовилась. На банковском счете лежат деньги, полученные ею от адвоката. Там не слишком большая сумма, но чтобы перекантоваться, пока в «Мисафер» подыскивают новую кандидатуру, ей хватит. Ей не нужен скряга, который экономит на каждой мелочи. Ей нужен транжира, толстосум – с бабками, с лоском, с Мальдивами! И пусть ему будет хоть девяносто лет, пусть у него будет двадцать пятый размер обуви, пусть он будет похож на Винни Пуха и на Гомера Симпсона вместе взятых – она из него вытряхнет все до последнего пенса! Ей терять нечего. К Стивену она не вернется и с Марком не пустит ничего на самотек! Игра началась. И если кто-то этого еще не понял, что ж, она внесет в дело ясность.
Анна взяла салфетку, промокнула уголки губ и, не дожидаясь, пока Клайв закончит фразу, сказала:
– Марк, нам нужно поговорить с глазу на глаз. Я буду в холле. Благодарю за ужин.
Уходя, она спиной чувствовала, как опешивший Марк смотрит ей вслед.
В холле первым делом Анна занялась идентификацией личности Марка. В «Мисафер» не принято сообщать фамилии клиентов – только имена и присвоенный агентством специальный статус – «бронзовый», «серебряный» и так далее. «Бронзовый» статус означал, что клиент обеспечивает девушке из агентства полный пансион в отеле не ниже трехзвездочного и выдает ей деньги на карманные расходы. При этом клиент не имел права требовать сексуального удовлетворения чаще одного раза в сутки. «Серебряный» разрешал ролевые игры и два соития ежедневно. Отель полагался не ниже четырех звезд, а дневное содержание эскорт-услуги увеличивалось вдвое. У старины Оливера было «серебро», которое под воздействием алхимических способностей Анны быстро переплавилось в «золото», с круглой суммой за встречу и солидной ежемесячной премией. Конечно, Оливер экономил на отеле, но во-первых, это делалось в целях конспирации и с обоюдного согласия, а во-вторых, он не имел дозволявшейся «золотым» клиентам сексуальной свободы: плетки, наручники и анальный секс.
У Марка был наивысший, «платиновый» статус, и это походило на ошибку в базе данных агентства. «Платиновый» клиент, которому разрешалось все, вплоть до нанесения легких телесных повреждений, не будет пить «Шато Планьяк» за двадцать пять фунтов. Анна буквально кипела от негодования. Она, черт возьми, явилась на встречу не в застиранных джинсах, а в элегантном брючном костюме и туфельках, купленных в «Харродс»! Она пришла во всеоружии своей пряной восточнославянской красоты, и как можно так пошло на ней экономить, да еще в первую встречу?! Нет, необходимо срочно выяснить, кто такой Марк и чего он на самом деле стоит.
У стойки службы размещения она обратилась к молодому человеку в атласной жилетке:
– Добрый день, Джон. С моим багажом произошло недоразумение.
– Что случилось, мэм? – спросил приятный молодой человек, подаваясь вперед всем корпусом.
Ей нужно было выудить фамилию Марка и его номер в «Эксельсиоре». Задачка была не из простых – штат отеля хранит информацию о жильцах в тайне. В этом отношении тут, как в «Мисафер». Вся надежда была на личное обаяние Анны и на возможный просчет со стороны молодого человека за стойкой.
– Вы видели меня с друзьями вон там, в диванной зоне?
– Да, мэм.
– Мы пошли в ресторан, а свой чемодан я оставила около дивана. Я была уверена, что с ним ничего не случится. Здесь ведь вещи не пропадают, не так ли? Не должны пропадать, как мне кажется. В таком-то респектабельном отеле!
Молодой человек улыбнулся, изобразив на лице смешанное чувство вежливости и заботы:
– Совершенно верно, мэм. У нас исключительный порядок.
Анна не торопилась. Вопрос в лоб не сработает.
– Я ни секунды не сомневалась в этом. Даже в тот момент, когда вышла из ресторана и не увидела чемодана, то сразу сказала себе: «Не беспокойся, все в порядке. Возможно, кто-то переставил чемодан, чтобы он не мешал другим гостям. Не забывай, где ты находишься, это “Эксельсиор”, а не какой-нибудь заштатный бед-энд-брекфаст».
Молодой человек хотел что-то сказать, но Анна продолжила с искусно разыгранным волнением:
– Знаете, случается, что вещи пропадают в дороге. У одного моего знакомого во время авиаперелета багаж отправили в неверном направлении. Он после пересадки в Нью-Йорке полетел в Буэнос-Айрес, а его багаж – в Торонто. Потом, разумеется, все нашли и вернули с извинениями, но, знаете ли, знакомому пришлось изрядно поволноваться. А вот я ничуть не волнуюсь, и как только обнаружила, что чемодана нет, решила подойти к вам. Безусловно, такой человек, как вы, все держит под контролем, словно капитан на корабле.
Молодой человек был уже не в состоянии молчать, но Анна на всякий случай еще поддала жару:
– В прошлом году в Мексике я чуть не лишилась половины своих вещей. Кругом было жуткое воровство! Если бы я оставила свой чемодан без присмотра, то через пару минут о нем можно было бы забыть.
Молодого человека за стойкой прорвало:
– Не беспокойтесь, все в порядке, мэм! Секретарь мистера Даймонта распорядился, чтобы ваш чемодан доставили в номер. Ваши вещи в полной безопасности!
О’кей, фамилия Марка – Даймонт. Не прошло и пяти минут, как с Наполифация была сорвана маска анонимности. Что ж, ловко сработано, похвалила себя Анна.
– Благодарю! – сказала она молодому человеку и коснулась его ладони. – Вы меня успокоили! Впрочем, я и не волновалась. Пожалуйста, напомните мне, в каком номере живет мистер Даймонт?
– В сорок втором. VIP-апартаменты.
Анна еще раз поблагодарила и направилась к диванному оазису. VIP-апартаменты. Видимо, на себе Марк отнюдь не экономит. И все-таки ведет он себя странно. Зачем все эти разговоры про Москву, Пекин? Анна не поедет с ним ни в Москву, ни в Пекин. Что за бред? В агентстве шла речь об отдыхе. Какой безумец отдыхает в Москве или Пекине?
Марк появился через минуту. Выбрасывая вперед резвые ножки, он пробежал через холл и остановился перед ее креслом. Постояв немного молча, плюхнулся на диван. Лицо его выражало недовольство. Анна заговорила тихо, заставив Марка всем телом податься вперед.
– Я бы хотела кое-что прояснить. Возможно, вы решили, что между нами сделка. Действительно, что может быть проще, одному удовольствия, другому деньги. Те, кто нас свел, именно так и считают. И такую картину рисуют своим клиентам. Это их бизнес. Но я здесь с другой целью.
Марк слушал внимательно. Недовольная гримаса не исчезала с его лица.
– Какова же эта цель? – спросил он холодно.
– Это я и намерена рассказать. Но сначала хочу попросить, чтобы вы пообещали мне сохранить все в тайне. Никому ни слова, в том числе и в агентстве. Ведь я их обманула. Хотя они мой единственный шанс на спасение. Обещаете молчать?
Лицо Марка немного смягчилось. Теперь по нему скользили две тени – недоверия и любопытства. Марк покачался из стороны в сторону и согласился.
– Тогда слушайте. Как вы, наверное, догадались, я не британка. В этой стране у меня нет ни родственников, ни друзей. Никого, кроме одного человека, которого я предпочла бы лучше не знать. В его власти я нахожусь уже без малого шесть лет. Это хитрый, жестокий и двуличный человек. Для окружающих он играет роль безобидного клерка, тихого домоседа, а на самом деле он извращенец и садист. И это мой муж. Он превратил меня в сексуальную рабыню и следит за каждым моим шагом. У меня нет ни денег, ни документов. Номер для разговоров с агентством пришлось заводить втайне. Не буду рассказывать, что он проделывает со мной по ночам, такого вы не увидите ни на одной из тех видеозаписей, что продают из-под полы в Сохо. Я долго терпела и наконец решила бежать.
Марк сидел на диване, словно в полудреме. Он немного оживился на словах «сексуальная рабыня», но потом снова сник. Тема рабства, в том числе сексуального, видимо, казалась ему чем-то далеким, имеющим отношение к средневековью или к жизни первобытных племен. А когда вокруг Лондон, двадцать первый век… Он попытался представить себе ночную сцену в доме Анны и с некоторым сожалением отметил, что ничего, кроме тела, распятого на кровати в виде буквы «Х», ему не приходит в голову. Не слишком, казалось бы, перспективная для садистских ухищрений поза. Хотя кто их, извращенцев, разберет. О подпольной видеопродукции из Сохо Марк тоже не имел ни малейшего представления. В общем, в целом рассказ его не впечатлил. И Анна это заметила.