Максим Коломиец
Броня русской армии. Бронеавтомобили и бронепоезда в Первой мировой войне
Таким образом, в своем окончательном виде 1-я автомобильная пулеметная рота включала в себя управление (1 грузовой, 2 легковых автомобиля и 4 мотоцикла), 1, 2, 3, 4-й автомобильные пулеметные и 5-й автомобильный пушечный взвод и насчитывала 15 офицеров, 150 унтер-офицеров и рядовых, 8 броневых пулеметных, 1 броневой и 2 небронированных пушечных автомобиля, 17 легковых машин, 5 1,5-тонных и 2 3-тонных грузовика, а также 14 мотоциклов. Все броневые «Руссо-Балты» получили бортовые номера с № 1 по № 8, «Маннесманн» – № 1п (пушечный), а небронированные – № 2п и Зп. Для удобства управления и отчетности в самом начале боев командир 1-й автопулеметной роты ввел сплошную нумерацию боевых машин, при этом «Маннесманн», «Бенц» и «Олдейс» получили № 9, 10 и 11 соответственно.
12 октября 1914 года 1-ю автопулеметную роту осмотрел в Царском Селе император Николай II, а 19 октября, после «напутственного молебствия» на Семеновском плацу в Петрограде рота отправилась на фронт.
Свой первый бой 1-я автопулеметная рота провела за город Стрыков 9 ноября 1914 года. Полковника. Добржанский писал об этом следующее:
«9 ноября 1914 года с рассветом отряд полковника Максимовича начал наступать на город Стрыков. 1-я автомобильная пулеметная рота… полным ходом въехала по шоссе в город до площади, обстреляла дома, укрывавшие неприятеля, и содействовала, разбившись по улицам, 9-му и 12-му Туркестанским полкам овладеть городом.
10 ноября взводы пересекли город, выдвинулись на Згержское шоссе, обстреляли в полуфланг неприятельские окопы, подготовив огнем атаку стрелкам; по взятии их стрелками в штыки, перенесли огонь по роще влево от шоссе, выбили оттуда укреплявшегося там противника.
В это время пушечный взвод, взяв во фланг выбитого противника, вместе со стрелками, не допустил его скопиться в опорном пункте – кирпичном заводе у Згержского шоссе. В количестве около двух рот неприятель залег в окопах левее дороги, но был весь уничтожен огнем автомобильной пушки. Вечером взводы и пушка были выдвинуты для поддержки огнем с шоссе атаки завода стрелками, который и был взят ночной атакой в штыки».
Перевозка поврежденного «Руссо-Балта» грузовиком, впереди виден бронированный «Маннесманн-Мулаг» с 37-мм пушкой. Весна 1915 года (РГАКФД СПБ).
В ходе боя «Маннесманн» с 47-мм пушкой застрял в грязи и заглох в нескольких десятках метров от передовых позиций противника. Попав под огонь немецких пулеметов, бивших с костела села Здунская Воля, экипаж покинул машину. Находившийся неподалеку командир 5-й автороты штабс-капитан Бажанов (тот самый, который изготовил броневик SPA в августе 1914 года) вместе с морским унтер-офицером Багаевым пробрались к машине. Бажанов занялся мотором, а Багаев «повернул броневую гигантскую пушечную громаду пушкой к немцам и, открыв огонь, сбил пулеметы немцев с колокольни». После этого огнем орудия и пулемета броневик поддержал атаку нашей пехоты, которая через час заняла Здунскую Волю. За это Бажанова представили к ордену Св. Георгия 4-й степени, а Багаев получил Георгиевский крест 4-й степени.
Броневик «Маннесманн-Мулаг» с 47-мм пушкой Гочкиса на улице Лодзи. 1914 год (АСКМ).
Ранним утром 21 ноября 1914 года 4-й взвод штабс-капитана П. Гурдова вместе с небронированным «Олдейсом» получил приказание прикрыть фланг 68-го пехотного полка 19-го армейского корпуса, который пытались обойти немцы:
«Прибыв в Пабьянице, командир 4-го взвода бронированных автомобилей, явившись к командиру 19-го корпуса, получил в 3 часа ночи приказание выкатить по Ласскому шоссе, так как обнаружено было стремление немцев нажать на левый фланг нашего расположения. Автомобили подкатили в момент, когда левый фланг Бутырского полка дрогнул и подался назад. Немцы подступили вплотную к шоссе. В это время штабс-капитан Гурдов врезался в наступавшие густые цепи и открыл огонь на два фаса из четырех пулеметов с расстояния 100–150 шагов. Немцы не выдержали, прекратили наступление и залегли. Со столь близкого расстояния пули решетили броню. Все люди и штабс-капитан Гурдов ранены. Обе машины выведены из строя. Четыре пулемета подбиты. Отстреливаясь оставшимися двумя пулеметами, штабс-капитан Гурдов в 7 ч. 30 мин. утра, с помощью раненых пулеметчиков, на руках откатил обе машины до наших цепей, откуда они были уже отбуксированы».
В ходе боя огнем 37-мм автоматической пушки было разбито несколько домов, в которых засели немцы, а также «взорван передок, выезжавшей на позиции батареи противника».
Поврежденный «Руссо-Балт» на прицепе у грузовика. Весна 1915 года (РГАКФД СПБ).
Примерно в 8.00 на помощь Гурдову подошел 2-й взвод штабс-капитана Б. Шулькевича с небронированным «Бенцом», и в результате примерно к 10.30 немецкие части отступили. В ходе этого боя русским броневикам удалось предотвратить охват противником 19-го армейского корпуса. За этот бой штабс-капитан Гурдов был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, став первым его кавалером в роте, а все экипажи машин его взвода – Георгиевскими крестами и медалями. Вскоре командование роты получило телеграмму из Ставки за подписью императора Николая II: «Радуюсь и благодарю за доблестную службу».
Вся рота прикрывала отход 2-й армии от Лодзи и ушла последней из города 24 ноября утром, по разным дорогам.
4 декабря 1914 года, прикрывая отступление 6-го армейского корпуса, четыре бронеавтомобиля задержались в Ловече, пропустили последние наши части и, дав им отойти, вступили в перестрелку с наступающими немцами. Днем броневики ушли из города, взорвав все пять мостов у Ловеча через Взуру, чем дали возможность 6-му корпусу занять удобную оборонительную позицию.
Первые же бои выявили сильную перегрузку шасси «Руссо-Балтов». Поэтому пришлось дополнительно укреплять подвеску, что было проведено в Варшавских мастерских в начале декабря 1914 года. По распоряжению полковника Добржанского рессоры усиливались «одним толстым листом-накладкой на ось». Кроме этого, все рессоры были «еще больше выгнуты, так как слишком сдали». Принятые меры не сильно помогали – для легкового шасси, рассчитайного на шесть человек, бронекорпус с вооружением и различными запасами был тяжеловат.
Ноябрьские бои показали высокую эффективность 37-мм автоматических пушек Максима-Норденфельда, даже несмотря на то, что они стояли на небронированных грузовиках «Бенц» и «Олдайс». Вот что писал 8 декабря 1914 года об одном из таких боев полковник Добржанский в своем докладе начальнику штаба 1-й армии:
«Только что вернулся со скорострельной пушкой командир 5-го взвода штабс-капитан Миклашевский (речь идет о бое вечером 7 декабря. – Прим. автора). Во исполнение телеграммы № 1785, получив от меня инструкции, столкнулся он с неприятелем, окопавшимся в версте от с. Гулин по Болимовскому шоссе. Подойдя к окопам с пушкой на 1500 шагов (1050 м), штабс-капитан Миклашевский открыл огонь по окопам, приютившись у стены сгоревшей хаты, под сильным ружейным огнем. Напрасно искал его луч немецкого прожектора. Израсходовав все свои патроны (800) на отражение двух отбитых атак противника, штабс-капитан Миклашевский вернулся к перекрестку Папротня. Раненых нет. Докладываю, что штабс-капитан Миклашевский работал пушкою, в открытую поставленной на платформе грузовика».
Эксплуатация «Маннесманна» показала, что машина очень тяжела, неповоротлива, а фугасное действие 47-мм снаряда уступало автоматическому «Норденфельду». Менее чем через месяц боев броневик вышел из строя, о чем докладывал Добржанский 1 декабря: «Большой, сделанный на старой машине, окончательно подорвался». Вскоре бронеавтомобиль отправили в тыл для ремонта, где и разбронировали.
«Руссо-Балты» 1-й автопулеметной роты перед выходом на боевую операцию. Весна 1915 года (АСКМ).
В начале 1915 года на Ижорском заводе началось изготовление еще четырех пушечных бронеавтомобилей для 1-я автопулеметной роты. По схеме бронировки они были похожи на «Маннесманн» с 47-мм орудием, но в базы для них использовались более легкие грузовики: два 3-тонных «Паккарда» с двигателем мощностью 32 л.с. и два 3-тонных «Маннесманна» с двигателем в 42 л.с. Вооружение каждого из них состояло из 37-мм автоматической пушки Максима-Норденфельда, «бьющей на 3 и 3/4 версты и выпускавшей 50 разрывных снарядов в минуту» и установленной за коробчатым щитом большого размера. Кроме того, имелся один пулемет Максима для самообороны в ближнем бою. Он не имел специальной установки и мог вести огонь из кузова или через открытый смотровой люк кабины. Броня толщиной 4 мм прикрывала борта грузовой платформы «в пол роста», а кабина бронировалась полностью. Экипаж машины состоял из семи человек – командира, водителя с помощником и четырех артиллеристов, возимый боекомплект – 1200 снарядов, 8000 патронов и 3 пуда (48 килограммов) тротила, боевая масса составляла 360 пудов (5760 кг).
Два «Паккарда» и «Маннесманн» прибыли в состав 1-й автопулеметной роты к 22 марта 1915 года, а последний «Маннесманн» – в начале апреля. После получения этих машин 5-й пушечный взвод расформировали, а новые броневики распределили по взводам: в 1 и 4 – «Маннесманны» (получили № 10 и 40), а во 2 и 3-й – «Паккарды» (№ 20 и 30). А пока новые бронемашины не пришли, 1-я автопулеметная рота продолжала свою героическую боевую работу, при этом демонстрируя чудеса героизма.
Небронированный грузовик «Олдейс» с 37-мм автоматической пушкой в бою у деревни Добржанково 12 февраля 1915 года (рисунок неизвестного автора, из коллекции С. Санеева).
3 февраля 1915 года командир 2-го взвода штабс-капитана Шулькевич получил от командира 8-й кавалерийской дивизии генерала Красовского задачу – двинуться по направлению на Бельск со 2 и 3-м взводами и, встретив немцев, «угрожавших с этого направления нашему левому флангу, задержать их продвижение».
Получив это приказание четыре «Руссо-Балта» (№ 3, 4, 5, 6) двинулись вперед: первым 2-й взвод, за ним 3-й. Подъехав к деревне Гослице, броневики столкнулись с тремя наступающими колоннами немецкой пехоты: одна выходила из деревни, а две шли по сторонам шоссе. Всего противника было около трех батальонов. Из рапорта штабс-капитана Шулькевича:
«Воспользовавшись тем, что немцы нас поздно заметили, удалось переднему (2-му) взводу въехать между боками колонн, выдвинутых от средней уступами вперед. 3-й взвод тоже подошел очень близко.
Остановившись, я открыл огонь из пяти пулеметов моего взвода по всем трем колоннам. 3-й взвод открыл огонь по боковым колоннам, так как среднюю закрывал мой взвод, стоящий впереди. Немцы открыли убийственный ружейный огонь, к которому скоро присоединилась артиллерия, засыпая разрывными пулями все автомобили. Наш неожиданный и меткий огонь вызвал у противника, помимо больших потерь, сначала замешательство, а затем беспорядочное отступление. Огонь пехоты стал стихать, зато артиллерия пристрелялась – надо было переменить позицию, для чего необходимо было повернуть кругом на узком шоссе с очень вязкими обочинами (была оттепель).
Начали поворачивать по одной машине во взводах, продолжая огонь из других. Машины вязли в обочинах, пришлось вылезти и на руках выкатывать их, чем, конечно, воспользовались немцы и усилили огонь…
Вытащив первую машину, я продолжил огонь, но прислуга второй машины не могла ее выкатить. Пришлось прекратить огонь из первой и вылезти на помощь второй. В это время был убит наводчик Терещенко, ранен двумя пулями наводчик Писарев и двумя наводчик Бредис, контужен шофер Мазевский, остальные получили ссадины от осколков разрывных пуль. Все усилия казались напрасными, так как машина не поддавалась, а число работников уменьшалось. Хотел взять на помощь из 3-го взвода, но они были настолько сзади, что пока бы дошли, их могли перестрелять… Послал рядового Бредис доложить штабс-капитану Дейбель (командиру 3-го взвода. – Прим. автора), прося подъехать на машине, но оказалось, что во время поворота у нее сгорел конус и она самостоятельно не передвигалась.
Несмотря на критическое положение, 2-й взвод стойко вынес все потери и продолжал самоотверженно выручать свою машину и, наконец, с невероятными усилиями, вытянул и повернул второй автомобиль. Немцы воспользовались затишьем огня и перешли в наступление, но, повернув машины, 2-й взвод опять открыл сильный огонь. Немцы опять начали отходить, но положение наше все еще оставалось очень трудным: взводы были в 10–12 верстах впереди своих частей безо всякого прикрытия, из четырех машин – три почти не двигались самостоятельно, понеся значительные потери, прислуга была переутомлена невероятным напряжением.
Бронированный грузовик «Паккард» с 37-мм автоматической пушкой во дворе Ижорского завода. Февраль 1915 года (АСКМ).
Наконец стало ясно, что немцы, понеся огромные потери, отходят, и вновь не возобновят атаки. Их артиллерия стала стрелять по д. Гослице, очевидно боясь нашего преследования, но об этом не могло быть и мысли, так как автомобили надо было еще тащить на руках.
Начало темнеть. Вызвав для прикрытия нашего отряда целую машину под командой прапорщика Сливовского, отряд благополучно отошел к своим войскам, катя машины на руках».
В результате боя 2 и 3-му взводам удалось не только остановить и задержать обходившую левый фланг 8-й кавдивизии немецкую колонну, но и нанести ей тяжелые потери. Это подтверждалось тем, что к 16.00 следующего дня, 4 февраля, на указанном направлении наступления противника не было. Это позволило русским частям отойти без потерь и закрепиться на новой позиции.
За этот бой все нижние чины бронемашин получили Георгиевские кресты, подпоручик Душкин – орден Св. Владимира с мечами, командир 2-го взвода – орден Св. Георгия 4-й степени, а штабс-капитан Дейбель был награжден Георгиевским оружием.
Общий вид бронированного грузовика «Паккард» (АСКМ).
11 февраля 1915 года отряд в составе четырех бронированных «Руссо-Балтов» и небронированного грузовика с 37-мм автоматической пушкой получил задачу обстрелять позиции немцев у д. Кмецы, обеспечив атаку 2-го Сибирского полка 1-й Сибирской пехотной дивизии. Установив прицелы по уровню еще засветло, броневики выдвинулись в сторону Кмецы. Огонь был открыт в 0.40, при этом «Руссо-Балты» выпустили по 1000 патронов каждый, а пушка – 300 снарядов в течение 10 минут. У немцев начался переполох, и вскоре они оставили окопы у Кмецы и отошли в северо-западном направлении. По словам местных жителей, их потери составили до 300 убитых и раненых.
Бронированный грузовик «Маннесманн-Мулаг» с 37-мм автоматической пушкой готовится к бою. 1916 год (ГЦМСИР).
12 февраля 1915 года 4 «Руссо-Балта» № 1, 2, 7 и 8 (1 и 4-й взводы) и 37-мм небронированная автопушка «Олдейс» № 11 были приданы 2-му Сибирскому стрелковому полку для поддержки атаки д. Добржанково. Оставив один броневик (№ 1) в резерве, отряд, отойдя от своей пехоты на 1,5 версты, выдвинулся почти вплотную к деревне, где был встречен ружейно-пулеметным огнем и шрапнелью двух орудий, стоявших слева от шоссе. Остановившись, бронеавтомобили открыли «убийственный огонь во фланг по окопам, а пушка стреляла поверх двух первых машин по взводу артиллерии противника». Одним из первых же немецких снарядов была пробита броня на головной машине и убит командир взвода штабс-капитан П. Гурдов. Автоматическая пушка, выпустив две ленты (100 снарядов), смела прислугу и разбила оба немецких орудия. Но к этому времени на грузовике осталось в живых всего два рядовых из семи человек прислуги. Несмотря на это, пушка перенесла огонь на немецкие окопы справа от шоссе и выпустила еще две ленты. В это время одна из пуль пробила бензобак грузовика с 37-мм орудием, он загорелся, а затем взорвались находившиеся в кузове снаряды (550 штук).
Несмотря ни на что, броневики продолжали бой, хотя их броня пробивалась со всех сторон (противник вел огонь с дистанции менее 100 м). Были ранены командир второго броневика поручик князь А. Вачнадзе и весь экипаж, разбиты два пулемета из трех, однако и немецкие окопы были завалены убитыми и ранеными.
Видя тяжелое положение своих товарищей, им на выручку двинулся командир находившегося в резерве «Руссо-Балта» штабс-капитан Б. Подгурский, который попросил и командира 2-го Сибирского полка двинуть пехоту вперед. Подойдя к месту боя, Подгурский вместе с единственным оставшимся на ходу бронеавтомобилем № 8 ворвались в Добржанково, расстреливая все на своем пути, и заняли два моста и не дали возможности противнику отойти. В результате частям 1-й Сибирской пехотной дивизии сдалось до 500 немцев.
Бронированный грузовик «Маннесманн-Мулаг» с 37-мм автоматической пушкой, на заднем плане виден «Руссо-Балт». Весна 1915 года (АСКМ).
В ходе этого боя погибли штабс-капитан Гурдов и шесть пулеметчиков, умер от ран один пулеметчик, ранены штабс-капитан Подгурский, поручик Вачнадзе и семь пулеметчиков. Все четыре броневика вышли из строя, были разбиты пулями и осколками 10 из 12 пулеметов, грузовик с автоматической пушкой сгорел и не подлежал восстановлению.
За этот бой штабс-капитана П. Гурдова посмертно произвели в капитаны, наградили Георгиевским оружием и орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», поручик А. Вачнадзе получил орден Св. Георгия 4-й степени, а штабс-капитан Б.Л. Подгурский – орден Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. Были награждены Георгиевскими крестами и все экипажи боевых машин.
Направляя письмо семье погибшего капитана П. Гурдова, командир роты полковник Добржанский писал в нем: «…Сообщаю Вам, что дорогим для нашей части именем «Капитан Гурдов» мы назвали одну из боевых машин». Этим броневиком стал «Паккард» № 20 из состава 2-го взвода.
Новые пушечные бронеавтомобили хорошо зарекомендовали себя в первых же боях. Так, 15 апреля 1915 года два «Паккарда» (№ 20 и 30) получили задачу уничтожить опорный путь противника у деревни Бромерж. При разведке выяснилось, что это сооружение «в форме люнета, силою на роту», обнесенное проволочными заграждениями. За опорным пунктом находилась большая скирда соломы, на которой немцы устроили наблюдательный пункт: «Царя над всей местностью, находясь в непосредственной близости к нашим окопам и в сравнительной безопасности от огня нашей артиллерии, лишенной возможности, благодаря отсутствию закрытых позиций, выдвинуться ближе трех верст к Бромержу, этот наблюдательный опорный пункт держал весь гарнизон в течение двух месяцев в напряженном состоянии, днем и ночью обстреливая расположение полка и корректируя огонь своей артиллерии». Многочисленные попытки солдат 76-й пехотной дивизии сжечь скирду не дали результата, лишь привели к большим потерям.
Проведя разведку, в 3 часа ночи 18 апреля 1915 года два «Паккарда» встали на заранее выбранные позиции и открыли огонь по опорному пункту и месту расположения немецкой артиллерии:
«Весь бой пушек велся в расстоянии 400 саженей от противника. Пулеметный его огонь был почти моментально прекращен. Люнет разрушен, скирд сожжен, блиндаж с ручными бомбами взорван, гарнизон перебит. От жары сгорело даже проволочное заграждение.
Выпустив 850 снарядов по всему расположению неприятеля, где поднялся сильный переполох, и обстреляв разными прицелами его тыл, не вызвав в ответ ни одного орудийного выстрела, пушки в 4 часа ночи прибыли благополучно обратно в деревню Гора».
7—10 июля 1915 года, особенно в последний день, вся рота оставалась на левом берегу Нарева от Сероцка до Пултуска, прикрывая переправу частей 1-го Туркестанского корпуса и 30-й пехотной дивизии огнем своих пушек и пулеметов – артиллерия этих частей была уже отведена в тыл. В этих боях особенно отличился «Паккард» № 20 «Капитан Гурдов».
Бронеавтомобиль «Паккард» 1-й автопулеметной роты «Капитан Гурдов» в бою. 1915 год (фото из коллекции М. Зимнего).
10 июля на переправе у деревни Хмелево экипаж броневика, видя, что немцы наседают на наши отходящие части, под огнем немецкой артиллерии выехал за проволочные заграждения и огнем прямой наводкой с дистанции 300–500 м отбил несколько немецких атак. Благодаря этому русские части на этом участке отошли без потерь.
Небезынтересно привести статью Бориса Горовского «Русское детище», опубликованную в газете «Новое время» 18 апреля 1915 года. Этот материал наглядно демонстрирует, как пресса того времени писала о бронечастях:
«В сообщениях Верховного Главнокомандования все чаще и чаще читаем мы о лихих действиях наших бронированных автомобилей. Еще не так давно слова «бронированный автомобиль» были каким-то жупелом, ничего русскому человеку не говорящим. Первыми поняли эти слова – и совершенно неожиданно для себя – немцы.
В начале войны по дорогам Восточной Пруссии носились, то тут, то там, какие-то чудовища, внося ужас и смерть в наши войска, с диким недоумением взиравшие на невиданное оружие. Но вот в один прекрасный вечер, когда немцы с гордыми криками победителей вступили в полуразрушенный пустой уже г. Стрыков, на двух крайних улицах появились какие-то странные силуэты с русским флагом, не испугавшиеся роя жужжавших по всем направлениям пуль. Что-то зловеще затрещало, и покатились сплошные первые ряды касок, за ними другие, третьи… А ужасные серые силуэты надвигались все ближе и ближе, жгучие свинцовые струи приникали все глубже в германские колонны. И уже в середине города послышалось русское «Ура!», мечты о теплом ночлеге во «взятом» городке сменились неожиданным желанием бежать, скрыться от взора этих ужасных силуэтов…
То было первое знакомство Германии с нашими бронированными автомобилями. Одновременно Гинденбург получил известия о появлении таких же русских чудовищ на самых разнообразных фронтах.
Минул Стрыков, прошли бои у Гловно, Сохачева, Лодзи, Ловеча, легли под тремя машинами капитана Гурдова в течение двух часов три с половиной немецких полка у Пабианиц – узнала броневые автомобили и наша армия. Сухие короткие телеграммы из Ставки Главнокомандующего вдруг во всей полноте дали русской публике картину страшной, всесокрушающей силы наших, русских блиндированных автомобилей.
Молодая, маленькая часть в своих боевых скрижалях в 4–5 месяцев успела записать такие безумной отваги и разрушения дела, как под Пабианицами и Праснышем. Когда недавно, во время похорон героев-пулеметчиков один генерал увидел небольшой фронт, в котором большинство людей были с Георгиевскими крестами, он нашел для них лишь одно достойное приветствие: «Здорово, красавцы!»
Эти «красавцы» – все охотники, все русские люди, их стальные, мрачные машины – русские до последнего винта – их детища.
Настоящая война подняла занавес на мировой арене, обнаружилось много неведомых сил России. Пока этот занавес был опущен, мы привыкли ставить себе во всем девиз: «Все русское скверно». И вот, в одной из отраслей техники, в момент, когда никакая ошибка недопустима, когда малейший шаг есть вклад в результат кровавой войны народов, мы сумели оказаться на неожиданной высоте.
Бронеавтомобиль «Капитан Гурдов» в бою, 1915 год (рисунок неизвестного автора, из коллекции С. Санеева).
Когда два года назад полковник Д[обржанский] говорил о проекте блиндированного автомобиля, вопрос этот не получил и тени серьезного освещения, не заслужил ни малейшей доли внимания. В то время на это смотрели лишь как на игрушку, случайно занявшую место на автомобильных выставках в ряду других машин. Но когда теперь явилась нужда в этой «игрушке», как в серьезном оружии, долженствующем нести всю ответственность за свои боевые действия, сказалась русская мощь – сразу отлетела в сторону вся канцелярщина и резко прозвучал девиз: «Сказано – сделано».
В один прекрасный день полковник Д. полетел по заводам и закипела работа. Быстро нашелся подходящий состав и офицеров, и нижних чинов, нашлось и желание, и умение.
Нашлись и русские автомобили, нашлась и у нас броня своего изготовления. В результате – перед отправлением на войну Петроград видел впервые на Марсовом поле маневрирование бронированных машин, в которых все – начиная от колес и кончая пулеметами – было наше, русское до последней заклепки.
День и ночь работали под руководством полковника Д. наши офицеры и солдаты, без устали стучали молоты в руках русских рабочих, ковавших из русского материала невиданное, страшное оружие.
Пулеметчики говорят: «Наша машина – это все. Мы работаем всегда одни. Наша стальная коробка прокладывает дорогу идущим за ней войскам в батареях вражеских пулеметов, в сотнях людей. Сдай машина, не выдержи броня, откажи пулеметы – и мы погибли, и те, кто идет за нами».
Понятно, что теперь, когда бронированные автомобили провели столько славных боев, их личный состав с безграничной любовью относиться к своим холодным движущимся крепостицам. В этой любви и благодарность за то, что машина не подвела, и гордость за ее русское происхождение.
Броневик «Паккард» с 37-мм автоматической пушкой. На борту видна надпись «Капитан Гурдов». 1915 год (РГАКФД).
Солдаты и офицеры 1-й автопулеметной роты в ожидании выхода Николая II во время Высочайшего смотра. Станция Сеславино, февраль 1916 года.
Хорошо видно количество наград, полученных экипажами бронемашин (АСКМ).
Возникновение этой новой части особенно интенсивно подчеркнуло то, что мы, русские, способны со дня принципиального решения создать это новое оружие и найти для него подходящих людей: до дня ухода их на войну прошло 50 дней.
Вполне понятна радость личного состава, когда он узнал, что Высочайшей властью сам автор грозного оружия назначен командующим новой части, что он же ее и в бой поведет.
Люди, сумевшие за 1,5 месяца выполнить такую неожиданную работу, крепко спаянные тесными узами – вся часть была их общим детищем – с непоколебимой верой в свои силы, выдержавшие такой тяжелый экзамен, теперь свято выполняют свое обещание «Постараемся!», данное ими на Царском смотре. Насколько они это выполнили – говорит их краткая, но серьезная боевая история».
Император Николай II обходит строй 1-й автопулеметной роты. Станция Сеславино, февраль 1916 года (АСКМ).
1-я автопулеметная рота в течение почти всей войны не выходила из боев, за исключением трехмесячной передышки (с сентября по ноябрь 1915 года), вызванной ремонтом машин на Коломенском машиностроительном заводе. Однако с наступлением позиционной войны снизилась и активность использования броневиков. Поэтому таких ярких боевых эпизодов, как в 1914 – первой половине 1915 года, в истории первой русской бронечасти уже не было. Тем не менее деятельный полковник Добржанский не мог сидеть без дела – он достал еще две 37-мм пушки Максима-Норденфельда на колесных лафетах, которые перевозились в кузове грузовика. Вместе со специально сформированным пешим взводом эти орудия использовались в боевых порядках нашей пехоты.
В сентябре 1916 года рота, переформированная в 1-й бронедивизион, поступила в распоряжение 42-го армейского корпуса, дислоцированного в Финляндии. Такая мера объяснялась слухами о возможной высадке там немецкого десанта. Помимо четырех отделений с «Руссо-Балтами», «паккарадами» и «маннесманнами» в состав дивизиона включили 33-е пулеметное автомобильное отделение с броневиками «Остин».
Летом 1917 года 1-й дивизион перевели в Петроград для подавления революционных выступлений, а в октябре, незадолго до переворота, отправили на фронт под Двинск, где в 1918 году часть его машин захватили немцы. Во всяком случае, на фото марта 1919 года на улицах Берлина можно увидеть оба «паккарда». Часть машин использовалась в боях Гражданской войны в составе бронечастей Красной Армии.
О героизме экипажей первых русских броневиков можно судить по следующему документу – «Выписка о количестве Георгиевских крестов и медалей, полученных нижними чинами 1-й автопулеметной роты за боевые подвиги в текущую кампанию по состоянию на 1 марта 1916 года»:
«Много награжденных было и среди офицеров 1-й автопулеметной роты (1-го дивизиона): двое стали кавалерами ордена Св. Георгия 4-й степени, один получил Георгиевское оружие, а трое (!) стали кавалерами и ордена Св. Георгия 4-й степени, и Георгиевского оружия (всего за службу в бронечастях дважды награжденных Георгиевскими наградами офицеров было восемь человек).
Бронеавтомобиль, построенный Ижорским заводом для 1-й пулеметной роты в 1915 году. Машина была захвачена немцами. Берлин, 1918 год (фото из архива Я. Магнуского).
Довольно интересна история награждения полковника А. Добржанского. За бой 21 ноября 1914 года у Пабианиц командование 2-й армии представило его к награждению орденом Св. Георгия 4-й степени и направило документы в Георгиевскую Думу в Петрограде.
27 ноября 1914 года 1-я автопулеметная рота перешла из 2-й в состав 1-й армии, а за бои 7—10 июля 1915 года у Пултуска полковник Добржанский вновь представляется к ордену Св. Георгия. Однако так как уже одно представление на него имелось, за эти бои он получил Георгиевское оружие. За уничтожение опорного пункта немцев у деревни Бромерж Добржанского представили к званию генерал-майора, но заменили это мечами и бантом к уже имеющемуся ордену Св. Владимира 4-й степени:
«Наконец 4 апреля сего 1916 года 2-я армия запросила, какие награды имеет полковник Добржанский за текущую кампанию, ибо Командование армии разрешило ввиду повторного представления к Георгиевскому оружию заменить ему Георгиевскую награду чином генерал-майора, направив представление в штаб Западного фронта.
Еще один броневик 1-й пулеметной роты. Машина была захвачена немцами, на фото она экспонат выставки трофеев в берлинском зоопарке. 1918 год (фото из архива Я. Магнуского).
13 же сего июня было получено извещение, что Главнокомандующий Западного фронта заменил эту столь ожидаемую с 21 ноября 1914 года награду, уже замененную два раза, – мечами к уже имеющемуся ордену Св. Станислава 2-й степени».
Для окончательного разрешения возникшей проблемы штабом армии был направлен рапорт с изложением дела в Походную канцелярию Его Императорского Величества, но и здесь дело затянулось. Тем не менее Николай II рассмотрел поступивший на его имя рапорт о заслугах полковника Добржанского в феврале 1917 года и наложил на него следующую резолюцию:
«Желаю принять полковника Добржанского завтра, 21 февраля, и лично наградить орденом Св. Георгия 4-й степени в 11 часов».
Таким образом, Александр Добржанский, видимо, был последним, кто получил орден Св. Георгия из рук последнего российского императора. После этого награждения он был произведен в генерал-майоры. Сведениями о дальнейшей судьбе этого русского офицера автор не располагает, известно только, что он умер в Париже 15 ноября 1937 года.
