Максим Калашников
Борьба исполинов
Вспоминая Норвегию сорокового и Сингапур сорок второго
Оглядываясь на события более чем двадцатилетней давности из дня сегодняшнего, отчетливо понимаешь: в восемьдесят первом наш враг, начав победоносный для себя психотриллер, вовсю припадал к щедрому источнику – опыту Второй мировой.
Вспомним совершенно безумную, насквозь авантюрную и «неправильную» операцию Гитлера по высадке в Норвегии в апреле 1940 г. (Вы могли читать о ней в первой книге цикла «Крещение огнем»). Это же надо: провести караваны судов, набитых войсками, прямо под носом у господствующих в море англичан!
Но кто спланировал всю эту дерзость? Официальные штабы? Нет!
Делом занималась специальная группа генерала Фалькенхорста, «крышу» для которой обеспечивал сам Гитлер.
Или, к примеру, дерзкое взятие японцами оплота британского могущества на Тихом океане – крепости Сингапур зимой 1941–1942 гг. Отличный образец молниеносной войны! Англичане почти двадцать лет укрепляли Сингапур, ожидая атак исключительно с моря. Но крепость располагалась на южной оконечности большого полуострова – Малакки. К северу от города простираются горы и густые джунгли. Считалось, что они непроходимы для сухопутной армии нападающих. А японцы взяли и дерзко высадились на сушу! И захватили Сингапур, пройдя сквозь сырые, малярийные чащи Малайи! Причем силами, почти в полтора раза меньшими, чем сингапурская группировка британцев…
Как планировалась эта дерзкая и неожиданная для врагов операция? Нет, не где-то в далеких главных штабах Токио, за морем-океаном. Японцы совершили организационную находку и вверили всю подготовку одной-единственной структуре, не знающей ведомственных границ и взявшей на себя всю ответственность за планирование немыслимого акта.
В начале 1940 г. в Тайваньской армии была создана «часть 82» – исследовательский отдел. Во главе отдела стал талантливый генштабист, генерал Итагаки. Токио поставил перед ним задачу: за полгода разработать не только план предстоящей кампании, но и директивы об обращении японских частей с местным населением и предложения по изменению вооружения, снаряжения, транспортных средств. Необходимо было произвести и тщательную разведку Малайи. Ведь японцам впервые в истории предстояло сражаться не на сопках Маньчжурии, не в монгольских степях и не на китайских равнинах, а в джунглях. Под муссонными ливнями, в тучах малярийной мошкары, в болотистых мангровых лесах. Решили: нужно высаживаться на юге Таиланда, на границе с Малаккой, и в малайском порту Кота-Бару.
Все идеи, весь опыт, донесения и сведения стекались сюда, в «часть 82», где тридцать специалистов трудились без отдыха. Сюда прибывали специалисты по вооружению, ветеринары и врачи, знатоки тропических болезней, служащие торговых фирм, много лет ездившие по островам южной части Тихого океана. Здесь собирались самые разнообразные данные: от высоты волн прибоя у того или иного берега и времени выпадения осадков до вегетации растений и плодородия почв. Здесь изучали разрывное действие гранат на топкой почве, свойства ружейного масла во влажном климате, поведение лошадей и вьючного скота после укусов москитов.
Одновременно опытный разведчик майор Асида, с помощью специальной процедуры сделав кожу свою более темной и нанеся на тело раны-гнойники, лично проник в Таиланд и детально разведал удобное для высадки войск побережье, прикидываясь нищим, рикшей и чернорабочим. Он сумел привезти данные по прибрежным укреплениям, по организации караульной службы у англичан и многое другое. А позже Асида сам вылетал на разведку в роли наблюдателя на борту скоростного высотного самолета-разведчика…
В итоге японцы смогли предусмотреть практически все. Вплоть до сумм, которые нужно потратить на взятки представителям властей на юге Таиланда, дабы те не создавали ненужных помех. В итоге высадка состоялась в декабре 1941 г., и генерал Ямасита нанес позорнейшее поражение британцам, заставив капитулировать сильный гарнизон Сингапура.
История малайской кампании прекрасно описана в книге Гарри Тюрка «Сингапур: падение цитадели». М.: Наука, Главная редакция восточной литературы. 1973.
В чем был ключ к успеху? В управленческой новации, в обходе имеющейся государственной бюрократии по «краю поля». Мозгом-планировщиком победоносной кампании-психотриллера стал компактный орган, созданный под решение конкретной задачи, не знающий разделения операции на ведомственные «отсеки». Орган самостоятельный, отчитывающийся лишь по конечному результату. Состоящий из небольшого числа экспертов, скорых на решения. Здесь не было долгих увязок и утрясок между разными инстанциями и организациями. Полученная информация молниеносно шла в дело. Структура вышла не бюрократической, а делократической. Нацеленной на достижение поставленной цели с наибольшим эффектом и экономией сил. Она позволила японцам выиграть темпы и навязать противнику войну по своим правилам! «Часть 82» опередила свое время, став прообразом американских «мозговых трестов», и прежде всего корпорации «РЭНД».
А вот англичане ничего подобного не создали. Их командующие войсками в Сингапуре опасались нападения с суши и пытались убедить в этом неповоротливую машину государственной власти в Лондоне. И потерпели крах: слишком медленно проворачивалась и туго думала государственная бюрократия – и военная, и гражданская. Если вы изучите историю малайской кампании, то поразитесь, насколько обстоятельства разгрома британцев смахивают на нашу катастрофу, произошедшую в июне 1941-го. Та же нерешительность английского командования и страх «спровоцировать» японцев. Тот же запрет сбивать японские самолеты-шпионы. Такое же пассивное выжидание, идиотские решения в начале схватки, а затем – настоящая «игра в поддавки» с наступающим врагом.
К чему мы вспомнили события давно минувшей войны? А к тому, что американцы в восьмидесятые годы смогли применить подобные управленческие ходы. Только теперь не для скоротечных операций, каковыми были норвежская или малайская, а для «непрямого» психотриллера против СССР длиной в несколько лет! А вот в Москве, как это ни горько признавать, до этого не додумались.
НСПГ: ставка «американского Гитлера»
Рейгана не зря назовут «американским Гитлером». Едва переступив порог Белого дома, он создал специальный, никакой конституцией не предусмотренный орган власти для ведения войны-психотриллера – Группу по планированию мер по национальной безопасности (National Security Planning Group, NSPG). Некий аналог Ставки верховного главнокомандования Сталина или рабочих групп Гитлера. В НСПГ вошли сам Рейган, его вице-президент, руководитель Госдепартамента, глава Пентагона, советник по национальной безопасности и директор Центрального разведывательного управления (ЦРУ). То была некая чрезвычайная комиссия, действовавшая помимо официальных государственных органов.
У Рейгана были хорошие советники. Да и сам он обладал на тот момент завидным историческим чутьем. Он прекрасно осознавал: речь идет о жизни и смерти Америки. Либо она повергнет СССР, либо будет сломлена сама. А значит, нужны чрезвычайные меры. Но прежний, официальный госаппарат США к ведению необычной войны практически неприспособлен. Он слишком ленив, неуклюж и неизобретателен. Пуглив и нерешителен. Принятие решений в нем непозволительно запаздывает, тонет в увязках и согласованиях. Тем более что операции против Советского Союза всегда идут на стыках ответственности разных ведомств, совмещая в себе черты военных, политических и экономических акций одновременно. Стало быть, нужно создавать целевую «ставку главковерха», вводя в нее нужных руководителей и интегрируя их усилия. Так и родилась НСПГ.
Впрочем, Рейган в данном случае не был первопроходцем. До него созданием межведомственной, нацеленной на достижение нужной цели «чрезвычайки» занимался президент Трумэн. С 1947 г. в США существует Совет по национальной безопасности. Однако он так и не стал тогда настоящей «ставкой главковерха», ибо ему не давали развернуться ни Пентагон, ни Госдепартамент, считавшие новую структуру посягательством на их прерогативы.
Новый шаг сделал президент Кеннеди в начале 1960-х. Советником по национальной безопасности при нем служил Макджордж Банди, выдвинувший свой план осуществления Америкой миссии глобального лидерства. Банди был выходцем из Гарварда. Тогда он сформировал свой мини-Госдеп, состоявший из решительных и быстрых разумом экспертов, тесно связанных с Пентагоном и ЦРУ. (Анатолий Уткин. Единственная сверхдержава. – М.: Алгоритм. 2003. С. 153.)
Затем был СНБ при Никсоне, сформированный в 1969-м знаменитым Генри Киссинджером. Он смог подмять под себя и Госдеп, и Пентагон. До 1975 г. «железный Генри» держал бразды правления в своих руках, определив успех подписания Договоров по ограничению ПРО и стратегических вооружений (ОСВ-1), играя первую скрипку в ближневосточных делах, и начал сближение США с Китаем. При Совете по нацбезопасности существовал «комитет 40» – орган анализа и утверждения планов спецслужб по проведению тайных операций. И они широко развернулись – во Вьетнаме, Чили, Анголе и Италии.
И действительно: США смогли свергнуть власть Альенде в Чили осенью 1973 г., вернув страну в сферу своего влияния. А позже погиб и премьер Италии Альдо Моро, стремившийся к сближению с СССР. Но в целом Америка все же уступала.
И все же опыт СНБ времен Киссинджера пригодился Рейгану. Ведь именно тогда отковались нужные для натиска на СССР кадры, показавшие себя в восьмидесятые. Тогда же возник и Центр по управлению кризисными ситуациями при Совете по нацбезопасности.
Ну, а затем пробил час рейганова НСПГ…
Первыми членами группы при Рейгане стали вице-президент Джордж Буш-старший, шеф Пентагона Каспар Уайнбергер, глава Госдепа Александр Хейг, начальник ЦРУ Билл Кейси и советник Рейгана по национальной безопасности Ричард Аллен. И уже 30 января 1981 г. НСПГ обсудила первый план секретных наступательных операций против Советского Союза. Время полностью оправдало рейгановскую новацию.
В то же самое время в Москве никто никаких чрезвычайных ставок верховного командования не создавал. Все шло, как и в семидесятые. Все отдали на откуп большому и громоздкому государственному аппарату. Политбюро занималось своим делом, КГБ – своим, Генштаб и Министерство обороны ревностно оберегали собственную сферу влияния. Отдельно работало Министерство иностранных дел, отдельно – экономические ведомства и Госплан. Конечно, через Совет министров СССР и Центральный комитет правящей Коммунистической партии они координировали работу. Но делалось это с такой же медлительностью, как и в официальной американской власти. Никто не создавал при старом Брежневе оперативной координирующей группы.
Таким образом, американцы практически с ходу захватили инициативу в ведении войны «непрямых действий». Только за счет лучшей организации командования и управления, за счет соединения системы сбора и обработки информации с механизмами принятия решений.
На самом первом заседании НСПГ рейганисты приняли судьбоносное решение: сделать ставку не только (и не столько) на наращивание американской мощи, сколько на подрыв русских возможностей. То есть на ведение подрывных операций в самом экономичном и эффективном ключе, со ставкой на самые сильные стороны американской системы. Госсекретарь Хейг высказался за жесткую политику разрядки напряжения. То есть – никаких уступок Москве. С помощью умелой гонки вооружений нужно ставить СССР в невыгодное положение и, пользуясь этим, добиваться от него уступок. Более того, нужно предвидеть возможные шаги русских и предупреждать их. По сути дела, Хейг возвращался к политике самого жесткого периода холодной войны, начатой в 1947 г. и свернутой в семидесятые годы. Тогда Америке, деморализованной поражением во Вьетнаме и экономической депрессией, не хватало силы духа для такого агрессивного курса. Шеф ЦРУ Кейси тотчас заявил, что Советы уже десятки лет ведут борьбу на американском поле, тогда как сами США делать подобное боятся. Нужно, дескать, вторгнуться в их сферы влияния! Рейгану речь Кейси понравилась. В тот же день было решено до смерти напугать Москву с помощью специальной психологической операции – создания образа Рейгана как бесноватого, непредсказуемого и воинственного лидера.
Конечно, идеальным все с самого начала не было. Сперва НСПГ был вынужден конкурировать с Госдепартаментом и Пентагоном. Да и Ричард Аллен оказался неважным советником. Однако с 1982 г., когда во главе Госдепа встал ярый рейганист Шульц, а место Аллена занял Бейкер, система наладилась. Получилось что-то вроде «части 82», но постоянного действия. В одну точку стекались возможности государственных структур и негосударственных «мозговых трестов». И как ни иронизировали по поводу примитивности умов в команде Рейгана и ее зацикленности на борьбе с СССР, НСПГ все-таки удалось добиться успеха!
Новая жизнь ЦРУ: превращение в «острие копья»
«Острием копья» новой американской политики стал директор ЦРУ Уильям Кейси.
И действительно: реально разрушить СССР силой оружия Вашингтон не мог. Стало быть, нужно было пустить в ход операции секретного характера.
С самого начала Кейси заявил свое кредо: хватит отступать перед русскими! Центральное разведывательное управление должно заняться тайными подрывными операциями против Советского Союза, не боясь никакой крови и грязи. ЦРУ должно стать не оборонительным, а наступательным оружием! А мне, его директору, вход в кабинет президента США должен быть открыт денно и нощно. Кейси потребовал себе статус одного из самых главных членов президентского кабинета (в США правительство возглавляет президент) и права участвовать в формировании внешнеполитического курса. Кейси получил личный офис в Белом доме, чтобы не сидеть затворником в официальной резиденции ЦРУ в Лэнгли. Здесь он получал доступ к любому человеку из Совета по национальной безопасности при Рейгане.
ЦРУ (1981 г.) досталось Кейси в плохом состоянии. Деморализованным, растерянным, утратившим волю. Удары разгневанной общественности сыпались на него со всех сторон. Штаты сотрудников и бюджетные ассигнования агентству все время сокращались. Его обвиняли в многочисленных убийствах и террористических актах. Терзали парламентскими расследованиями и вечными подозрениями.
Все это живо и в моей памяти. В семьдесят пятом кубинские эмигранты – агенты ЦРУ организовали взрыв на борту авиалайнера компании «Кубана де ависьон», оставив на его борту бомбу, замаскированную под транзисторный приемник. Экипаж боролся до конца, пытаясь спасти пассажиров. Самолет успел заложить глубокий вираж, чтобы дотянуть до аэродрома. Но машина рухнула в море. Тогда по советскому телевидению показывали документальный фильм. И голос кубинского летчика, которому суждено погибнуть: «На борту взрыв и пожар… Возвращаемся. Теряем высоту! Приближаемся к воде, приближаемся к воде!»
Теракт вызвал негодование во всем мире. Вскрывались все новые подробности тайных операций ЦРУ после Второй мировой – с убийствами и похищением людей, с организацией государственных переворотов. Толчком к бичеванию спецслужбы стал Уотергейтский скандал. Когда выяснилось, что ЦРУ по приказу президента Никсона прослушивало штаб-квартиру конкурента – Демократической партии. И что Никсон готовился установить тотальную слежку за инакомыслящими в стране, добиваясь права составлять даже списки «врагов нации».
«… В результате президент Форд учредил так называемую Рокфеллеровскую комиссию и поручил ей провести расследование деятельности ЦРУ на территории Соединенных Штатов.
Одновременно аналогичные комиссии были созданы и законодательной ветвью американской власти: в Палате представителей Конгресса – комиссия по разведке, призванная рассмотреть жалобы на «незаконные или недостойные» действия в отношении американцев со стороны федеральных спецслужб, получившая название «Комиссия Пайка», а в Сенате – комиссия по государственной политике в области разведки, получившая название «Комиссия Черча»».
В результате расследования, проведенного всеми этими комиссиями (особенно комиссией Черча), выявились скандальные подробности злоупотреблений со стороны американских спецслужб. Эти разоблачения вынудили американское руководство принять соответствующие меры. Был издан целый ряд законодательных актов, ограничивающих полномочия ЦРУ. Управлению категорически запрещалось непосредственно или косвенно участвовать в политических убийствах. Также ЦРУ было запрещено вести слежку за людьми на территории Соединенных Штатов, устанавливать подслушивающие устройства, просматривать корреспонденцию и вообще вести наблюдение любого рода. Если у ЦРУ возникает подозрение по поводу того или иного американца, который может сотрудничать с представителями иностранных спецслужб, сотрудники Управления должны обратиться за помощью в ФБР, которое, с разрешения Суда по надзору за внешней разведкой, и будет принимать практические меры.
Для надзора за деятельностью ЦРУ в мае 1976 г. был создан постоянный сенатский комитет по разведке. В июле 1977 г. аналогичный постоянный орган был создан и в Палате представителей. Перед тем как провести ту или иную тайную операцию, руководство ЦРУ должно получить одобрение президента и «своевременно» поставить в известность соответствующие комитеты обеих палат Конгресса. Парламентский надзор в последние годы стал обычной практикой. Ежегодно сотрудники ЦРУ встречаются с членами Конгресса и проводят консультации или брифинги по различным вопросам, до 1 тысячи в год…» – пишет российский исследователь Игорь Пыхалов. http://www.patriotica.ru/books/pyh_usa/p03.html.
Расследования вскрыли ужасающую картину: ЦРУ экспериментировало с психикой людей и психотропными средствами, калеча людские судьбы (программа «МК-ультра»). Оно оказалось зачинщиком Вьетнамской войны, учинив Тонкинский инцидент в 1964-м. Управление во Вьетнаме устраивало из деревень концлагеря и жестоко убивало партизанских вожаков…
Предшественник Кейси на посту главы агентства Стэнсфильд Тернер по кличке «Суперпризрак» вообще считал, что агентурная разведка уходит в прошлое, что будущее за спутниковым наблюдением, электронным сканированием и компьютерами. Он, относившийся к тайным операциям с неприкрытым отвращением, за четыре года своей работы умудрился ликвидировать 820 должностей тайных агентов, сократив численность некогда могущественной службы до 14 тысяч человек (с бюджетом всего в 1 млрд долларов). В таком виде ЦРУ безбожно проигрывало советской разведке и не могло вести полноценных тайных операций. По признанию одного из офицеров управления, к приходу Кейси ЦРУ не могло проводить секретных операций даже за углом в магазине, не говоря уж о таковых «за железным занавесом» – на территории, контролируемой Советским Союзом. Не было там первоклассных агентов, Америка нуждалась в них позарез. В Вашингтоне не знали, что происходит в высшем эшелоне власти противника, в Политбюро. (Питер Швейцер. Победа. С. 36–39.)
Ветеран Кейси смог переломить ситуацию и вдохнуть в ЦРУ новую жизнь!
С самого начала новый шеф отбросил прочь идиотские представления семидесятых о том что, мол, спецслужбы должны быть подотчетны обществу и законодательной власти, и прочую муть, которой нас, например, пытались пичкать доморощенные «демократы» в девяностые годы. Кейси заявил, что с определенного момента жесткая подотчетность может помешать выполнению важных задач. И сразу же сократил штат одного из отделов ЦРУ, задачей которого были связь с общественностью и осведомление Конгресса США о работе ЦРУ. Какая, к черту, может быть тайная война, если обо всех операциях будет знать каждая собака? Если советской разведке останется только читать стенограммы слушаний в конгрессе-парламенте?
Затем Кейси принялся чистить оперативный отдел своего ведомства.
Как пишет Швейцер, в руководстве и планировании деятельностью ЦРУ сидели высокоинтеллектуальные выпускники университетов Гарварда, Принстона и Йеля. То были «агенты в накрахмаленных воротничках, с невысокими творческими способностями, нервные и слишком чувствительные люди». Они боялись нарушить закон. А Кейси, наоборот, считал: хороший агент лишь тот, кто не боится ради успеха дела нарушать законы. И в суждении своем ирландец опирался на личный опыт времен войны с Гитлером. Более того, в разведке нужны не бюрократы, а люди с талантом предпринимателей. Мастера добывать информацию и придумывать головокружительные схемы операций с использованием всех возможных способов действия. (В этом Кейси чертовски похож на Йена Флеминга, одного из организаторов британской разведки в 1939–1945 гг., которому тоже пришлось заниматься тайными операциями.)
Кейси приступил к реорганизации всего процесса командования тайными операциями и обеспечения их секретности. Оказывается, в ненормальные семидесятые годы эти операции планировались и обсуждались с участием соответствующих ведомств и департаментов правительства. Они же контролировали секретные акции. Получалось, что все тонуло в бюрократических увязках и проволочках. К тому же о предстоящих архитайных операциях знал огромный круг людей, каждый из которых мог быть завербованным агентом советской разведки. С конца шестидесятых руководителем планирующей группы выступал советник президента США по нацбезопасности, а среди допущенных к обсуждению лиц числились заместители министра обороны, заместитель госсекретаря по вопросам политики и его ассистенты, глава Объединенного комитета начальников штабов…
Тайна, известная больше чем троим, – уже не тайна. Прежняя процедура контроля над особо деликатными миссиями ЦРУ приводила к тому, о чем говорила грустная шутка времен Русско-японской войны: «От Хуанхэ до матушки Волги все знали секретный план».
Кейси настоял, чтобы контроль над тайными операциями ЦРУ сосредоточился целиком в руках «ставки главковерха», органа для ведения войны против нас – все той же НСПГ.
Удалось добиться главного: секретности. Членов НСПГ не нужно было оповещать, в какой день будет обсуждаться та или иная операция. Записи, сделанные в ходе совещаний, оставались на столах. Выносить их запрещалось. Обсуждение операций велось только членами НСПГ без участия технического персонала.
Кейси сделал многое, что диктовалось обычным здравым смыслом человека эпохи Второй мировой, которому уже в сороковых годах пришлось столкнуться с гитлеровцами, тогдашними «пришельцами из будущего».
Прежде всего новый шеф отказался молиться на компьютерные модели, применявшиеся в семидесятые. По его мнению, можно было утонуть в тысячах фактов, не увидев сути. Он считал, что чаще всего очевидное труднее всего доказать. Что в большинстве случаев «тайное» лежит на поверхности. А система подачи многословных рапортов – медлительна, обременительна и противоречива.
Кейси сделал ставку не на нудных аналитиков и бюрократов, а на людей, способных быстро и точно улавливать суть событий. Своим ближайшим помощником Барон-Кейси сделал журналиста, редактора журнала «Форчун» Герба Мейера. «Офицером связи» между шефом ЦРУ и Белым домом стал экономист Дэвид Вигг, создавший оригинальную схему отслеживания всех объемов твердой валюты, которые попадали в руки Москвы. А во главе полугосударственного Национального совета по делам разведки сподвижник Рейгана уговорил стать Генри Роуэна, экс-директо-ра «РЭНД-корпорации», одного из мощнейших «мозговых трестов» Америки. (Который, заметим, состоит не из «зажатых» и зашоренных чиновников, зависимых от благоволения начальства, а из умных независимых экспертов, способных думать раскованно. И проникать в проблемы на границах разных ведомств.)
Именно Билл Кейси, Мейер и Вигг смогли разглядеть главную слабость советской экономики, развившуюся с начала 1970-х гг. – лень правящей элиты, которая, надеясь на потоки нефтедолларов, перестала развивать действительно передовые отрасли производства.
Отсюда следовал стратегический вывод: сбей цены на нефть и газ, уменьши всеми способами приток валюты в СССР – и добьешься успеха.
Казалось бы, эта слабость лежала на поверхности. Однако ее много лет не могли увидеть рати церэушных бюрократов во всеоружии самой совершенной компьютерной модели экономики типа SOVMOD.
Во-вторых, Кейси начал широко использовать источники информации вне ЦРУ, в среде делового мира. Ведь банкиры, бизнесмены и предприниматели также пользуются разведывательными приемами в своей работе, добывая важнейшие сведения. К тому же крупные корпорации обладают и своими частными разведслужбами, зачастую работающими эффективнее государственных.
«Проект этот стал во многом переломным для ЦРУ, деятельность которого до сих пор концентрировалась на сильных сторонах Советского Союза: его военном могуществе, резервах золота и помощи зарубежным союзникам… «Билл считал, что мы всегда сосредоточивались на их сильных сторонах, но никогда на слабых, – вспоминает Мейер. – Если разведка и в самом деле должна быть орудием политики, то политики должны знать и слабые стороны Москвы, чтобы их использовать…
… Замысел ведения Америкой экономической войны против Советского Союза родился в голове у Кейси практически во время Второй мировой войны. Так что никого не должно удивлять то, что он надеялся разорить Советы…
… У Билла было достаточно личных контактов… Он знал многих крупных банкиров и бизнесменов. Он постоянно разговаривал по телефону, требовал информацию, имел проверенные, надежные данные, просил о разных услугах…» (Питер Швейцер. Победа. С. 55–56.)
Самое интересное, что прежний персонал ЦРУ принял новые методы работы с ропотом и внутренним сопротивлением! Да так, что Кейси пришлось отселить русский отдел подальше из Лэнгли – в предместье Вашингтона. Так, чтобы на его работников не влияли старые, закосневшие в своих методах кадры.
Кейси и его соратники пошли в развертывании экономической войны еще дальше: они предложили увеличивать советские затраты в валюте, устраивая кризисы в подконтрольных нам странах, разжигая там войну. Прежде всего – в Польше и Афганистане. А то, что Кейси входил в «ставку» НСПГ, обеспечивало быстрое воплощение замыслов всей мощью американского государства, с прикрытием в виде самого президента Рейгана. А тот знал, что делает, и не боялся взять на себя ответственность.
Таким образом, Кейси построил работу Центрального разведуправления как предпринимательской, делократической, а не бюрократической структуры. Он подчинил его деятельность одной главной задаче – сокрушению стратегического противника Соединенных Штатов. (Позже футуролог Элвин Тоффлер напишет, что ЦРУ превратилось в суперкорпорацию.) Так было выковано «острие копья» в новой войне-психотриллере, в схватке титановсупердержав. В схватке, весьма рискованной для американцев.
А вот мы перестроить работу своей разведки не смогли. К великому несчастью.
Я не хочу сказать, читатель, что КГБ и ГРУ были слабыми. Там работали и сильные умы, и пламенные патриоты. Но, увы, в 80-е гг. на поверхность выходят изначальные и приобретенные пороки советской разведывательной системы.
Первый порок – в некоей однобокости наших спецслужб по сравнению с американскими, в их нацеленности в основном на шпионаж, а не на проникновение в замыслы врага. Английский язык передает сей нюанс намного точнее. То, что мы называем одним словом «разведка», англосаксы обозначают двумя словами: «шпионаж» (espyonage) и «интеллидженс» (intelligence). Собственно говоря, первое – это добывание сведений, спецоперации. А второе – высший пилотаж, работа с информацией, проникновение в замыслы врага, разгадка его способа мышления. У нас был отличный шпионаж, но не столь хороший «интеллидженс». Мы плохо разгадывали вражеские планы, велись на обманные выпады. Понятно почему: американские спецслужбы в деле «интеллидженс» опирались на разветвленную систему «мозговых трестов». У нас эту роль должна была играть КПСС, Компартия Советского Союза. Но она в восьмидесятые страдала маразмом и слабоумием. Она обюрократилась, а потому стала косной, умственно негибкой, догматической и зашоренной.
Второй порок – утрата веры в возможность победы коммунизма, в перспективу победы родной страны над Западом. А что такое офицеры спецслужб без веры в Большое дело и без патриотизма? Всего лишь кучка циников с преступными наклонностями, коих государство само учит противозаконным действиям. (Это – меткое наблюдение Сергея Горяинова.) Веру в красный смысл и в победу СССР над главным врагом утратил даже высший эшелон КПСС, желавший не победы над США, а компромисса с ними. Американцы же веры в свое торжество не теряли. А потому и работали эффективнее. Они смогли захватить инициативу в войне.
Третий порок – обюрокрачивание советских спецслужб. Превращение их в чиновничьи пирамиды, где критерием карьерного роста становится не способность быстро, отважно и хорошо делать Дело, а умение угодить вышестоящему начальству. В семидесятые годы в спецслужбы вместе с искренними патриотами ринулись откровенные мерзавцы и циники. Они шли не сражаться за торжество красных идеалов и за победу своей страны, а для того, чтобы сытно жрать, пользоваться привилегиями, ездить за границу, получать валюту и сидеть на больших окладах. К тому времени СССР успешно покончил со многими врагами. Он разгромил белогвардейское подполье и троцкистов. Подавил националистические боевые организации (басмачей, бандеровцев, литовских «лесных братьев», сионистов). То есть исчезло поле деятельности, которое требовало не бюрократов и циников, а людей дела. Все стало тихо и спокойно, и потому в систему КГБ, например, пошли косяком бездельники, карьеристы и мерзавцы. Например, сынки партийной знати, видевшие в КГБ возможность получить выезд на Запад и валюту. К этому добавилась порочная практика: в спецшколы Комитета госбезопасности стали брать талантливых ребят, но не со всей страны, а лишь тех, кто имеет прописку в Москве и ближнем Подмосковье. Ибо КГБ не мог строить жилье в достаточном количестве. Это замыкание на Москве имело самые пагубные последствия.
Они видны и сегодня, с массовым наплывом экс-советских кагебэшников во власть. Мы с изумлением увидели, как они воруют и предают Родину. Ничуть не хуже, чем демократы и олигархи 1990-х гг.
Не хочу сказать, что в разведслужбах США нет мрази. Ее и там хватает. Но все же в целом ЦРУ не работало на развал Америки. Примечательная деталь: в США и тогда, и сейчас человека, идущего служить в разведку, буквально просеивают с помощью многочисленных психотехнологий (различных хитрых тестов и детектора лжи) на предмет того, а зачем он идет на работу в тайные структуры. Какова его мотивация? Он патриот США или просто мерзавец? Конечно, система отбора не идеальна и через нее просачивается карьеристская сволочь. Но это хоть какая-то система! А вот в наших спецслужбах ни в СССР, ни сейчас такой проверки не проводили и не проводят. Вся система психологического тестирования построена на чисто медицинских критериях.
