Максим Исаевич Исаев
Любовь длиною в жизнь
Она остановилась и повернулась к Саиду, ожидая ответа.
– Бог с тобой, Раисочка! Как можно! Просто ты тратишься, а мне неловко!
– Успокойся. Всё нормально. Пошли покушаем, и опять в постель.
– Опять? – улыбнулся Саид.
– А что ещё можно делать в такую погоду? – бросила риторический вопрос в воздух Раиса. – Покушаем вкусно, купим ещё винца пару бутылок. Тебе же вчера понравилось вино?
– Да. Нормальное вино, хоть я и не разбираюсь в этих напитках.
Раиса ответила, уже когда они сели за стол в ресторане:
– Берём, коль тебе понравилось.
– Только давай не в ресторане, как вчера, а в магазине. Чуть пройдёмся, там магазин продуктовый за углом, вот там и купим.
– Хорошо. Командуй. И прогуляемся заодно… Что тебе заказать? Как и вчера? Мясное?
– Да всё равно. И кофе, если можно.
– Хорошо…
Раиса сделала заказ, а сама, уставившись на Саида, попросила тихим, ласковым, но серьёзным тоном – таким, каким обычно просят провинившихся детей рассказать правду:
– Саид, расскажи мне о себе.
– Что тебе рассказать? Что ты хочешь знать обо мне?
– Мне бы хотелось знать о тебе всё.
– Не думаю, что есть во мне что-то интересное. Обычный деревенский парень. Но деревня у нас большая. Очень большая. Расположена она у подножия гор в довольно глухом месте, в тупике. От нас уже начинаются горы. Ни дорог, ни троп.
– Чем там у вас люди занимаются?
– Работают в колхозе. Колхоз богатый. Миллионер. Председатель – Герой Соцтруда.
– А как ты в Минске оказался?
– Всё просто и даже банально. Поступал в Москве, приехал к брату в гости, а он уговорил меня, вернее, даже приказал поступить в политех в Минске, чтобы в колхозе после мог работать… Мол, ты младший, после института должен вернуться в деревню к родителям… Так принято. Таков обычай. Я не мог ослушаться.
– О, как у вас строго! А не поехал почему?
– Пока я учился, матери не стало, появилась мачеха, ну я и не поехал. Направили на завод, женился, укоренился.
– Я часто вспоминаю соседей, дагестанцев. Хорошие ребята были. Весёлые. Всё время шутили, смеялись. Магомед такой энергичный, пробивной. Любой вопрос мог решить. А жена его, Хадижа, научила меня хинкал дагестанский готовить.
– Да ладно! Ты умеешь хинкал готовить? – с восторгом и удивлением произнёс Саид.
– И чуду́ умею, и хинкал. И часто готовлю. Мне нравится.
– Так ты уже почти дагестанка! Горянка! Угостишь, когда приеду?
– Легко! Ты только приезжай. На недельку!
– На недельку? Ну не знаю, как с работой… На три дня смогу.
– Ладно, хоть на три приезжай… Про брата я поняла, а сестра есть у тебя?
– Три сестры. И все врачи. Я самый младший в семье.
– Ого, какая большая семья! Весело, наверно, вам. А я вот одна у родителей.
– Это неправильно. Кому должен радоваться человек? Братьям, сёстрам, родителям. А играть с кем? Состязаться в учёбе? Ругаться, мириться с кем? Нет, это неправильно. Семья должна быть большой, дружной и весёлой. Нас шестеро, а было вообще восемь. Двое умерли в малом возрасте.
– Содержать большую семью, прокормить ведь тяжело.
– Да, нелегко. С детства приходилось много работать, особенно когда сёстры учились. Надо было помогать. Зато как соберёмся все, радости полный двор. Гуляем, веселимся, поём песни – радуемся друг другу! Разве плохо это? У нас вся семья поёт.
– А на что жили-то? На зарплату родителей? Такую семью содержать – доходы нужны хорошие.
– Нет, не на зарплату родителей. В деревне не так. Хозяйство было у нас большое. Коровы, овцы, лошади. Гусей одних было штук двести. Овец полсотни. Им всем сено на зиму готовить надо было, корма. Участок был в полтора гектара, там мы всё и сажали: картошку, кукурузу, тыкву.
– Откуда такой большой участок?
– Отец лесником работал. Ему разрешали. Отец в лесу поляну распахал, там всё и сажали. В сезон созревания урожая мы с отцом там ночевали по очереди. С ружьём в руках от кабанов охраняли.
– Ты тоже ночевал?
– Ну да! Конечно.
– И ты не боялся ночью один?
– Боялся сначала, потом привык.
– И сколько же тебе было лет тогда?
– Лет двенадцать.
– С ума сойти! В двенадцать лет в лесу ночевать!
– Да, в лесу, но там было нормально. Над шалашом мы с отцом террасу высокую соорудили, там и спали. Опасности не было. Ночью проснусь от хрюканья кабанов, сделаю выстрел дуплетом в ту сторону, и опять спать. Отец ночевал там, когда мне надо было пасти овец, а я почти всё лето на поле с овцами и с книжками.
– А книжки зачем? Овцам читал?
– Овцы не любят жару. Они пасутся утром, пока ещё не греет солнце, и вечером, когда уже не греет, а всё остальное время, почти весь день, прячутся от солнца в кустах, а я целый день книжки читал. Все уроки на полгода вперёд знал. Хорошо учился. А Казбек, овчарка моя, сторожил овец и меня от волков.
– И волки там были? И ты не боялся?
– Волков не боялся. Они же на людей не нападают. Зачем им? Овцы им нужны. Однажды напали три волка. Прямо возле деревни, когда я уже возвращался с отарой. Так Казбек дрался с ними насмерть. Двух он загрыз, третий убежал, тоже раненый. И сам Казбек от ран скончался потом дома. Отец обработал раны, перевязал, но… Крови много потерял.
– Ты с такой тоской рассказываешь. Не жалеешь, что уехал?
– А что жалеть? Смысл какой? Ничего уже не изменишь… Корни ушли слишком глубоко. Работа, семья, дети, друзья…
– Да, интересная у тебя жизнь.
– Была интересной.
– Тяжело, наверное, было? С детства в лесу ночевать. С ружьём.
– Да, было нелегко. Зато закалку получил хорошую. Ничего и никого потом не боялся. Работать научился. В армии очень пригодилась закалка. И в стройотрядах. И учиться никогда не ленился. И дальше хочу учиться. Поступать собираюсь.
– Поступать ещё? Ничего себе! И куда, если не секрет?
– Есть такая Академия внешней торговли. Туда очень трудно поступить. Требования жёсткие. Но я поступлю. Обязательно поступлю. Уже готовлюсь.
– Да-а-а, интересный ты человек, Саид…
Молодая симпатичная официантка принесла заказ на подносе, аккуратно расставила тарелки и спросила: «Что-нибудь ещё?» – на что Раиса ответила, что пока ничего не надо. Потом обратилась к Саиду:
– Не буду тебя мучить, давай поедим спокойно.
За окнами ресторана всё ещё бушевала метель, словно хотела с ожесточением вырвать что-нибудь из строений. Порою раздавался свист, будто Соловей-разбойник расположился неподалёку и свистел отчаянно. После небольшого рассказа о своей семье Саид мысленно всё ещё был там, на Родине, в своей семье. Семья уже не та, что была, она уже большая. Очень большая. У каждого своя семья, по несколько детей, у Саида растут красивые племянницы, симпатичные племянники. Саид как-то попытался сосчитать, сколько же их всех, близких родственников, включая двоюродных братьев и сестёр, но вспомнить всех так и не удалось ему. Сбился после пятидесяти пяти.
Как там они? Сёстры, племяшки, по которым он больше всего скучает? Как отец, которому перевалило уже за восемьдесят? Об отце Саид особо не беспокоился: там, в деревне, рядом сёстры, племяшки уже взрослые, они не оставляют его, он постоянно под присмотром; да и мачеха, жена его молодая, хорошая женщина, ухаживает за ним нормально. Всё это есть, но Саид о другом: он скучает по отцу и потому часто уходит в воспоминания. Отец, проживший страшную, тяжёлую жизнь, сирота с детства, с особой теплотой любит своих детей, трудился ради них всю жизнь тяжело, но и выучил всех шестерых.
– Ну что, поел нормально? – Голос Раисы привёл Саида в чувство.
– Хорошо поел. Спасибо.
– На, держи. Рассчитывайся. – Раиса протянула Саиду кошелёк, битком набитый деньгами.
Саид не ожидал такого хода и переспросил для уверенности:
– Я? Рассчитываться? Твоими деньгами?
– Ну да! Держи, говорю. Рассчитывайся.
– Да неудобно мне! Давай сама.
– Ну ты же мужчина! Вот и рассчитывайся.
– Ладно. Давай… Таких денег я и в руках не держал… Впрочем, держал. В стройотряд когда ездил. Ох, как хорошо зарабатывали мы тогда! На полгода хватало.
Саид отсчитал сумму согласно чеку, добавил ещё пару рублей чаевых и вернул кошелёк Раисе со словами:
– На хранение.
Раиса поняла шутку и улыбнулась:
– Ну что, пойдём?
– Пойдём. Куда пойдём?
– Как куда? В номер! Но сначала заскочим в магазин, купим что-нибудь выпить, закусить, потом в номер! А куда ещё в такую погоду?!
– Да уж! Сыро, холодно. Собачья называется погода.
– А в номере есть у нас чем заняться.
– С удовольствием!
– Вот! Удовольствие нужно получать с удовольствием!
В гостинице между ними завязался душевный разговор. Раиса, словно опытная актриса с поставленной дикцией, с огромной теплотой и любовью рассказывала о своих родителях: о том, как папа в детстве носил её на плечах, как учил кататься на велосипеде, как она не ложилась спать, пока папа её не уложит и не почитает обязательно ей книжку; как мама с детства учила её самостоятельно готовить, стирать, стол накрывать, шить – всему, что нужно взрослой женщине в жизни; как она с родителями ездила на море почти каждый год.
Саид смотрел в её серо-зелёные глаза, на высоко изогнутые полумесяцем брови, тонкие, красивые линии губ, белоснежные зубы, густые, великолепно причёсанные волосы и внимательно слушал её музыкальный чарующий голос и чувствовал, что она всё больше проникает в его опустевшую в последнее время душу, занимает там всё пространство, не оставляя ни малейшего сомнения в том, что женщина эта ниспослана ему самим Господом Богом, что не случайно случилось с ним всё то, что случилось в последнее время: не случайно совершенно неожиданно отправили его в командировку, не случайно жена громко заявила, что он может не возвращаться, не случайно его обокрали и не случайно он вышел покурить именно в тот момент, когда такси привезло Раису в аэропорт.
В перерывах между рассказами Раиса уже накрыла на стол, села в кресло и, немного задумавшись, закончила свой монолог словами:
– Ты знаешь, в чём-то у нас похожие судьбы. При всей большой любви родителей ко мне, единственной дочери, я тоже не была избалованной, а приучена к труду с детства. У нас тоже большой сад, огород, мы там тоже сажаем всё. Родители любят возиться в огороде, привыкли с детства. И меня приучили. Свои фрукты, соленья, варенье всегда своё.
– И ты умеешь соленья солить, варенье варить?
– Конечно! Мы с мамой всегда вместе готовили. Так что я хорошая хозяйка. Имей в виду, если что. Ну, если не сложится у тебя с женой, имею в виду.
– Ты просто находка для мужчины, Раиса! Хинкал умеешь готовить, чуду́, варенье. Что же твоему надо было? Почему пил?
– Саид, давай не будем о нём. Мне больно вспоминать. Я боролась за него. Обещал, старался, потом опять. Болезнь, наверное. Давай наливай немного, расслабимся…
Расслаблялись наши герои долго, основательно, с наслаждением, много-много раз, восторгаясь друг другом и осыпая ласками и комплиментами. Заснули они под утро, уставшие, но счастливые и довольные друг другом…
Проснулся Саид от щекотки и открыл глаза. Раиса сидела на краю кровати, нежно гладила его мускулы и целовала в шею. Она посмотрела на Саида влюблёнными глазами и, нежно улыбаясь, проговорила:
– Доброе утро, Саид! Просыпайся.
– Доброе.
– Голова не болит?
– Не болит. Коньяк был супер.
– Да и не пили мы много. И закуска была хороша.
– Я не люблю пить. Не приучен.
– Зато как было хорошо вечером! Надеюсь, помнишь?
– О-о-о, это да-а-а! Фантастика! Такое не забывается!
– Ладно, вставай, иди умывайся, а я тебя накормлю завтраком.
– Кушать не хочу, я, Раиска, только пить хочу.
– Я тут чай горячий заварила. Попей, и надо уже собираться. Я уже сбегала купила билеты, через пару часов летим.
– Спасибо, Раиска! Ты волшебница! Ты колдунья!
* * *
Погода выдалась как в сказке. Солнце разгулялось вовсю. Ребята быстро справились с багажом и уже через час были в воздухе. Летели молча. Грусть расставания давила на них, и оттого настроение было печальным. В глубоких и тяжких размышлениях старались не смотреть друг другу в глаза. Раиса ждала. Она всю дорогу ждала от Саида каких-то слов, каких-то идей, предложений о том, как дальше будут строиться их отношения, если они вообще будут. Неужели настаёт час расставания? Насовсем или всё-таки на время? Она то и дело посматривала на Саида, но боялась трогать его: он весь ушёл в глубокое раздумье. Он не думал о работе, о квартире, которую только что получил от завода, не думал о карьере, всё это совершенно не занимало его мысли; он думал только о том, как сложится судьба двоих сыновей, если он сейчас бросит их в таком нежном, беспомощном возрасте. Полу-сироты. Безотцовщина. Конфликт с отчимом, который, возможно, появится, ненависть ко всем, в том числе к матери, трудная юность, дурная компания, тюрьма, сломанная судьба.
Саиду стало страшно от своих же мыслей, его передёрнуло, и он, испуганно посмотрев вокруг, попытался избавиться от них, уставившись в иллюминатор. Но мысли не отпускали, в последнее время они преследовали его почти всегда, теперь же, когда жизнь могла в корне измениться, он не знал, по какой дороге ему идти: или и дальше терпеть жгучий холод и ненависть жены, её агрессию, постоянные скандалы по любому поводу и даже без повода – терпеть ради сыновей, или же бросить всё к чёртовой матери и начать другую жизнь, с чистого листа – ради собственного счастья, но при этом обречь сыновей на безотцовщину? Тяжело. Трудно.
На автостанции в Минске ребята тоже сидели молча, грустно глядя в пол, будто случилась трагедия. Со стороны можно было подумать, что муж собрался на фронт, на войну, а жена держит его, схватив за правую руку обеими руками, и, уткнувшись в его плечо, прощается, зная точно, что он уезжает навсегда.
Раиса повернула голову, вытерла слёзы и произнесла траурным голосом:
– Как быстро время пролетело! Мне не хочется с тобой расставаться, Саид!
– Мне тоже. Я пока и не понял, что было со мной и что стало со мной. То ли это было во сне, то ли наяву.
– Всё было наяву, Саид! Наяву!
– И теперь я не знаю, что с этим делать.
– Не жалеешь?
– Ничуть! У меня ничего подобного не было в жизни! Это была командировка в рай. В рай к Рае! Я не смогу забыть. Ты ангел, а не женщина!
Пытаясь взять себя в руки, помогая загрузить багаж в автобус, уже перед самой посадкой, прижавшись к Саиду, Раиса спросила:
– Приедешь ко мне?
– Спрашиваешь ещё! И не раз!
– Посмотришь, где я живу, как живу. С родителями познакомишься. Я им обязательно расскажу про тебя. Пусть знают. Может, ты надумаешь насовсем приехать…
– Не знаю. Тяжело. Раиска, я хочу, чтобы ты поняла. Там, на исторической Родине, у меня большая дружная семья. Тут я один. Совсем один. Кроме сыновей, у меня нет никого. Сыновья для меня не просто дети. Я кавказец. Горец. Для горца сыновья – смысл жизни. И я не знаю, смогу ли я их бросить ради личного счастья.
– Хорошо, Саид. Ты хоть на несколько дней приезжай. Я буду ждать. Адрес не теряй.
– А я буду очень скучать. Очень. Дай ещё раз обниму тебя. Спасибо тебе за всё. И долг привезу обязательно. Пока. Пока. Не плачь. Увидимся. Не плачь…
Саид пытался успокоить Раису, давая ей надежду на то, чему даже сам верить боялся. Вытирая слёзы, Раиса вошла в автобус, села у окна и всё продолжала вытирать бесконечные струи слёз, то плача, то улыбаясь Саиду. Автобус зарычал своим мощным мотором и увёз Раису в неизвестность, в туман судьбы.
* * *
Кабинет замдиректора Кулакова заметно изменился за каких-то десять дней. Светлее как-то стало в нём, теплее и даже добрее. Секретарши не было на рабочем месте. Саид чуть приоткрыл дверь кабинета и спросил:
– Василий Павлович, отчёт командировочный подпишете?
– Заходи. Давай. Где блуждал? Что так поздно приехал? Вагоны раньше тебя прибыли.
– Погода нелётная была. Три дня в Москве торчал.
– А поездом не мог?
– Так билет был куплен ещё в Тюмени, оставалось прокомпостировать только.
– Ладно. И на том спасибо. Машины отгружаем уже.
– Василий Павлович, а ещё я попал в историю.
– Что такое? Что за история?
– Меня ограбили в Тюмени. В аэропорту. Все деньги вытащили из кармана. Одолжить пришлось.
– Что же ты так? Пьяный, что ли, был?
– Нет, не пьяный. Заснул ночью в аэропорту.
– Знаю, как вы там, в командировках, бываете «не пьяные». Бушуете вдали от жён.
– Я не пью…
– И что? Где нашёл деньги?
– В аэропорту познакомился с девушкой из Лиды, она одолжила.
– Сочинитель ты. Одолжит тебе девушка! Ладно, всё. Иди.
– Василий Павлович, вы мне премию обещали. Долг бы я вернул людям.
– Какую премию? Когда обещал? Ты получил командировочные? Получил. Что тебе ещё надо?!
– Василий Павлович, вы просили один вагон, я выбил два…
– Ну молодец! Спасибо!
– Вы же обещали! Меня ограбили.
– Ничего я не обещал. Всё. Иди. Не мешай работать.
– Я сыну обещал гитару купить.
– И купи! Я при чём? У тебя зарплата.
Саид, конечно, был наслышан о необязательности зама, но таки была надежда, что тот отблагодарит за два вагона, но нет, не отблагодарил, если не считать благодарностью его тусклое «спасибо». Он понял, что разговаривать бесполезно (зам упрям и непорядочен, слово своё не сдержал), и медленно встал, постоял в раздумье и вышел в прихожую. «Ну и чёрт с тобой, старый хрен!» – подумал Саид и в яростной злобе пошёл прочь от этого мерзкого, холодного, как и его хозяин, кабинета.
* * *
Как дома встретили Саида, дорогой мой читатель, не буду описывать: об этом и сами можете догадаться. Чтобы не отнимать у вас времени и поберечь нервы, я коротко пропишу только финал диалога между супругами.
– Сказки он мне рассказывает! Ограбили! Одолжил! Бессовестный! На баб потратил – так и скажи! А где обещанная премия? Да ты и в командировке не был! Шлялся по бабам! Бабник!
– Верить или нет – твоё право, но давай без истерик, без оскорблений. Язык придержи! Не нарывайся.
– Кот помойный! Хватит с меня! Я подаю на развод!
– Не понимаешь. Завелась. Ну что ж, прекрасно! Подавай! Или я подам, если ты не подашь! С меня, пожалуй, тоже хватит!
Саид не расстроился, потому что он уже приехал расстроенный, даже несколько обрадовался такому зигзагу и, хлопнув дверью, вышел на улицу. Переночевав пару ночей у друга Юры Матюхина и одолжив у него денег, Саид сразу после работы умчался на вокзал. На пару дней взял отгул, плюс ещё два выходных обещали Саиду несколько счастливых дней рядом с Раисой.
* * *
Город Лида встретил нашего героя тёплым юго-восточным ветром и зажигающимися на вечернем небе звёздами, как часто бывает в марте.
– Я знала, знала, что приедешь! Ты же обещал. – С такими словами Раиса с дикой радостью прыгнула на Саида, встретив его на крыльце, и повисла на шее, обхватив его обеими руками и крепко прижав к себе.
– Осторожно! Шею сломаешь, – предупредил Саид шутя, а сам ещё сильнее припал к ней губами, взяв Раису за тонкую талию и раскачивая из стороны в сторону. Потом добавил, немного придя в себя: – Я рад тебя видеть, Раиска. Соскучился.
– Я тоже, – сказала Раиса и опять прилипла к губам Саида.
Так простояли они, обнимаясь и целуясь, целую вечность. Потом, уже успокоившись, Раиса поинтересовалась:
– Пару дней побудешь?
– Три дня.
– Может, насовсем?
– Поговорим потом.
– Ладно. Нашёл легко?
– Попался таксист, который папу твоего хорошо знает. Раньше работал у него. Привёз без вопросов и даже денег не взял. Уважает папу. Привет передавал.
– Да, папа – хороший руководитель. Его любят на работе. Пошли в дом. Будем знакомиться.
– Немного стрёмно. Волнуюсь.
– Не надо волноваться. Родители у меня золотые… Папа! Мама! У нас гости! Познакомьтесь: это Саид. Я вам рассказывала о нём. Саид, это мои родители. Папа, Николай Иванович; мама, Мария Михайловна.
Сидевшие за столом родители Раисы поднялись, вышли навстречу гостю. Саид сам подошёл к ним и первый протянул руку Николаю Ивановичу, поняв его благосклонность по отношению к себе:
– Очень приятно. Раиса мне тоже рассказывала о вас. Так что я немного в курсе.
Мария Михайловна уже сама подала руку Саиду и сразу предложила сесть за стол:
– Очень приятно. Проходите, будьте как дома. А мы с Раиской накроем на стол. Мы только собрались ужинать.
Николай Иванович, на вид строгий, с офицерской выправкой мужчина средних лет с седыми висками, по многолетней привычке руководить сразу взял ситуацию в свои руки:
– Вы тут, Мария, не торопясь… стол, а мы с Саидом выйдем во двор. Покурим. Пошли, Саид.
Он накинул на плечи пальто, первый пошёл к двери и, выйдя во двор, пригласил Саида в беседку, затем закурил и не торопясь начал по-доброму, по-отечески:
– Саид, не вникая в подробности, я тебе вот что скажу. Если у вас с Раиской всё серьёзно, добро пожаловать жить к нам. Дом большой, места много. Ты инженер, а у меня главный собирается на пенсию. А там и самому готовиться надо на заслуженный…
– Николай Иваныч, а Раиса говорила вам, что я женат и что у меня двое детей?
– Говорила. У нас в семье нет секретов. Нам, конечно, это неприятно. И мать плакала. Но бабы же – это народ такой… дурной! Если искра пролетела, хоть ты убей!
– Искра пролетела не только у неё, Николай Иваныч. Но я никак не могу представить, как сыновей брошу.
– Зачем бросать? Будешь встречаться. Помогать. Зарплата у тебя будет хорошая, машина под рукой, чтобы в любое время…
– Боюсь, жена лишит меня возможности встречаться с детьми. Мстить будет. Но и жить с ней больше нет сил. Скандалы, беспочвенная ревность… Не знаю я, что делать.
– С бабой своей сам разберёшься. Это не нашего ума дело. Вижу, парень ты неглупый. Но Раиску не обижай. Она у нас одна. И выросла в тепле и в любви. Я её в обиду не дам, запомни это. Пошли. Пропустим пару рюмок за знакомство.
В просторной кухне большого дома родителей Раисы стол уже был накрыт. На диване возле камина сидела девочка лет восьмидевяти и что-то увлечённо рисовала.
– Алеся! Алеся, иди сюда. Познакомься с дядей.
– Здравствуйте! Меня Алеся зовут. Мне восемь лет.
– Очень приятно. Я Саид. Дядя Саид. Ты очень красивая, Алеся. И косички у тебя красивые. А эта кукла тебе подарочек. Она такая же красивая, как и ты.
Алеся взяла куклу и стала трепать и поправлять ей волосы.
– Алеся, что нужно сказать дяде?
– Спасибо. А ты будешь моим папой?
– А ты хочешь, чтобы я был твоим папой?
– Хочу. Папа Коля пьяный приходил домой. Ругал меня.
– Я не буду ругать. Я буду любить тебя, договорились?
– Договорились. И я буду любить тебя.
Мария Михайловна, с любопытством наблюдавшая за этой сценой, довольно улыбнулась и поторопилась пригласить за стол:
– Мужчины, давайте за стол. Голубцы стынут!
– Саид, папа, садитесь. Голубцы очень вкусные. А завтра я вам чуду́ приготовлю, – сказала Раиса и, взяв за руку Саида, посадила его рядом с собой…
После ужина Раиса и Саид поднялись на второй этаж в спальню.
– Как тебе мои родители? – был первый вопрос Раисы, как только они уединились на втором этаже.
– Не ожидал такого. Тепло. Слишком тепло.
– У нас не бывает конфликтов. Я не помню, не представляю, чтобы папа приходил домой пьяный. Чтобы кричал на мать, на меня.
– Заметно. Мудрый, уверенный мужик. Хозяин.
– А тебе что папа сказал?
– Так… Поговорили.
– Папа говорил, что может устроить тебя к себе на автобазу.
– Был разговор.
– Согласился? Приедешь?
– Со своей надо сначала разобраться.
– Саид, работа есть, жильё есть… Может, решишься?
– Всё это хорошо, но не главное. Главное – рядом с тобой быть, Раиска! Я никогда раньше не испытывал таких чувств. Очень хочу к тебе. И очень боюсь потерять сыновей. Не простят мне, когда вырастут.
Три дня пролетели как один миг. Разговоров, тёплых и откровенных бесед было много. Алеся, маленький солнечный человечек, запала Саиду в душу и заняла там почти всё пространство, вытеснив даже сыновей Саида. Он каждый раз вздрагивал, когда она звала его папой, и еле сдерживал себя, чтобы не прослезиться, а она хватала его за руку, таскала всюду, показывала свои игрушки и книжки, рассказывала о них, всё чаще обращаясь к нему и крича «папа». Прощаясь, она прилипла к нему и со слезами умоляла не уезжать. Но уехать было надо, и Саид уехал. И уехал он с твёрдым намерением разобраться с делами, с женой и приехать уже навсегда.
* * *
Дома Саида ждал тесть. Простой, добрый, душевный деревенский мужик, он долго не решался начать разговор. Смелость к нему пришла только после двух рюмочек его же домашней самогонки.
– Саид, я понимаю, дочь моя совсем не простой человек. Бабы, они все добрые скотины, але ж треба жити. Детей кому ты кинешь? Родная ж кровь! С дочкой я поговорил. Поругал её. Как травиночка будет. Обещала.
– Не поможет. И мне обещала не раз.
– Ещё поругаю, если надо будет. Ты это… Забери заявление на развод. Завтра же суд…
– Не могу, Иван Петрович! Надоели мне её хамство, грубость. На ровном месте истерика, оскорбления, а потом крики «Дети, меня папа обижает!».
Неожиданный удар Саид получил от младшего сына. Вытирая слёзы, тот подошёл к отцу и сказал обиженным голосом, готовый вот-вот заплакать:
– Папа, мама сказала, что ты нас не любишь, что бросаешь нас…
– Неправда, сынок, я люблю вас. Очень люблю.
– А почему тогда бросаешь?
– Я не бросаю вас. Не брошу. Иди ко мне. Обними папу. Вот так. Я вас очень люблю. И не брошу.
Саид обнял своего маленького сына, и из глаз ребёнка покатились слёзы…
* * *
Дорогой мой читатель, надеюсь, вам понятен мотив, который повлиял на дальнейшее развитие событий. Саид испугался слёз маленького беспомощного сыночка, да и на фронте наступило временное затишье. У Саида даже возникла призрачная, но всё-таки надежда: а вдруг?.. Время же показало, что «вдруг» не наступило, и спустя много лет, когда уже сыновья встали на ноги, поженились, Саид таки подал на развод и освободился от тяжкого гнёта мрачных дней. То ли от стыда, как она сама говорила, то ли от обиды бывшая убежала за кордон, и они с Саидом перестали общаться.
Наступили другие времена, появились другие возможности. Саид открыл свой бизнес, успешно развил его, построил дом, купил и себе, и младшему сыну Артуру машины и пригласил его вместе с семьёй к себе жить. Жена Артура была на седьмом небе от счастья: есть кого попросить отвезти, куда ей надо, на кого бросить детей на целый день, пока она по салонам да по магазинам проводила «экскурсии». Саид души не чаял во внуках, играл с ними, читал им сказки, что-то лепил, что-то мастерил. Возможно, так всё и продолжалось бы, если бы не бывшая.
Прошло много лет, как она уехала, и Саид о ней узнавал только через третьих лиц и особо не интересовался её судьбой, как вдруг она явилась, как привидение, на пороге дома Саида.
– Привет! – выдавила она из себя кривую улыбку. – Можно к тебе?
– Попробуй. Проходи.
Сидя за большим столом в кухне, бывшая то хвалила Саида, то задавала банальные вопросы про его жизнь и планы на будущее. Саид слушал молча и коротко отвечал, показывая безразличие ко всему, в том числе и к ней.
– Ты что, не рад меня видеть?
– Не очень.
– Я думала, что ты, может, соскучился по мне.
– Нет, не соскучился.
Бывшая не сдавалась. Она напустила на себя серьёзную мину и пошла в атаку:
– Саид, я хочу вернуться.
– А я что? Совет должен дать? При чём тут я? Ты свободная женщина, поступай как хочешь.
– Ты не понял. Я хочу вернуться сюда, в наш дом, к тебе, к внукам нашим.
– К внукам, конечно, ты можешь вернуться, но не ко мне. И дом этот не наш, а мой. Ты получила своё по разделу, а дом строил я. Палец о палец ты не ударила здесь.
– Саид, ну пожалуйста, не гони меня, я к тебе хочу, мы начнём новую жизнь с чистого листа, мне скоро на пенсию, будем жить на две страны. Если хочешь, поехали со мной в Швецию, там у меня квартира, работа…
– В Швецию, говоришь? И что я там буду делать?
– Пойдёшь работать, и будем жить.
– Ты и работу мне подыскала уже? Что за работа, если не секрет? Куда меня засватала?
– В метро. Уборщиком, – сказала бывшая и сама же чуть не лопнула от смеха.
– Даже самой смешно? С двумя высшими образованиями – и в уборщики?
– Ну да! А какая разница, лишь бы платили.
– Спасибо, конечно, за заботу о моём трудоустройстве, но как-то мне и тут хорошо одному. И пенсии моей вполне хватает мне одному.
– Дурак ты, Алиев! Люди мечтают попасть за границу, а ты ведёшь себя как дурак.
– Возможно, но тебе лучше уйти.
– Ты что, выгоняешь меня? Я что тебе, идиотка какая? Я тебе дура какая?
– У-хо-ди!
Бывшая резко поднялась, схватив свою сумочку, отошла к двери кухни и, повернувшись к Саиду, запустила давно знакомый монолог в спектакле, который Саид уже успел и подзабыть:
– Я тебе покажу «уходи», придурок! Идиот! Козёл! Сволочь! Свинья!
Кровь ударила в голову Саиду, и он в исступлении сжал кулаки и бросился к ней:
– Во-о-он! Вон отсюда, проститутка! Подстилка шведская!
– Сам дурак! Идиот! Козёл! Свинья!
В эту секунду на первый этаж ворвался Артур, набросился на отца и неожиданным ударом свалил его на пол…
* * *
Очнулся Саид уже в больничной палате. Лечащий врач Юра, давний знакомый Саида, огорошил его в первую же минуту:
– Что же ты, Саид, на старости лет по крышам бегаешь, как белка по веткам? Ты же чуть дуба не дал! Крови столько потерял.
– По каким крышам? Я не в курсе.
– Как это? Дети твои – сын, невестка – сказали, что ты с крыши грохнулся.
– Вот как! Ну, раз сказали, значит, так тому и быть.
– Я понял. Я всё понял. Это не могло так долго продолжаться, развязка должна была быть. Я в курсе, что приехала бывшая. Ну и невестка постаралась.
– Шесть раз вызывала милицию. Будто я оскорблял её, угрожал ей. А я и знать не знал.
– Выживают. И что? Заявлять будешь?
– Нет. Что мне от того, что её посадят? Ты только скажи им, что я того… неизлечимый. Инвалид типа. Посмотрим, что будет.
– Я понял. Сделаю.
Навестить отца, узнав о случившемся, из-за границы прилетели сын Саида Камал и его жена Маша. В палату их не пустили и, согласно полученной инструкции, вызвали лечащего врача Саида.
– Доктор, как он?
– Стабильно. Стабильно тяжело. Мы провели все анализы, сделали рентген – боюсь, он уже не будет прежним. Так что готовьтесь к худшему.
– В смысле «к худшему»? Он умрёт?
– Умереть уже не умрёт, но ходить не сможет. Позвоночник повреждён. И голова сильно пострадала. Мутизм у него.
– Это что значит?
– Это когда человек не понимает вас. Он ничего не понимает, не реагирует ни на что. В общем, он уже не человек – овощ.
– И что, ничего не можете сделать?
– Мы не можем, а вот вы можете.
– Что, например?
– Уход нужен за ним. Как за ребёнком. Кормить, на горшок водить, памперсы менять. Если вы не можете или не хотите за ним ухаживать, то придётся вам сиделку нанять. Или в дом инвалидов…
– Мы не можем взять его к себе, мы за границей живём. Я поговорю с младшим братом.
– Решайте вопрос. Мы его не будем тут долго держать. Это бесполезно.
– Доктор, можно сейчас к нему?
– Какой смысл? Он ничего не понимает, никого не узнаёт.
– Что посоветуете нам делать?
