Максим Горький
Пузыри
Иван Иванович сначала держался в стороне от них. Надувшись до возможных, без риска лопнуть, размеров, он с пренебрежительным любопытством оглядывался вокруг себя, стараясь понять – где он?
Что это такое?
Мимо него следовала к берегу лужи кучка мелких пузырей, и один из них шипел, поучая следующих за ним:
– Смысл жизни – в красоте…
– Те, те, те! – возгласил один из пузырей, следовавших за учителем, принимая вид умника, которому сразу всё стало ясно, важно надулся и – тотчас же лопнул.
– Писатель есть дудка, чрез кою проходя, мудрость жизни превращается в гармонию звуков и слов… И он есть кисть в руке духа жизни, – кисть, которой некто мудрый пишет на скрижалях искусства…
Но тут оратор тоже лопнул, а на месте, которое он занимал, не осталось никакого знака.
«Это знакомые речи! – подумал Иван Иванович. – И, кажется, это знакомые лица… Но странно! – почему же они не замечают меня?»
И он ещё немножко надулся.
Но вот его толкнули, и он увидал рядом с собой неизвестного ему пузыря.
– Здравствуйте, Иванов! Не узнали? А помните критическую статью о вашей повести в «Ропоте отживших»? Это моя!
– Ах! – воскликнул приятно изумлённый Иванов. – Это вы? Поверьте, что мне… что я вас… чрезвычайно рад! Благодарю! Такая тонкая и умная, такая лестная статья!
– По заслугам! Ваш талант дал мне в общей сложности материала на десять фельетонов – плюс наслаждение при чтении ваших ярких произведений… Большой у вас талант!
– Ги-и! Я очень рад… Хорошо, когда нравишься, значит, попал как раз в точку… Но однако иные и поругивают меня…
– О, стоит ли с ними считаться? Что они понимают в литературе? Я же, не забудьте, уже сто третий год занимаюсь критикой… да-с!
– Чрезвычайно обязан вам. Но скажите – это что же? это где же мы? – спросил Иван Иванович.
Критик повернулся на своем основании и ответил:
– Это – Парнас! Наш современный Парнас…
Иван Иванович съёжился от изумления…
– Н-да-а! – сказал он, помолчав. – Вот как! Ничего… но – несколько тесно здесь и сыро, знаете…
– О, к этому привыкаешь! Место действительно обильное влагой… Но…
Вдруг Иван Иванович почувствовал, что на него чем-то брызнуло, – точно собеседник чихнул, – и, оглянувшись, увидел, что критика уже нет рядом с ним.
«Как они быстро лопаются!» – подумал Иван Иванович и ещё немножко съёжился. А вокруг его всё возникали новые и новые пузыри. Они, вскакивая на поверхности лужи, схватывали изощрённым слухом что-либо сказанное ранее их и, всю жизнь повторяя это слово или фразу на один и тот же лад, исчезали.
