Максим Горький
О прозе

Статейка достаточно мрачная, и загружать её образцами ерунды – я устал. Для увеселения товарищей литераторов приведу нечто анекдотическое: один молодой и бойкий написал в своей книжке такое: «Девушек было четверо; трое из них…» Вот до чего довело человека творчество; забыл, что все девушки женского пола, что это их отличительный от парней признак. Напомню, что для огромного большинства девушек состояние в чине таковых – непрочно и кратковременно. Другой добрый молодец пишет: «Умер он по собственной неосторожности; у него было две сестры…» Но ведь это неосторожность родителей, а не умершего!

Нередко, читая книги молодых, понимаешь, с каким трудом человек искал достойной формы для выражения своей мысли, для включения её в слова, которые дали бы ясный и точный образ. И порою кажется, что, не находя нужных слов в своём лексиконе, автор взял их из первой, попавшейся ему под руку, книги прославленного автора.

Но есть прославленные авторы, которые рисуют словами, например, – так: «Ветер со свистом понёсся по степи^[8] и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колёс. Он дул с чёрной тучи, неся с собою облака пыли, запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звёзды ещё больше нахмурились, и видно было, как, по краю дороги, кружились, спешили куда-то назад облака пыли и их тени. Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнём, тотчас же снова грохнул гром, чёрные лохмотья тучи поднимались кверху, и одно из них, похожее на мохнатую лапу, потянулось к луне и стёрло её с неба».

Это сделано А. П. Чеховым в его рассказе «Степь»^[9], и по этой картине можно учиться писать: всё – ясно, все слова – просты, каждое – на своём месте.

Возьмём теперь книжку литератора Четверикова «Афанасий Ковенчук», редактированную литератором М. Козаковым. В самом начале её автор сочиняет так: «После дневного пекла земля была горяча, как горшок, только что обожжённый в печи искусным гончаром. Но вот в небесной печи догорели последние поленья. Небо стыло, и звенел обожжённый глиняный горшок – земля».

Я должен представить себя живущим на горшке или в горшке, – но мне кажется, что такое местоположение не заслужено мною, читателем. Я не в силах представить небо «печью», в которой горят «поленья». Днём в небе мы видим только солнце, – не думаю, что солнце казалось кому-нибудь похожим на горящее «полено».

Почему земля именно «глиняный» горшок? Разве среди её почв преобладает глина? Правильно ли «гончар» назван «искусным»? Ведь если б он умел делать горшки, как мог бы он оставить на внешних стенках «горшка» – земли – такие огромные куски «глины», какими являются гранитные и осадочные массы горных хребтов Кавказа, Алтая, Памира, Альп, Кордильер, Атласских и Скалистых гор? Я не понимаю: что значит «стынет горшок», точно так же не понимаю, как можно: «верещать пяткой», «думать вокруг себя нахлёстанным мальчишкой кубарем». И не понимаю, как опытный литератор Козаков, редактор книги литератора Четверикова, может относиться к своей работе редактора с такой недопустимой небрежностью?

«Старшие богатыри» литературы нашей как будто не чувствуют и не знают, что на их книгах молодёжь учится и что наш советский читатель кровно заинтересован в добротной, честно – просто и ясно написанной книге.

Мариэтта Шагинян работает в литературе 30 лет и очень довольна своим языком, она сама оповещает об этом в своём «дневнике»: «У меня прозрачный язык, всё видно, о чём я пишу». И – пишет: «Пыль… густая до того, что чихнуть страшно – заползает в глотку и ноздри». Но – ведь чихают именно потому, что пыль уже «заползла» в ноздри, раздражила слизистые оболочки и чихание является именно результатом раздражения. Кстати: пыль – не ползает, а летает. «Прозрачный» язык почтенной литераторши не позволяет видеть, как это можно «лысинкой намокать»? – но указывает, откуда Четвериков получает право писать: «стынет горшком». Невозможно признать «прозрачными» такие словосочетания, как, например: «сипло смычкастит себе что-то по струнам в дырке городского оркестра», «люди притихли, опали, как тесто на остуделых дрожжах». Бывший булочник – я не понимаю: что значит «остуделые» дрожжи? Тесто, взбодрённое дрожжами, «опадает» лишь тогда, когда оно «перестоится», перекиснет. «Окна трясутся, танцуя стеклянные трели», «Чётко играет, гуляя по цитрам рассеянной трелью, румынский оркестр» – это очень напоминает «напевный стиль» А. Белого, но крайне трудно вообразить, как это «оркестр гуляет по цитрам трелью» и как можно окнам «танцовать трели»? Пристрастие Шагинян к «трелям» невольно напоминает странные стихи Марины Цветаевой: