Максим Горький
Как сложили песню

– задумчиво поет Устинья, сложив руки на груди, глядя в небо, а горничная вторит складно и смело:

 
Поглядеть бы на родные-то поля!
 

И Устинья, умело поддерживая высокий, качающийся голос, стелет бархатом душевные слова:

 
Погулять бы, с милым другом, по лесам!..
 

Кончив петь, они длительно молчат, тесно прижавшись друг ко другу; потом женщина говорит негромко, задумчиво:

– Али плохо сложили песню? Вовсе хорошо ведь…

– Гляди-ко, – тихо остановила ее горничная.

Они смотрят в правую сторону, наискось от себя: там щедро облитый солнцем, важно шагает большой священник в лиловой рясе, мерно переставляя длинный посох; блестит серебряный набалдашник, сверкает золоченый крест на широкой груди.

Ворона покосилась на него черной бусиной глаза и, лениво взмахнув тяжелыми крыльями, взлетела на сучок рябины, а оттуда серым комом упала в сад.

Женщины встали, молча, в пояс, поклонились священнику. Он не заметил их. Не садясь, они проводили его глазами, пока он не свернул в переулок.

– Охо-хо, девушка, – сказала Устинья, поправляя платок на голове, – была бы я помоложе да с другой рожей…

Кто-то крикнул сердито, сонным голосом: