Максим Горький
Еще о «Карамазовщине»
«Весь мир познания не стоит слёзок ребеночка», – говорит нигилист, но читатель знает, что это – тоже ложь. Познание есть деяние, направленное к уничтожению горьких слез и мучений человека, стремление к победе над страшным горем русской земли. Вообще, читая книги Достоевского, читатель может корректировать мысли его героев, отчего они значительно выигрывают в красоте, глубине и в человечности.
Когда же человеку показывают образы Достоевского со сиены, да еще в исключительно талантливом исполнении, – игра артистов, усиливая талант Достоевского, придает его образам особенную значительность и большую законченность.
Сцена переносит зрителя из области мысли, свободно допускающей спор, в область внушения, гипноза, в темную область эмоций и чувств, да еще особенных, «карамазовских», злорадно подчеркнутых и сгущенных, – на сцене зритель видит человека, созданного Достоевским по образу и подобию «дикого и злого животного».
Но человек – не таков, я знаю.
И вот, находя, что вся деятельность Достоевского-художника является гениальным обобщением отрицательных признаков и свойств национального русского характера, я уверен, что образы его на сцене театра, подчеркнутые игрою артистов, приобретают убедительность и завершенность большую, чем на страницах книг.
