Максим Горький
Егор Булычов и другие

Доктор. Здравствуйте! Как мы себя чувствуем?

Булычов. Неважно. Плоховато лечишь, Нифонт Григорьевич.

Доктор. Нуте-ко, пойдемте к вам…

Булычов (идя рядом с ним). Ты давай мне самые злые, самые дорогие лекарства: мне, брат, обязательно выздороветь надо! Вылечишь – больницу построю, старшим будешь в ней, делай что хочешь…

Ушли. Ксения, Башкин.

Ксения. Что сказал, доктор-то?

Башкин. Рак, говорит, рак в печенке…

Ксения. Ух ты, господи! Что выдумают!

Башкин. Болезнь, говорит, опасная.

Ксения. Ну конечно! Всякий свое дело самым трудным считает.

Башкин. Не вовремя захворал! Кругом деньги падают, как из худого кармана, нищие тысячниками становятся, а он…

Ксения. Да, да! Так богатеют люди, так богатеют!

Башкин. Достигаев до того растучнел, что весь незастегнутый ходит, а говорить может только тысячами. А у Егора Васильевича вроде затмения ума начинается… Намедни говорит: «Жил, говорит, я мимо настоящего дела». Что это значит?

Ксения. Ох, и я замечаю – нехорошо он говорит!

Башкин. А ведь он на твоем с сестрой капитале жить начал. Должен бы приумножать.

Ксения. Ошиблась я, Мокей, давно знаю – ошиблась. Вышла замуж за приказчика, да не за того. Кабы за тебя вышла – как спокойно жили бы! А он… Господи! Какой озорник! Чего я от него ни терпела. Дочь прижил на стороне да посадил на мою шею. Зятя выбрал… из плохих – похуже. Боюсь я, Мокей Петрович, обойдут, облапошат меня зять с Варварой, пустят по миру…

Башкин. Все возможно. Война! На войне – ни стыда, ни жалости.

Ксения. Ты – старый наш слуга, тебя батюшка мой на ноги поставил, ты обо мне подумай…

Башкин. Я и думаю.

Звонцов идет.

Звонцов. Что, доктор – ушел?

Ксения. Там еще.

Звонцов. Мокей Петрович, как – сукно?

Башкин. Не принимает Бетлинг.

Звонцов. А сколько надобно дать ему?

Башкин. Тысяч… пяток, не меньше.

Ксения. Экий грабитель! А ведь старик!

Звонцов. Через Жанну?

Башкин. Да уж как установлено.

Ксения. Пять тысяч! За что? А?

Звонцов. Теперь деньги дешевы.

Ксения. В чужом-то кармане…

Звонцов. Тесть согласен?

Башкин. Вот, я пришел узнать, согласен ли…

Доктор (вышел – берет Звонцова под руку). Ну-с, вот что…

Ксения. Ох, порадуйте нас…

Доктор. Больной должен лежать, возможно больше. Всякие дела, волнения, раздражения – крайне вредны для него. Покой и покой! Затем… (Шепчет Звонцову.)

Ксения. А мне почему нельзя сказать? Я – жена!

Доктор. О некоторых вещах с дамами говорить неудобно. (Снова шепчет.) Сегодня же вечером и устроим.

Ксения. Что это вы устроите?

Доктор. Консилиум, совет докторов.

Ксения. Ба-атюшки…

Доктор. Это – не страшно. Ну-с, до свидания! (Уходит.)

Ксения. Строгий какой… Туда же! За пять минут пять целковых берет. Шестьдесят рублей в час… вот как!

Звонцов. Он говорит – операция нужна…

Ксения. Резать? Ну, уж это – нет! Нет, уж резать я не позволю…

Звонцов. Послушайте, это – невежественно! Хирургия, наука…

Ксения. Плевать мне на твою науку! Вот тебе! Ты тоже невежливо говоришь со мной.

Звонцов. Я говорю не о приличиях, а о вашей темноте…

Ксения. Сам не больно светел!

Звонцов, махнув рукой, отошел прочь. Глафира бежит.

Куда?

Глафира. Звонок из спальни…

Ксения идет вместе с ней к мужу.

Звонцов. Не вовремя заболел тесть.

Башкин. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.

Звонцов. Н-да. К тому же революция будет.

Башкин. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.

Звонцов. В пятом был – бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь – на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.

Башкин. Если бы так – давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвешь…

Звонцов. Царь явно не способен править.

Башкин. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошел!

Варвара на лестнице, слушает.

Звонцов. Да. Григорий Распутин.

Башкин. Не верится в колдовство.

Звонцов. А – в любовников – верите?

Башкин. На сказку похоже. У нее – генералов – сотни.

Варвара. Глупости какие говорите вы.

Башкин. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я все-таки полагаю, что без царя – нельзя!

Звонцов. Царь должен быть не в Петрограде, а – в голове. Кончился спектакль?

Варвара. Отложили. Приехал какой-то ревизор, – вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.

Глафира. Мокей Петрович, вас зовут.

Башкин ушел, оставив на столе теплый картуз.

Варвара. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом…

Звонцов. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу…

Варвара. Но я же тебе сказала, что все это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдется – дешевле…

Звонцов. Надует тебя Лизавета…

Ксения (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает… Ах, господи!..

Звонцов. Поди ты, Варя…

Булычов (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что еще? Несчастная война?

Башкин (идя за ним). Кто же спорит?

Булычов. Для кого несчастная?

Башкин. Для нас.

Булычов. Для кого – для нас? Ты же говоришь: от войны миллионы наживают? Ну?

Башкин. Для народа… значит…

Булычов. Народ – мужик, ему – все равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!

Ксения. Да – не сердись ты! Вредно тебе…

Башкин. Ну, что вы? Какая же это правда?

Булычов. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо: мое дело – деньги наживать, а мужиково – хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?

Башкин. Конечно, это – так, а все-таки…

Булычов. Ну, а что – все-таки? Ты о чем думаешь, когда воруешь у меня?

Башкин. Зачем же вы обижаете?

Ксения. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.

Булычов. Ты – о народе думаешь?

Башкин. И – при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!

Булычов. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя – незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь – не ты – рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор…

Башкин. Это один Яков Лаптев может говорить.

Булычов. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому черту! Вы что тут собрались? Чего ждете?

Варвара. Мы ничего не ждем…

Булычов. Будто – ничего? Когда – так, идите по своим делам. Дело-то у вас – есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да – пускай Глафира квасу клюковного принесет.

Ксения. Нельзя тебе квасу-то.

Булычов. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.

Ксения (уходя). Кабы знал…

Все ушли.

Булычов (обошел вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твое дело, Егор. И рожа, брат, у тебя… не твоя какая-то!

Глафира (с подносом, на нем стакан молока). Вот вам молоко.

Булычов. Тащи кошке. А мне – квасу. Клюковного.

Глафира. Квасу вам не велят давать.

Булычов. Они не велят, а ты – принеси. Стой! Как по-твоему – умру я?

Глафира. Не может этого быть.

Булычов. Почему?

Глафира. Не верю.

Булычов. Не веришь? Нет, брат, дело мое – плохо! Очень плохо, я знаю!

Глафира. Не верю.

Булычов. Упряма. Ну, давай квасу! А я померанцевой выпью… Она – полезная. (Идет к буфету.) Заперли, черти. Эки свиньи! Оберегают. Похоже, что я заключенный. Арестант… вроде.

Занавес

Второй акт

Гостиная Булычовых. Звонцов и Тятин – в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.

Звонцов (закуривая). Понял?

Тятин. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это…

Звонцов. А – деньги нравятся?

Тятин. Деньги, к сожалению, нравятся.

Звонцов. Ты – кого жалеешь?

Тятин. Себя, разумеется…

Звонцов. Есть чего жалеть!

Тятин. Все-таки, знаешь, я сам себе – единственный друг.

Звонцов. Ты бы не философствовал, а – думал.

Тятин. Я – думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.

Звонцов. Разведешься.

Тятин. А деньги-то у нее останутся…

Звонцов. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить…

Тятин. По чести сказать…

Звонцов. …Так, что ее поторопятся выдать замуж и приданое будет увеличено.

Тятин. Это ты… остроумно! А какое приданое?

Звонцов. Пятьдесят.

Тятин. Тысяч?

Звонцов. Пуговиц.

Тятин. Верно?

Звонцов. Но ты подпишешь мне векселей на десять.

Тятин. Тысяч?

Звонцов. Нет, рублей! Чудак!

Тятин. Мно-ого…

Звонцов. Тогда – прекратим беседу.

Тятин. А ты… все это серьезно?

Звонцов. Несерьезно о деньгах только дураки говорят…

Тятин (усмехаясь). Черт возьми… Замечательно придумано.

Входит Достигаев.

Звонцов. Рад, что ты, кажется, что-то понимаешь. Тебе, интеллигенту-пролетарию, нельзя в эти лютые дни…

Тятин. Да, да, конечно! Но – мне пора в суд.

Достигаев. Чем ты расстроен, Степаша?

Звонцов. Мы – о Распутине вспомнили.

Достигаев. Вот – участь, а? Простой, сибирский мужик – с епископами, министрами в шашки играл! Сотнями тысяч ворочал! Меньше десяти тысяч взятки – не брал! Из верных рук знаю – не брал! Вы что пьете? Бургонское? Это винцо тяжелое, его за обедом надо пить, некультурный народ!

Звонцов. Как вы нашли тестя?

Достигаев. А – чего же его искать, – он не прятался. Ты, Степаша, принес бы стаканчик мне.

Тятин не торопясь уходит.

А Булычов, надо прямо сказать, в плохом виде! В опасном положении он…

Звонцов. Мне тоже кажется, что…

Достигаев. Да, да! Это самое. И при этом боится он умереть, а потому – обязательно умрет. И ты этот факт – учти! Дни нашей жизни такие, что ротик разевать нельзя, ручки в карманах держать – не полагается. Государственный плетень со всех сторон свиньи подрывают, и что будет революция, так это даже губернатор понимает…

Тятин (входит). Егор Васильевич в столовую вышел.

Достигаев (берет стакан). Спасибо, Степаша. Вышел, говоришь? Ну, и мы туда…

Звонцов. Промышленники, кажется, понимают свою роль…

Идут – Варвара, Елизавета.

Достигаев. Московские-то? Еще бы не понимали!

Елизавета. Они пьют, как воробушки, а там Булычов рычит – слушать невозможно!

Достигаев. Почему Америка процветает? Потому, что там у власти сами хозяева…

Варвара. Жанна Бетлингова совершенно серьезно верит, что в Америке кухарки на рынок в автомобилях ездят.

Достигаев. Вполне возможно. Хотя… наверное, вранье. А ты, Варгоша, все с военными? Хочешь быть подполковником?

Варвара. Ух, как старо! Вы о чем мечтаете, Тятин?

Тятин. Да… так, вообще…

Елизавета (перед зеркалом). Вчера Жанна рассказала мне анекдот – изумительный! Как цветок!

Достигаев. А ну, а ну – какой?

Елизавета. При мужчинах – нельзя.

Достигаев. Хорош цветок!

Варвара что-то шепнула Елизавете.

Елизавета. Муж! Ты тут будешь сидеть до дна бутылки?

Достигаев. А – кому я мешаю?

Елизавета (Тятину). Вы, Степочка, знаете псалом: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста»?

Тятин. Что-то такое помню…

Елизавета (берет его под руку). Вот эти, все – они и есть нечестивые грешники, а вы тихий юноша для лупы, любви и прочего, да? (Уводит.)

Достигаев. Экая болтушка!

Варвара. Василий Ефимович, мать и Башкин вызвали тетку Меланию.

Достигаев. Игуменью? У-у, это зверь серьезный! Она будет против фирмы Достигаев и Звонцов, она – против! Она за вывеску – Ксения Булычова и Достигаев…

Звонцов. Она может потребовать деньги из дела.

Достигаев. Маланьиных денег – сколько? Семьдесят тысяч?

Звонцов. Девяносто.

Достигаев. Все-таки это – куш! Личные или монастыря?

Варвара. Как это узнаешь?

Достигаев. Узнать – можно. Узнать – все можно! Вот – немцы, они знают не только число солдат у нас на фронте, а даже – сколько вшей на каждом солдате.

Варвара. Вы бы серьезно что-нибудь сказали…

Достигаев. Милая Варюша, нельзя ни торговать, ни воевать, не умея сосчитать, сколько денег в кармане. Про Маланьины деньги узнать можно так: имеется дама Секлетея Полубояринова, она – участница нощных бдений владыки Никандра, а Никандр – всякие деньги любит считать. Кроме того, есть один человек в епархиальном совете, – мы его оставим в резерве. Ты, Варюша, возьмись переговори с Полубояриновой, и ежели окажется, что деньжата – монастырские, ну, – сами понимаете! Куда это красавица моя ускользнула?

Глафира. Просят в столовую.

Достигаев. Спешим. Нуте-с, пошли?

Варвара (будто бы зацепилась подолом за кресло). Андрей, помоги же! Ты ему веришь?

Звонцов. Нашла дурака.

Варвара. Ах, какой жулик! С теткой я придумала неплохо. А что с Тятиным?

Звонцов. Уломаю.

Варвара. С этим надо торопиться.

Звонцов. Почему?

Варвара. Да ведь после похорон – нужно будет долго ждать. А у отца – и сердце слабое… Кроме того, у меня есть другие причины.

Ушли. Навстречу Глафира, смотрит вслед им с ненавистью, собирает сосуду со столика. Лаптев входит.

Глафира. А вчера был слух, что ты арестован.

Лаптев. Да ну? Это, должно быть, неверно.

Глафира. Все шутишь.

Лаптев. Есть – нечего, да – жить весело.

Глафира. Свернешь башку на шуточках-то.

Лаптев. За хорошие шутки не бьют, а хвалят, стало быть, попадет Яшутке за плохие шутки.

Глафира. Мели, Емеля! Там, у Шуры, Тонька Достигаева.

Лаптев. Брр, ее – не надо!

Глафира. Позову Шуру – сюда, что ли?

Лаптев. Дельно. А как Булычов?

Глафира (гневно). Какой он тебе Булычов! Он – отец крестный твой!

Лаптев. Не сердись, тетя Глаша.

Глафира. Плохо ему.

Лаптев. Плохо? Постой, постой! Голодно живут приятели мои, тетя Глаша, не достанешь ли муки, пуда два, а то и мешок?