Максим Гаусс
Пожарный СССР: Начало
Глава 2. Теперь я в армии
Все произошло так быстро, что я даже не успел осознать – вот он конец.
Это что же выходит, я умер? Причем произошло это из-за глупых амбиций и неверно принятого решения – все, что было нужно, это просто переждать чертову бурю. Правду говорят, поспешишь – людей насмешишь.
Напоследок я не успел подумать ни о свете в конце туннеля, ни о том, куда там устремляются души после того, как покидают бренное тело. Да я вообще ни о чем не успел подумать. Сознание словно отрубили, а потом запустили вновь.
Но если я умер, почему я все еще могу думать? Ну-у нет! Отставить мысли о смерти!
А что это за невнятный шум?
Неожиданно легко открыв глаза, я вдруг увидел вокруг себя незнакомые лица. Все сосредоточенные, взволнованные. На некоторых даже был явный испуг – они смотрели на меня со смесью тревоги и волнения. Это еще что за новости?
Вокруг грязь, унылое серое небо. Я лежал на спине, на чем-то влажном.
Справа кучей навалены строительные материалы, еще какой-то хлам, гора металлолома. Справа от меня протянулась вдаль кирпичная стена, теряющаяся где-то за спинами солдат. Солдат? Ну точно, это же солдаты!
– Младший сержант Жаров! Артем! – откуда-то со стороны прозвучал незнакомый голос. Он был какой-то приглушенный, словно мне уши ватой обложили. – Живой? Как себя чувствуешь?
Ответить было нечего. Да и не до того было.
Я пытался понять, где нахожусь и кто все эти люди? Почему не чувствую боли? Ведь я же должен был упасть с огромной высоты, разбившись о многочисленные балки металлоконструкций ржавых антенн. Черт возьми, да меня же еще и разрядом молнии долбануло! Я слышал, люди после такого не выживают…
Как-то неестественно резко почувствовал, что жутко, до безумия захотелось пить. Жажда накатила с такой силой, что я сам того не осознавая, попытался облизнуть губы. Но сухой шершавый язык лишь скользнул по пересохшим губам. Я едва не закашлялся.
Моргнул пару раз – глаза через раз застилала какая-то мутная пелена. Попытался тряхнуть головой, но почувствовал, что меня затошнило.
– Что… В чем дело? – шепотом, едва слышно пробормотал я. В нос ударил характерный запах жженой изоляции. Его ни с чем не спутаешь.
– Приподнимите его! – скомандовал все тот же голос.
Меня осторожно подняли, усадили на пятую точку и приложили спиной к чему-то твердому, холодному. Почувствовал дискомфорт – штаны и китель были испачканы мокрой грязью.
Несложно догадаться, что передо мной солдаты, только в какой-то странной военной форме. Это точно не охрана с ЗГРЛС! Черт, да я вообще такой формы никогда не видел, по крайней мере, вживую точно. Солдат было трое, погоны у всех пустые. Значит, рядовые?
– Пить… – подумал я и, кажется, сказал это вслух, только сам себя не расслышал.
Мне тут же сунули под нос открытую алюминиевую флягу в светлом тканевом чехле. Сделал глоток – вода не первой свежести, но какая разница? Когда сильно прижмет жажда, может дойти до того, что и из реки будешь пить. Лично с этим не сталкивался, но знал диггера, который как-то заблудился в туннелях метро и непонятно как выживал там девять дней. Без еды и воды. Говорил, что пил прямо из луж, когда встречалась такая возможность.
Обратил внимание, что у меня слегка тряслись руки. И, черт возьми, что-то с ними не так – какие-то они загорелые. А кто снял мои перчатки?!
Да что вообще за ерунда, где это я? Где ЗГРЛС? Где мой напарник Серега?
Быстро осмотрелся и за спинами солдат увидел открытый электрический шкаф, из которого поднимался тонкий шлейф дыма. Так вот откуда воняет проводкой.
– Жаров! Артем! Ну кто тебя просил лезть к рубильнику? – в поле зрения показалось еще одно незнакомое лицо. В офицерской форме, фуражке и погонах старшего лейтенанта.
Почему он меня называет Жаровым? Это же не моя фамилия. И имя… Имя тоже не мое! Что за чушь?!
– Я не помню… ничего… – произнес я, наконец-то расслышав свой голос. С ужасом осознал, что он совершенно не мой. Более низкий, приглушенный. Воспринимался совсем иначе, что меня не на шутку испугало. Я вздрогнул, не понимая, как реагировать на все это. Усилием воли постарался сохранить спокойствие.
В голове все путалось, самочувствие тоже было какое-то странное.
– Так, Павлов! Э-э… Коржов! Отведите его в лазарет! – распорядился офицер, видимо заметив, что со мной что-то не так. – Пусть его Мария Андреевна посмотрит. А остальные наведите тут порядок! В шкаф никому не лезть! Электрика я вам завтра привезу. Ничего страшного, первый раз, что ли?
Меня уверенно подняли под руки, куда-то повели. Я не сопротивлялся, вместо этого пытался понять, почему мои ноги, словно резиновые?
– Артем, ну ты как? – спросил меня тот, что был справа. – Нормально?
Да не Артем я. Я не мог реагировать на это имя соответствующим образом.
– Терпимо. Объясните, что со мной произошло? – сглотнув, пробормотал я. Обратил внимание, что на мне точно такая же военная форма, как и на других солдатах. Только вся мокрая и грязная.
– Тебя здорово током шарахнуло, аж в сторону отлетел! – ответил другой. – Мы бегом к тебе, а ты и не дышишь уже. Елисеев вон прибежал, за голову схватился. Собирался уже искусственное дыхание делать, а ты сам глаза открыл.
Током шарахнуло? Из электрического шкафа? Ладно… Но что это за место? Гаражи какие-то, техника военная. Я едва не подавился, увидев стоящие в ряд темно-зеленые старые грузовики. За ними я различил что-то совсем древнее. Это что, ГАЗ-62?
Да где я, черт возьми?
Зачем тут всю эту рухлядь собрали? Хотя, это объяснимо – скорее всего, на какую-нибудь реставрацию или для музея готовят!
Было очевидно, что это какой-то автопарк. Но где он находился?
Я осмотрелся, надеясь различить антенны «Дуги», но их нигде не было видно – а ведь они немаленькие! Более того, вокруг не было ничего знакомого. То есть абсолютно. Разве что небо – такое же темно-серое, как перед той грозой… Черт возьми! После того, как меня разрядом молнии шарахнуло, я… Падал! Да там разбиться – раз плюнуть! Сто сорок пять метров, высота шестидесяти этажного дома.
И все же я жив… Уж не галлюцинации ли это?
Какие-то солдаты в старой форме, кирзовых сапогах. На ВОХР с объекта точно не похожи… Да и зачем надевать такую форму? Стоп, что-то уж она сильно смахивает на старую советскую! А если я не ошибаюсь, зачем вообще одеваться как советские солдаты? Это что, какой-то розыгрыш? Если так, то крайне неудачный!
– Эй, ну хорош уже! – произнес я, резко остановившись. – Мужики, что здесь происходит?
Оба взглянули на меня с растерянным волнением.
– Да вроде ничего.
– Тема, пошли в лазарет! – на лице того, что вел меня под руку, промелькнуло выражение нерешительности. – Сейчас Машка тебя одним своим видом на ноги поставит!
Чего? Какая, блин, Машка?
– Идем… Идем! – голос у второго чуть повеселел. – Хорошо же тебя приложило! Аж пошатывает…
Кирпичная стена, вдоль которой мы шли, вдруг закончилась. Точнее, сразу после угла просто свернула влево. За ней я увидел мокрый асфальтированный плац, расчерченный ослепительно-белой краской под строевые квадраты. И как раз на плацу несколько бойцов пытались маршировать в ногу, под руководством хмурого прапорщика в возрасте. Получалось это у них из рук вон плохо, отчего «кусок» злился и заставлял повторять строевые приемы снова и снова.
На другой стороне солдатского плаца стояло кирпичное здание штаба, состоящее из двух этажей. Рядом с ним на высоком флагштоке вяло болтался узнаваемый красный флаг. Увидев на нем серп и молот, я остановился. Невольно рассмеялся. Советский Союз?
Дальше я увидел небольшое двухэтажное здание из светлого кирпича – казарма, что ли? А по периметру, во многих местах различался высокий забор из бетонных плит. Ну и как я оказался в воинской части?
К слову сказать, «срочку» в армии я не служил. Еще будучи в университете, пошел на военную кафедру, но был отчислен оттуда из-за проблем с дисциплиной за полгода до окончания. Честно говоря, считаю, что выперли меня тогда незаслуженно, просто декану морда моя не понравилась. Ну и еще тот факт, что я к его дочери подкатывал… Хотя по факту, ничего не было. Это меня намеренно оклеветали. Хорошо хоть все ограничилось только кафедрой и универ я все-таки закончил.
Пока шли, обратил внимание на практически идеальную чистоту вокруг. Деревья покрашены известью, мусора нигде нет, молодая травка растет аккуратно. Везде бордюры, постелен новенький асфальт. Заметил, что во многих местах стоят агитационные стенды на военную тематику, растянуты красные транспаранты с громкими лозунгами. Читать не стал, лишь на одном из них мельком заметил фразу, что-то там про честь солдата, которую никому… По территории кое-где можно было различить офицеров.
В голове все плыло, снова замутило.
– О-о-у… Пустите, меня сейчас вырвет! – простонал я, тут же почувствовав относительную свободу.
К счастью, не стошнило.
Сделал серию глубоких и частых вдохов-выдохов, затем почувствовал, что действительно отпустило. Мельком взглянул на свои руки и вдруг заметил интересный факт. Ранее, на правой ладони, с тыльной стороны, у меня имелась татуировка «Биомеханика». Так вот сейчас на положенном месте ее не было. И кожа на пальцах у меня как будто бы стала моложе.
Более того, я даже чувствовал себя немного иначе. Правда, было смутное ощущение, как после сильного бодуна. Заметил в ощущениях что-то необъяснимое, смутное. Но это чувство медленно растворялось, с каждой минутой становясь все меньше и меньше.
Алкоголем я баловался, признаю. В основном пивом. Но до пьяного визга и необдуманных поступков дело никогда не доходило, свою меру я знал твердо. Всегда включался автопилот, который безошибочно вел меня домой спать. Вот только на «Дугу» мы полезли абсолютно трезвыми, так что какой, к черту, бодун?
– Парни… Где этот лазарет? – тихо поинтересовался я, спустя несколько секунд. Не хотелось торчать у всех на виду. Забиться бы в тихое место, чтобы все обдумать и не наломать дров раньше времени. Что-то мне подсказывало, что никакой это не розыгрыш. Слишком много всего странного.
– Темыч, ну ты это… Хватит уже! – отозвался второй солдат. Кажется, его фамилия Павлов. Этот выглядел хмурым, смотрел на меня с каким-то недоумением. – Чего людей пугаешь? Как будто в первый раз в лазарет идешь! Мария Андреевна тебя заждалась, поди…
И вдруг он как-то странно улыбнулся. Неуверенно, загадочно даже. Как в фильмах ужасов.
– Ладно, ладно. Все нормально… – пробормотал я, окончательно убедившись, что голос не мой. – Просто мысли в голове перемешались, наверное, и впрямь хорошо меня током долбануло. Ничего, скоро соберусь! Сколько там было вольт?
– Триста восемьдесят! – хмыкнул Коржов. – А какая разница-то? Забыл, что ли, как в прошлом году Селезнева насмерть поразило? Я же тебе говорил, не лезть туда. Все равно рубильник менять надо целиком, чинить бесполезно. Только сначала шкаф обесточить нужно было. А ты электрик, электрик…
– Ну да. Пожалуй, ты прав.
Мы продолжили путь и вскоре подошли к небольшому одноэтажному зданию, но уже из красного кирпича, при этом еще и небрежно окрашенного чем-то бордовым. Рядом со входом примостились клумбы с едва вылезшими из-под земли цветами, неподалеку начинали цвести ранние абрикосы. Вокруг уже благоухало.
На торцевой части здания видны несколько окон с белыми занавесками, обитая металлом дверь, небольшой порожек с решеткой для чистки обуви. А рядом, прямо на стене, приколочена неброская табличка с надписью «Лазарет». Первым на порожек поднялся тот, кто упоминал про Машу. Наверное, это здешняя медсестра или фельдшер. Ну или кто там обычно в лазаретах воинских частей сидит?
– Мария Андреевна! Мы к вам пациента привели! – крикнул он в пустоту небольшого коридора, открыв дверь. Я тут же ощутил запах йода и, кажется, касторки. Одновременно заметил, что сослуживцы как-то странно усмехнулись, кинув на меня косой взгляд. Боже, что там за бегемот эта Маша?!
– А? Что там у вас? – из полумрака коридора послышался молодой голос. Приятный, нужно признать.
Раздался скрип и в проходе появилась заспанная девушка, возрастом примерно лет под тридцать с копейками. Весьма симпатичная, в коротком медицинском халатике, немного выше колен. Темные волосы сзади собраны в хвост перетянутый резинкой, в районе груди болтаются очки на капроновом шнурке. Там же висели несуразные наушники от стетоскопа.
– Коржов? Я не поняла! Что тут делает… Жаров? – удивленно пробормотала она, на мгновение, впившись в меня глазами, затем перевела взгляд на одного из сопровождающих. – Павлов? Рассказывайте, что за шутки?
– Да это… Мария Андреевна… Артему, правда, помощь нужна! Нам ротный сказал старый склад вычистить перед дембелем. Ну а там темно, грязно было. Артем полез в электрический шкаф, но там рубильник рассыпался от старости, вот его током и ударило. Он минуту без сознания был, а потом очухался. Плохо ему, пока шли, шатало всю дорогу.
– Так! – медичка, видимо, оценив мой внешний вид, тут же надвинула на себя деловой тон. – Заходи в процедурную! Снимай китель!
Парни хотели помочь подняться, но я отказался.
– Да я и сам могу… – а сам при этом невольно обратил внимание, что Мария Андреевна очень даже ничего.
– Живее! – повысила голос медичка.
Я поднялся по ступенькам, прошел вперед по коридору, свернул направо. Сопровождающие остались на входе.
Здесь и разместилась процедурная, сразу справа у стены стояла кушетка со слежавшейся подушкой. Видимо, здесь медичку и разбудили. Вон, кружка с чаем стоит на столике. Рядом стоял двухъярусный шкаф со стеклянными дверцами, а внутри различались какие-то колбочки, баночки. На подоконнике примостилось небольшое радио, из динамика которого тихо, но бодро пел Юрий Антонов про крышу дома моего.
В воздухе пахло чем-то приятным, цветочным. И еще йодом.
Кстати, пока мы сюда шли, я обратил внимание, что на улице было не очень-то и тепло. Совсем не так, как в зоне отчуждения. Не может быть в июле такой погоды, да и листья на деревьях еще толком не выросли. Больше на конец апреля – начало мая похоже. Ну что за ерунда? Еще одна странность?
Если бегло подвести черту, то получалось, что я очнулся непонятно где, в совершенно незнакомом месте. Вокруг, определенно какая-то воинская часть, много солдат. Было отчетливое ощущение, что тело как будто бы не мое, хотя я не понимаю, как такое вообще может быть. Но уже несколько моментов наводили на эту мысль. Еще эти стенды, советский флаг. А теперь, до кучи, еще и время года не соответствовало! Какого хрена, а?
Было и страшно, и любопытно одновременно. Главный вопрос, на который я хотел найти ответ – как это получилось? И что теперь делать? Может, это глюк? Или сон?
Решительно похлопал себя по щекам, но пробуждения не последовало. Да и лучше мне тоже не стало. Зато удивило медичку.
– Жаров! У тебя все в порядке? Что это сейчас было? – Маша потрогала мой лоб, зачем-то хмыкнула. Заметил, что у нее горячие ладони. – Где болит?
– Самочувствие странное. Вроде ничего не болит, но мысли путаются! – пробормотал я, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Затем спросил прямо в лоб, рассчитывая на быстрый ответ. – А какой сейчас год?
– Очень смешно! – сдвинула брови медичка, распутывая шланг стетоскопа. – Тот же, что и вчера. Тысяча девятьсот восемьдесят третий.
– А-э… – я слегка опешил. – А месяц?
– О, господи! Апрель! Двадцать третье апреля, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года! Десять минут первого! – выдохнула она, взглянув на часы под потолком. – Жаров! Садись на кушетку! И сними, наконец, китель!
У меня вырвался нервный смешок. Само собой, не из-за кителя, а из-за озвученной даты. Обратил внимание, что на подоконнике с кактусами, лежит журнал «Огонек». Вытянув шею, разглядел дату. Там значился апрель восемьдесят третьего года.
Я с трудом сглотнул! Какого хрена?!
Аж вздрогнул от осознания этого. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.
– Чего дергаешься? – она проследила мой взгляд. – Сдался тебе этот журнал?! Сиди спокойно!
Мария Андреевна чуть склонилась надо мной, отчего ее грудь оказалась напротив моих глаз. Почувствовал запах легкого парфюма.
– Так! Откуда на голове шишка?
– Даже не знаю… – сглотнув, сиплым голосом произнес я. – Может, при падении обо что-то твердое ударился?
Некоторое время так и стояли. Он нее пахло чем-то еще, но я никак не мог понять, чем именно. Да и честно говоря, хоть она и была весьма привлекательной, мне сейчас как-то не до этого. Только вот стояла она слишком близко, и это меня насторожило. Но вида я не подал. Снял китель, затем майку.
– Тошнота, головокружение есть? – она тут же приложила холодный кругляш головки. Перемещая его влево-вправо, принялась слушать. Ее инструмент, как и все в кабинете, выглядел каким-то устаревшим, явно не современным.
– Были, пока сюда шли. А как в лазарет зашел, все пришло в норму.
– Как по волшебству, да? – цыкнула она, убирая свои нехитрые инструменты. – Вроде все хорошо, но если хочешь, могу положить тебя под наблюдение!
Мне это показалось странным, но я снова никак не отреагировал.
– Вам виднее, но если нужно… – снова невольно скользнул взглядом по короткому халатику.
– Угу… – она закусила губу, словно что-то обдумывая. – Тогда дуй в подразделение за рыльно-мыльными принадлежностями. Командиру твоему сама доведу, только дежурного по роте оповести. Постельное белье получишь у Тарасова.
– Это кто такой?
– Жаров, заканчивай чудить! Ты бы еще спросил, кто сейчас генеральный секретарь!
– И кто? – я мигом навострил уши.
– Андропов, кто же еще?! – фыркнула Мария Андреевна, посмотрев на меня с подозрением. – Юрий Владимирович!
– А-а… – рассеянно протянул я. – Ну да, конечно.
Было очевидно, что она не шутит. Говорит непринужденно, спокойно. Зачем такое симулировать?
На меня накатила усиливающаяся тревога. Вашу мать, как это так? Я что, действительно погиб, разбившись о металлоконструкции? Предположительно, тело умерло, а мое подсознание, каким-то неведомым образом закинуло в прошлое! В восемьдесят третий год?
Да не может такого быть?
Или может?
Несколько секунд я просто переваривал пришедшую в голову дерзкую мысль, втайне надеясь, что ошибся. Какой-то частью мозга я надеялся, что сейчас откроется какая-нибудь тайная дверь и оттуда покажется довольная рожа Сереги и операторов с камерами. Мне весело объявят, что меня снимает скрытая камера и… Но время шло, а ничего подобного не происходило. Более того, на столе медички я увидел старые советские рубли, какого-то лохматого года.
Черт возьми! Если это галлюцинация, то почему она такая реалистичная? И запахи ощущаются и звуки. Столько мелких деталей. И еще эти странности с телом… Стоп! У меня на левом бедре был большой шрам, полученный еще в детстве! Прямо сейчас, без промедлений, решил убедиться в его наличии.
Вскочив с кушетки, я принялся торопливо расстегивать штаны, но запутался в ремне со звездой до начищенной до блеска бляхе. Такие ремни я видел много раз, но самому надевать как-то не довелось. В мое время их давно более легкими портупеями заменили.
– Э-эй, ты чего, обалдел? – возмутилась медичка, отшатнувшись от меня в сторону. Наверное, со стороны все это действительно выглядело странно и наводило на мысли пошлого характера. Она еще что-то там говорила, но я словно не слышал ее слов.
Не буду описывать весь процесс стягивания с себя влажных штанов, но когда я закончил и остался в одних трусах, то убедился, что на левом бедре у меня никакого шрама нет и в помине. Зато отчетливо услышал гневный голос Марии Андреевны:
– Жаров! Марш в казарму и чтобы духу твоего здесь до самого дембеля не было! Хватит с меня твоих шуточек… Прошлого раза хватило! Юморист, хренов!
Глава 3. Огонь
– Да в чем дело-то?.. – начал я и осекся. В глазах Марии Андреевны читалась злость.
– Вон! Пока я ротного не вызвала! – повысила голос медичка.
Я разочарованно кивнул. Кое-как натянув китель, я направился к выходу, на ходу застегивая ремень на штанах.
Едва выбрался наружу, как стоящие на улице рядовые Коржов и Павлов прыснули со смеху. Само собой, мой растрепанный вид, расстегнутый ремень наводили на определенные мысли.
– Ну, Артем! Ну, молодец, быстро ты однако управился!
Все никак не мог привыкнуть к этому имени. Постепенно становилось легче, но я все равно реагировал не сразу. Нужно иметь в виду, что пока это прокатывает, но долго так продолжаться не может…
– Как она? – весело подхватил другой. – Было?
– Тьфу, блин! – отмахнулся я. – Да ну вас, не было у нас ничего!
– А-ага, ну да. Конечно! И раньше ты сюда не за тем заходил, да?
С одной стороны было как-то неловко, с другой же вполне себе нормальная ситуация. Это даже по-своему круто и заслуживает уважения у сослуживцев – мол, молодец, пошел за первой помощью, а в итоге медсестру захомутал. Смысл доказывать обратное? Раз уж случилось, то пусть так и остается. Все-таки в этом ничего плохого не было – ну, подумаешь… Ладно бы страшная была, так она очень даже ничего. Кстати, выходит, у моего реципиента с этой медичкой что-то было и раньше…
Если я солдат, точнее, младший сержант срочной службы, то мне сейчас где-то девятнадцать-двадцать лет. В том времени мне было двадцать три – разница, в общем-то, небольшая.
Подождал, пока мои сослуживцы повеселились вдоволь.
– Ну, здоровье вроде поправилось… Что дальше? Есть какие-нибудь предложения?
– Через сорок минут обед! – Павлов посмотрел на часы. – А до тех пор предлагаю где-нибудь потеряться. В курилке, например.
Я усмехнулся – кажется, с годами ничего не меняется. Что студенты, что солдаты – суть та же: бесплатная рабочая сила, которая не хочет, чтобы ее эксплуатировали.
Только собирались выйти, но тут сзади проревел недовольный голос:
– Жаров! Твою мать!
Я резко обернулся и увидел какого-то прапорщика. Тот стоял чуть в стороне, в нескольких метрах от угла здания лазарета и буравил меня раздраженным взглядом.
– Блин… – с досадой протянул Коржов. – Вот непруха… Прапорщик Буров!
– Солдат, услышав свою фамилию должен отозваться на нее! – прапор отбросил в сторону бычок, неторопливо направился к нам. – Попробуем еще раз… Младший сержант Жаров!
– Я!
– Ко мне! Бегом, марш!
Повисла пауза.
Прапорщик был каким-то потрепанным, возрастом под сорок. Сам невысокого роста, но очень коренастый. Выглядел неважно, словно весь вчерашний вечер прикладывался к бутылке. Взгляд тяжелый, неприятный. Морда красная, выступающий вперед подбородок, приплюснутый нос. Форма изрядно мятая, а про туфли я вообще молчу.
По уставу, само собой, я должен был подчиниться. Но с другой стороны бежать как собачка вот к этому?..
Выждав пару секунд, я все-таки лениво двинулся навстречу. Но когда я подошел, тот вдруг резко ухватил меня за ворот кителя и притянул к себе.
– Слушай ты, дембелюга! – дохнув на меня перегаром, процедил Буров. – Ты что, не русский? Еще раз на входе в лазарет увижу, яйца откручу! Понял?
Само собой такой тон мне не понравился. Ответил я ему жестко, хоть и не сразу.
– Оп-па… Неуставные взаимоотношения?
«Кусок» дышал с хрипотцой. От него исходил сивушный запах. Видно было, что он еще пьян.
– Ты понял?!
– Пусти, прапор! Пока нос не сломал! – в той же манере процедил я, освободив свой воротник от его хватки. Отошел, демонстративно поправил китель и направился к своим, а Буров так и остался стоять, слегка пошатываясь. Будь иная ситуация, я бы ему в морду зарядил, но вовремя вспомнил про обстановку, в которой оказался. Вряд ли меня по головке погладят, если я начну кулаками махать.
Все втроем отправились в сторону виднеющегося впереди то ли склада, то ли барака. Близился обед, хотя из-за пасмурной погоды казалось, что на дворе уже вечер.
– Буров? – переспросил я, глядя на Коржова. – Чего этому быдлу нужно было?
Павлов с Коржовым переглянулись.
– Темыч… Ты сейчас серьезно? Опять не помнишь?
– Ну а ты напомни, может, голова в норму и придет… – честно посоветовал я, внутренне скривившись – имя, по которому ко мне обращались, немного раздражало.
– Короче… Ты к Марии Андреевне клинья подбивал. Ну и подбил. И не раз. А она баба видная, четверть наших офицеров ходит, облизывается. Буров – ее бывший муж. Он о вас узнал, ну и вот…
Ну, тут мне все стало понятно. Ревность…
Да-а, а прапорщик-то реально дурак, раз такую конфетку профукал! Вот только мне до этого не было никакого дела. Чувствую, Буров еще попортит мне кровь… Конфликт не нужен, но говорить с ним стоит только на трезвую голову.
Солдатскую курилку можно было узнать по наличию небольшой урны, перекрашенной не один десяток раз, приспособленной именно для окурков, да крохотной таблички «Место для курения». Здесь стояли две недавно окрашенные лавочки, росла одинокая раскидистая сосна. А еще здесь было подозрительно чисто. И не только тут. Везде, где мы уже проходили, можно было наблюдать чистоту. Само собой, порядок на территории наводится и поддерживается той самой бесплатной рабочей силой, только из младшего призыва. Честно говоря, давно такого не видел.
Парни закурили, а я отказался.
Еще на третьем курсе универа, после печальных событий с ночным клубом, я бросил курить и начинать снова желания так и не появилось. Наверное, я все же сторонник здорового образа жизни, хотя и не всегда соблюдаю его.
Болтали мы долго. Многое удалось узнать.
Оказалось, что Коржова звали Антон, а Павлова – Виктор. Оба были старослужащими и на непринужденный вопрос, почему к концу второго года службы оба рядовые – ответили стандартной на этот случай фразой, мол, чистые погоны – чистая совесть. Они уже свыклись с тем, что я задавал вопросы, на которые реципиент однозначно должен был знать ответы.
– Слушайте, мужики! – тяжко вздохнул я. – Вот вроде самочувствие лучше, а с памятью беда. Амнезия какая-то. Мария Андреевна сказала, что скоро все пройдет, но как-то неудобно ходить белой вороной. Вы мне подсказывайте, если я где тупить буду, хорошо? Может, быстрее очухаюсь. Самому неудобно, блин. Кстати, напомните, какой город поблизости есть и что у нас за род войск?
– Беда-а! – невесело протянул Антон, глядя на меня с удивлением. – То-то я думаю, ты как пришибленный. Будто подменили тебя. Смотри только при ротном этого не говори, а то он твою амнезию лечить возьмется. Марш-бросками и трудовой терапией. Ладно, раз такое дело… Рядом с нами несколько небольших поселков, ближайший Абрикосовый. Ну а так мотострелки мы, но сейчас вся техника на обслуживании, поэтому безвылазно в части сидим.
– А до дембеля сколько осталось? – поинтересовался я.
Павлов удрученно покачал головой.
– Вот вернемся в казарму, у своего «календаря» и спросишь. Забыть когда дембель, это даже не смешно!
Что еще за «календарь»? С армейским сленгом я был знаком лишь поверхностно, все-таки военная кафедра – это совсем не срочная служба. Тем более, в восьмидесятых годах явно по-другому говорили. И честно говоря, не знаю, были ли «пиджаки» с военных кафедр в те годы… Нет, ну что-то общее наверняка осталось. Придется включать смекалку и вникать во все аспекты, а чтобы сильно не привлекать к себе внимания, нужно продолжать симулировать продолжающуюся амнезию.
За время перекура, который сильно затянулся, я понял, что гарнизон воинской части сравнительно небольшой, всего-то на сто с лишним человек. Время тут шло медленно, ничего интересного не происходило.
Сегодня был четверг, а на субботу ротный обещал всем дембелям увольнительную в поселок. Правда, при условии, что те ничего не натворят. Кстати дембелей было человек пятнадцать, но большая часть находилась в военном госпитале, с каким-то пищевым отравлением.
– Артем, ты бы форму сменил, – заметил Виктор, осматривая мой внешний вид. – А то как в грязь упал, так и ходишь. Молодые увидят, будет неудобно.
– В роту вернемся, я тебе подменку выдам, а эту постирай! – заметил Антон, указывая на мои штаны. Там все еще были следы жидкой грязи, после моего чудесного возрождения в восьмидесятых.
Кстати, если уж я погиб, что там с моим напарником Серегой? Смог ли он спуститься вниз? И если смог, то что предпринял?
И еще гроза эта. Какая-то она странная была, совсем не по прогнозу. Что-то в ней мистическое было, непонятное. Быть может, из-за нее и произошло это так называемое перерождение?
А впрочем, мне-то какая разница?
После перекура мы двинулись в казарму. Уже на подходе я уловил слабый запах дыма, но не обратил на него никакого внимания. Мало ли кто и что жжет?
Двинулись дальше. Случайно обратил внимание на свое отражение в зеркале, что стояло с краю плаца. Видимо, оно стояло здесь для того, чтобы солдаты могли приводить внешний вид в порядок перед утренним осмотром.
Там точно был не я. Увиденное развеяло последние сомнения. На меня смотрел самый обычный парень, лет двадцати. Ничем особенным я не отличался. Карие глаза, прямой нос и коротко стриженные волосы соломенного цвета. Выражение лица дерзковатое, самоуверенное. А вот взгляд задумчивый – ну, оно понятно почему.
Рост около ста восьмидесяти, одет в военную форму цвета хаки. На ногах черные кирзовые сапоги.
– Ты чего там увидел? – спросил Коржов. – Забыл, как выглядишь?
– Да не… – отозвался я. – Помню. А выгляжу как грязный бомж.
– Сейчас вернемся, переоденешься.
Едва мы вошли в казарму, как худощавый и прямой как палка дневальный на тумбочке противным писклявым голосом завизжал:
– Рота! Приготовиться к построению на обед! Форма одежды номер четыре!
– Проскуряков! – скривившись, воскликнул Павлов. – Прекращай пищать! От твоего ультразвука цветы в каптерке завянут!
– Виноват, исправлюсь! – смущенно отозвался тот и вдруг резко изменился в лице. Глаза округлились и он взвизгнул. – Равняйсь!
Сначала я не понял, почему вдруг стало тихо. Мои сослуживцы вытянулись по стойке, при этом едва сдерживая смех. Боец явно перепутал и подал неверную команду. Чуть повернув голову влево, в дверях я увидел офицера в звании капитана. Здоровый мужик, судя по габаритам. Кажется, это и был ротный.
Ну, ясно. При появлении в подразделении командира, подается «Смирно». При чем тут «равняйсь»?! Растерявшийся Проскуряков и сам уже догадался, что перепутал команду, но исправиться не хватило смелости.
– Че ржете?! – криво усмехнулся офицер, окинув взглядом нашу компанию. Затем громким басом прогудел: – Равняйсь!
Сразу вспомнил голос прапорщика Погребняка из фильма «9 рота», которого крутой и лысый Бондарчук играл.
Послышались смешки, но команду все выполнили исправно.
Спустя несколько секунд тишины капитан вышел на центр прохода, заметил на полу кусок грязи, видимо, отвалившийся с чьей-то подошвы.
– Дежурный! – гаркнул командир роты, ища взглядом сержанта. – Пулей ко мне!
Из дальней части расположения, спотыкаясь, выскочил дежурный по роте, с красной повязкой на руке.
