Макс Мах
Госпожа адмирал
Лиза положила перед собой оба документа, которые несколькими часами раньше вручил ей Иан Райт, и внимательно слово за словом, строка за строкой – перечитала один за другим. Ничего нового из этого – какого-то по счету прочтения – она не узнала, да, в общем-то, и не ожидала узнать. Просто «освежила в памяти» текст, заодно проверив, правильно ли поняла в прошлый раз прочитанное и не пригрезилось ли ей все это во сне. Но нет, все так и обстояло, как помнилось.
«Ну и что же мне со всем этим делать?» – спросила она себя, непроизвольно бросив взгляд на кольцо.
Кольцо было необычное, нездешнее и страшно дорогое даже на взгляд какого-нибудь некомпетентного любителя, вроде Лизы. Само оно было сплетено из тончайших золотых нитей трех разных цветов: желтовато-красного, зеленого и белого, а в розетке из красного золота обработанный в форме кабошона – гладкой сплющенной полусферы – огромный, каратов на шесть или семь, звездчатый рубин насыщенного темно-красного цвета. Однако дело не в самом кольце, а в том, кто, где и при каких обстоятельствах его Лизе подарил.
«Да, Рощин, с тобой ведь тоже надо что-то решать!»
Надо, значит, сделаем, но видит бог, слишком много проблем упало вдруг на ее «седую» голову, слишком много неотложных решений, которые следовало безотлагательно принять.
«Думайте, командир! Вам по рангу думать положено!»
Лиза сходила к поставцу, налила себе немного коньяка, раскурила одну из припасенных как раз на такой случай кубинских сигар и вернулась в кресло у стола.
«Итак, говоришь, покой нам только снится?»
Стихи написал все еще модный, хотя и порядком поистаскавшийся поэт Александр Блок. Впрочем, давно и, разумеется, по совершенно другому поводу. Однако стихи про несущуюся прочь степную кобылицу заставили Лизу задуматься о своем, о девичьем, о времени и о себе.
Нынешняя она жила в быстром чтобы не сказать стремительном, – времени, чреватом неожиданными переменами и насыщенном множеством разнообразных событий. А вот Лиза Берг, напротив, существовала в потоке медленного времени. Она родилась и выросла в Советском Союзе, где и вообще-то мало что происходит, если человек не совершает уж очень резких движений. Школа, институт, служба. Пара мужчин за добрый десяток лет. Квартира в старом доме, перспектива выйти замуж за коллегу и, возможно, через год-два купить машину. Еще можно было построить дачу. Такая вот колея!
А у Елизаветы Браге вся жизнь и того проще: всех дел – летать и стрелять. И всех изменений в плавном ее, этой жизни, течении, что муж ушел к другой, но вместо него образовался любовник. Одна подруга, пара мужчин и служба, которая, если не считать экстрима, – типа полетов в пурге или боя с противником, – такая же скучная рутина, как и работа в совершенно секретном научном институте, занимавшемся всякой заумью, вроде параллельных вселенных и путешествий во времени.
Однако та Лиза, которая обо всем этом думала, попыхивая дорогущей кубинской сигарой в каюте шеф-пилота «Звезды Севера», жила совсем в другом мире. В другом времени, в иной судьбе. Она, не вдаваясь в ненужные подробности, за неполных три года успела сменить сколько-то там любовников и любовниц, – кто ж их всех считал? – побывать во множестве экзотических стран, найти сокровище Яруба и сокровище Лемурии, поучаствовать в двух захватывающих дух экспедициях и одной войне, в которой ей пришлось командовать и крейсером, и авианосной группой. Хватило бы и на две жизни! Ну, она, похоже, и живет теперь за двоих. И вот новый вызов. Вернее, два. Две проблемы, и обе надо решать.
«Не было печали… Так кажется?»
Обдумывая ситуацию так и эдак, Лиза не заметила, как докурила сигару, а это, как ни крути, хороших два часа с минутами.
«Счастливые часов не наблюдают! Да уж!»
И в этот момент, словно только того и дожидался, в каюту вошел Рощин.
– Так, так! – сказал он, подходя к Лизе. – Что случилось на этот раз?
– Мысли читаешь?
– Нет, но, если надо, научусь. Итак?
– Как? – напыжилась Лиза.
– Лиза, – успокаивающе поднял руку полковник, – ради бога! Давай без сцен, ты же не гимназистка какая-нибудь, прости господи!
– Ладно! – тяжело вздохнула Лиза. – Ты прав, а я нет. Извини!
– Извиняю, – кивнул Рощин. – Переходи к сути!
– Прочти это, – кивнула Лиза на документы, все еще лежавшие на столе.
– Красивые! – прокомментировал полковник и взял в руки первое из двух писем. – Бумага хорошая, – оценил он, – тушь, каллиграфия… Могу я поинтересоваться, что это и откуда взялось?
– Райт передал, – объяснила Лиза. – А ему эти документы вручили в посольстве Республики в Тулуаре[2].
– Ну-ну… – Рощин взглянул коротко на Лизу и стал читать документ.
– Весьма! – отметил, завершив чтение. – Второе письмо в том же духе?
– И да, и нет! – покачала головой Лиза. – Прочти!
– Ну-ну, – Рощин покачал головой, но спорить не стал. Взял бумагу, просмотрел текст.
– Советуешься или ставишь в известность? – он вернул второй документ на место и, присев на край стола, достал портсигар.
– Советуюсь.
– Что ж, тогда начнем с проблем, – предложил Рощин, закуривая.
– Давай, – снова вздохнула Лиза, предполагая, разумеется, о чем он станет говорить.
– Я с тобой поехать не смогу.
– Знаю.
– Знаешь, конечно, но должен же я сказать?
– Сказал, – кивнула Лиза.
Ясный перец, что его никто не отпустит, да и ей, на самом деле, могут запросто «перекрыть кислород».
– Будет скандал, – пыхнул папиросой Рощин.
– Да уж, представляю! Коньяка хочешь?
– Хочу! – кивнул полковник. – Сиди! – остановил он Лизу, хотевшую было встать и принести им обоим коньяку. – Я сам налью.
– Могут случиться неприятности, – предупредил, уже достигнув поставца. – Великий князь точно взбеленится. О твоих, флотских, и говорить нечего. Кое у кого пар из ушей пойдет.
– Догадываюсь, – в третий раз тяжело вздохнула Лиза.
– Значит, все уже обдумала.
– Десять раз и во всех комбинациях.
– Ну, тогда излагай свои резоны! – предложил Рощин, возвращаясь с двумя бокалами.
– Нечего излагать, – пожала плечами Лиза. – Тебя не отпустят, это факт. Но мы, Вадим, люди служивые, нам и в любом случае покой может только сниться. Меня призовут или тебя в бой пошлют…
– А ведь тебе это нравится! – вдруг улыбнулся Рощин. – И как я этого сразу не понял? Ты же их всех уешь одним своим согласием!
– Не стану врать, – призналась Лиза. – Я обиделась! И насрать, права я или нет! Меня оскорбили, разве нет?!
– Тебя оскорбили, – согласился Рощин. – И теперь доктор Рэтлиф дает тебе отличный шанс поквитаться.
– Значит, ты не будешь против?
– Значит, ты уже все решила?
– Нет, – покачала головой Лиза, – в том-то и дело, что ничего я не решила! Но знаешь, Вадим, у них адмиралы носят эполеты. Представь, я в эполетах и вся в золотом шитье!
– Звучит захватывающе!
– А выглядит, наверно, еще лучше!
Часть I
Дороги, которые мы выбираем
Глава 1
О, фортуна!
Март 1933 года
1. Шлиссельбург, Себерия, двадцать третье марта 1933 года
«Вернулась я на родину…»
Вот черт знает что! Ведь, если правду сказать, никакая ей это не родина. Ни разу и нигде. Лиза родилась в Ленинграде, в СССР, а это – совсем даже наоборот: Шлиссельбург, Себерия и далее везде. Но стоило сойти по трапу на потрескавшийся бетон Самсоновского поля, оказалось – все-таки родина. И от этого уже никуда не денешься. Родина – она родина и есть, ни с чем не спутаешь!
– И дым отечества нам сладок и приятен! – сказала вслух, вдыхая сырой воздух Приладожья, пахнущий печным дымом и весной.
– Красивые стихи, – отметил Рощин. – Кто написал?
– А бог его знает! – пожала плечами Лиза. – Где-то слышала…
Ну да! Как же! Слышала она! В школе учила. «Горе от ума» называются. Но вот беда, Грибоедов в Себерии попросту не родился. Хотя, может быть, и родился, но стихов не писал? Или родился и писал, но не в Себерии, а в Киеве? Тоже реалистично. Другой мир, другие поэты. Удивлять должно не это, а то, что совпадений, на самом деле, гораздо больше, чем различий.
– Не помнишь и не надо, не принципиально! – бросил Рощин и показал рукой куда-то в сторону. – Смотри-ка лучше, какие люди нас встречают!
Лиза посмотрела, и на сердце стало еще лучше, хотя, казалось бы, куда больше-то?! И так через край! Но с другой стороны, от Надежды и Клавдии она, допустим, ничего другого и не ожидала. Могла предположить присутствие Полины, если та не на дежурстве. Но Петр и Григорий? Бывший муж и единоутробный изверг? Согласитесь, это уже перебор!
– А ты, оказывается, популярна! – заметила Мария, ей все было внове, и все – незнакомцы. – Или это полковника так встречают?
С Машей Лиза сошлась на удивление хорошо. Словно всю жизнь ее знала. Со школы или еще как.
– Да нет! – улыбнулась, взглянув на новую подругу. – Рощина вон те встречают, моторизованные!
И она кивком показала, кто и где. Там около выстроившихся в ряд трехосных легкобронированных вездеходов «Кокорев-Кирасир» плотной группой стояли офицеры в коротких кожаных куртках на меху, как у авиаторов, и в пилотках вместо фуражек.
– Господа пластуны, – прокомментировала Лиза и обернулась к Рощину.
– Ступай, Рощин! – сказала она, предвкушая его реакцию на ее сюрприз. – Пообщайся! Или знаешь что, устрой мальчишник! Можно даже с девками!
– Мальчишник? – переспросил озадаченный полковник. – С девками?
– Рощин, ты что, передумал на мне жениться? – подняла она тщательно выщипанную бровь-ниточку.
– А когда свадьба? – переходя на деловой тон, спросил ее «суженый, ряженый».
«А удар-то ты, Вадик, пропустил! Не ожидал такого поворота, разве нет?»
– Через неделю, – строго сообщила Лиза, – считая с сегодняшнего дня.
– Принято, – кивнул Рощин. – Надеюсь, брак церковный?
– Давай пока обойдемся гражданским, – охладила его пыл Лиза. – Я могу попросить дядю Андрея… То есть адмирала Борецкого, разумеется. Он хоть и сукин сын, но брак зарегистрировать все еще способен. Адмирал Кондратьев вот тоже, или Марков…
Как иногда бывает, Лиза сначала ляпнула, подумала потом. И сама себе удивилась. Что именно она имела в виду, упомянув адмиралов Кондратьева и Маркова? То, что они, как и ее двоюродный дедушка, барбосы паршивые и кобели драные, или то, что, являясь адмиралами Флота, имеют право объявить двух разнополых старших офицеров мужем и женой? Но вот про гражданский брак она сказала обдуманно. Имелись у Лизы резоны на этот счет, и достаточно серьезные притом.
Хорошо, не стал спорить с ней Рощин, но с одним условием. Через год, считая с сегодняшнего дня, пойдешь со мною под венец с исполнением всех обрядов.
«Все обряды? Круто замешиваешь, полковник! Но, сказав „А“, приходится соглашаться и на „Б“».
Впрочем, оставить последнее слово за Рощиным она не могла ни при каких обстоятельствах.
– А если залечу? – прищурилась Лиза, полагавшая, однако, что вряд ли забеременеет, раз до сих пор ни разу не получилось.
– Если залетишь, то раньше! – пожал плечами полковник. – Ублюдков плодить не станем. Согласна?
– По рукам! Иди уж! – улыбнулась все еще «топтавшемуся» подле нее Рощину. – Мы тоже гульнем! Не против?
– Ни в чем себе не отказывай, дорогая! – улыбнулся в ответ полковник.
– Вообще-то это моя реплика!
– Но я сказал первым!
– Бог с тобой, Рощин! – махнула она рукой. – Бери, не жалко. А мне надо привыкать уступать…
– Тренируйся! – усмехнулся полковник и, отвесив дамам поклон, пошел к сослуживцам.
– Увидимся утром! – крикнул он, оглянувшись. – Не скучай!
– Не дождешься! – крикнула в ответ Лиза, доподлинно зная, что в отношениях с Паганелем ей в свое время именно этого и не хватало.
Легкость, порождаемая равенством, вот как называется это чувство!
– Ну, что, Маша, пойдем-ка и мы, что ли! А то, поди, заждались нас уже! Намерзлись бедные!
Полторы сотни метров до «красной линии» она прошла, как манекенщица на подиуме. Легко, стильно, под ритмичное постукивание высоких каблуков. Победительно, как выражались поэты прошлого: ни разу не сомневаясь в себе, своей внешности и замечательной способности сводить с ума всех подряд, не делая различий по полу, возрасту и вероисповеданию. Даже странно было, как мог кто-нибудь ее не любить, тем более ненавидеть! Но о тех, кто ее терпеть не мог или не хотел, она себе сейчас думать запретила.
«Наслаждайся моментом, милая!» – приказала она себе, и, что характерно, сегодня это получалось у нее без заминки, точно так же, как и с походкой: легко, непринужденно.
Ты еще выросла, или это я от морозов усохла? – Надежда не умела по-другому, но, если честно, то и не надо, потому что именно такой ее Лиза и любила.
Обнялись. Расцеловались. И понеслось! Слова, объятия, поцелуи. Вздохи, ахи и прочая приятная при умеренном употреблении ерунда. Лиза даже расчувствовалась и едва не пустила слезу, когда злыдень Гриня, троекратно облобызав, погладил ее вдруг по коротко стриженным волосам.
– С возвращением, Веточка!
«Веточка? Серьезно?!»
Веточкой Лизу никто не называл с раннего детства. Да и в ту пору так звали ее немногие, разве что покойная мать.
«Но не моя, а Елизаветы Браге!»
– Ты бы меня еще Люшечкой назвал! – фыркнула Лиза, но в душе была, мало сказать, тронута. Растрогана. Так, пожалуй.
– Вот, – сказала она, оборачиваясь к Марии, – прошу любить и жаловать, братец мой единоутробный Гриня! И тоже, представь, полковник-пластун!
– Два полковника в одной семье? – усмехнулась Мария и протянула Григорию руку. – Мария Бесс, приятно познакомиться!
– Извини, Маша! – вздохнула Лиза, сообразив, что так и не представила свою новую подругу. – Дамы, господа, знакомьтесь! Эта Мария Бесс. На самом деле, Маша Бессонова, разумеется, но у нее мать француженка, и выросла Маша на Мадагаскаре в Старой колонии в Тулеаре. По-русски понимает с пятого на десятое, да и французский у нее своеобычный, но понять можно!
Начались представления, и пока со всеми не перезнакомилась, Мария переходила «из рук в руки», как мяч при игре в датский håndbold, который в СССР называли гандболом. Споткнулись только раз, когда очередь дошла до Петра.
– А это Петр, – представила его Лиза, – мой бывший муж.
– Это тот, которого ты поймала на своей кузине? – уточнила Мария, и настало неловкое молчание.
Замечание нетактичное. Можно сказать, грубое. И не ко времени. Но у Маши, как успела уже заметить Лиза, с тактом и вообще не все обстояло гладко. Иной раз такое несла, просто Содом и Гоморра, а не девушка из интеллигентной семьи. Петр от ее вопроса смутился, Варвара пошла красными пятнами, а Григорий выдал одну из тех улыбок, от которых скисает молоко. Остальные просто молчали, не зная что сказать. Зато у Лизы, как известно, ни стыда, ни совести и слово для друга всегда найдется.
– Да нет, – нарушила она повисшую над компанией тишину, – не на, а за. Впрочем, это всего лишь техническая деталь, да и дело прошлое. Теперь мы дружим домами. Правда, Варвара?
– Да, – вымученно подтвердила Варвара, на щеках которой впору было жарить блины. – Дружим… домами…
Ну, уж как они дружили, трудно сказать. После Лизиного возвращения из Африки виделись несколько раз. Но факт остается фактом: Лизу начали приглашать в гости. Возможно, слово за слово «вы к нам, а мы к вам» – могли, в конце концов, и сойтись. Тем более что, на самом деле, Варвара увела мужа не у этой Лизы, а у той, прежней. Так что нынешняя зла на Варвару по большому счету не держала, а если и держала, то накал страстей был совсем не тот, чтобы рвать и метать. К Петру Лиза тоже не ревновала. Переспала разок, попробовала, так сказать, «на зуб», – да и отпустила мужика на все четыре стороны. Не нужен он ей оказался. Ни как друг, ни как любовник. А вот как бывший муж – в самый раз. Однако потом случилась война, и Лизу затянуло в жернова истории. Высоко взлетела, долго падать пришлось. Едва в живых осталась. Ну, а еще потом Лиза покинула Себерию и вскоре ушла в поход, став первым капитаном, которому удалось провести корабль в глубь Лемурии. И хотя по корабельному времени «Звезда Севера» провела на «той стороне» всего двадцать три дня, здесь, на этой стороне, оказывается, прошло пять с половиной месяцев.
– Давай, Варвара, поцелуемся, – наскоро обдумав сложившуюся систему отношений, великодушно предложила Лиза, – и зароем топор войны!
Варвара от неожиданности сбледнула с лица.
– Да, не бойся! – усмехнулась Лиза. – Это не заразное! Как спала с Петром, так и будешь!
В результате обнялись, и тут Надежда заметила то, на что другие не обратили пока внимания.
– Красивое кольцо, – сказала она, перехватывая на ходу Лизину руку, – и дорогое, поди, ужасть!
А на безымянный палец ты его, Лиза, по рассеянности надела, или как?
– Или так, – не без удовольствия сообщила Лиза. – Замуж выхожу! За Рощина. Свадьба через неделю. Все присутствующие приглашены!
2. Шлиссельбург, Себерия, двадцать четвертое марта 1933 года
Рощин вернулся только наутро, если, конечно, считать утром полдень. Был непривычно бледен, шагал как-то излишне твердо, держался прямо, словно аршин проглотил. Взгляд остекленелый, речь замедленная, но при этом нарочито четкая. В общем, мертвецки пьян, но держится молодцом.
«Хорош!»
Впрочем, накануне Лиза ему сама разрешила, да и не судья она ему! Сама пьет – прости, господи! – как сапожник, хотя выглядит не в пример лучше!
– Прими душ, Вадим! – предложила она, но сразу же сообразила, что не права. – Или знаешь что? Не надо! Иди спать, горемычный! Но к вечеру чтоб был как огурчик! В оперу идем!
Про оперу, что не странно, стало известно только вчера, да и то сильно ближе к ночи. Клавдия неожиданно перестала пить шампанское, которое, как говорится, лилось рекой, и объявила, что на этом все!
– Не обессудь, матушка! – обняла она Лизу. – Не из вредности, а токмо из чувства долга. Завтра в вечер пою Кончаковну в «Князе Игоре». Вы с полковником и ты, Мария, разумеется, приглашены, но вам не петь, а мне – да!
Объяснившись, поцеловала Лизу в губы, да не абы как, а так – длинно и с известным чувством, – что ту ощутимо повело.
– И не вздумай! – возникла рядом с ними «грозная» Надежда.
«Это она кому? – оторопела захмелевшая Лиза, не сразу разобрав, в шутку сказано или всерьез. – Мне или Клавдии?»
Но вполне возможно, что, пусть и шутейно, но все-таки обеим, поскольку, как успела заметить Лиза, отношения между ее подругами за время ее дальних странствий очевидным образом перешли на новый уровень.
– Ладно, ладно! – замахала она на Надежду руками. – Не кипятись! Я, между прочим, замуж выхожу!
– Я тоже! – весело подмигнула ей Клавдия и, подцепив Надежду под руку, увела ее домой.
Так что теперь в планах на вечер значились «Князь Игорь» в Великокняжеском и «ужин, плавно переходящий в завтрак» в ресторации «Гурмэ» на Старой Поморской. Но все это вечером «Потом, потом!», а сейчас Лизе предстояло сделать несколько важных звонков и утрясти несколько не терпящих отлагательства дел. Во всяком случае, так она планировала, все еще пребывая в добром, если не сказать, расслабленном расположении духа. Однако гладко было на бумаге, как говорится, да забыли про овраги! А по ним идти!
В приемной адмирала Маркова ее вежливо, но непреклонно послали на известные буквы русского алфавита, предложив на общих основаниях – типа «в порядке живой очереди» – записаться к Георгию Алексеевичу на прием. И даже дату госпоже Браге предложили – в июне месяце. Не помогли ни ссылки на личное знакомство, ни уверения в срочности и, возможно даже, неотложности дела, которое капитан 1-го ранга и кавалер Полярной звезды баронесса фон дер Браге желает обсудить с начальником кадрового управления Флота адмиралом Марковым. Референт адмирала стоял насмерть и вникать ни во что не желал.
«Вот же дундук гребаный!» – подумала в раздражении Лиза и стала звонить в Адмиралтейство к Кондратьеву. Ничего дурного она в тот момент еще не заподозрила, оттого и чувства ее характеризовались одним лишь раздражением, но никак не гневом. С чего бы ей гневаться? Абсолютно не с чего!
Впрочем, как вскоре выяснилось, адмирал Кондратьев был так же недоступен, как и адмирал Марков.
«Совпадение?»
Могло случиться и так. Однако когда один за другим выпали из списка адмиралы Верников и Борецкий, Лизу охватила сначала оторопь, а потом пришла и нешуточная злость. Слишком похоже на заговор, но, может быть, заговор и есть?
«Сговорились?! Ну-ну!»
Лиза закурила и взялась названивать всем подряд: в канцелярию великого князя, вице-канцлеру, в секретариат военного министра и в референтуру Адмиралтейства. Даже командиру Шлиссельбургской базы Флота позвонила, но все напрасно везде она утыкалась в глухую стену вежливого игнорирования.
«Значит, все-таки сговор! Комплот, вашу мать! – вскипела Лиза. – Ну-ну! Как там говорил отец наш, основатель? Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет! Будет вам, голуби, Невская битва! Мало не покажется!»
– Случилось что? – спросила Мария, все это время терпеливо покуривавшая в сторонке, у окна с видом на озеро.
– Наверное! – пожала плечами Лиза. – Еще не разобралась, но будь уверена, когда разберусь, кое-кто кровью умоется!
– Это эвфемизм или ты и в самом деле собираешься воевать?
Мария была той еще стервой, но не для Лизы. К Лизе она относилась по-дружески и вопрос свой задала не для того, чтобы подначить или, не приведи господи, уязвить, а для того, чтобы уяснить, что происходит и чего следует от всего этого ожидать.
– Пока эвфемизм, – решила Лиза, обдумав ситуацию еще раз, – но ни за что ручаться не могу. Как карта ляжет!
– Ладно, уяснила, – чуть улыбнулась Мария. – Что будешь делать?
– Пойду решать проблему. Хочешь со мной? – спросила из вежливости, но Мария выразила желание «поучаствовать», и Лиза решила, что компания ей не повредит.
Они быстро переоделись, привели себя в порядок и отправились «выяснять и интриговать». Для начала Лизе нужна была информация, но вспомнив кое-что из событий, предшествовавших экспедиции в Лемурию, из дома она решила никому больше не звонить. Поэтому взяла извозчика, выехала с Марией в старый центр Шлиссельбурга и уже оттуда, воспользовавшись таксофоном в одном сонном трактире на Канатной улице связалась с Иваном.
– В два часа в «Авиаторе» на Якорной площади! – безапелляционно заявила в трубку, едва Иван произнес свое обычное «вас слушают».
Не вопрос, не просьба, всего лишь сообщение. Но Иван, судя по всему, ее понял правильно и возражать не стал, даже при том, что Лиза позвонила ему в середине рабочего дня и по прямой линии. То есть сама она думала так: если ответит, значит согласится, даже если занят или при смерти. И не ошиблась, Иван приглашение принял.
– Буду, – сказал он и дал отбой.
Затем Лиза полчаса вызванивала через все возможные и невозможные коммутаторы капитана 2-го ранга Корсакову. Найти Анну было непросто, но, известное дело, терпение и труд все перетрут.
– Корсакова у телефона!
– Здравствуйте, Анна! Это Елизавета Браге вас беспокоит, если помните.
– Здравствуйте, Елизавета! – сразу же откликнулась на приветствие Корсакова. Помню, разумеется! Рада вас слышать. С возвращением! Слышала в новостях, вы прошли-таки в Лемурию. Поздравляю!
– Спасибо! – поблагодарила Лиза. – Я, собственно, по делу.
– Чем могу? – сразу же посерьезнела капитан Корсакова.
– Вы ведь знакомы с каперангом Забелиной?
– Имею честь, – подтвердила немногословная собеседница Лизы.
– Мне нужна приватная встреча с Галиной Викторовной. С глазу на глаз и как можно скорее.
– Даже так? Что-то серьезное?
– Не знаю пока, но посоветоваться с компетентным и неравнодушным человеком не помешает.
Капитан-интендант 1-го ранга Забелина была первым заместителем главного прокурора Флота, и Корсакова не могла не сообразить, зачем Лизе могла понадобиться срочная встреча с военным юристом.
– Перезвоните мне, пожалуйста, через полчаса, сказала Корсакова после короткого раздумья. – Думаю, я смогу это устроить.
* * *
В два часа дня, предварительно отправив Марию прогуляться – «в познавательных и психотерапевтических целях» – по Старо-Казенным торговым рядам, Лиза вошла в кофейню «Авиатор». Иван ее уже ждал. Сидел за дальним столиком, в затененном углу, – рюмка коньяка и чашка кофе, – курил папиросу. Одет был в статское, но другого Лиза от него и не ожидала. Капитан 2-го ранга Иван Гаврилович Кениг – муж ее двоюродной сестры Татьяны – служил в отделе документации Канцелярии набольшего боярина Адмиралтейства Порхова, то есть, говоря по-простому, в разведке. Так что не мальчик, знает почем фунт лиха.
– Здравствуй, Лиза! – встал из-за стола Иван, но руки протягивать не стал, опасаясь по-видимому, попасть впросак.
– Здравствуй, Иван!
Лиза села первой, достала портсигар, показала подошедшему половому на кофе и коньяк Ивана и попросила повторить.
– Ты ведь знаешь, что происходит, так?
– Знаю, – Иван был спокоен или, как минимум, уверенно держал лицо.
– Почему заранее не предупредил? – спросила Лиза, прикурив от протянутой Иваном зажигалки.
– А как ты себе это представляешь? Я имею в виду, как тебя было предупредить с технической точки зрения? Связаться по радио? Послать письмо? В Лемурию, тетеньке Лизе Браге?
– Не знаю, – пожала она плечами, не желая входить в его положение. – Но когда тебе было нужно, ты меня и в Византии нашел. Было бы желание! А так знаешь, как это называется?
– Да как ни назови!
– Ладно, – кивнула Лиза. – Материть тебя, как я понимаю, бессмысленно, все равно не проймет. Так что давай, что ли, к делу? Проведи, будь добр, инструктаж, как офицер с офицером, а то я ровным счетом ничего в вашем серпентарии не понимаю!
– А что тут понимать? – приподнял бровь разведчик, проигнорировав определение «серпентарий». – Ты, Лиза, свою фортуну упустила, теперь не догонишь! Поезд ушел.
«Даже так?!»
Казалось, Лизу ничем уже не удивишь, но вот Ивану это удалось.
– С этого места, пожалуйста, поподробнее! – попросила она.
– Всех подробностей не знает никто, даже я, – криво усмехнулся Иван. – Но в общих чертах диспозицию обрисовать, разумеется, могу. Восемь месяцев назад, когда ты сбежала из Шлиссельбурга в свою Лемурию, в Себерии сложилась довольно сложная и чреватая немалыми потрясениями ситуация. Образно говоря, это был политический ураган, поскольку разом рухнула вся система противовесов. Ну, ты, я думаю, понимаешь, как устроена наша демократия? Великий князь, дума и сенат, политические партии, финансово-промышленные группы Севера и Запада и, конечно, армия и Флот. И это, заметь, я перечислил только самых заметных игроков, а есть ведь и другие. Церковь, например.
Иван замолчал, потому что к их столику вернулся половой с заказанными Лизой кофе и коньяком, и продолжил свой импровизированный брифинг только тогда, когда они снова остались наедине.
– Политический кризис возник, естественно, не по твоей вине. Ты, Лиза, без обид, не та фигура, чтобы нарушить баланс сил. Таких сил, я имею в виду. Однако волею обстоятельств ты оказалась в эпицентре катастрофы и на тот момент была той самой пешкой, которую, приложив некоторые и притом отнюдь не чрезмерные усилия, можно провести в королевы. Ты превратилась в ценный ресурс и одновременно в уникальный инструмент для манипулирования общественным мнением. Так к тебе, собственно, и относились. Но ты не придумала ничего лучше, чем сбежать. В каком-то смысле ты была права, и поступок твой был более чем благородным, я бы даже сказал великодушным по отношению к политическому истеблишменту и Флоту. Все его так и оценили.
– Но! – поднял Иван указательный палец, словно хотел привлечь внимание Елизаветы, которая и без того слушала его как завороженная. – Но ты, Лиза, забыла народную мудрость. Вернее, сразу три. Знаешь ведь, как у нас говорят: дают бери, а бьют беги! Тебе предлагали корону, а ты сбежала. Но ведь свято место пусто не бывает, не так ли? И без тебя обошлись. Страна большая, народу много. Кризис, в конце концов, преодолели, то есть договорились. Понимаешь, о чем я? Договорились! Перетерли, пошли на уступки и компромиссы и достигли консенсуса. Вот только тебе в этой новой архитектуре демократического равновесия места уже не было. Даже хуже. Ты, Лиза, в роли национальной героини в этой конструкции стала лишней. И это не учитывая того, что кое-кто на тебя зуб точил именно за те самые события, которые тебя тогда и вознесли. Ну, а народ, обыватели, общественность… Что с них взять? С глаз долой – из сердца вон. Ты уехала, они тебя и забыли. И все, собственно.
– Все? – переспросила Лиза, совершенно ошарашенная таким поворотом дел. – Так мне что теперь, самоубиться за ненадобностью?
– Ну, зачем сразу самоубиться? – пожал плечами Кениг. – С этим никогда спешить не следует. Физически тебя никто не тронет, хотя могут, конечно, из вредности слить великобританцам. Это ведь ты, как я понимаю, приговорила майора Седжвика?
– То есть, – уточнила Лиза, прищурившись, – стала не нужна, так можно и в расход? Как сопутствующие потери, так, что ли?
– Может случиться и так, – кивнул Иван. – Я не утверждаю, что так именно и произойдет, но определенная вероятность существует. Во всяком случае, я такой вариант сбрасывать со счетов не стал бы. Отсюда совет. Уезжай, Лиза! Денег у тебя достаточно, мир велик. В конце концов, забудут и наши, и англичане. Забудут и оставят в покое.
– Хороший совет, ничего не скажешь! – покачала головой Лиза.
– Хороший, – подтвердил Иван. – Уж поверь! И даю я его тебе только потому, что, во-первых, ты мне не чужой человек, Лиза, а во-вторых, чувствую себя перед тобой в долгу.
Хотелось наорать. Сказать, что все они суки драные, без чести и без совести. Свиньи неблагодарные и шкуры тыловые. Но ничего этого Лиза вслух не произнесла. Зачем? Ругань в данном случае бесполезна, потому как еще одна себерская народная мудрость утверждает: брань на вороту не виснет.
«Что им с моей брани? Да и Кениг, в сущности, ни при чем. Он мелкая сошка, но и ему зачтется!»
– Понятно, – кивнула она. – Спасибо за разъяснения, Иван. Наверное, воспользуюсь твоим советом. Но знаешь что, дай-ка мне еще один совет!
– Все что в моих силах.
– Я замуж собралась…
– Серьезно? Мои поздравления! – сразу же изменил тон Иван. – Кто избранник? Этот твой шотландец?
– Нет, я за Рощина замуж собралась.
– А вот это зря, – покачал головой Кениг. – Сломаешь мужику судьбу. Он же в генералы прямо-таки аллюром прет. Но если он твой муж, то тут уж ой!
3. Шлиссельбург, Себерия, двадцать пятое марта 1933 года
Поговорить удалось только под утро, когда после оперы и кабака добрались, наконец, до дома. Лиза отправила Марию спать, а сама позвала недоумевающего Рощина в кабинет и там уже рассказала все как есть. То есть не только то, что поведал ей шпион Кениг, но и то, до чего додумалась сама. Рощин слушал внимательно, не перебивал и, уж тем более, не комментировал.
– Гадюшник! – констатировал он, когда Лиза закончила свой рассказ. – Чего-нибудь эдакого я грешным делом от них ожидал, но не в такой же степени!
