Макс Игнатов
Бес
– Что-то он знает и понимает, – размышлял Павел. – Вот только что?
– Одно ясно, – отозвалась жена. – Иногда он дает нам понять, что знает больше, чем все мы, вместе взятые. Помнишь прививки?
Тамара порой брала Беса за передние лапы, смотрела ему в глаза и спрашивала:
– Кто ты? Расскажи мне…
Тот, конечно, не отвечал и постоянно пытался вывернуться, словно ему было стыдно и неудобно, но делал это всегда аккуратно, не применяя ни когтей, ни зубов. Тамаре каждый раз ничего не оставалось, как отпускать кота на свободу.
Очередное летнее субботнее утро, когда всем хотелось выспаться, началось с того, что Бес начал громко мяучить. После этого он запрыгнул на диван и бесцеремонно начал шагать по Тамаре. Такого раньше не было, и Томе захотелось, при всем уважении к коту, спихнуть его подальше, но в этот момент звякнул ее мобильник.
– Доча, ты? – голос отца был тревожен. – Можете приехать? Что-то мама заболела…
Поездки в деревню были неотъемлемым атрибутом жизни Егоровых. Свежий воздух, грибы-ягоды, детские игры в старых домах, баночки-заготовочки, посиделки тестя с зятем… Но после появления Беса они туда еще не выбирались.
Собрались быстро. Возник вопрос по транспортировке кота.
– Посадим в дедушкину корзинку, всего и делов-то, – предложил Шурик.
Плетеную корзину достали с балкона, и кот ринулся туда сразу, как только Тома положила на дно старое покрывало. Павел переглянулся с женой. Оба покачали головой, но ничего не сказали.
Доехали быстро, хотя поток машин из города был немалым. Всю дорогу дети сзади наблюдали за котом. Бес вел себя непонятно – из корзины не вылезал, но вертелся в ней, как угорь, и постоянно что-то как бы мурчал. Никакие попытки ребятни успокоить его успеха не принесли, и они от него отстали, только украдкой поглядывали. Успокоился кот только перед приездом.
На крыльце Егоровых уже встречали. Было от чего выпучить глаза…
– Мама, ты же болеешь! – Тамара просто выпорхнула из машины в объятия матери.
– Ничего не понимаю, – тесть жал руку Павла, одновременно отводя его в сторону. – Она одной ногой в могиле была, два приступа ведь было. Я Клавке, соседке, позвонил, ну ты ее знаешь, она врачихой была, потом в «скорую», потом вам. Врачи из реанимации два раза ей там что-то ставили, старшая ихняя говорит – все, можем не довезти. А потом вообще непонятное стало твориться. Мы ее уже на носилках несли, а она головизину поднимает и рукой машет – стой, дескать! И встает. И ни в какую ведь не поехала! Врачи все еще раз посмотрели, а у нее и давление, и пульс, и все-все – нормальное… – в глазах старика стояли слезы. Он откашлялся и, вытерев украдкой глаза, продолжил: – Уехали врачи, в общем. А Клавка самогона попросила. На кухне сидит. Я, говорит, нажраться от увиденного хочу…
Мужчины пошли обратно к крыльцу. Павел увидел, что теща, по всем параметрам выглядевшая здоровой и невредимой, неотрывно смотрит на Беса, который пытался укрыться в корзинке.
– Кто это? Том, а Том, кто это? – спросила она, показывая на кота.
– Ой, мам, да это кот наш, вы ж с папой не видели, – заулыбалась Тамара, и тут же загалдели дети, рассказывая про рыжего всякие забавности. Но старушка подняла руку, и все как-то стихли.
– Я видела его…
– Где, мам? – Тамару не на шутку испугало выражение материного лица. – Ты путаешь…
– Утром видела, как будто во сне. Дай-ка мне его, – кота вынули из корзины, и он, поупрямившись, повернул мордочку к старушке. – Он. Он это, его глаза. Он ко мне туда пришел, а потом я на носилках очнулась.
Кот тем временем отвел мордяху и начал пытаться освободиться из человеческих рук. Ему опять было «неудобно».
