Макс Глебов
Объект контроля
Люди, угодившие в ловушку, прошли здесь несколько часов назад, и их действительно было четверо, но я, сколько не смотрел, смог обнаружить только три тела. Четвертому, похоже, повезло. Впрочем, у меня была возможность это проверить. Постоянно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, я осторожно обошел ельник. Следов выжившего охотника мне обнаружить не удалось. В то, что он мог их просто не оставить, верилось с трудом. Во-первых, потому что до того, как угодить под удар гаусс-мины, они двигались по тропе хоть и аккуратно, но всё же оставляя за собой свидетельства того, что здесь недавно прошли люди. Потревоженный подошвами ботинок мох, отдельные сломанные ветки и прочие мелкие признаки, способные многое сказать внимательному наблюдателю. Ну а во-вторых, после срабатывания ловушки единственному уцелевшему охотнику должно было стать совсем не до того, чтобы заботиться о заметании следов. К тому же он почти наверняка получил ранение, а это делало скрытное перемещение совсем уж затруднительным.
Завершив обход опасного места по периметру, я пришел к выводу, что если последний охотник и выжил, то ельник он до сих пор не покинул. Разумнее всего было просто пройти мимо. Лезть под поражающие элементы гаусс-мины ради непонятного незнакомца совершенно не хотелось. Он мог оказаться кем угодно, и такая встреча с весьма высокой вероятностью сулила мне большие проблемы. И всё же я не ушел. Вернее, ушел, но не сразу и лишь для того, чтобы вернуться к ельнику более подготовленным к тому, что собирался сделать.
Прежде чем отправиться к тайнику, я решил убедиться в том, что мои предположения верны. В конце концов, четвертый охотник мог быть уже мертв. К примеру, получил ранение, смог спрятаться, а потом умер от потери крови. Чем не вариант? Я некоторое время размышлял о том, как проверить, жив ли тот, кого я собираюсь спасать, но выживший охотник сам проявил инициативу. О моем присутствии он не знал, ни на чью помощь рассчитывать не мог, и, видимо, решил попытаться сделать хоть что-то.
По стволу одной из елей звонко щелкнул небольшой камень. Похоже, охотник пытался спровоцировать новую активацию гаусс-мины. Боезапас у нее далеко не бесконечен, и любое ложное срабатывание повышает шанс, что он иссякнет. Сколько раз мина срабатывала за прошедшие полтора века, никто не знает, так что определенная логика в поступке загнанного в ловушку человека присутствовала. Вот только эта мина, похоже, была не из простых. Если уж она зверей, проложивших здесь тропу, не трогала, а сработала только по людям, то отскочивший от ствола дерева камень тем более не мог её обмануть. Ни людей, ни легкобронированной техники в радиусе поражения её сканеры не видели, и устройство времен Чужой войны провокацию проигнорировало.
Зато теперь я знал, что охотник жив и в сознании. Единственное, чего следовало опасаться, так это глупостей с его стороны, на которые загнанный в угол человек вполне мог решиться от отчаяния. Мне следовало как-то себя обозначить, чтобы неизвестный набрался терпения и тихо сидел в своем убежище, пока я его не вытащу. Конечно, можно было бы просто крикнуть охотнику, чтобы не дергался, но Змеиный лес – не то место, где стоит орать на всю округу. А вот идея с броском камешка показалась мне неплохой. Раз уж экспериментально доказано, что гаусс-мину это не раздражает, грех не воспользоваться таким способом коммуникации, благо точно метать предметы различного веса и формы я неплохо натренировался ещё в детстве, постепенно отучив деревенскую гопоту считать меня легкой целью для издевательств, причем даже когда их много, а я один.
Прилет в лоб грубо оструганного деревянного шарика, запущенного умелой рукой, даже у самых тупых многое меняет в голове. У меня такие самодельные снаряды в карманах никогда не переводились. Вся прелесть заключалась в том, что взрослые не рассматривали их, как оружие, и в наши разборки обычно не вмешивались, если, конечно, они не заканчивались увечьями. Деревянный шарик при должной силе и точности броска способен очень неприятно удивить любого любителя самоутвердиться за чужой счет, но при этом позволяет достичь нужного эффекта, не покалечив противника. Правда, по мере взросления некоторые из моих врагов становились всё более отмороженными, и ближе к семнадцати годам я был вынужден добавить в свой арсенал несколько довольно крупных металлических шариков, добытых из старых подшипников, однако их боевого применения мне пока удавалось избегать, хоть и с большим трудом.
Камешки подходящего размера я искать не стал. В лесу они россыпью не валяются, а терять время и испытывать терпение выжившего охотника мне не хотелось. Пришлось пожертвовать тремя деревянными шариками из моих запасов. Приближаться к ельнику мне по-прежнему не хотелось, так что бросать пришлось издалека и с закрытой позиции. Я укрылся за невысоким бугром, показавшимся мне достаточно прочным. Первая попытка оказалась неудачной. Шарик почти бесшумно упал на землю, покрытую толстым слоем хвои. Никакой реакции со стороны гаусс-мины не последовало, и это не могло не радовать. Второй и третий броски оказались более удачными. Я лишь примерно представлял, где может скрываться попавший в западню человек, но, похоже, мне повезло, и один из шариков ударил в ствол дерева где-то рядом с ним.
Секунд тридцать спустя мой импровизированный снаряд прилетел обратно, задев при этом несколько небольших веток чуть в стороне от моей позиции. Теперь неизвестный знал о моем присутствии, и я мог рассчитывать, что в ближайшее время он воздержится от всяческих глупостей и будет смирно лежать в своем убежище, ожидая развития событий. Заставлять его ждать слишком долго я не собирался, но на то, чтобы добраться до тайника и вернутся обратно мне требовалось не меньше часа.
Когда я вернулся, ситуация в ельнике не изменилась. Во всяком случае мертвых тел в поле зрения не прибавилось, и это внушало надежду, что у застрявшего здесь охотника хватило терпения меня дождаться. С собой из тайника я захватил три предмета, которые, в отличие от безобидных камешков и деревянных шариков, обязательно должны были вызвать у гаусс-мины неподдельный интерес.
К ельнику я приближался с большой осторожностью. Сейчас в моем рюкзаке лежали два амулета и фрагмент непонятного конструкта, разрушенного близкими взрывами нескольких снарядов небольшого калибра. Все эти предметы я нашел под слоем грунта в лесном овраге вместе с плохо сохранившимися останками двух тайкунов. Судя по всему, эта парочка была чем-то вроде расчета некоего энергетического оружия, неудачно попавшего под очередь из скорострельной автоматической пушки. Амулеты и обломок конструкта хранили в себе остатки энергии, которую я каким-то образом чувствовал.
Эта способность появилась у меня через пару лет после того случая в Змеином лесу, когда я вернулся в деревню в почти невменяемом состоянии. Тогда же проявили себя и ещё два новых свойства моего организма. Я стал заранее чувствовать опасность, исходящую от других людей и предметов, и иногда спонтанно погружаться в состояние обостренного восприятия, в котором очень ненадолго, иногда буквально на доли секунды, все мои органы чувств скачком повышали чувствительность в десятки раз. Увы, сам вызывать это состояние я не умел, как не умею и сейчас. Оно приходит само по себе, причем иногда в самые неожиданные моменты.
Амулеты и остатки конструкта тайкунов я принес из тайника не просто так. Все устройства кибов очень болезненно реагируют на хранящуюся в них энергию, природа которой остается для меня совершеннейшей загадкой. Некоторые жители нашего поселения не заморачиваются и называют тайкунов магами. Кто знает, возможно, так оно и есть. Тайкуны владеют техниками управления энергией, берущейся как бы из ничего. Что это, если не магия? Кто-то считает, что они оперируют той самой темной энергией, которую так и не научились регистрировать наши ученые, а кто-то зовет её инфернальной, не пытаясь придавать своим словам наукообразную форму. Возможно, у этой способности тайкунов есть и нормальное научное объяснение, но нам оно неизвестно. Как бы то ни было, некоторое время назад я научился эту энергию чувствовать, и гаусс-мина, притаившаяся где-то в ельнике, тоже наверняка умела её обнаруживать. По крайней мере, я на это рассчитывал, и, как показала практика, вполне обоснованно.
В этот раз мое чувство опасности проявило себя, когда до границы условно безопасной зоны вокруг ельника с гаусс-миной оставалось около пятидесяти метров. Причем взвыло оно так, что я, не раздумывая, бросился на землю. Над моей головой с резким свистом прошел веер поражающих элементов, лицо и шею обдало потоком горячего воздуха. За спиной раздались глухие удары, слившиеся в барабанную дробь. Пластокерамические стержни вонзились в стволы деревьев.
Похоже, артефакты тайкунов, лежащие в моем рюкзаке, заставили гаусс-мину рассматривать меня в качестве приоритетной цели. Во всяком случае, обнаружила она меня на большем расстоянии, чем раньше. Для совершения выстрела плоский диск мины подпрыгнул, поднявшись, на пару метров над землёй, и сразу после залпа упал обратно, вновь слившись с поверхностью. В падении я успел заметить лишь мелькнувшую где-то впереди размытую тень.
Упав, я перекатился под прикрытие толстого ствола недавно поваленного ветром дерева. В качестве укрытия от поражающих элементов гаусс-мины оно подходило весьма условно, но другого у меня всё равно не имелось. От амулетов и обломка конструкта следовало срочно избавиться. Я осторожно стянул со спины рюкзак и вытащил из-под клапана смятую медную пластину, покрытую непонятными рунами. От обломка конструкта исходили едва ощутимые эманации скрытой в нем энергии.
Я слегка изменил позу и сильно размахнувшись прямо из положения лёжа метнул пластину куда-то вверх и в сторону ельника, одновременно с броском откатившись на пару метров влево. Рюкзак с рунами тайкунов я оставил на месте и, как оказалось, очень правильно сделал.
Знакомый свист поражающих элементов в этот раз сопровождался новыми спецэффектами. Брошенный мной осколок конструкта встретился с одним из стержней прямо в воздухе. Столкновение породило яркую вспышку и, что куда менее приятно, целый град осколков. Резкая боль дернула правую руку, но, похоже, я получил лишь глубокую царапину. Рюкзаку повезло меньше. Прикрывавшее меня дерево приняло сразу три попадания. Один из поражающих элементов пробил ствол и разорвал рюкзак в клочья. Судя по всему, гаусс-мина восприняла полет обломка конструкта, как личное оскорбление, и ударила не только по нему самому, но и по точке его запуска, причем не жалея боезапаса.
Царапина на руке саднила, но я не обращал на неё внимания. Сбитая взрывом и стрельбой листва и хвоя осыпались на землю и всё стихло, вот только эта тишина не сулила мне ничего хорошего. Подождав пару минут, я осторожно осмотрелся вокруг, медленно отполз чуть в сторону и подобрал сухую ветку, с помощью которой медленно подтянул к себе то, что осталось от рюкзака. Один из амулетов тайкунов оказался расколот на несколько частей, и никакой магической энергии я в нем больше не чувствовал. Второй артефакт уцелел. Брать его в руку очень не хотелось, но другого способа проверить, сработал ли мой план, я не видел.
Вырезанный из темного камня кругляш, испещренный странными угловатыми символами, неожиданно оказался горячим. Не обжигающим, но ощутимо нагретым. Исходящий от него энергетический фон усилился. Видимо, между ним и только что уничтоженными артефактами существовала какая-то связь, и уцелевший предмет отреагировал на разрушение двух других. Мало того, когда я его коснулся, по моим пальцам прошла непроизвольная дрожь, и что-то произошло со зрением. Я, похоже, начал видеть тепловое и ультрафиолетовое излучения. Как только я отдернул руку, странный эффект немедленно исчез. Нечто подобное со мной уже случалось при контакте с другими амулетами тайкунов, но тогда эффекты были другими и проявлялись гораздо слабее.
В тот момент размышлять об этом мне было некогда. От проявившего активность амулета хотелось как можно быстрее избавиться, чтобы не попасть под новую порцию смертоносных стержней. Я размахнулся и отправил артефакт в полет примерно по той же траектории, что и медный обломок конструкта, и сразу перекатился в сторону, причем ещё быстрее, чем в первый раз. Распластавшись на земле, я ждал нового града поражающих элементов, но услышал только мягкий шлепок упавшего на хвойный ковер артефакта. Залпа не последовало, и одновременно ощущение опасности, исходящее от лежащего передо мной ельника, скачком уменьшилось до уровня, почти неотличимого от фоновых значений.
Видимо, что-то подобное почувствовал и попавший в западню охотник. Он не стал больше ничего ждать и медленно выбрался из своего убежища. Вставать он благоразумно не стал. Гаусс-мина, даже исчерпав боезапас поражающих элементов, ещё могла преподнести неприятный сюрприз, просто взорвавшись, как обычный осколочный боеприпас. Неизвестный осторожно пополз в мою сторону. Мина не проявляла никакой активности, и минут через десять молодой парень, старше меня не больше чем на пару лет, шумно дыша привалился к стволу дерева, всё это время служившего мне укрытием.
– Данжур, – представился охотник, протягивая мне руку. – Спасибо, что вытащил. Когда ты свою деревяшку в мою сторону кинул, я уже собирался рвануть на прорыв. До сих пор жуть берет, когда думаю, что бы со мной было, опоздай ты со своим предупреждением на пару минут. Глупо мы попались. Понадеялись на наставника и… Да чего уж теперь…
Парня откровенно трясло, у него начался отходняк после пережитого ужаса.
– Сергей, – назвался я, пожимая руку новому знакомому. – Давай не будем здесь задерживаться. Нашумели мы…
– Веди, – согласно кивнул Данжур. – Поговорить ещё успеем.
Глава 2
Сразу к тайнику я не сворачиваю. Сначала внимательно осматриваю все подходы. Интуиция пока молчит, но на все сто процентов я на неё предпочитаю не полагаться. Минут через пять прихожу к выводу, что в мое отсутствие сюда никто не наведывался.
Герметичный пластиковый контейнер ждет меня в неглубокой яме, выкопанной под стволом упавшего дерева. Тайник прикрыт металлической крышкой, сделанной из куска легкого нержавеющего металла. Какой-то сплав магния и алюминия с небольшими добавками марганца и хрома. Когда-то он, наверное, был частью обшивки фюзеляжа самолета или корпуса небольшой лодки. Сплав явно наш, земной. К чужим он никакого отношения не имеет. Сверху на крышке лежит толстый слой дёрна, и я стараюсь его не потревожить.
С нашей последней встречи с Данжуром трофеев в контейнере накопилось немало. Ну так больше месяца уже прошло. От моего торгового партнера долго не было вестей, но неделю назад в условленном месте я наконец обнаружил небольшую пластиковую капсулу с запиской. Данжур предлагал дату и время встречи и спрашивал, что я готов принести на обмен. Место встречи мы согласовали заранее, так что о нем нам договариваться не пришлось. С точки зрения безопасности это правильно. Тайник в лесу – штука ненадежная. Всегда остается шанс, что кто-то прочтет наши послания, и нечего этому кому-то знать, куда мы притащим рюкзаки с ценными артефактами.
Отбираю трофеи для обмена и перемещаю в рюкзак. Из артефактов тайкунов беру с собой четыре амулета и жезл из темного дерева с тусклым желтоватым кристаллом в навершии. Все предметы неплохо сохранились. В них чувствуется остаточная энергия. Немного, но, видимо, этого хватило, чтобы полторы сотни лет противостоять воздействию внешней среды. Из смертоносного наследства, оставленного в Змеином лесу кибами, в рюкзак переезжают четыре снаряда к легкой автоматической пушке, полтора десятка поражающих элементов от гаусс-мин и пара каких-то небольших устройств неясного назначения. В ценах на такой товар я ориентируюсь очень приблизительно, но даже с моими отрывочными знаниями очевидно, что стоит моя добыча весьма немало.
Бросаю взгляд на три амулета, лежащих в отдельном пакете. Это особые трофеи, продавать которые я буду только если совсем уж прижмет. Один из них – амулет, расширяющий диапазон моего зрения в инфракрасную и ультрафиолетовую области спектра. Этот эффект я обнаружил совершенно случайно, когда спасал Данжура от гаусс-мины. Тогда мне было несколько не до того, но потом я изучил амулет очень тщательно и обнаружил, что он безотказно отзывается на мое прикосновение, выдавая всегда один и тот же результат. Ночное зрение ещё никому не вредило, так что эту добычу я храню исключительно для себя. Ещё два амулета тоже вступают во взаимодействие с моим организмом, но управлять ими сложнее и эффекты иногда получаются непредсказуемыми. Когда-нибудь я досконально с ними разберусь, но пока они просто лежат и ждут своего часа.
Подумываю не взять ли с собой амулет, расширяющий возможности зрения, но отказываюсь от этой мысли. У даруемых им способностей есть и оборотная сторона. Устройства кибов очень не любят такие предметы, и их носитель сразу переходит для них в разряд приоритетной цели. Конечно, я собираюсь нести к месту встречи и другие амулеты, но там я их сдам Данжуру и получу взамен предметы попроще, земного происхождения, так что весь обратный путь я смогу проделать, не являясь объектом притяжения для всякой недобитой высокотехнологичной пакости. К тому же тащить амулет в деревню – не лучшая идея. Если его случайно у меня обнаружат, будет много лишних вопросов.
Возвращаю пластиковый контейнер на место и привожу тайник в изначальный вид. Проверяю маскировку и остаюсь доволен проделанной работой. Заметить мой схрон невозможно даже присев отдохнуть на ствол дерева, под которым он скрыт. Задерживаться здесь дольше нет смысла. До места встречи добираться не меньше часа, и я вновь выхожу на звериную тропу.
Данжура я, как обычно, замечаю первым, хотя он прибыл раньше меня и ждет в неподвижности, укрывшись в молодой поросли орешника рядом с условленным местом. Автоматически отмечаю, что спасенный мной полгода назад охотник пришел один. Ничего другого я и не жду, но мало ли… О наших делах ни мои односельчане, ни его товарищи не знают. По крайней мере, Данжур уверяет, что никому ничего не рассказывает. Я ему верю, это в его собственных интересах.
Деревянный шарик отправляется в полет и с негромким стуком отскакивает от поросшего мхом ствола большой сосны. Рикошет бросает его почти к самым ногам моего торгового партнера. Ветви орешника приходят в движение, и мне навстречу выходит Данжур.
– Опять я тебя не заметил, – улыбается парень, удивленно качая головой. – Как ты это делаешь? Я ведь тоже не первый год по лесам хожу. Из наших никто ко мне так подкрасться не может. Ты один такой уникальный.
– Непростое детство многому учит, даже если ты этого не хочешь, – обтекаемо отвечаю я, пожимая протянутую Данжуром руку. – Как добрался?
– Без приключений. Сегодня в лесу спокойно. Ну, по местным меркам, естественно. Сам знаешь, в такую погоду ловушки на меньшей дистанции срабатывают. Может, дождь звуки глушит… Да и зверье сейчас без крайней необходимости из нор не вылезает. Сложнее было покинуть город, не привлекая лишнего внимания. Твои трофеи у нас уходят влёт, и я уже чувствую нездоровый интерес к своей персоне, так что приходится смотреть вокруг очень внимательно.
– Тебе, конечно, виднее, но может стоит сделать паузу и повременить с продажей? Ну, или сменить канал сбыта? – последние слова Данжура мне совершенно не нравятся. Что такое нездоровый интерес к моим доходам, я хорошо знаю по собственному опыту.
– Пока это не критично, – небрежно отмахивается охотник, но легкость его тона меня не убеждает. Похоже, сложившаяся ситуация его всё-таки беспокоит, пусть пока и не слишком сильно.
– Ну, показывай свои сокровища, – меняет тему Данжур. – Времени у меня немного. Нужно засветло вернуться, чтобы на входе в город не было лишних вопросов.
Я молча снимаю рюкзак, разворачиваю кусок прозрачной плёнки и выкладываю на него свои трофеи, предназначенные для обмена. Суть нашего сотрудничества заключается в том, что все предметы, которые я сам не могу сбыть в деревне, не вызывая подозрений, забирает у меня Данжур. Ну а взамен я получаю то, что можно выдать за добычу, найденную в местах, более спокойных, чем Змеиный лес. Похоже, мой торговый партнер имеет с этой деятельности очень неплохую прибыль. Настолько неплохую, что в его сторону уже начинают посматривать представители какой-то из городских криминальных группировок. Из тех, что помельче и пожиже, иначе Данжур не утверждал бы, что пока не видит в этом серьезных проблем. Впрочем, я городских раскладов не знаю. Вся информация о жизни в городе у меня только с чьих-то слов, доверять которым можно весьма условно.
Амулеты тайкунов вызывают у Данжура одобрение. Я и сам знаю, что товар хорош. Ничего выдающегося, но, как я слышал, в городе на эти магические изделия есть неплохой спрос. Что с ними делают покупатели, я не в курсе. Мой партнер об этом особо не распространяется. То ли тоже не знает, то ли по каким-то причинам просто придерживает эту информацию.
Снаряды к автоматической пушке вызывают у него более сдержанную реакцию. Товар хоть и ценный, но абсолютно стандартный. А вот к двум небольшим устройствам кибов Данжур проявляет гораздо больший интерес.
– Видел я как-то подобные штуки, – задумчиво произносит охотник. – Случайно подсмотрел. Торговцу, с которым я веду дела, сдавал их один очень серьезный мужик. Говорят, он иногда даже напрямую на барона работает. Когда я вошел, он свой товар быстро обратно в сумку убрал, но кое-что я увидеть всё же успел, хоть и прикинулся, что ничего не заметил, а если что и зацепил взглядом, то всё равно не понял, что именно попалось мне на глаза. Ну, честно говоря, я действительно понятия не имею, что это, однако вещички явно редкие и недешевые.
– Брать будешь?
– Возьму, – кивнул Данжур. – Точную цену, извини, не знаю. Так что в наш обмен они пока пойдут, как амулеты. Если выручу больше, учтем в следующий раз. Не против?
– Забирай.
Не верить партнеру у меня оснований нет. Подобные сделки у нас случались и раньше, и один раз Данжур действительно доплатил мне за артефакт, который ему удалось продать дороже, чем он изначально рассчитывал. К сожалению, просто продавать ему свою добычу я не могу. В деревне ко мне приковано слишком пристальное внимание, и любые появившиеся у меня деньги, полученные не от старосты, кузнеца или лавочника, сразу вызовут много неприятных вопросов. По мелочи, конечно, я деньги у охотника беру, но в основном он рассчитывается со мной по бартеру.
– Это всё? – уточняет Данжур, обводя взглядом разложенные на пленке артефакты.
– Не совсем, – я достаю из рюкзака деревянный жезл с отливающим желтизной кристаллом в навершии, и глаза моего торгового партнера на мгновение вспыхивают алчным огнем.
На самом деле Данжур не торговец. Он такой же охотник, как я, и навыка сохранять невозмутимость при виде по-настоящему дорогих трофеев у него нет. Вот наш лавочник, тот даже бровью бы не повел, делая вид, что перед ним обычная палка с никчемной стекляшкой на конце. Данжур так не может, и это хорошо. Как и то, что жадностью своей он умеет управлять, а при необходимости и жестоко давить её в зародыше.
– Жезл центуриона тайкунов, – окончательно справившись с эмоциями, произносит охотник. – Судя по цвету кристалла, возможно, даже старшего центуриона, причем в отличном состоянии. Очень ценная вещица. Не спрашиваю, где ты его нашел, но в легкодоступных местах такие трофеи однозначно не встречаются.
– Место было непростым, – киваю я, не вдаваясь в детали. Ничего другого Данжур и не ждет.
– Я думал, что принес достаточно товаров на обмен, даже с запасом, – разочарованно качает головой охотник. – В записке ты упомянул жезл, но подробно его не описал. Я думал, это рядовая вещица, а тут такое… Слушай, давай договоримся. Я тебе отдам то, что у меня есть с собой, включая все деньги, а жезл возьму… ну, авансом, что ли. На продажу. При следующей встрече полностью рассчитаемся.
– Покажи хоть сначала, что принес, – сразу соглашаться на предложение Данжура я не спешу, хотя прекрасно понимаю, что в итоге всё равно отдам ему жезл. Спасенный мной охотник – неплохой парень, насколько это вообще возможно в нашем постапокалиптическом средневековье. Все мы не без недостатков, но некие понятия о совести у него есть, это сомнений не вызывает. Да, заработает он на жезле центуриона очень неплохо, гораздо больше, чем отдаст мне, но просто кинуть меня и навсегда исчезнуть с дорогим артефактом – это не про Данжура. Обижать его недоверием я никак не могу. Не стоит оно того, чтобы обрывать единственную ниточку, связывающую меня с внешним миром в обход деревенского старосты и его подельников.
Данжур тоже расстилает на земле пленку и начинает выкладывать на неё содержимое своего рюкзака. Набит он у него действительно изрядно, причем далеко не дешевым барахлом. Впрочем, как и всегда.
* * *
В обратный путь отправляюсь с ощутимо потяжелевшим рюкзаком. Раза в четыре потяжелевшим. Данжур – парень здоровый, и переть на себе эту тяжесть ему было проще. Охотник не обманул. На обмен он принес действительно чуть не в полтора раза больше различных предметов, чем могло ему понадобиться, исходя из моего списка. Он всегда так делает, ведь между моментом написания записки и нашей встречей обычно проходит не меньше недели, а за это время у меня могут появиться новые трофеи для обмена.
Деньги мой партнер тоже отдал все, что у него с собой имелись. Ну, почти все. Мало ли что может случиться в дороге, так что часть монет я ему оставил. Бумажные деньги у нас давно не в ходу. Истрепались за полторы сотни лет. Где-то в городах, говорят, они ещё есть, да и то рассчитываются ими между собой только наши новые аристократы и самые зажиточные торговцы.
Брать мне пришлось всё, хотя, будь у меня выбор, от некоторых предметов я бы, пожалуй, отказался. И дело тут не в их качестве, к нему у меня претензий нет. Проблема в том, что среди принесенных Данжуром артефактов встречались и такие, которым в окрестностях нашей деревни просто неоткуда взяться. Например, четыре толстые титановые пластины. Очень ценная добыча, но их явно вырубили из какой-то большой конструкции, которую охотники из моей деревни давно бы обнаружили, находись она в пределах четырех-пяти дней пути от нашего поселения.
Заметив мой невысказанный интерес, Данжур, немного поколебавшись, решил, что не будет ничего плохого, если он расскажет мне, как они к нему попали. Торговец, у которого он обменял пластины на часть моих трофеев, сказал, что лет пять назад снаряженная бароном большая поисковая группа обнаружила на побережье почти полностью скрытую песком носовую часть очень немаленькой субмарины времен Чужой войны. Вот её корпус и разделали на такие пластины. Теперь в городе это довольно ходовой товар.
На самом деле, титан – штука очень дорогая. У кузнеца за него можно получить кучу денег, вот только вокруг нашего поселения его в таком виде никто никогда не находил, так что необходимости отвечать на неудобные вопросы мне в любом случае не избежать.
И ладно бы всё ограничивалось титановыми пластинами. В дополнение к ним в моём рюкзаке сейчас лежит еще и упаковка из трех диодных фонарей со встроенными аккумуляторами. Каким-то образом они умудрились сохраниться в очень приличном виде, да ещё и в комплекте с небольшой раскладной солнечной панелью. Причем всё в рабочем состоянии. Редкость неимоверная. Где такое можно найти, я даже не представляю. Данжура я спрашивать об этом, естественно, не стал. Такое охотники рассказывают только сами, если считают нужным.
Добравшись до тайника, я сгружаю в контейнер часть выменянных артефактов. Крышка закрывается с трудом, но зато теперь мой рюкзак становится намного легче. Ходить по Змеиному лесу так тяжело нагруженным небезопасно. Теряется подвижность, и можно не успеть вовремя отреагировать на опасность, да и путь до деревни неблизкий. Домой хотелось бы успеть до темноты, а мне ведь нужно заглянуть еще в одно место. Без должного алиби появляться в селении с титановыми пластинами и диодными фонарями – отчаянная глупость. Ночевать в мокром лесу без крайней на то необходимости – тоже не лучшая идея. Да и зверьё здесь довольно опасное и крайне недружелюбное. Поэтому выхожу на тропу и ускоряю шаг, но бдительности не теряю и к хорошо натренированному чувству опасности прислушиваюсь с удвоенным вниманием. Места знакомые, однако Змеиный лес полон сюрпризов. Устройства кибов и конструкты тайкунов, способные к самостоятельной смене позиций, здесь ещё попадаются, хоть и довольно редко. Вот только мне за глаза хватит и одной такой встречи, чтобы с гарантией отправиться в края вечной охоты.
На околице появляюсь уже после захода солнца. Полной темноты пока нет, но сумерки сгущаются быстро. В караульной у ворот дежурит пара мрачных деревенских мужиков лет сорока пяти при самодельном охотничьем ружье и корявой винтовке, недавно собранной в нашей деревенской кузнице из выкупленных у пришлых охотников трофеев. Ружье хоть и выглядит примитивной поделкой, но, на мой взгляд, намного надежнее этой пародии на довоенное огнестрельное оружие. Попытка использовать остатки продвинутых оружейных технологий на нашей убогой технической базе порождает уродливые конструкции, постоянно дающие осечки или заклинивающие при выстреле. Старого оружия почти не осталось, а к тому, что сохранилось, давно нет нормальных патронов.
В городе, конечно, есть мастерские по производству боеприпасов. Для револьверов и охотничьих ружей их изделия вполне подходят. Осечки там не столь критичны, да и сами патроны намного проще, чем для магазинных винтовок и автоматического оружия. Впрочем, мне не светит даже револьвер. Огнестрел у нас только для аристократии и представителей власти. Обычный деревенский житель, вроде меня, даже примитивный мушкет может получить только из рук шерифа и лишь для конкретной цели. Например, для охоты на крупного зверя. Ну или, как эти мужики, для несения службы на входе в деревню.
– Что несешь, охотник? – угрюмо спрашивает более крупный охранник, в нарушение всех правил курящий, привалившись к воротному столбу. Зовут его, кажется, Василием. Лицо знакомое, но общаться с ним мне раньше не приходилось.
– Трофеи, – я пожимаю плечами и, не замедляя шага, прохожу в открытую калитку.
– Подожди минуту, – Василий отлипает от столба, неторопливо гасит об него недокуренную папиросу и аккуратно убирает окурок в тускло поблескивающую металлическую коробочку.
