bannerbannerbanner
Мастер Загадок

Патриция Маккиллип
Мастер Загадок

Полная версия

Моргон почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он позабыл обо всех, кто еще находился в притихшей комнате, и смотрел только на Руда. Обращаясь к нему, он натянуто произнес:

– Я никогда не желал иметь Черную Степень. Но я желаю сам распоряжаться своей жизнью. Что такое эти звезды у меня во лбу, я не знаю и знать не хочу. В этом ты хочешь заставить меня признаться? Почему ты требуешь чего-то от меня? Кто мешает самому отправиться на поиски истины, и, когда ты ее найдешь и получишь Черную Степень, я приеду и буду праздновать с тобой вместе. Но все, что хочу я, – это покой.

– Покой, – мягко повторил Мастер Тэл. – Покой, Руд, не в твоем характере. Мы можем оценивать заслуги Моргона только по своим критериям, и, исходя из них, он заслужил Черную Степень. Какие еще почести мы можем ему воздать?

Руд поднялся. Он сорвал с себя Золотое одеяние, дал ему соскользнуть на пол и стоял перед потрясенными Мастерами полуголый.

– Если вы дадите ему Черную Степень, я никогда больше не буду носить никакого одеяния Мастерства.

На напряженном лице Моргона выступили капли пота. Он откинулся на спинку стула и ледяным тоном сказал:

– Надень свое платье, Руд. Я сказал, что мне не нужно Черной Степени, и я ее не приму. Не дело хедского земледельца разгадывать загадки. Кроме того, что за честь для меня носить то же одеяние, что Лаэрн потерял в этой башне и какое теперь носит Певен?

Руд, подобрав свое одеяние с полу, подошел к Моргону, наклонился и сказал негромко, приблизив свое побледневшее лицо вплотную к его лицу:

– Подумай. Пожалуйста, подумай.

Он смотрел Моргону в глаза не мигая, неподвижностью своего тела, застывшего в неловком полупоклоне, заставляя всех присутствующих замолчать в напряжении. Наконец Руд резко выпрямился и повернулся, чтобы уйти. Моргон почувствовал облегчение, словно пронизывающий взгляд Руда сковывал его физически, подобно оковам. Услышав, как хлопнула дверь, он уронил голову на руки и прошептал:

– Извините меня. Я не собирался говорить такого о Лаэрне. Я просто вышел из себя.

– Правда, – буркнул Мастер Ом, – не нуждается в извинениях.

В его глазах цвета тумана, глядевших на Моргона, мелькнула искорка любопытства.

– Даже Мастер не претендует на то, что знает все, – кроме редких случаев, как, например, с Лаэрном. Так ты примешь Черную Степень? Ты, безусловно, ее заслуживаешь, и, как выразился Тэл, это единственное, чем мы можем почтить тебя.

Моргон покачал головой:

– Я хочу ее принять. Очень хочу. Но Руду она нужнее, чем мне. Он лучше ее использует, и мне бы гораздо больше хотелось, чтобы именно он ее получил. Мне жаль, что мы здесь поссорились – не знаю уж, как это вышло.

– Я поговорю с ним, – пообещал Тэл. – Он вел себя неблагоразумно и неоправданно резко.

– Как и его отец, он обладает даром предвидения, – заметил Ом.

Моргон быстро взглянул на Мастера:

– Вы считаете – он был прав?

– В основном. Да и ты тоже, хотя и избрал для себя бездействие, и это, согласно твоим не вполне оформившимся понятиям, твое право. Но я подозреваю, что странствие к Высшему не окажется столь бесполезным, как ты думаешь.

– Да, Мастер, но я хочу жениться. И с какой стати я должен беспокоиться о своем назначении, каково бы оно ни было, по мнению Руда, пока оно само не заявит о себе? Не собираюсь я тратить время на поиски своего предназначения, точно оно отбившаяся от стада корова.

Уголок тонких губ Мастера Ома чуть дрогнул.

– Кем был Айлон из Ирье?

Моргон тихонько вздохнул:

– Айлон был арфистом при дворе Хара Остерландского. Он так ужасно оскорбил Хара песней, что сбежал от него, страшась за свою жизнь. Скрываясь от преследования, он отправился один в горы, не взяв с собой ничего, кроме арфы, и вел там тихую жизнь вдали от людей, обрабатывая землю и играя на своей арфе. Игра его вскоре достигла такого совершенства, что арфа стала в буквальном смысле его голосом. Она разговаривала так, как не мог и сам Айлон, – даже животные, жившие поблизости, понимали ее голос. Слух о чудесной арфе пошел от одного живого существа к другому, пока однажды не достиг ушей короля-волка из Остерланда, Хара, когда он в облике свирепого животного рыскал по своим землям. Любопытство привело его к далеким окраинам своей страны, и там он обнаружил Айлона, который играл, сидя перед своей хижиной. Волк устроился рядом и стал слушать. И Айлон, закончив песню и подняв глаза, обнаружил, что тот ужас, от которого он бежал когда-то, теперь сидит у его порога.

– А толкование этой истории?

– Человек, убегающий от смерти, должен сначала бежать от себя самого. Но я не вижу, какое отношение имеет ко мне эта история. Я ведь не убегаю – я просто не интересуюсь.

Едва заметная улыбка Мастера стала шире.

– Тогда я желаю тебе покоя в твоей незаинтересованности, Моргон с Хеда, – произнес он мягко.

Моргон больше не встретился с Рудом, хотя полдня искал его повсюду. Он поужинал с Мастерами, а после, когда бродил в начинающихся сумерках по возвышающейся над морем скале, увидел арфиста Высшего, идущего по дороге ему навстречу.

Подойдя к Моргону, Дет сказал:

– Ты выглядишь встревоженным.

– Я не могу найти Руда. Он, должно быть, спустился в Кэйтнард.

Моргон озабоченно провел рукой по волосам. Три звезды блеснули на лбу под волосами.

– Мы поссорились. Я теперь даже не понимаю, что ему от меня было нужно. Я хотел, чтобы он поехал с нами в Ануйн, но становится уже слишком поздно, боюсь, я уже не успею его найти.

– Нам пора на борт.

– Знаю. Если мы опоздаем, они отплывут без нас, чтобы не пропустить отлив. Может, он напился в каком-нибудь кабаке, пропил все, кроме своих сапог. Может, ему скорее хотелось бы, чтобы я отправился в долгое путешествие к Высшему, чем женился на Рэдерле. Возможно, он и прав. Она чужая Хеду, и это его угнетает. Может быть, стоит найти его и напиться с ним вместе, а потом вернуться домой. Не знаю!

Он поймал терпеливый взгляд арфиста и вздохнул:

– Пойду возьму свой узел.

– Я должен немного побеседовать с Мастером Омом, прежде чем мы отправимся в путь. В одном ты прав: из всех людей только Руд способен был сказать тебе правду о том, как он воспринимает твою предполагаемую женитьбу на его сестре.

– Пожалуй, – задумчиво согласился Моргон. – Но я не понимаю, к чему было ему приставать ко мне с загадкой трех звезд именно сегодня.

Он разыскал свой узел в хаосе комнаты Руда и попрощался с Мастерами. Пока они с арфистом шли по длинной дороге в город, небо медленно темнело. На скалистых рогах залива зажглись маяки, крохотные огни окон домов и таверн образовали беспорядочные созвездия в колодце темноты. Волны отлива с грохотом бились о скалы, вечерний ветер крепчал, неся с собой запахи соли и ночи.

Торговый корабль, покачивающийся на глубокой еще воде, был готов к отплытию, когда Моргон и Дет взошли на его борт.

Стоя на носу, Моргон наблюдал, как огни гавани играют на ряби волн, появляясь и снова исчезая, проглатываемые тьмой.

– Мы придем в Ануйн после полудня, ветер попутный, – сказал ему приветливый рыжебородый купец со шрамом, пересекавшим все его лицо сверху донизу. – Можешь спать наверху или внизу, как понравится. Мы везем лошадей, так что, наверное, тебе будет удобнее здесь, на воздухе. Тут у нас масса шкур твоих же собственных овец, так что не замерзнешь.

– Спасибо, – поблагодарил купца Моргон.

Он сел на большой моток каната, вцепился руками в поручни и следил, как вспенивается за кормой при поворотах руля белый хвост волны. Мысли его вновь обратились к Руду; он вспоминал всю их ссору с самого начала, недоумевал, не мог найти истинную ее причину, вновь прослеживал от начала до конца – и вновь безрезультатно.

Ветер доносил до него голоса матросов, споро управляющихся с кораблем, обрывки разговоров о грузах, которые вели купцы. Мачты стонали от ветра, тяжело нагруженный корабль шел уверенно, слегка кренясь от кормы к носу и обратно. Под порывами холодного восточного ветра щеки Моргона окоченели, скрип и покачивание судна убаюкали его; он положил голову на руки и закрыл глаза.

Он уже крепко спал, когда вдруг корабль дико закачался с борта на борт, словно все двенадцать ветров ударили в него с разных сторон, вцепились, раздирая судно на части. Моргон вздрогнул во сне и проснулся от громкого и беспорядочного стука румпеля.

Он вскочил, крик замер в его горле: оглянувшись, он увидел, что палуба за его спиной пуста. Паруса раздувались бешеным ветром, корабль резко накренился, и Моргона отбросило к поручням. Штурманская рубка, где раньше при свете фонаря сидели торговцы, погруженные в свои бумаги, теперь была темна.

Моргона швыряло по палубе из стороны в сторону, то и дело перед его глазами возникали гигантские черные волны с рваными шапками белой пены. С трудом ему удалось ухватиться, наконец, за поручень и, кое-как сохраняя равновесие, еще раз оглядеться.

Ведущая в трюм крышка люка, вопреки сопротивлению ветра, открылась, и в лунном свете Моргон увидел знакомые волосы цвета паутины. Из люка показалась голова Дета.

С трудом преодолевая бешеную качку и все усиливающиеся порывы ветра, Моргон с невероятным трудом подобрался поближе к люку.

– Что, они там, внизу?! – крикнул он Дету.

– В трюме никого нет, – крикнул в ответ арфист.

– Как?!

Дет положил ладонь на руку Моргона. При этом прикосновении и быстром взгляде на палубу Моргон почувствовал, как у него перехватило горло.

– Дет…

– Да.

Арфист слегка повернул арфу, которую вытащил с собой из люка, и покрепче прижал ее к себе. Брови его были нахмурены.

– Дет, где же все? Купцы, моряки… Не могли же они… Не могли просто исчезнуть, словно хлопья пены. Они… Где они?! За бортом? Как такое возможно?

– Если так, они подняли достаточно парусов, чтобы отправить нас туда же.

– Мы можем их опустить…

– Думаю, – сказал Дет, – не успеем.

 

Пока Дет произносил последнюю фразу, корабль неожиданно, вопреки всем законам физики, швырнуло назад. Закричали животные, объятые ужасом; Моргон почувствовал, что палуба словно бы напряглась под ними, вот-вот готовая треснуть пополам. Все деревянные части стонали и скрипели, над головой Моргона просвистела лопнувшая снасть.

– Мы не двигаемся! – в ужасе закричал Моргон. – Мы в открытом море и не двигаемся!

Из люка раздался рев ворвавшейся в трюм воды; корабль стал крениться набок. Дет подхватил Моргона в тот момент, когда огромный черный язык перевалившей через борт волны уже готов был слизнуть его и унести в морскую бездну. Теперь они оба летели в неизвестность, увлекаемые откатывающейся волной. Моргон вцепился одной рукой в пояс Дета, другой ему удалось обхватить мачту, но было поздно – ноги заскользили по настилу палубы, и пальцы Моргона, которыми он цеплялся за одежду Дета, ощутили пустоту.

– Что это? – успел крикнуть Моргон, но Дет, даже если и слышал его, не успел ответить ему. Силуэт арфиста растворился в черной волне. Мачта, за которую из последних сил держался Моргон, со страшным треском сломалась и обрушилась на него с резким дребезжащим звуком. Полосатый парус накрыл его и вместе с такелажем отправил в бушующее море…

3

Моргон очнулся среди массы сухих водорослей, он лежал, уткнувшись лицом в песок. Он с трудом поднял голову, отплевываясь и чувствуя себя совершенно разбитым. Тело почти не слушалось его, было ватным и как будто чужим.

Белый, слово кость, берег, заваленный водорослями и выброшенными морем обломками досок, предстал перед глазами Моргона, но весьма неотчетливо. Он попытался сфокусировать зрение и понял, что второй его глаз не видит. Моргон крепко зажмурился, надеясь, что зрение вернется к нему полностью, но тут кто-то дотронулся до него со стороны ослепшего глаза.

Чьи-то руки потянули его, перевернули на спину. Моргон уперся взглядом в льдисто-голубые глаза, напоминавшие глаза дикой кошки. Лицо – или морда, – наклонившееся над ним, тоже имело странные, мало напоминающие человеческие, черты. Дополняли невероятную картину сплющенные, прижатые к черепу уши.

– Ксел! – услышал Моргон чей-то предостерегающий голос.

Моргон попытался заговорить, но изо рта его вырвался только странный хриплый звук, больше похожий на воронье карканье.

– Кто ты? Что с тобой произошло? – спросил его тот же голос.

Моргон попытался ответить. Однако голос по-прежнему не повиновался ему. В конце концов, он осознал, что вовсе не может говорить.

– Кто ты?

Моргон закрыл глаза. Безмолвие вихрем кружилось у него в голове, и он все глубже и глубже погружался во тьму.

Очнулся он оттого, что кто-то поил его холодной водой. Вслепую он схватил чашу, пытаясь не пролить драгоценную влагу, и пил до тех пор, пока не перестал ощущать во рту горечь морской соли. Он снова лег, пустая посудина выпала из ослабевших рук. Лишь минуту спустя он открыл здоровый глаз.

Юноша с жидкими светлыми волосами и бесцветными ввалившимися глазами склонился перед ним, встав на колени на грязном полу маленькой комнатки. Нити на его пышном, прежде богатом одеянии истрепались и вытерлись. Лицо же хозяина комнатки, с правильными чертами, гордое и упрямое, было очень худым, почти костлявым.

– Кто ты? – снова спросил незнакомец. – Ты можешь говорить?

Моргон раскрыл рот, но не смог произнести ни слова. Мысль о чем-то очень важном ускользала от него, он никак не мог ее сформулировать. Но это, ускользающее, было чрезвычайно важным. Пытаясь сосредоточиться, он прижал ладони к глазам.

– Осторожнее. – Незнакомец отвел руки Моргона от его лица. – Похоже, что ты стукнулся обо что-то головой, и очень крепко. Да еще повредил себе глаз.

Моргон чувствовал, как незнакомец мягкими движениями промывает ему глаза.

– Значит, ты не можешь припомнить, как тебя зовут. Ты что, упал с корабля во время шторма прошлой ночью? Ты из Имриса? Или из Ануйна? Или из Исига? Ты купец? Может быть, ты с Хеда? Или из Лунголда?

Моргон молчал. Незнакомец покачал головой.

– Ты нем и необъясним, – продолжил он, – как и те полые золотые шары, которые я выкапываю на Равнине Ветров. Теперь ты можешь видеть?

Моргон кивнул, и незнакомец сел на корточки, хмуро глядя сверху вниз на лицо Моргона, как будто где-то на нем мог прочитать его имя. И тут у него словно перехватило дыхание.

– Три звезды!

Моргон поднял руку, чтобы потрогать то место, на которое смотрел его спаситель. Незнакомец продолжил тихо и недоверчиво:

– Ты даже этого не помнишь. Ты вышел из моря с тремя звездами на лице, без всякого имени и голоса, точно какое-то предзнаменование из прошлого.

Он умолк на полуслове, когда Моргон обхватил его запястье и попытался что-то спросить.

– О, я Астрин из Имриса, – продолжил незнакомец. Потом добавил небрежно, с ноткой горечи в голосе: – Я брат и наследник Хьюриу, короля Имриса. – Юноша подсунул руку под плечи Моргона. – Если ты сядешь, я дам тебе сухую одежду.

Он снял с Моргона изорванную рубаху, смыл с его тела подсыхающий песок и помог натянуть длинное черное одеяние с капюшоном из дорогой материи. Принес дров, помешал угли под котелком с супом. К тому времени, когда суп согрелся, Моргон уже уснул.

Проснулся он, когда наступили сумерки, и сел на постели, озираясь по сторонам. Крошечный домик был пуст. Комната не отличалась богатством мебели: Моргон увидел скамью, большой стол, загроможденный какими-то непонятными предметами, высокий табурет и соломенный тюфяк, на котором он и проспал последние несколько часов. Около двери стояли прислоненные к стене грязные инструменты: кирка, молоток, стамеска, кисть.

Моргон поднялся и пошел к открытой двери. За порогом, насколько он мог видеть, простиралась к западу продуваемая всеми ветрами равнина. Недалеко от домика поднималась бесформенная в гаснущем свете дня каменная кладка, к югу лежала, точно пограничная черта, широкая линия леса.

Ветер, прилетавший с моря, разговаривал сам с собой на языке, известном ему одному. Прислушавшись к его шуму, Моргон почувствовал, как в его голове завертелось неясное, но очень важное воспоминание: вода, холод, неистовый ветер и он цепляется за мачту, чтобы удержаться и не упасть. Но возникшие было образы быстро рассеялись, и смысл их так и остался неясен для Моргона.

Он повернулся и снова заглянул в комнату. Странные предметы, лежащие на столе, заинтересовали его, и он, подойдя поближе, дотронулся до них. Тут были обломки искусно окрашенного толстого стекла, золота, черепки тонко расписанной керамики, несколько звеньев тяжелой медной цепи, сломанная флейта, изготовленная из дерева и золота. Глаза его привлек странный блеск. Присмотревшись, Моргон понял, что это блестит ограненный камень-самоцвет величиной с его ладонь. Когда Моргон взял его в руку и осторожно повернул, камень засиял всеми красками моря.

Раздавшиеся на пороге шаги заставили его положить камень на место и обернуться.

В комнату вошли Астрин и Ксел. Юноша уронил возле очага тяжелый грязный мешок, шагнул к огню и поворошил тлеющие угли.

– Красивый, правда? – спросил Астрин Моргона, указывая на камень. – Я нашел его у подножия Башни Ветров. Ни один торговец, которому я показывал его, не мог назвать мне имя этого камня. Тогда я понес его в Исиг, самому Данану Исигскому. Он сказал, что никогда не видел в горах такого самоцвета и не знает никого, кроме себя самого и своего сына, кто бы мог так безупречно обработать этот загадочный камень. Он дал мне Ксел по дружбе. У меня не было ничего, чтобы отдарить его, но он сказал, что я подарил ему такую тайну, которая может оказаться ценнее множества драгоценностей.

Астрин подвесил над огнем котелок, потом потянулся к мешку и к ножу, висящему над очагом.

– Ксел поймала двух зайцев – я приготовлю их на ужин.

Моргон дотронулся до его руки, и Астрин взглянул ему в лицо. Моргон посмотрел на нож.

– Ты можешь их освежевать? – спросил Астрин, позволяя Моргону взять у него из рук нож. Моргон кивнул.

– Ты ведь знаешь, что умеешь это делать, – продолжил Астрин. – Так неужто ты не в состоянии припомнить хоть что-то о себе самом?.. Подумай. Попытайся.

Лицо Моргона выразило такую беспомощность, что Астрин осекся и дружелюбно похлопал своего нежданного гостя по плечу:

– Ладно, не важно. Память к тебе вернется.

Они ужинали при свете очага, за стенами домика бушевал внезапно налетевший ливень, и дверь на улицу была плотно закрыта. Астрин ел быстро, белая охотница Ксел свернулась у его ног. Он снова погрузился в привычное молчание, думая о чем-то своем, пока не закончил еду. Потом встал, на секунду распахнул навстречу дождю входную дверь и тут же снова закрыл.

Движения Астрина сделались тревожными. Он провел рукой по корешкам книг, но не открыл ни одной из них, принялся подбирать по форме и складывать черепки, пытаясь воссоздать некогда разбитый сосуд, но у него ничего не вышло. Тогда Астрин снова разворошил их по столу, храня на лице такое выражение, словно к чему-то прислушивался.

Моргон сидел возле огня, голова его болела, особенно давал себя знать поврежденный глаз. Однако любопытство заставляло его внимательно наблюдать за хозяином дома.

Астрин беспокойно брался то за одно, то за другое, бродил по комнате с кажущейся бесцельностью, пока не оказался перед Моргоном и не уставился на него своими бесцветными, скрывающими какую-то тайну глазами. Моргон отвернулся.

Астрин вздохнул и сел рядом с гостем.

– Ты такой же таинственный, как Башня Ветров, – сказал он. – Я пробыл здесь уже пять лет – в ссылке из Кэруэддина. Я разговариваю с Ксел, со стариком из Лура, у которого покупаю рыбу, со случайными торговцами, с Рорком, Высоким Владетелем Умбера, который навещает меня раз в несколько месяцев. Днем я хожу на раскопки, которые сам же и затеял просто от нечего делать, в большой разрушенный город Властелинов Земли на Равнине Ветров. Ночью же я произвожу иные раскопки, либо в книгах по колдовству, которые я научился открывать, либо вон там, во тьме над Луром, у моря. Я беру с собой Ксел, и мы под покровом темноты наблюдаем за чем-то непонятным на берегах Имриса – там происходит иногда что-то такое, чему нет названия. Но сегодня я туда не пойду – при этом ветре слишком сильный прилив, а Ксел терпеть не может дождя. – На миг он замолчал, но тут же снова продолжил свою речь: – Твои глаза смотрят на меня так, будто ты понимаешь все, о чем я говорю. Хотел бы я знать твое имя. Очень бы хотел…

Голос его затих, глаза снова внимательно смотрели на Моргона.

Астрин поднялся так же неожиданно, как прежде сел, снял с полки тяжелый том, на обложке которого было золотом вытиснено слово «Алойл». Книга запиралась на две гладкие железные застежки. Астрин положил на них ладонь, пробормотал какое-то слово, застежки под его пальцами открылись.

– Знаешь, кем был Алойл?

Моргон покачал головой. Тут же глаза его расширились, словно он что-то вспомнил, но Астрин, как бы не замечая этого, продолжал:

– Почти все люди его забыли. Он был чародеем на службе у королей Имриса в течение девятисот лет, до того как уехал в Лунголд, а затем исчез вместе с целой школой волшебников. Было это семьсот лет тому назад. Я купил эту книгу у одного торговца – целых два года потратил я на то, чтобы узнать слово, которое ее открывает. Часть стихов, которые написал Алойл, были обращены к Нун, бывшей в услужении на Хеле. Я пытался открыть книгу при помощи ее имени, но из этого ничего не вышло. Тогда я вспомнил имя ее любимого борова – одного из многих в стадах Хела. Это был говорящий боров, Полуденный Хегдис, – и это имя открыло книгу. – Он раскрыл толстый том, перевернул несколько страниц. – Где-то здесь есть заклинание, при помощи которого Алойл заставил говорить камень на Равнине Королевских Уст. Знаешь эту историю? Алойл разгневался на Галила Имрисского, потому что король отказался поступить по совету Алойла во время осады Кэруэддина, и в результате башня Алойла была сожжена. И Алойл заставил камень в долине выше Кэруэддина заговорить – восемь дней и ночей он вещал столь громким голосом, что люди слышали его даже в Умбере и Меремонте. Камень рассказывал о секрете Галила: о том, что он тайно ото всех сочиняет весьма дурные стихи. Отсюда равнина и получила свое название.

Астрин поднял голову и увидел, что Моргон улыбается.

– Так много я не говорил уже целые месяцы, – сказал Астрин. – Ксел не умеет смеяться. Ты заставил меня вспомнить, что я человек. Иной раз я об этом забываю. Ну, разумеется, кроме тех дней, когда сюда является Рорк Умберский, – только тогда я вспоминаю, кто я такой на самом деле. – Астрин опустил глаза, вглядываясь в книгу, перевернул страницу и продолжил: – Вот оно. Теперь, если я смогу разобрать его почерк…

Несколько мгновений он молчал. Моргон через его плечо пытался прочитать, что же написано в таинственной книге. Свет свечи Астрина плясал на пожелтевших страницах. Наконец Астрин повернулся к Моргону, мягко взял его за руку и произнес:

 

– Если уж это заклинание заставляет заговорить камень, наверняка оно сможет и тебе вернуть речь. Но должен тебя предупредить, у меня и опыта почти никакого нет: я проникал в сознание Ксел и однажды – Рорка, разумеется, с его разрешения. Если ты боишься, я не стану этого делать. Но, возможно, если я проникну достаточно глубоко, я смогу обнаружить твое имя. Хочешь, чтобы я попробовал?

Моргон кивнул, не спуская глаз с Астрина, который глубоко вздохнул.

– Хорошо. Садись. Сиди спокойно. Первый шаг – уподобиться камню…

Моргон сел на табурет. Астрин, стоя напротив него, притих и словно бы превратился в черную тень на фоне колеблющегося пламени свечи.

Взгляд Моргона застыл, в глазах двоилось, предметы потеряли привычные очертания. Обрывочные образы витали в его сознании: долина, на которую он смотрел, Ксел, шкуры, которые он повесил сушиться. Потом все исчезло, осталась только глубокая тьма. И пустота.

Астрин зашевелился, огонь причудливо отражался в его зрачках. Он прошептал:

– Не было там ничего. Как будто бы у тебя никогда не было никакого имени. Я не могу добраться до того места, где хранится твое настоящее имя и где твое прошлое спряталось от тебя самого. Оно глубоко-глубоко…

Астрин оборвал себя на полуслове, потому что Моргон схватил его за плечо и настойчиво потряс.

– Хорошо-хорошо, я попытаюсь, – сказал Астрин. – Я попытаюсь еще раз. Но я никогда не встречал человека, который был бы так скрыт от себя самого, как ты. Должны быть и другие чары, я поищу их. Но я не понимаю, почему тебя это так волнует. Ведь, должно быть, вершина покоя в том, чтобы не иметь никакого имени, никакой памяти… Хорошо. Я поищу еще. Потерпи.

Моргон слышал, как на следующее утро Астрин встал на восходе солнца. Дождь уже прошел, но над Равниной Ветров висели обрывки туч. Они позавтракали холодной зайчатиной, вином и хлебом, затем взяли инструменты Астрина и пошли к старинному разрушенному городу. Ксел следовала за ними.

Город представлял лабиринт полуобвалившихся колонн, рухнувших стен домов, оголивших части комнат, никуда не ведущих ступеней, сметенных невиданной силой, прежде массивных и высоких арок. Основным строительным материалом здесь являлись гладкие блоки блестящего камня, которые отливали красным, зеленым, золотым, синим, серым, черным – всеми мыслимыми красками. На восточной окраине города начиналась широкая улица из белого с золотым камня, в щели между камнями проросла трава. Улица делила город надвое и заканчивалась у подножия единственной оставшейся в городе целой башни, этажи которой спиралью уходили вверх от развалившегося черного основания к маленькой ярко-синей комнатке высоко на вершине. Моргон, шагавший по центральной улице рядом с Астрином, остановился, чтобы повнимательней разглядеть башню.

– Это Башня Ветров, – пояснил Астрин. – Ни один человек ни разу не побывал наверху – и ни один из волшебников тоже. Алойл пытался: он поднимался по этим ступеням семь дней и семь ночей – и не дошел до конца. Я тоже пытался – много раз. Мне кажется, на последнем этаже этой башни должны находиться ответы на вопросы столь древние, что мы даже забыли, как их задавать. Кем были на самом деле Властелины Земли? Что произошло с ними? Что уничтожило их и их города? Я играю, как ребенок, среди останков этой загадки, находя то красивый камешек, то разбитое блюдо, надеясь когда-нибудь отыскать ключ к этой тайне, хотя бы начало, первые фразы ответа… Я относил осколки этих плит мостовой Данану Исигскому, он сказал мне, что не знает ни одного места во вселенной Высшего, где бы добывали такие камни. – Он слегка коснулся плеча Моргона и заглянул ему в глаза: – Я буду там, вон в том доме без крыши. Придешь ко мне, если захочешь.

Предоставленный самому себе в пустом поющем от ветра городе, Моргон бродил по лишенным потолков залам, комнатам без стен, между грудами разбитых камней, глубоко ушедших в землю и оплетенных корнями диких трав. Ветер проносился сквозь развалины, точно дикий конь, обрушивался на улицу и летел в сторону спиральной башни, обвивал ее кругом и стонал в потайной комнате. Повинуясь ветру, Моргон дошел до великолепного, уходящего ввысь сооружения, дотронулся ладонью до черно-синей стены за фут от первой ступеньки. Ветер подталкивал его в спину, словно заставляя шагнуть на уходящую вверх золотую лестницу.

Моргон постоял некоторое время, разглядывая ступени, затем повернулся и отправился искать Астрина.

Весь день они молча работали бок о бок, разбирая наполовину провалившийся пол в маленькой комнатке, крошили руками землю, разыскивали в ней куски металла, стекла, керамики. Когда руки Моргона погружались в черную, влажную землю, он чувствовал ее запах – сильный и здоровый, что-то смутно напоминающий. Снова возникали в его голове обрывки важных мыслей, и снова они не складывались в единую ясную картину, а, напротив, погружали Моргона в еще большую тоску. В один из таких моментов Моргон застонал.

– Что случилось? Ты что-то нашел?

Моргон бросил горсть земли в сторону и покачал головой, чувствуя, что его начинают душить беспричинные слезы.

Вечером они бережно завернули свои находки в обрывки тканей и отправились домой. По дороге Астрин заметил:

– Ты очень терпелив. Может быть, тебе стоит остаться здесь насовсем, работать со мной среди этих забытых развалин. Тем более что ты принимаешь мой несколько странный образ жизни так безоговорочно, словно не можешь припомнить, как живут люди рядом друг с другом. – Он сделал короткую паузу, затем неспешно, словно что-то припоминая, продолжил: – Я всегда был один. Я вырос в Кэруэддине, с Хьюриу и с сыновьями Высоких Владетелей нашего отца, в красивом каменном доме, выстроенном Галилом Имрисским. Мы с Хьюриу тогда были близкими друзьями, точно тени один другому. Это было, разумеется, до того, как мы поссорились.

Астрин говорил, а Моргон не спускал с него глаз.

– Здесь-то все это не важно. Я никогда не вернусь в Кэруэддин, а Хьюриу никогда не придет сюда. Я просто забыл, что когда-то не был одинок. Забываешь легко…

В этот вечер после ужина Астрин ушел, оставив Моргона наедине с собой. Моргон, счищая грязь с куска керамики, найденного сегодня, терпеливо дожидался его.

Через два-три часа после захода солнца поднялся ветер. Моргон начал беспокоиться, он чувствовал, как ветер раскачивает стены хлипкого домика, как давит на него страшной тяжестью, словно желая вырвать его из земли и унести в черноту ночи. Один раз Моргон открыл дверь в надежде увидеть Астрина, но ветер вырвал дверь из его рук, распахнул, с грохотом швырнул ее обратно, снова попытался распахнуть, и Моргону пришлось довольно долго сражаться с ней, чтобы снова затворить.

Когда буря наконец затихла, на Равнину Ветров опустилась тишина. Тучи расступились, и равнина была теперь залита холодным лунным светом, в котором одинокая башня, поднимающаяся из каменных развалин, казалась еще более таинственной, чем днем.

Моргон подбросил дров в очаг, сделал из дубовой ветки факел и вышел из дома. Внезапно он услышал глухое дыхание, странные звуки, словно кто-то, тяжело волоча ноги по земле, приближался к дому. Он посмотрел в сторону, откуда раздавались звуки, и увидел Астрина, привалившегося к стене.

Моргон бросил факел на землю и подбежал к Астрину, но тот поспешил заверить его:

– Живой я, не беспокойся.

Лицо его при свете, падающем из окна, было цвета тумана. Он обхватил плечи Моргона рукой, тяжело оперся на него, и они вдвоем перевалили через порог. Астрин тяжело опустился на тюфяк. Руки его были покрыты глубокими свежими царапинами, волосы спутаны и мокры. Правую руку он прижал к боку и не отводил ее, пока Моргон, заметив темное пятно, проступавшее между его пальцами, не издал громкого протестующего возгласа. Голова Астрина упала на тюфяк, рука соскользнула. Когда Моргон начал распарывать шов его рубашки, Астрин прошептал:

Рейтинг@Mail.ru