Макс Мах
Квест империя
Глава 13
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Полчаса, до начала Ночного Бдения, Лика провела в крохотной, но уютной гостиной, примыкавшей к туалетной комнате, в которой она переодевалась. Теперь на Лике было ритуальное одеяние из тонкой белой ткани, естественно, без вышивок и других украшений, похожее на монашескую рясу, или как там это у монахов называлось. Имелся даже капюшон, откинутый сейчас за ненадобностью на спину.
К ее удовольствию, гостиная была декорирована в староимперском стиле, то есть в ней преобладали лакированное дерево, кованый металл, грубо обработанный камень и толстое тонированное сиреневое стекло, но не много. От «ночного пламени» шло живое тепло, а на стене над камином висели настоящие механические часы. Лика сидела в уютном замшевом кресле у низкого столика, неторопливо попивала крепкий душистый чай, не забывая время от времени то сделать глоток холодной мятной водки, то съесть орешек в меду; посматривала то на огонь, живущий в камине, то на часы, отмеряющие ход времени; курила ставшие уже частью ее образа лиловые пахитоски и думала о многом сразу. Ее мысль была быстра – конечно, не так, как во время Кровавого Обета, но все же быстра – и эффективна. И думать она теперь могла, действительно, о многом одновременно. Но вот беда какая, Лика могла крутить в голове одни и те же мысли без конца, но и без результата, потому что для плодотворной работы мысли просто не было у нее необходимых и достаточных данных.
Вечер она провела в одиночестве. «Все покинули меня», – грустно пошутила Лика. Но, по сути, так оно все и было. Ё, получившая какое-то важное сообщение из круга Ё, сорвалась и унеслась, пообещав держать графиню Нор в курсе дел. О Максе по-прежнему не было никаких известий, и Ё надеялась что-нибудь узнать у своих. И как, спрашивается, она собирается держать Лику «в курсе», если Лика во дворце и все ее линии связи заблокированы?
Ё была первой. Второй стала Виктория. Жемчужная госпожа Йя убыла в семь вечера, ничего толком не объяснив, а лишь сказав, что намеревается «помурлыкать» с Жирными Котами на воле. От нее тоже ничего не было слышно до самого позднего вечера, когда за Ликой прибыл золотой императорский флаер. А теперь с Викой и подавно не свяжешься. Связи-то нет.
Гвардейцев – и Фату, конечно; Фату даже в первую очередь, как наиболее преданную и умную из ее мечей – Лика послала «повращаться» среди своих: послушать пульс гегхской улицы, познакомиться с местной молодежью, определиться. Тем же занимались и ее люди из «Круга воев», только в иных слоях общества. Лика хотела знать, что происходит, и действовала не только согласно рекомендациям Вики, но и по собственному разумению, кое-как обтесанному стараниями Макса и Феди. Но и тех и других – гвардейцев и воев – не стоило ждать раньше утра, а утром – и не только утром, но и в течение всего следующего дня – ей предстояло сопровождать императора на празднике Вод.
Она попробовала поговорить с Сиан, но и из этого ничего путного тоже не вышло. Княжна той'йтши умела хранить свои секреты, а, кроме того, ее златокудрая головка была занята сейчас только Мешем. О Меше Лика не забывала. Еще до поединка с адмиралом она послала несколько своих адвокатов – да чего уж! Всех! – с заданием «рыть землю». Вероятно, этим они и занимались. Во всяком случае, подозревать их в недостаточном рвении повода у Лики не было. Так что все оказались при деле, а ее делом стало ждать.
Время тянулось медленно, и она почти обрадовалась, когда за ней наконец прилетел флаер из императорского дворца. «Нет хуже, чем ждать и догонять», – говорил в таких случаях Евгений Львович, ее первый отчим. Он был прав. И сейчас в маленькой гостиной, затерянной в циклопическом лабиринте императорского дворца, она чувствовала то же самое. Ей было уже невмоготу ждать. Но надо было ждать.
Часы пробили полночь, открылась дверь, и в комнату вошел император.
«Он что, за дверью стоял или как?» – мысленно покачала головой Лика, вставая и склоняя перед императором голову.
Блистающий был одет точно в такую же хламиду, как и она. К ритуалам в империи отношение было самое трепетное.
«Все по слову ритуала, все во славу ритуала», – с иронией констатировала Лика.
– Пойдемте, графиня, – сказал император тихо, повернулся и вошел в ту же дверь, из которой только что появился. Ни слуг, ни охраны видно не было. Вдвоем они вошли в лифт, поднялись на самый верх, прошли довольно длинным коридором и вышли на маленькую площадку, в центре которой одиноко стоял самый обычный флаер.
– Скажите, графиня, – спросил император, когда флаер поднял их в небо и понес в сторону храма Айна-Ши-На. – Каково это, вернуться в мир через семь десятков лет?
«Интересный вопрос», – отметила Лика, но вот интересного ответа на этот вопрос у нее не было. Она попыталась представить себе «верный» ответ, то есть то, как бы она ответила на него, если бы ей довелось стать настоящей «спящей красавицей».
– Удивление, – сказала она. – Потом гнев. А затем принятие неизбежного. В конце концов, и в таком повороте судьбы есть своя прелесть.
Подумав над сказанным, она пришла к выводу, что добавлять ничего не будет.
Император некоторое время молчал, вероятно, тоже размышляя о том, что сказала ему Лика.
«Ну, никаких таких глубоких мыслей я ему не подарила», – с сожалением решила она.
Но вполне возможно, что император думал сейчас совсем о другом или не думал вовсе. Читать мысли Лика не умела.
– Что значит быть гегх? – спросил он вдруг.
«Что значит быть гегх? Хороший вопрос!» Особенно если отвечать на него должна она.
– Прошу простить меня за дерзость, ваше императорское величество, – сказала Лика. – Но представьте себе на минуту, что тогда, в сражении на Ледяной, победили гегх. И вот прошли столетия. Аханки все еще существуют, хотя их осталось немного. Они полноправные граждане гегхской империи, хотя до сих пор все еще аханки, а не гегх. Они помнят все, что было, но и им не забыли ничего. Вопрос лояльности, естественно, уже давно не стоит. Жизнь продолжается, и вы всего лишь аханк, пусть даже знатный, живущий в среде гегх, которые построили империю с вами вместе, но вместо вас, и правят империей во благо всех населяющих ее граждан, в том числе и вас.
– Спасибо, графиня, – сказал после секундной паузы император. – Вы дали исчерпывающий ответ. Я вас понял.
Молчание продолжалось почти до самой посадки. Уже были видны здания храмового комплекса, залитые светом двух лун, когда император заговорил снова:
– Скажите, графиня, как вы оцениваете внешнее и внутреннее положение империи?
«И к чему бы это все? – удивилась Лика, услышав вопрос. – Он мне что, экзамен по обществоведению устраивает?»
«Ситуация в империи, – сказала она себе. – А какая, кстати, сейчас ситуация в империи?»
– Извините, ваше величество, но мне нечего вам ответить. Я не думала над этим, – сказала она, ожидая какой угодно реакции – скорее всего никакой, но не той, которая последовала.
– Напрасно, – сказал император, помолчав некоторое время. – Вам следует изучить эти вопросы со всей тщательностью.
«И с чего бы это вдруг?» – искренне удивилась Лика.
Между тем флаер плавно приземлился на пустынной площадке напротив входа в некрополь аханских императоров. Некрополь окружала высокая стена, сложенная из битого необработанного камня. Насколько знала Лика, главный вход – кованные из бронзы ворота с вырубленными из кроваво-красного гранита быком и медведем по сторонам – находился на противоположной стороне комплекса. Здесь же перед ними была лишь узкая железная калитка, врезанная в камень стены. Сейчас она была открыта и как бы приглашала их войти в город мертвых, единственным освещением в котором был все тот же лунный свет.
– Положение империи определяется двумя факторами, – сказал император, выходя из флаера и направляясь к калитке. Он не смотрел на Лику и даже не сделал намека на то, чтобы к ней повернуться. Но говорил он тихо, так что предполагалось, что она должна, чтобы слышать этот тихий невыразительный голос все время, идти сразу за его левым плечом.
– Извне нам угрожают ратай. На дальних границах разведанного космоса мы встретили и других потенциальных конкурентов, но реальную угрозу для нас представляют сейчас только ратай.
Император вошел в некрополь и неторопливо двинулся по аллее, обсаженной старыми дубами. Здесь было почти темно.
– Война, – сказал император, помолчав. – Нас ожидает Большая Война.
Он остановился около источника и опустил руки в чашу с водой для ритуального омовения.
– Это будет самая большая война за последнюю тысячу лет. – Император вытер руки куском красной ткани, приготовленной рядом с источником, и отошел в сторону, пропуская к воде Лику. Для нее была приготовлена зеленая ткань.
– Возможно, – продолжил свою мысль император ровным тихим голосом, – это будет последняя война. Для них или для нас.
«О чем он говорит? – с ужасом подумала Лика. – И что он говорит? И почему он говорит это именно мне?» – растерянно думала она. Такого разговора Лика не ожидала.
– Для войны нам потребуется мобилизовать все наши ресурсы, – продолжал объяснять император так, как если бы он был лектором в университете, а она его студенткой.
«Только мы ведь не в Первом меде, не так ли? – сказала себе Лика. – И он не лектор, а император. Вот в чем дело».
– Однако, – император обозначил значение того, о чем говорил, короткой паузой, – мы не можем резко нарушать баланс напряжений, существующий внутри империи. – Стабильность. Вот ключевое слово. Империя стабильна, и это благо. – Император снова шел по аллее, на этот раз обсаженной могучими кедрами. – Но, с другой стороны, это и главная опасность, существующая внутри империи. Оборотная сторона стабильности – косность.
Он остановился перед Памятным Камнем аханских королей. С минуту он стоял молча. Возможно, Блистающий молился, но может быть, и нет. Наконец он пошел дальше и почти сразу же заговорил снова, начав с того же места, где остановил перед тем свою мысль.
– Равновесие достигается балансом уровня довольства и степени страха, испытываемыми нашими подданными. Война снизит уровень жизни и соответственно вызовет недовольство. Нам придется увеличить давление страха, чтобы уравновесить недовольство плебса. Однако это опасно, так как содержит в себе потенциальную угрозу взрыва. Бесконечно играть с этими переменными нельзя.
Источником доходов могут стать новые колонии, – продолжал объяснять император. – Но колонизация тоже требует средств. Кроме того, для колонизации нужны активные люди, но их число ограничено, и они нужны на войне.
Он остановился перед безымянным надгробием, под которым лежали кости Седого Льва, и постоял с минуту, наблюдая игру теней на белом мраморе.
– Все это, – продолжил он, отходя от надгробия, – только одна из внутренних проблем, связанных со стабильностью. Другая – стагнация.
Теперь император остановился перед усыпальницей Первого императора, но к удивлению Лики – «И сколько мне еще придется удивляться?» – не замолчал, а продолжил свой в высшей степени странный комментарий к новейшей истории Ахана.
– Империя, – сказал он, – живет в медленном времени. С одной стороны, это хорошо, но с другой стороны, плохо. Наша техника развивается медленно. Экономика растет, но темпы ее роста хороши для дней мира, а не для ночи войны. Все меньше наших дворян идет на службу империи, и нам будет не просто развернуть большую армию.
«Вот как? – еще больше удивилась Лика, хотя, казалось бы, куда больше. Но в таком ракурсе об империи она не думала никогда. – Но опять-таки при чем здесь я?»
– По-видимому, нам нужны новые силы и новые союзники, – продолжал между тем император, направляясь к склепам своих предшественников. – Кстати, вы можете говорить, графиня. Я разрешаю, – сказал он, направляясь к Камням принцессы Сцлафш.
– Ратай, – сказала она, не задумываясь, в спину идущего вдоль склепов императора. – Почему мы должны с ними воевать?
– Потому, что ратай все уже для себя решили, – ответил он, по-прежнему не оборачиваясь. – Они полагают, что их время пришло.
– Это как-то связано с событиями… – Лика не смогла подобрать правильный термин для обозначения мятежа, во главе которого, по-видимому, стоял сам император. Но он ее понял и ответил, не дожидаясь, пока она выберется из семантического лабиринта.
– Почти нет, – ответил император. – Хотя официальная версия событий и подчеркивает идею ратайского заговора, агентура ратай была малочисленна. Но она была. Какие-то игры с ратай вел и Легион, но я не склонен думать, что Легион хотел предать империю.
– Но тогда… – начала было Лика, но император, не меняя тона и не повышая голоса, перебил ее.
– Легион хотел захватить власть над империей, – сказал он.
«Власть? А впрочем, почему нет?» – Лика вспомнила первый рассказ Федора Кузьмича об империи и Легионе в маленьком ресторанчике в окрестностях Флоренции. То, что сказал император сейчас, вполне соответствовало тому, что Федя сказал тогда.
И снова в молчании шли они по аллеям некрополя. Император изредка останавливался перед тем или другим склепом, стоял то больше времени, то меньше и шел дальше. Лика шла за ним, как тень, обдумывая сказанное императором. Империя уже не представлялась ей парадизом, в котором стреляют, конечно, – иногда, – но где неторопливое время течет, как река, в гранитном русле непоколебимого имперского величия.
Они подошли уже к надгробию старого императора, когда молодой император снова спросил ее о гегх.
– У вас почти не осталось дворян, – сказал император. Это был не совсем вопрос, но все же императорское утверждение могло быть прокомментировано.
– У нас… Да, у нас осталось очень мало дворян, – ответила Лика.
Это было правдой. Гегхских дворян, то есть тех, кто был записан алмазными, изумрудными и рубиновыми буквами, и так оставалось немного, а катастрофа на Сцлогхжу вынесла им окончательный приговор. Оставались, правда, довольно многочисленные мечи, которые в глазах гегх были именно дворянами, но империя их таковыми не считала.
– Но у нас есть мечи, – сказала она. – Для нас они дворяне.
– Восемьдесят тысяч мечей, – сказал император. – Это впечатляющее число.
«К чему он клонит? – с недоумением спросила себя Лика. – Неужели он готов признать гегхские титулы? Но это же революция! Попрание устоев!»
«Но, с другой стороны, неглупо, – рассудила она. – Если положение настолько плохо, гегх могут стать серьезным резервом».
«О да, – поняла она. – Нас мало. Всего каких-то семнадцать миллионов, но практически все гегх относятся к зажиточным, если не богатым, и образованным слоям. Наша активность высока, а за титулы гегх пойдут на многое, потому что в империи титулы означают все».
Как будто угадав, о чем она думает, император задал вопрос, окончательно прояснивший ход его мыслей.
– Если гегхские банкиры получат титулы, соответствующие их богатству, – спросил император, – дадут ли они заем на войну?
«Интересно, – отметила Лика. – Ведь о чем-то подобном и говорили со мной на Сше «добровольные жертвователи». Только их намеки были такими тонкими, что я их не поняла. Тогда».
– Вероятно, да, – осторожно сказала она. – Статус стоит денег.
Они уже дошли до другой калитки, выводившей прямо к задним дверям главного храмового здания. Эта калитка тоже была открыта. Она ждала их.
– Что вы знаете о Цшайя? – спросил император, неожиданно меняя тему разговора.
Они как раз миновали калитку и шли по узкой, посыпанной гравием дорожке к темному в лунном свете зданию храма.
– Я впервые слышу это слово. – Лика была искренна, этого слова не было в словарном запасе графини Ай Гель Нор. Не содержалось оно и в обучающих программах «Шаиса».
– Это слово мало кому известно, – подтвердил император.
– Вы ведь с детства знали о своих способностях? – спросил он.
Это был неприятный вопрос. Графиня Ай Гель Нор практически никогда не участвовала в поединках, не была известна ни как танцор, ни как игрок в Жизнь… Причина этому была самая прозаическая. Графиня была замкнутым человеком, предпочитала тихий, скрытый от глаз публики образ жизни. Все внешнее, яркое, броское было ей чуждо. Она боялась и не любила людей и мир, в котором обитало слишком много нелюбимых ею созданий.
– Да, – сказала Лика, подтверждая гипотезу императора. А что ей, собственно, оставалось?
– Поэтому вы никогда и не демонстрировали их. – Это уже был не вопрос, а утверждение.
«Почему бы и нет?» – решила Лика. Император предложил свою версию, почему бы ей с этой версией и не согласиться? Она ничуть не хуже любой другой версии. Даже лучше, потому что непротиворечиво сводит концы с концами в истории графини Нор и не требует умножения сущностей.
– Вы знаете, графиня, – сказал император, останавливаясь перед бронзовыми храмовыми дверями. – В истории Ахана было несколько женщин с подобным даром. Их называли Цшайя. Это имя вы не найдете ни в одном легальном словаре. Цшайя – богиня мести в древнем культе народа црой. Вы слышали о црой? Нет, конечно. О них давно никто не помнит.
Он открыл дверь и вошел внутрь храма. Лика последовала за ним. Они оказались в обширном круглом зале, освещенном живым светом горящих факелов. Зал был облицован голубоватым мрамором, а в его центре прямо из плит пола вырастала трехметровая скала. В основании скалы бил крохотный родничок. Его вода стекала в бассейн из зеленого мрамора.
Император подошел к бассейну и сел на простую деревянную скамью, стоящую у самой воды.
– Садитесь, графиня, – сказал он. – Я разрешаю.
– Благодарю вас, ваше величество, – поклонилась Лика спине императора. – Это большая честь.
– Полно. Я разрешил. Садитесь. – Император так и не обернулся в ее сторону.
«Ну, можно, значит, можно», – мысленно пожала плечами Лика и села на край скамьи, в метре от императора.
– Црой, – сказал он, – были врагами аханков тогда, когда мы еще не встретили вас, гегх. Црой были полностью истреблены, их культ уничтожен и предан забвению вместе с памятью о црой. Но слово Цшайя еще какое-то время использовалось…
Сцлафш, – сказал император. – Она была последней из известных нам Цшайя.
«Сцлафш? Принцесса Сцлафш? – Лика была заинтригована. – Но почему он все это рассказывает мне?»
– И вот теперь вы.
– Значит, я Цшайя. Но что это означает? – Такой вопрос показался ей вполне уместным.
– В сущности, то же, что и Чьёр, – ответил император. – Но Цшайя еще более смертоносное существо.
«Ну где-то так, – согласилась с ним Лика, сравнивая себя и младшую Ё. – Но мой уровень – это уровень Золотой Маски, просто ее не фиксируют их приборы. А чем тогда была Сцлафш? Или у принцессы тоже была Маска?»
– Почему вы ни о чем меня не просите? – спросил император.
– Я просто ждала подходящего момента, – ответила она.
– Момент настал. Вы можете просить. Я разрешаю.
«Он разрешает! Спасибо». – У Лики от нетерпения сжало сердце. Впрочем, Маска тут же справилась с этой крохотной физиологической проблемой.
– Мой друг… – сказала Лика. – Я имею в виду его светлость Ё Чжоййю. Шесть дней назад он направился на встречу с Первым Ё. С тех пор о нем ничего не слышно.
– Не беспокойтесь, графиня. – Император ответил почти сразу. – Они смогли прийти к компромиссу. Клан принял Ё Чжоййю. Сегодня они оба будут на празднике.
«Он все знает об этом, – поняла она. – И знал, что я спрошу. Ну что ж, тогда, возможно, он знает ответы и на другие мои вопросы».
– Наш товарищ по несчастью, аназдар Вараба, тоже исчез шесть дней назад, – сказала она.
– Не беспокойтесь, я решу его судьбу в ближайшее время.
Возможно, что Лике показалось, но в голосе императора была ощутима ирония. Если так, то это было первое выражение чувств за весь разговор.
«А это что значит?» – Лика была встревожена. Похоже, что у Феди серьезные неприятности. Но тогда, при чем здесь ирония? Все это было странно и непонятно. Однако было очевидно, что новый вопрос на ту же тему неуместен. Впрочем, в запасе имелись и другие вопросы, но спросить она не успела.
– Вы послали своего раба в Башню, – сказал император, снова меняя тему разговора. – Зачем?
– Чтобы передать в Железную Башню документы о коррупции на Сше.
– У вас, вероятно, остались копии.
– Да.
– Передайте их мне и забудьте об этой истории. – Голос императора был непреклонен.
– Мой вольноотпущенник… – начала Лика.
– Не беспокойтесь, графиня, – перебил ее император. – Ему не причинят вреда.
– На меня покушались, – сказала она, нарочно дав гневу проступить в голосе.
– Это в прошлом, – сухо ответил император. – Не беспокойтесь, графиня. Закон восторжествует. Преступники понесут наказание, но документы вы передадите моему секретарю не позднее послезавтра.
– По вашей воле и вашему слову, повелитель, – откликнулась Лика, почувствовав, что ерепениться и дальше будет лишним.
– Ваш раб, – сказал император. – Что вы можете о нем сказать?
– Он знатного рода, – ответила Лика. – Князь той'йтши. Он умен, образован, и как той'йтши, и с нашей, аханской, точки зрения. Он смел, решителен, и он человек чести.
– Он не человек, – возразил император.
– Различия чисто косметические, – ответила Лика.
– Вот как? – И снова ей показалось, что она слышит иронию в голосе императора. – В империи живет триста миллионов формально свободных той'йтши, вы полагаете, что они могли бы получить гражданство?
– Я полагаю, что граждане империи – и аханки, и гегх, и иссинцы, и другие – не примут такого решения. – Лика старалась быть рассудительной. – Это вызовет взрыв.
– Я тоже так думаю, но вольные той'йтши представляют не меньшую угрозу. – Император нагнулся к бассейну и опустил в него обе руки. – Ошибка была совершена тогда, когда им начали давать вольные, но дело сделано, и теперь надо думать о будущем.
Он вынул руки из воды и встряхнул их.
– Можно было бы вернуть их на Той'йт, но мне жаль планету… А что, если предоставить им для освоения один-два пограничных мира?
– С каким статусом?
– Вы задаете хорошие вопросы, графиня. И ваши ответы… – Император не закончил фразу, явно задумавшись о чем-то, что было ему сейчас важнее, чем комплимент графине Ай Гель Нор.
– Что вы скажете об идее протектората? – наконец нарушил он молчание.
Рваный ритм этого странного разговора и монотонный голос императора выводил Лику из себя, но она ничего не могла с этим поделать. Только терпеть. С другой стороны, император предстал перед ней как неглупый – возможно, даже более чем просто неглупый – собеседник.
– Протекторат? – переспросила она. – Возможно, но кто-то должен будет контролировать ситуацию в протекторате. Той'йтши быстро размножаются, у них своя культура, свои представления о чести, свои интересы…
– Да, – согласился император. – Это непростой вопрос. Я вас уже спрашивал об этом, графиня, – сказал он, в очередной раз меняя тему разговора, – спрошу еще раз. Что вы знаете об императорской Воле, высказанной в седьмой день месяца гроз?
«Хотелось бы мне знать, о чем мы говорим», – вздохнула про себя Лика. Она проверяла, такой Воли официально не существовало. То есть одно из двух. Или это была тайная Воля императора – такое иногда случалось, – или это была Воля, составленная в седьмой день месяца гроз, но ожидающая публикации в другой день. Как бы то ни было, содержание этой Воли ей было не известно.
– Ничего, – сказала она вслух. – Я клянусь вам, ваше величество; я призываю в свидетели духов моих предков, я ничего не знаю об этой Воле.
Император повернулся к ней и с интересом посмотрел ей в глаза:
– Герцог Рекеша сказал, что вы искренни, а ему я привык доверять. Он никогда не ошибается.
«Рекеша меня проверял? Это не была случайная встреча? Интересно». – Лике такой поворот событий не казался приятным, так как означал, что ее «вели», и еще это означало; что герцог обладает даром, подобным дару Меша и Вики.
«Но есть и хорошие новости, – сказала она себе. – Меня он не читает».
Между тем император сунул руку в складки своей рясы и извлек из спрятанного там кармана скрученный в трубку пергамент.
– Ознакомьтесь, графиня, – сказал он, протягивая ей документ. – Это и есть моя Воля, о которой я вас спрашивал. Сегодня она будет оглашена перед гражданами империи.
Лика взяла пергамент в руки, поднесла его к губам, поцеловала и только после этого осторожно развернула свиток. Она быстро пробежала его глазами, и то, что она прочла, повергло ее в изумление.
«Не может быть! – потрясенно призналась она себе. – Вот это да!»
Она уже знала, какой задаст сейчас вопрос и какой получит на него ответ.
– Здесь пропущено имя, – сказала она, подразумевая этими словами вопрос.
– Да, – согласился император. – В моей Воле пропущено имя.
Он по-прежнему вглядывался в ее глаза.
– Я предполагал вписать сюда имя графа By Дайр Ге… Вы знали, что он был моим другом?
– Другом? – Она постаралась изобразить голосом удивление, ужас, раскаяние, но вышло это у нее или нет, сказать было трудно.
– Да, – кивнул головой император. – Мы были старыми друзьями. Впрочем, теперь он мертв.
– Я сожалею, ваше величество, – сказала Лика.
– Возможно. Возможно, что теперь вы и сожалеете, но в любом случае ваше появление не могло не сказаться на моем решении.
«Так вот в чем дело! – Ее охватил мгновенный гнев, и Маске было не просто скрыть ее волнение. – Вот же…»
Додумать она не успела. Ее мысли спутал император.
– По праву рождения сюда должно быть вписано ваше имя, – сказал он. – Тем более теперь, когда адмирал умер. Как вы на это смотрите?
– Я подчинюсь воле императора, какой бы она ни была, – твердо ответила Лика.
– Ну что ж, – сказал тогда император, впервые за все время улыбнувшись. – Я полагаю, что то, что должно быть сделано, должно быть сделано.
С этими словами он достал из того же кармана стило и, забрав из рук потрясенной Лики пергамент, вписал своей рукой имя графини Ай Гель Нор в свою Волю, которая всего через несколько часов обретет силу закона.
