М. Н. Ким
Теория и практика массовой информации. Учебник для вузов

1.3. Журналистика и коммуникативистика: объектные и предметные области научных дисциплин

Возникновение и развитие тех или иных научных дисциплин всегда обусловлено потребностью в обобщении опыта и практики в какой-либо области явлений действительности и знаний. Так произошло и со становлением теории журналистики и теории коммуникации. Объектом их познания стало изучение информационных процессов, зародившихся на заре человеческой цивилизации, когда посредством устного и письменного слова стала передаваться не только межличностная, но и массовая информация. С изобретением технических средств тиражирования и распространения информации, таких как печать, радио, телевидение, компьютерные технологии и Интернет, возникают и соответствующие понятия – «журналистика», «массовая коммуникация», «массмедиа», «СМИ», «СМК», с помощью которых стало возможным обозначение и объяснение целого ряда явлений, относящихся к производству, тиражированию и распространению массовой информации. В середине прошлого столетия появляются и формируются науки, объектом и предметом изучения которых стали эти массово-информационные процессы. У нас в стране такую науку принято называть теорией журналистики, на Западе – теорией коммуникации. Развиваясь на основе разных теоретико-методологических подходов, на сегодняшний день теория журналистики и теория коммуникации представляют две совершенно самостоятельные научные дисциплины, которые в одних вопросах находятся в строгой оппозиции, в других пытаются замещать друг друга, в третьих – взаимодействуют. Анализу этих взаимосвязей и будет посвящен настоящий раздел.

На Западе возникновение и сравнительно быстрый процесс институционализации коммуникативных наук были вызваны, по мнению О. Л. Гнатюк, объективными факторами и закономерностями, происходящими в современных средствах связи, новых информационных и коммуникационных технологиях, массмедиа, рекламе. При этом она пишет, что «история коммуникаций – это развитие их средств, то есть каналов передачи информации, материальных носителей сообщений, закодированных в символически-знаковой форме. Это развитие исторических форм общения, формирующих человека как существо коммуникационное».^[17] По утверждению профессора Университета Колорадо Роберта Томаса Крейга, на современное состояние теории коммуникации повлияли семь основных традиций, имеющих истоки в философии, социологии, лингвистике, кибернетике, антропологии, культурологии, психологии, логике:

1) риторическая: коммуникация рассматривается как практическое искусство ведения беседы (используемая терминология: искусство, метод, аудитория, общепринятое представление, логика, аргументация);

2) семиотическая: коммуникация рассматривается как межсубъектное взаимодействие, опосредованное знаками (терминология: знак, символ, значение, детонация, коннотация, референт, код, язык);

3) феноменологическая: коммуникация рассматривается как проживание иного опыта, диалог (терминология: опыт, «Я» и «Другой», диалог, подлинность, поддержка, открытость);

4) кибернетическая: коммуникация рассматривается как процесс обработки информации (терминология: источник, получатель, сигнал, информация, шум, обратная связь, избыточность, сеть, функция);

5) социопсихологическая: коммуникация понимается как экспрессия, взаимодействие и влияние (терминология: поведение, переменная, эффект, идеология, диалектика, подавление, сопротивление, эмансипация, личность, эмоции, чувства, восприятие, познание, установка, взаимодействие);

6) социокультурная: коммуникация понимается как производство и воспроизводство социального порядка (терминология: общество, структура, практика, ритуал, правило, социализация, культура, идентичность, совместная деятельность);

7) критическая: коммуникация понимается как дискурсивная рефлексия, гегемония идеологии, как систематически искажаемая речевая ситуация (терминология: идеология, подавление, рост сознания, сопротивление и др.).^[18]

Можем ли мы утверждать, что данные традиции повлияли и на становление теории журналистики? Да, но с определенными историческими оговорками.

Истоки формирования журналистики как общественного явления мы видим в публицистике, которая стала формироваться на ранних стадиях культуры, когда умелое владение публичным словом стало выступать универсальным средством не только социального общения, но и управления. Действительно, именно в Античную эпоху появляются риторические школы, где людей специально обучают красноречию, или риторике, то есть навыку, подчас и виртуозному, облекать мысли в слова. Странствующих любителей мудрости и учителей красноречия называли софистами – они давали платные уроки. Но уже в те времена софистов критиковали за их предпочтение внешней привлекательности речи глубине мысли, за увлечения словесными изысками в ущерб поиску истины. Поэтому риторам-софистам противостояли ораторы. В их качестве выступали различные общественные деятели – Антифонт, Андокид, Лисий, Исократ, Исей, Ликург, Демосфен, Гиперид, Динарх, Эсхин и др. Их красноречие было орудием политики. Неслучайно именно ораторское искусство и стало основой зарождения публицистики не только как специфического рода словесного творчества, но и вида общественно-политической деятельности.

Даже столь краткий исторический экскурс позволяет увидеть, что хотя коммуникация и журналистика имеют общие истоки, они уже на начальных стадиях формирования расходятся как два самостоятельных русла. Если риторическая традиция коммуникации рассматривается как практическое искусство беседы, то публицистическая – как непосредственное участие в общественных дискуссиях с целью воздействия на общественное мнение. Противопоставление «оратор – ритор» было характерно уже для Античности. При этом под первым понимался государственный или общественный деятель, владеющий красноречием как средством политической борьбы, под вторым – знаток теории красноречия, правил речевого мастерства, который не стремился вступать в реальные политические споры и дискуссии. В этом была принципиальная разница между представителями этих первых коммуникативных профессий, противостояние между которыми прошло через всю духовную жизнь Античности. Здесь достаточно, к примеру, вспомнить полемику Платона с софистами, где он недвусмысленно говорит о том, что умелое владение словом еще не приближает к постижению истины, что красноречие – еще не показатель мудрости. Или же развернутую речь Исократа «Против софистов», где он прямо заявляет: «Речи не могут быть составленными хорошо, если они не соответствуют обстоятельствам, не приспособлены к теме и не отличаются новизною».^[19]

По мнению В. В. Ученовой, «политическая содержательность античного красноречия, его актуальность, ориентация на практическую действенность высказанных предложений, их открытость создают обширную сферу общности политического устного слова и публицистики».^[20] Поэтому у данного исследователи были все основания говорить об античном политическом красноречии как прообразе публицистики и журналистики.^[21] Отметим и другое: ораторы той эпохи не были безличными коммуникаторами, они были яркими общественными и государственными фигурами, которые принимали самое активное участие во всех политических делах античных городов-полисов. Например, наиболее проникновенные политические речи Демосфена были связаны с борьбой против македонского завоевания афинского полиса, а ораторское искусство Цицерона было направлено на подавление антигосударственного заговора Катилины в 63 г. до н. э. и противостояние окончательному распаду республики после падения диктатуры Цезаря в 44 г. до н. э.

Если обратиться к современности, то античная традиция противостояния риторов и ораторов наблюдается и в наши дни между коммуникаторами и журналистами. Коммуникатор – лицо, составляющее некие безличные тексты и распространяющее их по различным каналам СМИ. Коммуникатор может отлично владеть искусством письменной или устной речи, умело выстраивать аргументацию, владеть даже различными методами воздействия на массовую аудиторию, но при этом его авторство всегда скрыто от аудитории. Именно в этом качестве выступают рекламисты и PR-специалисты. Предшественниками этих профессий, по всей видимости, были античные глашатаи, которые каждодневно зычными голосами декламировали на городских площадях или рынках цены на те или иные товары либо зачитывали различные указы цезаря и сената. Предшественниками журналистской профессии можно с полным правом считать античных ораторов, которые открыто выступали перед аудиторией, не скрывая ни своих политических пристрастий, ни идеологических позиций, ни авторства своих речей, за что многие из них, например Цицерон, поплатились жизнями. Профессиональную близость деятельности политического оратора и журналиста В. В. Ученова видела в политической актуальности и практической действенности их речей, в их ориентации на оперативный общественный резонанс.^[22] Следование именно этим историческим традициям мы видим и в современной журналистике. Журналисты могут открыто и публично отстаивать свою идеологическую позицию, оппонировать действующей власти, участвовать в общественных обсуждениях и дискуссиях по поводу политических и экономических реформ, предоставлять аудитории достоверную информацию об истинном положении дел в той или иной сфере жизни. Как и в античные времена, журналистика находится на служении общественным интересам, а не отдельным хозяевам или корпорациям, информационным обслуживанием которых занимаются рекламисты и PR-специалисты.

Как видим, истоки теории публицистики и журналистики берут начало не в риторической традиции, а в большей мере в ораторском искусстве, историографии и публицистической эпистолографии. И несмотря на то, что все виды «словесного мастерства на протяжении античности осознавались как ответвления единого риторического “ведомства”»,^[23] они, конечно, имели разную природу и сущность. Об этом нельзя забывать, потому что данные исторические предпосылки имели разное влияние на развитие таких научных дисциплин, как журналистика и коммуникация.

Шесть традиций, на основе которых развивалась теория коммуникации, указывают на междисциплинарный характер данной научной дисциплины. Возникнув на Западе в середине XX в., она развивалась на стыке философии, социологии, психологии, политологии, лингвистики, культурологии и других, даже технических, наук. По всей видимости, смысловое ядро этой науки формировалось за счет синтеза социогуманитарных и технических наук, что и дало основания зарубежным, а затем и отечественным ученым к основным содержательным сегментам теории коммуникации отнести следующие: 1) общую теорию сообщений; 2) теорию интерпретации и рождения значений; 3) интеракционистскую динамику межличностных взаимодействий; 4) институциональную и социально-коммуникативную динамику социальных взаимодействий.^[24]

Сторонники этих подходов, по мнению С. Г. Корконосенко, нарекают теорию социальной коммуникации метатеорией системы социально-коммуникационных наук, а затем включают в ее состав все дисциплины, занятые, на их взгляд, «движением смыслов в социальном пространстве и времени».^[25] При этом препятствие видится в том, что избранные в качестве «подведомственных» дисциплин (педагогика, герменевтика, библиотековедение, искусствознание и др.) «не признают себя социально-коммуникационными науками».^[26] Согласно такой логике, журналистика в теории коммуникации как раз и относится к частным коммуникационным дисциплинам, как и реклама, и связи с общественностью.

Есть и другая точка зрения. Считается, что коммуникативистика, выросшая на базе журналистики, превосходит ее в научном познании информационных процессов, поскольку свои теоретические концепции и методы развивает в ритме с новейшими достижениями технической революции.^[27] Мы представили крайние точки зрения на существующую проблему. Попробуем разобраться в этом непростом теоретическом вопросе.

Теория журналистики не может выступать в качестве «подведомственной» дисциплины социально-коммуникативных наук лишь на том основании, что одной из ее сущностных сторон является коммуникативная составляющая. Объектом и предметом изучения теории журналистики выступает вся совокупность характеристик журналистики как общественного явления. И в данном случае исследователей может интересовать не только ее коммуникативная, но и онтологическая, и гносеологическая, и деонтологическая, и аксиологическая, и культурологическая, и наконец, антропологическая сущность.

Серьезную ошибку, на наш взгляд, допускают ученые и тогда, когда отождествляют журналистику со средствами распространения информации. Да, конечно, научно-техническая революция оказала значительное влияние на развитие самой журналистики, но она тем не менее не ограничивается ни СМИ, ни СМК. Как всякое духовное образование, она, конечно, не может существовать без материального носителя, но круг вопросов, решаемых в рамках журналистской науки, выходит далеко за пределы технических аспектов тиражирования и движения информации. Здесь и проблемы общественной миссии журналистики, и характер ее взаимодействия с различными социальными системами, и ее роль в развитии демократических и гражданских институтов и в исполнении различных общественных функций и т. д.

Сопоставим теперь объектно-предметные области этих двух теорий, чтобы яснее представить их особенности и зоны пересечения. Но для начала определим, что в науке понимают под объектом и предметом. Объект (позднелат. objectum – предмет, от лат. objicio – бросаю вперед, противопоставляю) – то, что противостоит субъекту в его предметно-практической и познавательной деятельности. Объект не просто тождествен объективной реальности, а выступает как такая ее часть, которая находится во взаимодействии с субъектом.^[28] Значит, под объектом следует понимать ту часть объективной реальности, обладающую очевидными границами и относительной автономией, на которую направлен познавательный интерес исследователя. Журналистика и коммуникация относятся к сложным объектам исследования, поэтому их изучение предпринимается на междисциплинарном уровне с использованием не только общенаучных методов, но и специальных наук.

Большинство зарубежных и отечественных исследователей объектом теории коммуникации определяют социальную коммуникацию, или human communication, которая в широком смысле понимается как «осознанный или неосознанный, с намерением или без намерения процесс, в котором чувства или идеи выражаются в вербальных или невербальных сообщениях на внутриличностном, межличностном и общественном (социальном) уровнях».^[29] По мнению О. Л. Гнатюк, в этой предельно широкой дефиниции социальной коммуникации содержатся четыре момента: 1) сознательность; 2) наличие цели, целевая определенность (намеренность, или интенциональность) коммуникации; 3) ее форма (вербальные, то есть опосредованные словом, и невербальные, то есть без слов, коммуникации); 4) ее уровень (коммуникация с самим собой, между двумя индивидами, в больших и малых группах или направленная на массовую рассредоточенную аудиторию).^[30]

Данное понятие также имеет латинскую этимологию (communico – делаю общим, связываю, общаюсь). В английском языке категория «communication» определяется в трех базовых значениях: а) человеческое общение, контакты, связи между людьми; б) связь, осуществляемая посредством технических устройств, средства сообщения; в) сам процесс передачи информации.^[31]

Как видим, в этих определениях нет и намека на журналистику. Акцент делается на контакты и связи, которые возникают в процессе человеческого общения, которые могут иметь как межличностный, так и опосредованный характер. При этом, как отмечает Д. П. Гавра, в исходном своем значении термин «коммуникация» релевантен таким более общим категориям, как «движение», «взаимодействие», «связь», и обозначает те процессы в природе и обществе, которые связаны с обеспечением совместного и зависимого в каком-либо смысле друг от друга существования.^[32] Итак, к базовым категориям отнесены такие понятия, как «взаимодействие», «движение», «связь», посредством которых определяются специфические черты самой социальной коммуникации как особого вида взаимодействия некоторых объектов, реализуемых посредством движения между ними определенных субстанций.^[33] Но данного типа взаимодействие и движение возможны только при наличии как минимум двух субъектов. Без них коммуникация по своей сути невозможна. Именно поэтому «коммуникацией может считаться взаимодействие, в котором участвуют объекты, принадлежащие к миру живой природы, чье существование реализуется как поведение».^[34] Значит, сама по себе коммуникация как явление дискретна, она то возникает, то исчезает, исходя из сознательной воли тех живых существ, которые способны воспринимать, хранить и преобразовывать информацию, используя ее с целью самосохранения и приспособления к условиям существования, а также преобразования действительности (на уровне человека).^[35]

Второй фундаментальный вопрос, определяющий сущность теории коммуникации, как отмечает Д. П. Гавра, – это «вопрос о движущейся субстанции, обеспечивающей совместное существование и взаимодействие объектов».^[36] Субстанцию, движущуюся от одного субъекта коммуникации к другому в ходе коммуникационного взаимодействия, исследователь называет коммуникационной субстанцией. При этом он выделяет субстанции, имеющие материальную, идеальную и комплексную идеально-материальную природу. Например, главной особенностью идеальной субстанции является, по мнению Д. П. Гавры, информационная наполненность, связанная с наличием в ней особого смысла, значимого для субъекта (субъектов) коммуникации.^[37]

Исходя из сущностных характеристик коммуникации, мы действительно можем отнести данное явление к таким всеобщим феноменам, как время и пространство. И оно действительно может выступать объектом изучения соответствующей теории, но только в рамках тех границ, где оно возникает и существует, то есть при взаимодействии между различными субъектами коммуникации в процессе обмена информацией. При этом отметим, что эти контакты могут иметь как межличностный, так и опосредованный характер. На уровне массовой коммуникации в качестве объекта будут выступать каналы распространения информации, благодаря которым и становится возможным движение смыслов в пространстве и времени, осуществление связи между людьми, контакты, общение и т. д. Здесь мы полностью согласимся с мнением ученых в области коммуникации. Но проблемы у них начинаются тогда, когда они пытаются сравнить объекты теории журналистики (среди них можно обозначить социальные, филологические, исторические, социологические и др.) и теории коммуникации. При этом некоторые авторы прямо заявляют: «В целом объект теории коммуникации шире объекта теории журналистики: теория коммуникации специально изучает не только особенности и различные виды массовой коммуникации, но и такие уровни социальной коммуникации, как аутокоммуникация, межличностные коммуникации, коммуникации в группах, а также различные виды невербальной коммуникации (кинесику, такесику, проксемику, густику и др.)».^[38]

На наш взгляд, это в принципе некорректно поставленный вопрос. Почему? Если объектом теории коммуникации является коммуникация, то объектом теории журналистики, что естественно предположить, – журналистика. Согласимся, что это два совершенно разных социальных явления, но почему-то берется лишь одна сторона сходства их объектных областей (коммуникативная) и на этой основе делается вывод об их взаимозависимости по принципу «шире – уже». Журналистика не только участвует в коммуникационном процессе, но является и самостоятельной областью деятельности, и социальным институтом, и особой сферой духовного производства. Ее объектная область не только двойственна по природе (суть этой двойственности – в синтезе институциональных и субстанциональных начал журналистики), но и многокомпонентна. На макроуровне в нее входят СМИ, на мезоуровне – медийные предприятия, на микроуровне – журналисты. Неслучайно в последнее время ученые стали определять теорию журналистики как «взятую в единстве ее субстанциональных, институциональных, структурно-функциональных, содержательно-гносеологических, ценностно-смысловых и морфологических характеристик».^[39] О чем это говорит? Во-первых, о том, что мы имеем дело с системным явлением; во-вторых, о многосоставности объекта теории журналистики, который при всем желании не может быть сведен к одной-единственной коммуникативной составляющей; в-третьих, о двойственной сущности данного объекта изучения. Поэтому все попытки включения одной объектной области в другую венчаются неудачей. А если подобное происходит, то сам общественный феномен, над которым производятся подобного рода теоретические манипуляции, теряет свои сущностные характеристики. Поэтому, по всей видимости, ни литературу, ни искусство, ни журналистику невозможно включить в объектную область теории коммуникации, поскольку по своей сути они есть не столько порождение коммуникационных процессов, сколько духовная потребность людей в самовыражении, самопознании, саморазвитии, а уже на этой основе – во взаимосвязи и взаимодействии с себе подобными.

Предмет представляет собой категорию, обозначающую некоторую целостность, выделенную из мира объектов в процессе человеческой деятельности и познания. Один и тот же объект может быть предметом различных видов исследования. В общегносеологическом плане противопоставление предмета и объекта является относительным. Основное структурное отличие предмета от объекта заключается в том, что в предмет входят лишь главные, наиболее существенные (с точки зрения данного исследования) свойства и признаки.^[40] Специфика предмета любой науки раскрывается, по мнению О. Л. Гнатюк, в ее понятийно-категориальном аппарате, в методологии исследования, в соотношении с науками, имеющими тот же сложный и многогранный объект исследования, в функциях и связи с практикой. Таким образом, развернутая «схема» предмета, по ее утверждению, представляет собой его структуру (понятийно-категориальный аппарат, методологию исследования и закономерности развития объекта); соотношение с другими науками; функции (наблюдаемые последствия, роль для общества в целом, для обучающихся и для других более частных дисциплин); взаимосвязи с практикой, которая всегда обогащает теорию.^[41]

Именно на основе данной схемы многими разработчиками теории коммуникации определяется ее предмет. Для нас важна демонстрация этих положений, чтобы указать не только на разнородность предметных полей двух анализируемых дисциплин, но и на зоны их пересечения, которые в той или степени помогают лучше понять изучаемые нами общественные феномены.

По мнению Д. П. Гавры, «предметом теории коммуникации будут выступать психологические, социальные (в широком понимании), семиотические и сопряженные с ними явления, процессы и отношения, возникающие в ходе и в результате общения (обмена информацией/смыслами) между людьми и их общностями и реализуемые в ходе совместного создания, воспроизведения и преобразования социальных реальностей при помощи знаковых средств».^[42] В более детальном плане к предметной области теории коммуникации, по мнению ученого, относятся содержательные сегменты, ставящие своей задачей поиск ответов на следующие вопросы.

Общая теория сообщений отвечает на вопросы: «Как создается то, что мы пишем, говорим другим?», «Как перемещаются сообщения?», «Какие духовные проблемы включены в человеческое взаимодействие?»

В журналистской интерпретации это означало бы общую теорию жанров (газетных, радийных, телевизионных и мультимедийных), в которых рассматриваются не только творческие аспекты медийных произведений, но и технологические. На наш взгляд, сама формулировка «общая теория сообщений» подразумевает создание информационного типа материалов. Но в журналистике создаются и аналитические, и художественно-публицистические произведения, которые вряд ли можно было бы отнести к разряду сообщений. Уже хотя бы потому, что по своему познавательному ресурсу (по содержанию) подобного рода материалы намного глубже и основательнее. Поэтому вся теория журналистских жанров вряд ли могла бы уместиться в общую теорию сообщений. Когда ученый ставит вопрос: «Как перемещаются сообщения?», он, видимо, имеет в виду систему тиражирования и распространения информации по различным каналам СМИ и СМК. По нашему мнению, данный вопрос носит сугубо технический характер и находится в большей степени в компетенции не теории коммуникации, а соответствующих институтов: Министерства связи, телекоммуникационных компаний, издателей и распространителей. Другое дело – поиски ответов, какие духовные проблемы включены в человеческие взаимодействия. Но и этот вопрос требует уточнения. По каналам СМИ распространяются не только журналистские, но и публицистические, и художественные, и искусствоведческие произведения, в которых затрагиваются различные духовные проблемы общества. Как видим, общая теория сообщений лишь по каким-то признакам может сходиться с системой журналистских жанров, представляя только определенный срез информационных публикаций.

К предметной области теории коммуникации отнесена и теория интерпретации рождения значений. В рамках данного научного направления, считает Д. П. Гавра, можно получить ответы на следующие вопросы: «Как образуются значения?», «Как люди понимают сообщения?», «Как возникают значения во взаимодействии?» Нельзя сказать, что подобного рода проблематика не изучается в теории журналистики. Эти вопросы исследуются на стыке таких научных дисциплин, как лингвистика, герменевтика и, конечно, коммуникативистика. В данном случае предметные поля двух научных дисциплин могут пересекаться, взаимодополняться и взаимообогащаться.

В качестве следующей предметной области теории коммуникации Д. П. Гавра называет интеракционную динамику межличностных взаимодействий, затрагивающую отношения и взаимозависимость коммуникаторов: объединение и создание дискурса и значений, производство и восприятие сообщений.

В журналистике нас больше будут интересовать не только межличностные, но и межгрупповые, межнациональные, международные взаимодействия, в которых участвуют представители нашей профессии. И не только в роли неких безликих коммуникаторов, а в качестве вполне узнаваемых авторов и публицистов, комментаторов и спецкоров, обозревателей и расследователей. При этом отметим, что подобного рода интеракция всегда носит со стороны журналистов ярко выраженный публичный характер, будучи нацеленной на создание определенного общественного резонанса (эффекта). Именно отсюда в теории журналистики происходит понятие «эффективность журналистского выступления». Кроме этого, сфера влияния журналистики касается не только производства и восприятия сообщений либо отношений и взаимозависимости коммуникаторов, но и языка написания материалов, их декодируемости массовой аудиторией, обратной связи с читателями, слушателями и зрителями и многого другого. В данном случае теория журналистики может во многом обогатить теорию коммуникации в плане выявления закономерностей духовного производства не только различного рода дискурсов и значений, но и смыслов. Ведь именно создание смыслопорождающих текстов является одной из сверхзадач журналистики.

Еще одна предметная область теории коммуникации обозначена как институциональная и социально-коммуникативная динамика социальных взаимодействий. Эта предметная область затрагивает вопросы:

1) распределения власти и ресурсов в обществе и проблемы коммуникации;

2) коммуникативных форм и способов производства культуры;

3) интеракции между сегментами общества.^[43]

Действительно, коммуникация как общественный феномен выступает средством обеспечения социально-коммуникативных взаимодействий между различными социальными институтами. Журналистика же в этом случае рассматривается не как средство, а как вполне самостоятельный и самодостаточный социальный институт. Поэтому она вполне может использовать такие коммуникативные формы и способы производства культуры, как речь, письменный текст, изображение, звук и т. д. Журналистика как четвертая власть может реально участвовать в распределении власти и информационных ресурсов в обществе, осуществлять интеракцию между различными его сегментами. Поэтому в этом случае ее предметной стороной выступают прежде всего институциональные характеристики, а не коммуникативные.

А если коммуникацию нельзя отнести к институциональным образованиям, то как в этом случае в качестве ее предметных областей изучения можно обозначать общую теорию сообщений? Ведь сама по себе коммуникация ничего не создает и не производит. Коммуникация – лишь средство передачи информации, лишь форма движения различных содержательных сегментов, производимых не только отдельными людьми, но и социальными институтами. И в этом смысле мы можем согласиться с Д. П. Гаврой, утверждающим, что к предметным областям данной науки можно отнести теорию интерпретации и рождения значения, итеракционную динамику межличностных взаимодействий, институциональную и социально-коммуникативную динамику социальных взаимодействий, каждая из которых по-своему может быть полезна теории журналистики, поскольку ее предметом являются институциональные и субстанциональные характеристики.

Таким образом, рассмотрев объектные и предметные области двух научных дисциплин, мы можем сказать, что они имеют разное содержательное наполнение. Эти две теории формировались на разных методологических базах, отсюда и разность подходов в определении их статуса. Мы не можем рассматривать теорию журналистики как частную дисциплину теории коммуникации, так как феномен журналистики невозможно объяснить исходя только из ее коммуникативной составляющей. Природе журналистики присуще и творческое начало.