М. Картер
Последствия
Вскоре вернулся Никий, библиотеку которого Софокльз выпросился посетить, где провёл ночь, а следующий день спал. Антипатроса задели слова ученика и, хотя он понимал, почему захотел встретить бывших одноклассников, ночь пролежал без сна и мыслей, которые воспроизвести не мог, хотя и пытался.
«Конечно же он изменился. Я, конечно, не считаю его начальную цель благородной, но юношеский авантюризм одобряю. Как красиво, когда тот, из-за кого ты меняешься, не знает об этом, и даже на себя не думает, но пытается это узнать! Вот и решил тот, чьё эго было затемнено успехами своего ученика, немного приукрасить свою историю, изменив место действий с деревни на Платеи. А я ставил на то, что он всё-таки испортится!»
С утра, когда по его ночной просьбе доложили, что Никий проснулся, Антипатрос
пошёл узнавать, когда он сможет вернуться в деревню, тогда же в коридоре он встретил засыпавшего на ходу Софокльза, которого подхватила служанка и увела в комнату. Отец уточнил, что сын властен уехать, когда захочет, но раз он спустя долгое время вернулся в родной полис, то попросил порадовать его, оставшись не меньше, чем на неделю. На что Антипатрос ответил, что решит к завтрашнему утру и, хотя видел, что отец пишет речь для выступления на Собрании, расспрашивать не стал, и ушёл на завтрак, который провёл, строя планы на день. Сидеть в доме Антипатрос не хотел, а на улице уже с утра пекло Солнце; в доме он не мог найти себе занятие, а на Агоре не прошёл и половины рынка; от похода в центр полиса его отталкивали слова Софокльза, а здесь юношу отделяли от него несколько стен. Так его достигла мысль о посещении школы, а появилась она позже всех, так как посещал учреждение Антипатрос лишь несколько месяцев перед побегом.
«Там он проходил весь день. Хотя Антипатроса впустили не сразу- они его не запомнили и долго вспоминали, учился ли он у них. Потом он поприсутствовал на нескольких уроках, поддержал несколько бесед с учителями, где расспрашивал про открытия в науке и новые труды философов, после чего до вечера просидел в их библиотеке, из которой позаимствовал несколько книг.»
В то же время Никий убедил Совет пятисот не соглашаться на последующие переговоры со Спартой и ужесточить санкции против Мегар; последнее решили передать на рассмотрение Совета старейшин.
Софокльз проснулся вечером.
К возвращению Антипатроса дом был наполнен гулом голосов, а создававших его людей, молодому человеку пришлось отталкивать от себя, чтобы те, не ударив его после неловкого поворота, не повалили бы на пол книги, которые он стопкой сложил на своих руках. С трудом добравшись сквозь беспрерывные приветствия друзей отца и членов их семей до своей комнаты, после того как разложил книги, Антипатрос был выманен из неё Софокльзом.
– Антипатрос, ты должен мне помочь. – шептал юноша, ведя за собой учителя.
– Отпусти меня, я не хочу быть с ними! – сорвался молодой человек, испытывая прошлое пренебрежение к этим людям.
– Ты только ответишь на мой вопрос и всё.
Петляя по обширным коридорам, остановившись у просторной комнаты, подобных которой в доме было ещё около десятка, и заглядывая в неё из-за угла, Софокльз притянул к себе голову Антипатроса, чтобы и ему было видно то же, что и юноше, спросил:
– Слева от стола стоят две девушки, ты знаешь ту, которая к нам лицом?
– Ксантилла, дочь Перикла.
Антипатрос выпрямился и, решив, что сделал то, для чего его позвал Софокльз, развернулся, но юноша схватил его за руку.
– Я ответил на твой вопрос. – пытаясь оторвать ладонь ученика, прошипел Антипатрос.
– Да, но…
– «И всё». – ты так сказал.
– Ты ещё злишься на меня из-за того, что я сказал вчера? – подводя Антипатроса к стене, так как он препятствовал движению людской массы в коридоре, спросил Софокльз.
– Да, но я хочу уйти не из-за этого. – встав напросив юноши, плечом прислонившись к отбелённому камню, объяснил Антипатрос.
– Я тебя не задержу, правда. Только помоги мне, пожалуйста. – Софокльз по стене проскользнул ближе к учителю, беспокоясь о том, что его может услышать кто-либо ещё. – Она тебя знает?
– Да.
– Представь меня ей, пожалуйста.
– Подойди к неё сам. – оттолкнувшись от стены, разочарованно, из-за бессмысленного нахождения вдали от книг, мечту прочитать которые он лелеял несколько лет и в их поиске прошёл все книжные лавки и библиотеки Платей, третировал Антипатрос.
– Учитель, ну, пожалуйста! Ты скажешь только два слова и уйдёшь. – снова возвращая его к себе, продолжал уговаривать Софокльз, делая вид всё более жалостливый.
– Давай я познакомлю тебя с кем-нибудь другим, а потом ты будешь приставать со своей просьбой к нему. – не желая иметь встречи с девушкой, предложил Антипатрос.
– Нет. Я сделаю всё, что ты захочешь. – не контролируя свои руки, в которых он тряс сжатые ладони Антипатроса, упрашивал Софокльз.
Подумав, молодой человек согласился, и Софокльз, не разжимая рук, втащил его в комнату, где с меньшим энтузиазмом, небольшими шагами начал приближаться к девушкам. Усмехнувшись над робостью друга, Антипатрос обогнал его с на ходу прокричал, подняв руку.
– Ксантилла!
Услышав своё имя, девушка вопросительно посмотрела через плечо впереди стоящей и, узнав Антипатроса, побежала к нему с чашей вина в руке, по дороге из которой разбрызгалось около четверти содержимого. Антипатрос сбавил ход, но Ксантилла, со всей набранной ею скоростью, врезалась в его тело, а после Софокльз увидел, как её руки обвили шею Антипатроса.
– Дорогой, как давно я тебя не видела!
– Не называй меня так, мы с тобой не женаты. – снимая с себя руки девушки, проскрежетал Антипатрос.
– Из-за тебя и не женаты. – несмотря на слова молодого человека, с выраженной на лице радостью, ввернула девушка. – А ты надолго…
– Я хотел бы представить тебе своего ученика Софокльза.– выдвигая перед собой обездвиженное тело юноши, сказал Антипатрос и, чувствуя напряжённость его мышц, похлопал по его плечу.
– Привет.
– Привет.
Ксантилла, как предписывает этикет, уделила новому знакомому часть улыбки и глазами вернулась к Антипатросу.
– На сколько ты приехал?
– Не на долго.
– Значит, мы должны прямо сейчас начать возмещать упущенные годы. – подхватывая Антипатроса за локоть, воскликнула девушка.
– Нет. – несколько раз повторил молодой человек, перед тем как смог вырваться.
– Да ладно, тебе уже не пятнадцать, ты можешь делать, что хочешь, пошли. – пытаясь захватить руку Антипатроса, убедительно настаивала Ксантилла, более раззадоривая улыбку.
– И я идти не хочу. Но мой друг, – растерянно отыскивая стоявшего рядом с ним и неподвижного Софокльза, глаза которого превратившиеся в стекло, были направлены на Ксантиллу, придержал слова Антипатроса. И, когда юноша был найден, поставил его между собой и девушкой, продолжил, – был бы не против, если ты возьмёшь его вместо меня.
– Ты представил его, как своего ученика. – пролетев взглядом Софокльза, но запомнив некоторые детали его внешности, уточнила Ксантилла.
– Да, Антипатрос был моим учителем. – развязав язык, вставил юноша.
– Ты работаешь учителем? – она, не посмотрев на того, кто ей ответил, не отрывала глаза от Антипатроса, …
«Точнее от его тела, которое она пыталась незаметно для него осмотреть.»
…экзаменовала Ксантилла.
– Да. – не имея хода для отступления, так как девушка после того, как Антипатрос оторвал от неё свою руку, осталась стоять перед ним, ответил молодой человек, скрестив руки у груди.
– А где? – подслащивая каждое слова улыбкой, к которой был прикован взгляд Софокльза, интересовалась Ксантилла, а юноше казалось, что Солнце, скрывшись за горизонтом, передало всю энергию этой девушке.
«Фу, что за вульгарное сравнение!»
– Около Платей.
– Я обязательно к тебе приеду.
Антипатрос не ответил, а Ксантилла не знала о чём продолжить.
– Ты же куда-то торопился? Не буду тебя больше задерживать, но позже я обязательно тебя выловлю. – обняв молодого человека, попрощалась девушка.
Освободившись от назойливой бывшей невесты, Антипатрос поторопился в свою комнату, но ещё выходя из зала, услышал её голос, обращённый к Софокльзу:
– И как давно ты знаком с Антипатросом? Вот возьми и садись, я о многом хочу тебя расспросить.
К середине ночи Антипатрос прочёл все книги, к этому же времени закончился симпосиум, а молодой человек заочно участвовал и на обеде, и при речах Никия о Спарте, Мегарах и о сыне, слушал музыку, отчего второй раз за день ему захотелось поиграть на флейте.
«Первый раз был в школе.»
А когда шум стих, он смог заснуть.
К середине дня Антипатрос вошёл в кухню, а до этого, проснувшись самым первым из проживавших в доме, в исключении слуг, …
«Мне кажется, те вообще не спят.»
… он отнёс книги в библиотеку и, не желая знать подробностей застолья, устроенного вчера отцом, так как сплетни о нём и подобных мероприятиях всегда можно услышать в разговорах посетителей Агоры, спешно купил на рынке флейту, потратив на неё деньги, подаренные вчера отцом, которые он и принял только ради этого приобретения, и чуть больше времени, чем предполагал сначала, затратил на то, чтобы торопливо вернуться домой. Пробыв в своей комнате до полудня, настраивая инструмент, Антипатроса вышел из неё по зову тела. На кухне, по обыкновению детских лет, молодой человек, извиваясь между торопящимися подать множество блюд поварами, стащил несколько яблок и вошёл в столовую, где застал Никия и Софокльза, сидящими за столом, и Ксантиллу, сидевшую у окна.
– Доброе утро, Антипатрос.– провожая рукой сына к оставленному для него пустым стулу, поприветствовал Никий.
– Я давно не сплю. – с удивлением оглядывая девушку от неожиданности её раннего визита, сухо ответил отцу Антипатрос.
– Ты всё также красиво играешь. – тоже оборачивая взгляд к молодому человеку и провожая его, пока он не занял своё место, заметила Ксантилла.
– Нет, я только настраивал.
– Знаете, Антипатрос иногда играл с утра, и как было приятно просыпаться под этот звук. – с робостью, испытываемой перед Никием, вспомнил Софокльз.
– Не забудь сыграть нам по-настоящему, перед тем как уедешь. – попросил Никий, а Антипатрос в ответ наклонил голову.
Мужчина не мог найти общих тем в разговорах с детьми и ушёл сразу после завтрака. За ним хотел последовать и Антипатрос, но Софокльз остановил его в коридоре:
– Ты сегодня занят?
– Да.
– И это займёт тебя на целый день?
– Да. – усиливая раздражение видами лиц Софокльза и Ксантиллы, любопытную голову которой молодой человек видел, переводя глаза в открывающиеся с того места коридора, где они остановились, столовую, продолжал утверждать Антипатрос.
– Но ты же выделишь время, чтобы помочь другу. – продолжал ненавязчиво настаивать юноша.
– Что тебе надо?
– Мы с Ксантиллой всю ночь говорили о тебе…
– Она провела с тобой ночь? – воскликнул Антипатрос, с лица которого в один миг слетела краска, и перешёл на шёпот. – Вы только разговаривали?
– Да, всю ночь.
– И только обо мне? – не понимая, радоваться, тревожится или испытывать другие чувства, допрашивал Антипатрос.
– Да, но даже на такой скучно теме она так была увлечена разговором…
– Мне не интересны подробности, говори о том, зачем я тебе нужен. – торопясь возвратится к инструменту, надавливал Антипатрос, решив, что его отношения с ним ничем не связаны и подробности о них для него бесполезны.
– Ксантилла намекнула мне, что хочет провести этот день со мной, но она была бы рада, если ты присоединишься.
– Она и так несчастной не выглядит. – попытавшись отказать Софокльзу и нетерпеливо начав разворачиваться, ответил Антипатрос.
– Разве тебе сложно походить с нами по полису? – не отпускал учителя Софокльз.– Погуляешь полчаса, а потом вернёшься. Мы тебе мешать не будем, Никий на заседании, и ты сможешь сыграть, не сковывая возможностей.
– Мне неинтересно это одолжение. И я не ручной зверёк, чтобы брать меня для радости.
Антипатрос не выдержал, узнав о том, какую низкую роль ему отвели. Его захлестнул гнев, который Софокльз увидел в его глазах, из-за чего и не стал снова останавливать учителя.
Разгорячённый множественными тревогами, Антипатрос закрыл дверь в свою комнату, и, сев перед флейтой, несколько минут не отводил глаз от инструмента, и когда он взял его в руки, не предупредив стуком, вошла Ксантилла, а молодой человек, всё-таки пугливый по своей натуре, выбросил предмет из рук.
– Кто разрешил тебе войти! Ты не видела перед собой закрытую дверь? – сорвался он на девушку, тело которой от его резкого порыва даже не вздрогнула и не наклонилось к выходу.
– Когда-то я была царицей этой крепости.
– Я отказал Софокльзу и тебе говорю нет. – не подыграв речи Ксантиллы о нежных чувствах к воспоминаниям детских лет, осадил девушку Антипатрос.
– Он тебя о чём-то просил? – присаживаясь на табурет, пока молодой человек поднимал флейту, спросила Ксантилла.
– А ты не знаешь. – покачивая головой и округлив глаза от всё той же неприязни к некоторым из людей своего окружения, не собирался высказать прямой ответ Антипатрос.
– Думаю почти о том же, о чём и меня- погулять с ним.
– В смысле он и тебя и меня просил об одном и том же? – смутившись слову «почти», уточнил Антипатрос.
– Он просил меня, чтобы я попросила тебя, пойти с нами. – поправляя тунику, складками спавшую с колен, рассказала Ксантилла.
– То есть, чтобы мы пошли втроём. – на этот раз попытавшись разжечь искру гнева в Ксантилле, перефразировал Антипатрос.
– Да. А почему ты не согласился? – бросив из рук ткань, подняла глаза девушка.
– Я сейчас подумал, и даже не вспомнил причины.
И он добавил, отвечая на вопросительный взгляд Ксантиллы:
– Всё же я пойду.
– Я так и знала, что под новой маской того, кем ты преставился мне вчера, живёт всё тот же мой друг, так и не уезжавший из Афин. – вскочив с табурета и подбежав обнять Антипатроса, обрадовалась согласию Ксантилла.
– Только Софокльз не сказал, во сколько мы пойдём. – имея на лице дружелюбную, но не дружественную улыбку, отстраняя от себя руки девушки, растерянно произнёс Антипатрос.
– Я сбегаю домой. А пойдём, когда вернусь.
Проводив Ксантиллу до двери своей комнаты и закрыв её, Антипатрос вернулся к флейте.
«Значит у меня ещё примерно полтора часа. »– сказал он сам себе и взял в руки инструмент.
Как и предположил Антипатрос, Ксантилла вернулась по прошествии полутора часов и, сказав двум, выхваченным в коридоре рабам, чтобы они оповестили Софокльза и Антипатроса о её возвращении, перешла в столовую, где просидела, пока молодые люди не вышли к ней. Как только пришёл Антипатрос, а он задержался, так как не спеша доигрывал мелодию, группа покинула дом.
«Да, здесь автор хотел назвать их друзьями, но чувства, которые имел каждый к своим спутниками многим отличались от нейтральных.»
По улицам шли они неравномерно: если места было достаточно, то Антипатрос вставлял Софокльза в центр так, чтобы не иметь контакта с Ксантиллой, если же улочка была узкая, то девушка забегала вперёд так, чтобы Софокльз сам отошёл назад, и она, взяв Антипатроса под руку, шла с учителем.
– Мы уже час просто ходим по улицам. – протирая локтем лоб, возмутился Антипатрос, когда жаркое Солнце начало печь голову. – Разве вы не хотели посетить определённое место?
– Софокльз хотел, чтобы ему провели экскурсию по полису. – остановившись за молодым человеком, объяснила девушка, по всему телу которой переливались капли пота.
– Разве тогда ты весь его не обошёл? – вспомнив долгое отлучение ученика, поинтересовался Антипатрос, отходя от Ксантиллы и вставая под балкон.
– Вы всё равно знаете больше меня. – попытался отговориться Софокльз, вместе с девушкой приближаясь к стене дома, но тут же Антипатроса посетила идея, и он высказался сразу после слов юноши.
– Давай покажем ему нашу школу. – выйдя из-под убежища, обратился учитель к Ксантилле, которая тут же воскликнула от радости и потянула молодых людей за собой: один из которых с трепетом и восторгом побежал с ней, а другой безрезультатно пытался вытянуть свою руку, но сдался и широким шагом шёл позади них.
В школе проводились занятия, поэтому в коридорах группе встречались перебегающие из класса в класс ученики или спешившие за своими подопечными педагоги. По настоянию Ксантиллы, перед которой открывались все двери, о которых она думала, что то, что они скрывали, будет интересно Софокльзу, за несколько часов они обошли все классы. Большую часть своего внимания девушка уделяла бывшему её наречённому, а воздыхавший нежными чувствами к ней Софокльз следовал за парой.
«Как и многих людей, его сломила любовь. Знаете, я даже не ожидал от Софокльза, что в любви он будет очарован красотой, как дворянин эпохи Людовика… без разницы какого, которым „для жизни нужен только её взгляд“. Хотя бы сам заговорил с ней, а не с упоением смотрел, как она занята допросом немногословного Антипатроса.»
К вечеру они дошли до библиотеки, в которую Антипатрос зашёл с большим увлечение и тут же убежал к дальним полкам, не только по причине того, что стал слышать возле себя голос Ксантиллы, но и для того, чтобы посмотреть те книги, до которых он, склоняемый к дому усталостью, не успел дойти вчера. Девушка так же решила набрать новых мыслей для вопросов, в чём бы ей помог отвлечённый разговор, и она увела Софокльза к столам для чтения, расставленным во всю длину стены, так же занятой окнами. И на этот раз вопросы её касались деятельности самого юноши, от чего сосуды лица того залились кровью, чуть позже снова возвратившейся к сердцу.
Через полчаса, показавшихся Ксантилле в отсутствие Антипатроса более долгим сроком, девушка начала сводить разговор с Софокльзом к их общему знакомому, о котором юноша так же был рад поговорить, как о себе. А к завершению, Ксантилла, как бы обеспокоенная тем, что дома ждут её к обеду, поспешила найти Антипатроса и попросила юношу не идти за ней. Пробегала между рядами шкафов девушка не долго, так как занятый ею стол находился в середине комнаты. И в глубине скорого поворота Ксантилла разглядела сидевшую на полу фигуру, в которой узнала предмет поиска и направилась к нему. Как девушка не пыталась обозначить своё присутствие, прикладывая значительные усилия к весу шага, Антипатрос к ней не оборачивался, как и не производил ни одного движения. Подойдя ближе, Ксантилла услышала размеренное дыхание, замеченное первый раз за два проведённым в его компании дня и, не видя выражения лица, поняла, что молодой человек спит. От незнания того, разбудить Антипатроса или нет, Ксантилла выбрала самое романтичное, вспомнившееся из детских лет, происшествие и, сев рядом с любимым, положила голову на его плечо и закрыла глаза. Антипатрос, только почувствовав тяжесть в своей руку, отдёрнул плечо и вскочил на ноги, а Ксантилла, вздрогнув, с ловкостью проделала то же.
– Ты устал? Мог раньше сказать, мы бы пошли домой вместо того, чтобы бегать здесь. – упрекала Антипатроса девушка, пока он собирал разложенные на полу книги.
Учитель молчал, чем выражал полное равнодушие, а когда все книги стопкой вложились в руки Антипатроса, он повернулся к девушке и уже оттолкнулся, чтобы пройти между нею и шкафом соседнего ряда, как Ксантилла перегородила путь.
– Отойди, пожалуйста. – проскрежетал молодой человек, не оборачиваясь на неё.
– Я хотела с тобой поговорить.
– Ты разговаривала со мной весь день. Тебе мало? – продолжая настаивать на том, чтобы Ксантилла ушла с его пути, сквозь книги сказал учитель.
– Антипатрос, ты сильно изменился за эти годы. Думаешь, я могу вспомнить тебя за несколько часов?
– Я помню, о чём ты говорила: «Какое у нас было прекрасное детство, Антипатрос! А помнишь, как мы убегали от педагогов по этой улице!». Ты говорила только о прошлом. И что, только сейчас вспоминала о том, насколько давно это было? – перекладывая книги на полку соседнего шкафа и встав лицом к лицу с девушкой, воскликнул Антипатрос, не удовлетворяя тишине библиотеки.
– Ты со мной совсем не разговаривал, и я подумала, что, если напомню о том, каким весёлым, жизнерадостным ты был, как улыбка не сходила с твоего лица, ты покажешь мне её снова, тебе захочется, как раньше, захлёбываясь словами, рассказать мне о том, как ты построил школу, как учишь детей, как живёшь в Платеях.– продолжала настаивать на возвращении прошлых отношений, с грустной улыбкой расшатывала прошлое Ксантилла.
Антипатрос, удовлетворяя собственное желание, натянул огромную усмешку, открывшую оба ряда зубов.
– Вспомнила? – возвратившись к брезгливому выражению, забирая книги с полки, выпустил молодой человек. – Теперь уйдёшь?
– Ты стал другим.
– Нет, это твои воспоминания обо мне врут, потому что я не помню, многое из того, о чём ты сегодня говорила. – не утерпев, Антипатрос толкнул Ксантиллу книгами, но девушка устояла на ногах и, не принимая на себя гнев молодого человека, попыталась говорить спокойно.
– Поэтому ты и изменился. Я запомнила всё это потому, что мы это делали вместе. Ты мог забыть, потому что для тебя это было неважно, но не вспомнить это ты не имеешь права.
Ксантилла сделала шаг в сторону, и Антипатрос, воодушевлённый её отступлением, сделал несколько шагов. И когда он проходил мимо девушки, та завела свою голову между книгами и лицом учителя. Антипатрос, не успев заметить действий Ксантиллы, не остановился и поцеловал её, в то же мгновение отпрыгнул, выронив книги.
– Что ты делаешь? – взревел Антипатрос, не смутившись и не извинившись за то, что несколько книг ударили девушку по голове.
– Ты вспомнил? – Ксантилла подскочила к нему, не уделив внимания кости, начинавшей отзываться болью в висках и скрежетом в ушах.
Антипатрос не мог этого вытерпеть. Он собрал книги в кучу, взял её на руки и выбежал из библиотеки. Он продолжал нестись и по улице, а глаза его, в сумерках освещённые Луной, горели ненавистью, не останавливался он и в доме и, только захлопнув за собой дверь, свалив книги на стол, и, упав на кровать, затих. А мысли его не покидало несколько вопросов: «Зачем она это делает? Она перепила свой разум, если не понимает, что я с ней не хочу говорить? Она меня любит? Тогда ей что-то нужно от меня.». Ответы же места не находили и, нехотя продолжать жить этим днём, Антипатрос заснул через несколько минут.
Трое следующих суток, после которых должна была закончиться его неделя пребывания в доме отца, молодой человек просидел в своей комнате за чтением книг и игрой на флейте. Для удобства в первый из них, когда слуга, по распоряжению Никия, зашёл оповестить Антипатроса о скором завтраке, учитель попросил, чтобы еду ему приносили в комнату. Отцу доклад раба не понравился, и через полчаса он сам навестил сына, который настоял на том, что будет есть в своей комнате, и Никий, всё же осчастливленный тем, что сын живёт рядом с ним, поддался его прихоти.
По прошествии предложенного Никием времени, с утра Антипатрос распорядился отнести его книги в библиотеку, в то же время сам сложил привезённые вещи в сумку, но оставив в напоминание о себе флейту, вышел из комнаты для последнего завтрака в доме отца. В коридоре его привлёк женский смех и, пройдя несколько дверей, Антипатрос нашёл его источник в комнате Софокльза, вошёл в которую даже не задумавшись спросить разрешения. Происходившее в помещении множеством деталей привлекало внимание: закутанные в хитоны друг друга, Софокльз и Ксантилла танцевали. В момент, представившийся перед Антипатросом, фигуры были расставлены, отклоняясь лекалу: Ксантилла, смеясь, сидела на полу, а Софокльз только присаживался рядом с ней- но оба, немедля, обернулись к вошедшему.
– Доброе утро. – Софокльз вскочил с улыбкой на лице.
Антипатрос решил не тратить на них своё время и поспешил в столовую, а Ксантилла потянула, поддавшегося следом за учителем Софокльза к себе, и юноша изменил своё желание.
В ожидании завтрака в распоряжении Антипатроса имелось несколько минут, и, проводя их в одиночестве, он задумался, но, вспомнив о том, что не предупредил Софокльза о намерении уехать сегодня, возвратился к комнате ученика, в которую вошёл так же без стука. На этот раз увиденное привело мысли Антипатроса в удивление, а лицо исказилось сдвинутыми бровями и вжатыми друг в друга губами. А причиной этого стал поцелуй, продолжавших сидеть на полу влюблённых. Несмотря на это, Антипатрос решил отбросить все вызванные увиденным эмоции и, не забывая причины своего возвращения, объявил: «Сегодня мы возвращаемся в Платеи. »– и вышел.
На этот раз, не успел он дойти до конца коридора, как его остановил Софокльз.
– Почему ты не предупредил? – подняв брови, от чего на его молодом лбу заиграли морщины, вспыхнул юноша, но уважая хозяина дома, голос его взорвался не так громко, а в тоне нарастала тревога.
– Тебе надо только собрать вещи, и ты готов ехать. – решив не растрачивать свои усилия на обыгрывание эмоций, без выражения заключил Антипатрос.
– Я не поеду. – вскинув глаза, заполненные решимостью и неотступностью от сказанного, отрезал Софокльз.
– Очень срочные дела, которые ждут тебя в комнате? Если ты поторопишься, то я подожду тебя ещё полчаса.
– Я не вернусь в Платеи. – не ответив учителю подобным шутливым высказыванием, возразил юноша.
– Ты ей не нужен. Обычный, преданный всем сердцем и душой фанат. Брось это и забудь, уверяю, что она на тот час сделает так же. – не сдерживая презрительной усмешки, долгое время не сходившей с его лица во время пребывания в родном полисе, посоветовал Антипатрос.
– Я люблю её.
– И она?
– Да.
– И она любит себя. – решил придраться к собственным словам Антипатрос, не зная, как выразительнее высказать Софокльзу его плебейство перед Ксантиллой.
– Нет, она тоже любит меня.
– Так и сказала?
– Мне не надо говорить, чтобы я знал это.
– Ксантилла придирчиво относится к своим слова, и если бы она сказала, что любит тебя, я бы спорить не стал. Но раз она это не сделала, значит сомневается, то есть не любит.
– Я не поеду, и пусть пройдёт хоть несколько месяцев, но она скажет.
Если бы Софокльз не считался с личностью учителя, он бы с этими словами ткнул бы в его грудь свой палец, но, имея высокие чувства к Антипатросу, юноша попытался выразить этот жест глазами и ушёл. А молодой человек, только придя в столовую, тут же приступил к завтраку, во время которого в голове пронеслась терзавшая его всё оставшееся время, что он сидел в комнате, мысль: «А что, если Софокльз хочет влюбить в себя Ксантиллу, чтобы остаться в полисе и, как зять Перикла, завладеть хорошим местом в правительстве?». И сам же пытался на неё ответить: «Да, он же хотел попасть в совет, а этот путь намного легче того, по которому он идёт сейчас. И почему бы не свернуть с дороги? Нет, я не позволю ему здесь остаться. А если он не врет и любит Ксантиллу? А любовь мешает получить выгоду? Но Ксантилла его не полюбит. Надо сделать так, чтобы он разлюбил её, или если всё же чувства его так самоотверженны, как он их проявляет, хотя я в это не верю, можно заставить её прямо отказать ему. Придётся задержаться ещё на неделю, но действовать надо осторожно, поэтому начну с разговора.»
Совместив конец завтрака с началом задумки о словесном противостоянии, Антипатрос в третий раз направился к комнате Софокльза, за дверью которой никто не смеялся, не говорил и вообще звуков не доносилось, и учитель решил постучать, после чего открыл дверь и остался в коридоре. И снова занятие пары ввело молодого человека в непонимающее их действий удивление: Ксантилла сидела в дальнем от входа углу, оперев голову о стену, а в метре от неё так же устроился Софокльз, они, улыбаясь, смотрели друг на друга.
– Софокльз, можешь выйти. – тактично попросил Антипатрос и сам освободил выход.
Юноша предстал перед ним в своём хитоне, без улыбки и с намеренно сделанным выражением занятости на лице, а Антипатрос не знал, что ему сказать.
– Я сказал тебе всё. Или ты что-то хочешь добавить? – начал Софокльз, оставив за собой открытую дверь.
– Хотя я не видел вас три дня, но провёл полностью один с Ксантиллой и, подумав о твоих словах, я вспомнил его и нашёл закономерность- линии, которые пересекаются между мной, Ксантиллой и тобой.
Антипатрос, не продолжая, попытался закрыть дверь, но Софокльз не позволил, подпирая её собой, тогда молодой человек, не отступил и, приложив большую часть силы, так что на его руках вздулись вены, оттолкнул ученика и захлопнул дверь.
– Она пытается вызвать во мне ревность и использует для этого тебе. – продолжил он более тихо.
– Глупость.
– Я отказал ей, и она хочет, чтобы я видел, как вы счастливы, из-за чего начал бы упрекать себя в том, что бросил её. Так она хочет влюбить меня в себя.
– Ты говоришь, будто сам не веришь в это. – не сходя с места, на которое его поставил Антипатрос, оспорил Софокльз.– Не надо находить причину, чтобы остаться, но если это ещё одна попытка, чтобы я согласился поехать с тобой, то она не удалась.
«Ты прав, действия покажут лучше. » – заключил скорее завершить своё позорное выступление Антипатрос и, раскрыв то, что он решил остаться, ушёл оповестить об этом отца, который был так же счастлив, как неделю назад, и обещал вечером снова созвать всех друзей семьи.
Антипатрос, задумавший отсидеться в комнате до полудня, обдумывая план, через пятнадцать минут после того, как сел на кровать, вышел из комнаты с мыслью о том, что практика важнее теории, и направился на Агору. Выискивая между рядами рынка знакомых, молодой человек подбегал к ним и, прикрываясь тем, что это и ему рассказали, передавал, что Ксантилла влюбилась в простолюдина и живёт с ним. Спустя полчаса переговоры на Агоре перемешались, и уже никто не помнил, кто первым принёс им новость, после чего все разбежались доносить это известие тем, кто не присутствовал на главной площади.
Выкопав бездонный ров вокруг до этих пор непоколебимой репутации Ксантиллы,
Антипатрос пополнил книжный запас на вечер, так как не хотел закреплять за собой ответственности за напускной слух, но желал подслушать самые интересные разговоры, часто встречаемые в коридорах, и к шести часам вернулся домой.
Не было ни одного метра, чтобы в минуту, когда вошёл Антипатрос, на нем не находился раб. Прислуга бегала по дому, заканчивая приготовления вечера, но молодой человек, к которому с первого дня возвращения вернулась привычка не замечать этих людей, никого не обходя, прошёл в свою комнату. Когда время ожидания начала празднества приближалась к получасу, молодого человека навестил Никий, пригласивший сына выйти к гостям, но Антипатрос, выстроив ласковое лицо и подсластив голос, начал с того, что в Афинах самые большие библиотеки в мире, что в Платеях он не мог найти тех книг, которые есть здесь, попросил у отца разрешения не тратить время на встречи с теми, с кем виделся сегодня днём и остаться в комнате. Никий ответом был недоволен, но зная самоотверженную любовь сына к чтению и уделив внимание его словам о том, что с друзьями он уже встречался, одобрил просьбу.
