Люси Фоли
Список гостей
Джулс. Невеста
Я стою перед зеркалом в нашей комнате – естественно, самой большой и элегантной из десяти спален «Каприза». Стоит мне только слегка повернуть голову, и за окном покажется море. Погода сегодня идеальная – волны искрятся в солнечном свете так, что больно смотреть. Лучше бы ей, черт возьми, быть такой и завтра.
Наша комната находится в западной части дома, к тому же, это самый западный остров в этой части побережья, так что на тысячи километров между мной и Америкой нет ни единой души. Мне нравятся эти крайности. Сам «Каприз» – это шикарный отреставрированный особняк пятнадцатого века, балансирующий на грани роскоши и безвременья, величественности и удобства: старинные ковры на каменных полах, ванны на резных ножках, камины, разожженные тлеющим торфом. Он достаточно большой, чтобы вместить всех наших гостей, но и достаточно маленький, чтобы здесь можно было чувствовать себя уютно. Идеально. Все будет просто идеально.
Не думай о записке, Джулс.
И я не буду думать о записке.
Черт. Черт. Не знаю, почему она так меня волнует. Я никогда не была нервной – из тех, кто просыпается в три часа ночи, о чем-то беспокоясь. По крайней мере, до недавних пор.
Записка появилась в нашем почтовом ящике три недели назад. В ней мне велели не выходить замуж за Уилла. Отменить свадьбу.
С тех это превратилось в паранойю. Всякий раз, когда я думаю о записке, у меня появляется неприятное чувство в животе. Похожее на ужас.
Это просто смешно. Обычно на такую ерунду я не трачу и секунды своего времени.
Я снова смотрю в зеркало. Сейчас на мне платье. То самое платье. Я решила, что его нужно примерить в последний раз накануне свадьбы, чтобы перепроверить. Я уже мерила его на прошлой неделе, но все равно не хочу рисковать. Как и ожидалось, оно идеально. Тяжелый кремовый шелк, который выглядит так, будто его на меня вылили, а корсет создает идеальный силуэт песочных часов. Никаких кружев или другой подобной чуши – это не в моем стиле. Шелк настолько тонкий, что платье можно надевать только в специальных белых перчатках, которые, разумеется, сейчас на мне. Оно стоило целое состояние. И вполне заслуженно. Меня не интересует мода как таковая, но я уважаю силу одежды, она создает правильный угол зрения. И я сразу поняла, что это платье сделает меня королевой.
К концу вечера оно, наверное, будет грязным, даже я ничего не смогу с этим сделать. Но потом я прикажу укоротить его, до длины чуть ниже колена и перекрасить в более темный цвет. Я практична до мозга костей. И у меня всегда, всегда есть план; так было с самого детства.
Я подхожу к стене, где висит план рассадки гостей. Уилл говорит, что я похожа на генеральшу, когда вот так развешиваю карты своей кампании. Но это же важно, так ведь? От рассадки зависит хорошее настроение гостей на свадьбе. Я знаю, что к вечеру рассадка будет идеальной. Все дело в планировании: именно так я за пару лет превратила «Загрузку» из блога в полноценный интернет-журнал всего с тридцатью сотрудниками.
Большинство приедут завтра на церемонию, а потом вернутся в отель на материк – мне нравилось, что на приглашениях вместо обычных «экипажи» написано «лодки в полночь».
Но наши самые важные гости останутся сегодня и завтра на острове, в особняке, вместе с нами. Это довольно узкий круг. Уиллу пришлось выбирать любимчиков среди своих друзей, а таких у него немало. У меня, напротив, нет с этим сложностей, будет только одна подружка невесты – моя сводная сестра Оливия. У меня немного подруг. Нет времени на сплетни. Женские сборища навевают мне воспоминания о компашке стервозных девчонок в моей школе, которые никогда не считали меня «своей». Я очень удивилась, когда на девичник пришло так много женщин, но, с другой стороны, в основном это были мои сотрудницы из «Загрузки» – которые и организовали эту вечеринку, неприятным сюрпризом было только появление девушек друзей Уилла. Мой самый близкий друг – это Чарли. Фактически, в эти выходные он будет моим шафером.
Чарли с Ханной уже едут сюда, последние из сегодняшних гостей. Я буду рада повидать Чарли. Мы уже довольно давно не собирались только взрослым коллективом, без его детей. Раньше мы часто виделись – даже после того, как он сошелся с Ханной. Он всегда находил для меня время. Но с тех пор, как у него появились дети, он будто стал жить в каком-то другом измерении: в котором 11 часов вечера считается поздней ночью, а каждая встреча без детей должна быть тщательно спланирована. Тогда я и почувствовала, как мне его не хватает.
– Ты выглядишь сногсшибательно.
– Ой! – я подпрыгиваю, а потом замечаю в зеркале его: Уилла. Он стоит в дверном проеме и смотрит на меня.
– Уилл! – шиплю я. – Я же в платье! Убирайся! Ты не должен меня видеть…
Он не двигается с места.
– А мне разве нельзя увидеть превью? И я все равно уже увидел, – он подходит ко мне. – Слезами шелку не поможешь. Ты выглядишь… Боже! Жду не дождусь, когда увижу, как ты в этом идешь к алтарю.
Он встает сзади и обнимает мои обнаженные плечи.
Я должна быть в ярости. Так и есть. И все же я чувствую, как мое возмущение уже угасает. Потому что его руки на мне, двигаются вниз, от плеч к ладоням, и по моей коже пробегает первая дрожь желания. И потом, напоминаю себе я, не в моем стиле переживать из-за суеверия, что жених увидел свадебное платье – я никогда не верила в такие вещи.
– Тебе нельзя тут быть, – сердито говорю я. Но звучит это не так уж сурово.
– Посмотри на нас, – говорит Уилл, когда наши взгляды пересекаются в зеркале и он проводит пальцем по моей щеке. – Разве мы не прекрасно смотримся?
Он прав, мы хороши. Я, темноволосая и бледнокожая, и он, такой светлый и загорелый. Мы будем самой красивой парой. Не стану притворяться, это вызывает у меня восторг – представлять, как мы будем выглядеть в глазах окружающих и наших завтрашних гостей. Я думаю обо всех тех девушках, которые обзывали меня в школе толстой зубрилой (я поздно повзрослела), и злорадствую: Ну и кто смеется теперь?
Он кусает мое плечо. Низ живота наливается похотью. Я сдаюсь.
– Ты уже все сделала? – он смотрит на план через мое плечо.
– Нет, я пока не придумала, куда всех сажать, – говорю я.
Он молча осматривает листок, я чувствую его теплое дыхание на своей шее, потом на ключице. Вдыхаю запах лосьона после бритья, которым он пользуется: кедр и мох.
– А мы пригласили Пирса? – мягко спрашивает он. – Не помню, чтобы он был в списке.
Мне чудом удается не закатить глаза. Я писала все приглашения. Я уточняла список, все выбирала, узнавала адреса, покупала марки, отправила все до последнего. Уилл часто отсутствовал, занятый на съемках очередной серии. Время от времени он вспоминал о ком-то, кого забыл упомянуть. Думаю, что под конец он и впрямь тщательно просмотрел весь список, сказал, что хочет убедиться, никого ли мы не пропустили. Пирс получил приглашение после этого.
– Его тогда не было, – признаюсь я. – Но я встретила его жену в том клубе, «Грачо». Она спросила про свадьбу, и было бы ужасно неловко их не пригласить. И в любом случае, почему бы и нет?
Пирс – это продюсер шоу Уилла. Он хороший парень, и они с Уиллом вроде бы всегда ладили. Я не задумываясь отправила ему приглашение.
– Ладно, – соглашается Уилл. – Да, конечно, все логично.
Но в его голосе слышится напряжение. По какой-то причине ему это не понравилось.
– Слушай, дорогой, – говорю я, обвивая рукой его шею. – Я думала, ты обрадуешься, что они приедут. Им было приятно, что их позвали.
– Я не против, – осторожно замечает Уилл. – Я просто удивился, вот и все.
Он убирает руки с моей талии.
– Я ничуть не возражаю. На самом деле, это приятный сюрприз. Здорово, что они придут.
– Ладно. Хорошо. Тогда я посажу мужей напротив жен. Так нормально?
– Вечная дилемма, – произносит он с наигранной серьезностью.
– Боже, да я знаю… но людям действительно это важно.
– Ну, – говорит он, – если бы мы с тобой были гостями, я точно знаю, где бы хотел сидеть.
– Да неужели?
– Сбоку, чтобы я мог делать это… – Его руки опускаются вниз, задирают шелковую юбку и забираются под нее.
– Уилл, – сопротивляюсь я. – Шелк…
Его пальцы находят кружевной край моего белья.
– Уилл! – возмущаюсь я. – Какого черта ты…
Но потом его пальцы оказываются внутри меня и начинают двигаться, и тогда мне уже абсолютно не важно, что станет с шелком. Моя голова падает ему на грудь.
Это совсем на меня не похоже. Я не из тех девушек, кто обручается всего через несколько месяцев после знакомства… и выходит замуж. Но я не согласна, что это опрометчиво и импульсивно, как, уверена, думают многие. Совсем наоборот. Я точно знаю, чего хочу, и добиваюсь желаемого.
– Мы можем заняться этим прямо сейчас, – шепчет Уилл. – У нас ведь есть время, да?
Я пытаюсь ответить – нет – но когда его пальцы продолжают двигаться, я могу издать лишь долгий, протяжный стон.
С любым другим парнем, который успевал мне надоесть за несколько недель, и секс слишком быстро становился скучным, рутинным. С Уиллом я чувствую, будто мне никогда не будет достаточно – даже когда я удовлетворена больше, чем с любым другим любовником. И дело не только в том, что он такой красивый – хотя это объективно так. Корни этой ненасытности уходят гораздо глубже. Я чувствую, что хочу им обладать. Каждый половой акт – это попытка его присвоить, которая ни разу так и не увенчалась успехом, какая-то существенная часть всегда ускользает от меня, прячется где-то внутри него.
Это как-то связано с его славой? С тем, что как только ты становишься знаменитостью, то переходишь, в некотором смысле, в публичную собственность? Или это что-то другое, что-то более существенное в нем самом? Тайное и непознаваемое, скрытое от посторонних глаз?
Это неизбежно заставляет меня возвращаться мыслями к записке. Я не буду думать о ней.
Пальцы Уилла не останавливаются.
– Уилл, – нерешительно говорю я. – Кто угодно может войти.
– Разве не в этом самое интересное? – шепчет он. Да, да, наверное, так и есть. Уилл определенно расширил мои сексуальные горизонты. Это он познакомил меня с сексом в общественных местах. Мы занимались этим ночью в парке, на последнем ряду полупустого зала кинотеатра. Когда я вспоминаю, то удивляюсь сама себе: не могу поверить, что это сделала я. Джулия Киган не нарушает правил.
Еще он единственный мужчина, которому я когда-либо позволяла снимать себя обнаженной – один раз даже во время секса. Естественно, я согласилась на это только после нашей помолвки. Я же не гребаная идиотка. Но Уиллу это нравится, и с тех пор, как он начал меня снимать, – не то чтобы мне это очень нравилось – это стало символом потери контроля. Во всех предыдущих отношениях именно я была главной – но потеря контроля, оказалось, опьяняет. Я слышу, как он расстегивает ремень, и от одного только звука меня бросает в дрожь. Он толкает меня вперед, к туалетному столику – немного грубо. Я хватаюсь за стол. И чувствую его, он вот-вот в меня войдет.
– Извините? Там есть кто? – дверь приоткрывается.
Черт.
Уилл отодвигается, я слышу, как он возится со своими джинсами и ремнем. Юбка скользит вниз. Мне стыдно оборачиваться.
Он стоит, развалившись в дверях: Джонно, шафер Уилла. Как много он видел? Все? Мои щеки горят, я злюсь на себя. Злюсь на него. Я никогда не краснею.
– Простите, ребят, – извиняется Джонно. – Я вас прервал?
Это что, ухмылка?
– Ой… – Он замечает, что на мне надето. – А это?.. Разве это не к беде?
Мне хочется схватить какой-нибудь тяжелый предмет и швырнуть в него, вопя при этом, чтобы он убирался отсюда. Но я веду себя наилучшим образом.
– Да ради бога! – говорю я вместо этого и надеюсь, что мой тон подразумевает: «Неужели я похожа на дебилку, которая верит в такие вещи?» Я поднимаю бровь и скрещиваю руки на груди. В прошлом я была мастером в игре «издевательски подними бровь» – на моей работе это приводит к фантастическим результатам. Пусть только посмеет сказать хоть слово. Несмотря на всю браваду, думаю, он немного меня боится. Люди в принципе меня боятся.
– Мы обсуждали план рассадки, – говорю я ему. – Вот, что ты прервал.
– Я… – запинается он. – Я такой придурок…
Очевидно, что он испуган. Хорошо.
– Я только что понял, что забыл кое-что важное.
Я чувствую, как мое сердце начинает биться чаще. Только не кольца. Я до последнего твердила Уиллу, чтобы он не доверял кольца Джонно. Если он их забыл, то я за себя не ручаюсь.
– Мой костюм, – начинает Джонно. – Я его приготовил, убрал в чехол… а потом, в последний момент… ну, не знаю, что произошло. Могу сказать только то, что, скорее всего, он висит у меня дома в Англии.
Я смотрю в сторону, когда они выходят из комнаты. Изо всех сил стараюсь не сказать ничего такого, о чем потом пожалею. Нужно держать себя в руках в эти выходные. Как известно, иногда мои чувства берут надо мной верх. Я этим не горжусь, но мне никогда не удавалось полностью себя контролировать, хотя теперь получается все лучше. Гнев невесте совсем не к лицу.
Не понимаю, почему Уилл дружит с Джонно, почему он до сих пор не вычеркнул его из своей жизни. Если Джонно открывает рот, то явно не для остроумной беседы. Пожалуй, он довольно безобидный… по крайней мере, мне кажется, что безобидный. Но они такие разные. Уилл такой целеустремленный, такой успешный, так великолепно владеет собой. А Джонно – оболтус. Ему ничего не надо в жизни. Когда мы забирали его с местной железнодорожной станции на материке, от него воняло травой, и выглядел он так, будто спал не в кровати, а черт знает где. Я надеялась, что он хотя бы побреется и пострижется перед тем, как ехать сюда. Мне хочется, чтобы шафер моего жениха не выглядел как пещерный человек – я ведь не так уж много прошу, правда? Чуть позже я пошлю Уилла к Джонно с бритвой.
Уилл слишком добр с ним. По-видимому, он даже устроил Джонно пробы на «Дожить до утра», которые, разумеется, ни к чему не привели. Когда я спросила Уилла, почему он общается с Джонно, то он ответил, что все дело в «одной истории».
– Сейчас у нас не так уж много общего, – добавил тогда он. – Но мы очень давно общаемся.
Хотя Уилл может быть и довольно безжалостным. Честно говоря, это одно из качеств, которое привлекло меня, когда мы только встретились, – я сразу поняла, что в этом мы с ним похожи. Помимо его золотистых локонов и обаятельной улыбки, мне нравились его амбициозность, его хватка, я их чуяла под его внешним очарованием.
И вот что еще меня напрягает. Зачем Уиллу общаться с таким человеком, как Джонно, только из-за общего прошлого? Если только это прошлое не имеет над ним какую-то власть.
Джонно. Шафер
Уилл поднимается по лестнице с упаковкой «Гиннесса» в руках. Мы стоим на краю обрыва, на котором располагается «Каприз», и смотрим сквозь щели в каменной кладке. Земля далеко внизу, а кладка не очень прочная. Не стоит тут стоять тем, у кого от высоты кружится голова. Отсюда даже можно увидеть материк. Здесь я чувствую себя как король, солнце освещает мое лицо.
Уилл вытаскивает одну банку из упаковки.
– Вот, держи.
– Да, отличное пиво. Спасибо, дружище. И прости еще раз, что вас застукал, – подмигиваю я ему. – Я-то думал, такое надо придержать до медового месяца?
Уилл вскидывает брови, как сама невинность.
– Не знаю, о чем ты говоришь. Мы с Джулс обсуждали план рассадки.
– Да неужели? Теперь это так называется? Но я серьезно, – продолжаю я, – сожалею насчет костюма, Уилл. Я чувствую себя такой сволочью из-за того, что забыл его.
Я хочу, чтобы он знал, как мне стыдно, что я серьезно отношусь к своей роли шафера. И это правда, я хочу отдать ему должное.
– Не переживай, – говорит Уилл. – Не уверен, что мой запасной костюм тебе подойдет, но если что – он твой.
– Ты уверен, что Джулс не будет против? Она явно выглядела расстроенной.
– Да, – Уилл машет рукой. – Она переживет.
Что в переводе значит: нет, она будет против, но он ее уговорит.
– Ладно. Спасибо, дружище.
Он делает глоток пива и опирается на каменную стену. Но потом, видимо, что-то вспомнив, интересуется:
– Да, кстати, ты не видел Оливию? Сводную сестру Джулс? Все пропадает где-то. Она немножко… – он крутит пальцем у виска, но вместо этого говорит, – ранимая.
Я встречал Оливию. Высокая и темноволосая, с пухлыми губами и ногами от ушей.
– Жаль, – говорю я. – Потому что… не поверю, будто, ты не заметил.
– Джонно, бога ради, ей девятнадцать лет, – возмущается Уилл. – Не будь подонком. Кроме того, она же сестра моей невесты.
– Девятнадцать, значит, все законно, – говорю я, в расчете еще больше раззадорить его. – Это же традиция! Шафер должен выбрать кого-то из подружек невесты. А раз она одна, у меня нет выбора…
Уилл кривит рот так, будто попробовал что-то на редкость отвратительное.
– Не думаю, что стоит следовать традиции, когда подружка невесты на пятнадцать лет тебя младше, полоумный, – отвечает он. Это в последнее время Уилл ведет себя как ханжа, но раньше он был тем еще Казановой. И дамочкам всегда нравился, чертов везунчик. – Не трогай ее, ладно? Занеси эту информацию в свою толстую черепушку, – он стучит костяшками пальцев по моей голове.
Мне не очень-то понравился комментарий про «толстую черепушку». Да, я действительно не самый умный парень на планете. Но мне все равно не нравится, когда со мной обращаются, как с бестолочью. Уилл это знает. И в школе меня всегда поддерживал. Так что я отшучиваюсь. Я знаю, что он это не всерьез.
– Слушай, – начинает Уилл, – нельзя, чтобы ты расхаживал и охмурял моих новоиспеченных родственников-подростков. Джулс меня убьет. Да она и тебя убьет.
– Да понял я, понял, – отвечаю я.
– И к тому же, – продолжает он, понизив голос, – есть еще одна проблема… она… ну, знаешь… – он снова крутит пальцем у виска. – Видимо, она унаследовала это от мамы Джулс. Слава богу, с самой Джулс все нормально. Короче, руки прочь, ясно?
– Ладно, ладно… – я отпиваю «Гиннесс» и громко рыгаю.
– Ты в последнее время занимался скалолазанием? – спрашивает Уилл, явно пытаясь сменить тему.
– Не-а, – отвечаю я. – Не совсем. Вот поэтому у меня есть это, – я похлопываю себя по животу. – Трудно выкроить время, когда тебе за это не платят, как тебе.
Самое смешное, что именно я всегда больше увлекался подобными вещами. Ну, всякие вылазки на природу. До недавнего времени я тоже зарабатывал этим на жизнь в туристическом центре Озерного края.
– Да, понимаю, – кивает Уилл. – Все это не так уж весело, как выглядит на экране.
– Я в этом сомневаюсь, чувак, – отвечаю я. – Тебе повезло заниматься самым крутым делом на свете и зарабатывать на этом.
– Ну, знаешь… там же не все правда, многое приукрашено…
Готов поспорить на что угодно – он нанимает каскадера для сложных трюков. Уиллу никогда не нравилось марать руки. Он, конечно, твердит, что много тренировался, но все же.
– И потом, эта прическа и макияж, – продолжает он, – которые кажутся такими нелепыми, когда ты снимаешь программу о выживании.
– Уверен, тебе все это нравится, – подмигиваю я. – Даже не пытайся меня обмануть.
Он всегда был немного тщеславным. Я это любя, конечно же, хотя мне и нравится выводить его из себя. Он симпатичный парень, и сам это знает. Сразу видно, что одежда на нем, даже джинсы, хорошая и дорогая. Может, это все влияние Джулс: она сама стильно одевается, и я вполне могу представить, как она заставляет его пройтись по магазинам. Да и вряд ли он очень этому сопротивляется.
– Ну что, – говорю я, хлопая его по плечу, – готов вступить в брак?
Он ухмыляется и кивает.
– Да. Чего уж тут говорить? Я по уши влюблен.
Я удивился, когда Уилл сказал мне, что собрался жениться, врать не буду. Я всегда считал его безнадежным бабником. Ни одна женщина не может устоять перед этим его очарованием золотого мальчика. На мальчишнике он рассказал мне о нескольких его девушках до Джулс.
– В смысле, это было отчасти безумно, но круто. Я никогда еще не спал с таким количеством женщин, как во время начала моего шоу, даже в универе. Мне приходилось проверяться каждые пару недель. Но некоторые из них были сумасшедшими, типа прилипалы, понимаешь? У меня больше нет на это времени. А потом появилась Джулс. И она… идеальная. Она так уверена в себе, в том, чего хочет от жизни. Мы так похожи.
«Уверен, что и дом в Ислингтоне совсем не лишний, – не стал добавлять я. – Как и богатый папаша».
Я не стал подшучивать над этим – люди странно реагируют на разговоры о деньгах. Но если Уилл что и любил, может быть, даже больше женщин, так это деньги. Возможно, все дело в его детстве – у него всегда было меньше денег, чем у всех остальных в школе. Я понимаю. Его взяли потому, что его отец – директор школы, а я попал по спортивной стипендии. Моя семья точно не из богатых. Меня заметили на школьном турнире по регби в Кройдоне, когда мне было одиннадцать, и подошли к моему отцу. Такое действительно случается: в моих краях очень важно собрать лучшую команду.
Снизу раздается голос:
– Эге-гей! Что вы там делаете?
– Ребята! – кричит Уилл. – Идите к нам! Чем больше, тем лучше.
Вот черт. Мне больше нравилось быть с Уиллом наедине.
И они поднимаются по лестнице – четверо его друзей. Я двигаюсь, чтобы освободить им место, и киваю каждому, когда они появляются: Феми, потом Ангус, Дункан и Питер.
– Твою-то мать, как высоко, – говорит Феми, заглядывая за край.
Дункан хватает Ангуса за плечи и делает вид, что пихает его.
– Опа, спас тебя!
Ангус издает пронзительный визг, и мы все смеемся.
– Не надо! – сердито говорит он, приходя в себя. – Господи, это же чертовски опасно.
Он цепляется за камень, будто от этого зависит вся его жизнь, и медленно пробирается вперед, чтобы сесть рядом с нами. Ангус всегда немного не вписывался в нашу компанию, но все его уважали за то, что в начале семестра он прилетел на вертолете своего отца.
Уилл протягивает упаковку «Гиннесса», где я уже присматривался ко второй.
– Спасибо, чувак, – говорит Феми и смотрит на банки. – Пьем национальное достояние, да?
Пит кивает на землю далеко под нами.
– Думаю, тебе бы парочка не помешала, чтобы забыть об этом, Ангус.
– Да, но не пей слишком много, – вставляет Дункан. – Совсем забывать не надо.
– Ой, да заткнитесь, – сердито отвечает Ангус, краснея. Но он все еще выглядит бледным, и мне кажется, что он изо всех сил старается не смотреть за край.
– Я с собой такое взял, – говорит Пит вполголоса. – После этого вы правда поверите, что можете спрыгнуть и полететь.
– Горбатого могила исправит, да, Пит? – подхватывает Феми. – Снова перебрал мамин шкафчик с таблетками? Я помню, какой тяжелой была твоя аптечка, когда ты вернулся после каникул.
– Да, – говорит Ангус. – Мы все должны сказать ей «спасибо».
– Я бы точно сказал ей «спасибо», – перебивает Дункан. – Если не ошибаюсь, твоя мама – горячая штучка, Пит.
– Надеюсь, ты завтра поделишься, дружище, – улыбается Феми.
Пит подмигивает ему.
– Ты меня знаешь. Я никогда не обижаю друзей.
– А почему бы не сейчас? – спрашиваю я. Мне нужно немного расслабиться, а приход от травки, которую я курил недавно, уже закончился.
– Мне нравится твой настрой, Джей, – говорит Пит. – Но пока надо сдерживаться.
– Завтра чтобы все вели себя пристойно, – с наигранной строгостью просит Уилл. – Еще не хватало, чтобы друзья жениха его опозорили.
– Мы будем само совершенство, – заверяет Пит и кладет руку Уиллу на плечо. – Просто хотим убедиться, что навсегда запомним свадьбу нашего парнишки.
Уилл всегда был центром, ядром всей нашей компании, мы все крутились вокруг него. Прекрасный спортсмен с хорошими оценками – разумеется, ему время от времени помогали. Его все любили. И к тому же, он всегда выглядел таким непринужденным, как будто ему все давалось легко. Но это только если вы не знаете его, как я.
Какое-то время мы сидим и пьем на солнце в тишине.
– Будто в школу вернулись, – с ностальгией в голосе говорит Ангус. – Помните, как мы проносили туда пиво? А потом забирались на крышу спортзала, чтобы там выпить.
– Ага, – соглашается Дункан. – Кажется, я припоминаю, что тогда ты тоже навалил в штаны.
Ангус хмурится.
– Катись к черту.
– Вообще-то пиво проносил Джонно, – вспоминает Феми. – Из того магазинчика в деревне.
– Да, – соглашается Дункан, – потому что он был высоким, уродливым, волосатым засранцем даже в пятнадцать, да, дружище? – он наклоняется и хлопает меня по плечу.
– И мы пили теплое пиво прямо из банки, – продолжает Ангус, – потому что нам негде было его охладить. Лучшее, что я когда-либо пил – даже сейчас, когда мы можем себе позволить пить чертов охлажденный Периньон каждый день, если захотим.
– Ты про то, как мы пили пару месяцев назад? – уточняет Дункан. – На ралли?
– Когда это было? – спрашиваю я.
– Ааа, – протягивает Уилл. – Прости, Джонно. Я просто понимал, что тебе слишком далеко ехать из Камбрии.
– Ясно, – говорю я. – Ну да, логично.
Я представляю, как они все пьют дорогое шампанское в зале Королевского Автомобильного Клуба – одного из тех модных мест, куда пускают только по членской карте. Понятно. Я делаю большой глоток «Гиннесса». Травка мне точно не помешает.
– Все дело в страхе, – говорит Феми, – тогда, в школе. Это главное. Мы знали, что нас могут поймать.
– Господи! – перебивает Уилл. – Нам правда обязательно вспоминать школу? Мне хватает того, что мой папа постоянно про нее затирает.
Он произносит это с ухмылкой, но я вижу, что он слегка прищурился, как будто его «Гиннесс» пошел не в то горло. Мне всегда было жаль, что у Уилла такой отец. Неудивительно, что Уилл всегда так хотел себя проявить. Я знаю, что он предпочел бы вообще забыть о школе. Как и я.
– Тогда школа казалась такой мрачной, – вспоминает Ангус. – Но теперь, оглядываясь назад, – черт его знает, что это обо мне говорит, – я думаю, что в каком-то смысле это было самое важное время в моей жизни. В смысле, я бы точно не отправил туда своих детей – без обид, Уилл, – но не все было так уж плохо. Да?
– Ну не знаю, – отвечает Феми с сомнением. – Учителя меня часто выделяли. Хреновы расисты. – Он изображает беззаботность, но я знаю, что ему не легко было быть единственным темнокожим в классе.
– А мне нравилось, – говорит Дункан, и когда все на него смотрят, добавляет: – Честно! Теперь я понимаю, как важно это все было, понимаете? Я бы ни на что не променял те годы. Они нас сблизили.
– Короче, – вмешивается Уилл, – вернемся к настоящему. Я бы сказал, что у нас все сложилось удачно, согласны?
У него так точно все хорошо. Другие парни тоже не пропали в жизни. Феми – хирург, Ангус работает в строительной фирме отца, Дункан – венчурный инвестор, что бы это ни значило, а Пит рекламщик, что, пожалуй, никак не помогает его наркозависимости.
– А ты чем сейчас занимаешься, Джонно? – спрашивает Пит, поворачиваясь ко мне. – Ты раньше был инструктором по скалолазанию, да?
Я киваю.
– В туристическом центре, – поясняю я. – И не только по скалолазанию. Походы, палатки…
– Ага, – перебивает меня Дункан. – Знаешь, я тут думал устроить мальчишескую вылазку и хотел с тобой это обсудить. Ты там договоришься о скидке?
– Я бы с радостью, – отвечаю я, думая о том, что такому богачу, как Дункан, и в помине не нужны никакие скидки. – Но я там больше не работаю.
– Что?
– Ага. Я открыл бизнес по продаже виски. Уже скоро выйдет первая партия. Может, через полгодика или типа того.
– И ты договорился с поставщиками? – спрашивает Ангус. В его голосе слышится разочарование. Наверное, такое не вписывалось в его представление о тупом Джонно. Я каким-то образом умудрился избежать рутинной офисной работы и при этом подняться.
– Да, – киваю я. – Все хорошо.
– «Уэйтроуз»? – спрашивает Дункан. – «Сейнсбери»?
– И все остальные.
– В этом деле серьезная конкуренция, – замечает Ангус.
– Да, – соглашаюсь я. – Куча проверенных марок, а еще знаменитостей – даже у этого бойца есть, Конора Макгрегора. Но мы хотели сделать что-то более, не знаю, домашнее, что ли. Как те новые марки джина.
– Нам повезло, что мы будем подавать его завтра, – говорит Уилл. – Джонно привез с собой. Мы и сегодня вечером попробуем. Напомни, как назвали марку? Я помню, что звучало хорошо.
– «Восставший из ада», – напоминаю я. Вообще, названием я очень горжусь. Оно отличается от всех этих старинных марок. И я немного бешусь, что Уилл забыл, – только вчера же показывал ему бутылки. Но ладно, парень завтра женится. Ему и так есть, о чем поразмыслить.
– Кто бы мог подумать? – удивляется Феми. – Мы все стали приличными людьми. А вышли из такого-то места. Опять же, без обид насчет твоего отца, Уилл. Но эта школа была как будто из другого века. Нам повезло, что живыми выбрались – каждый семестр по четыре человека уходило, если я не ошибаюсь.
Я бы никогда не смог уйти. Мои родные так обрадовались, что я получил спортивную стипендию и теперь пойду в дорогую школу – закрытую школу. И это откроет для меня столько возможностей, так они считали.
– Да, – соглашается Пит. – Помните того парня, который на спор выпил этиловый спирт в кабинете химии? Его пришлось везти в больницу. А потом у нескольких ребят случились нервные срывы…
– Вот черт, – взволнованно перебивает Дункан. – А еще тот наркоша, который умер. Выживают сильнейшие! – он ухмыляется каждому из нас. – Мы те, кто прошел через ад, верно, парни? И все мы снова собрались в эти выходные!
– Да, – говорит Феми. – Но посмотрите на это. – Он наклоняет голову и показывает лысеющий затылок. – Мы уже постарели и стали скучными.
– За себя говори, чувак! – негодует Дункан. – Уверен, что мы еще можем зажечь, если потребуется.
– Только не на моей свадьбе, – предупреждает Уилл, но с улыбкой.
– Особенно на твоей свадьбе, – поправляет его Дункан.
– Я так и думал, что ты первый женишься, – говорит Феми Уиллу. – Учитывая твою популярность у женщин.
– А я наоборот думал, что ты никогда не женишься, – вмешивается Ангус, пытаясь подольститься, как и всегда. – Ты слишком популярный. Зачем тебе остепеняться?
– А помнишь ту девчонку, с которой ты спал? – спрашивает Пит. – Из местной компашки? И ту ее фотку топлес на полароид? Боже.
– Да, просто бесценная, – поддакивает Ангус. – До сих пор иногда думаю об этой фотке.
– Ага, потому что тебе никто не дает, – говорит Дункан.
Уилл ему подмигивает.
– В любом случае, учитывая, что мы все снова вместе – даже старые и скучные, как ты прекрасно выразился, Феми, – думаю, это заслуживает тоста.
– Я бы за это выпил, – соглашается Дункан, поднимая банку.
– И я, – присоединяется Пит.
– За выживших, – предлагает Уилл.
– За выживших! – повторяем мы. И на мгновение, когда я смотрю на остальных, они, правда, выглядят по-другому. Солнечный свет омолодил их как фильтр. С этого ракурса не видно ни лысины Феми, ни брюшка Ангуса, а Пит не выглядит как оборотень. И, если такое вообще возможно, даже Уилл стал выглядеть еще лучше, ярче. У меня вдруг возникло ощущение, что мы снова там, сидим на крыше спортивного зала, и ничего плохого еще не случилось. Я бы многое отдал, чтобы вернуться в то время.
