Людмила Закалюжная
Опасное творение
– Как уехал? – опешила я. Что теперь делать? Сердце забилось сильнее, а грудь сдавило от отчаяния. Искатели тогда доберутся до меня, это лишь вопрос времени.
– Месье де Паризо очень торопился, еще даже не рассвело, когда он вызвал такси. Он оставил вам письмо, мадемуазель Дюран. – Дворецкий вынул из кармана белый запечатанный конверт. – Вам плохо? Может, принести воды? Вы очень побледнели, мадемуазель…
– Да, Дидье, можно.
В горле вдруг пересохло, и я просто рухнула в кресло, быстро разрывая конверт дрожащими пальцами. На ладонь выпала маленькая белая таблетка. Стикс! Она могла спрятать меня от искателей на целые сутки. Я знала, что крестный позаботится обо мне. Торопливо достала небольшой листок, где было написано всего три слова: «Помощь. Свет. Храм». Что они означали? «Думай, Виви, думай».
Дидье вернулся со стаканом воды, и я тут же выпила стикс. Вот вам, искатели, скоро вы потеряете мой след.
– Крестный не говорил, куда направился? – на всякий случай спросила я дворецкого.
– К сожалению, нет, мадемуазель Дюран, – ответил Дидье. Он действительно расстроился и грустно улыбнулся мне.
Надо только понять, что значат три слова. Помощь —тут и так все ясно, указано место, где я могу ее найти. Храм… скорее всего, говорится о доме, в котором мне окажут помощь. Свет. Я не могла понять, а, нервничая, соображала туго. Глаза невольно осмотрели холл, широкую лестницу на второй этаж, большое окно со шторами цвета карамели. Портрет крестного на стене, а рядом парижский пейзаж, на котором изображены Елисейские поля. И вдруг меня как током ударило. Свет. Париж называли не только «городом любви», но еще «городом света». Именно в Париже впервые в мире появилось уличное газовое освещение, но в этом названии есть и другой смысл. Париж во многом был городом просвещения, революционных и творческих идей, он нес свет науки всем жаждущим знаний.
Я вскочила со стула и, попрощавшись с Дидье, выбежала на улицу, уверенная, что Франсуа уже укатил, но маг терпеливо ждал меня в такси.
– Вы еще не передумали поехать в Париж? – улыбнулась я, а сердце в груди продолжало с волнением биться.
Страх отступил, возможно, потому что я приняла таблетку или ехала в Париж с благородным чтецом. Так или иначе, я была рада продолжить путешествие с Франсуа.
– Я надеялся, что у вас изменятся планы и вы решите отправиться в Париж, – довольно усмехнулся чтец. И от его теплой улыбки стало так хорошо на душе. Страхи все исчезли. У меня все должно получиться. Я знала, куда отправляюсь, и надеялась там встретить крестного. Пока я не понимала его поступка, но была уверена, что Люка не просто так уехал, у крестного, наверняка имелись веские причины.
– Что ж, так вышло, что мне нужно в Париж и желательно попасть на утренний поезд. Я буду вам признательна, если вы довезете меня до вокзала, – взглянула на чтеца, уже зная его ответ. Как все удачно складывалось, но теперь меня это не настораживало.
– Буду счастлив, если вы, мадемуазель Сильвия, составите мне компанию, – обрадовался журналист и подвинулся, освобождая мне место на заднем сиденье машины. Хлопнув водителя по плечу, Франсуа вежливо попросил: – На вокзал, месье.
Таксист повернул ключ зажигания, машина заурчала и мягко тронулась с места.
– Если мы успеем, то после обеда уже будем в Париже, – произнесла я, глядя, как мелькают дома за окном. Тулуза просыпалась, и первые пешеходы уже появились на бульварах, автомобилей становилось все больше.
– Вы знаете, где остановитесь? – тихо спросил чтец. Я совершенно об этом не думала, считая, что проблем не будет, крестный позаботится обо мне. Скорее всего, Люка ждет меня в храме. В крайнем случае, движение Истины найдет ночлег, не бросит в беде, но Франсуа об этом знать не следовало.
– У меня в Париже есть подруга, если что, отправлюсь к ней, – соврала я, беспечно пожав плечами. Ни с кем я особо не дружила в Академии Создателей, считая всех полукровок ниже своего достоинства, а они, видимо, чувствовали мое отношение и старались как можно меньше общаться со мной. Журналист не отставал, видимо, сказывались профессиональные качества и начал задавать неудобные вопросы.
– Мадемуазель Сильвия, почему вы не остались у крестного?
– Так вышло, что он… уехал, – ответила я, и грудь снова сдавило от обиды на Люка. Убедитель знал, что мы с отцом должны приехать в Тулузу. Почему не дождался? Неужели решил, что нас арестовали? А если… крестный отправился в Бордо? Ведь его там могут схватить искатели! Тогда я останусь совсем одна. «Виви, прекрати! Не нагнетай!» – мысленно рявкнула на себя и так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. – По делам. Крестный передал через дворецкого записку, что ждет меня в Париже.
– Не нервничайте так, мадемуазель. Я беспокоюсь за вас, опасно для девушки одной ехать в большой город. Если вам есть у кого переночевать, я только рад. Но все же могу я вас проводить? – И снова эта улыбка и ямочки на щеках. Отказать невозможно. Темно-карие глаза гипнотизировали, и я чуть не согласилась, но вовремя вспомнила, что журналисту вовсе не нужно знать, что я отправлюсь к храму движения.
– Думаю, не стоит, месье де Морель, вы и так много сделали для меня. Зачем вам лишнее беспокойство? Если вы в Париже посадите меня в такси, то я уже буду вам признательна, – я вежливо отказала Франсуа, довольная, как удалось это сделать. Элегантно, без грубости и обидеться не на что.
– Как скажете, мадемуазель, я больше не стану настаивать, – чтец внимательно наблюдал за мной, будто давал шанс передумать. Но я уже все для себя решила.
Таксист высадил нас возле главного вокзала, который носил громкое название Тулуза – Матабио. Старое здание тысяча девятьсот пятого года постройки несколько раз ремонтировалось, но все же смотрелось важно на фоне остальных домов. В семь утра в кассе оказалось мало народа, и вскоре я держала в руках билет на поезд до Парижа с двумя остановками: Лимож и Вьерзон. Франсуа хотел купить все сам, но я отказалась. Деньги у меня были, отец успел сунуть в рюкзак толстый кошелек, прежде чем я вылетела на машине из гаража. Не в моем характере быть обязанной хоть кому. Никогда не попрошайничала, с голода стану помирать, а руку для милостыни не протяну.
Стрелки часов неумолимо приближались к семи утра, поэтому мы с чтецом поспешили на перрон. В громкоговоритель уже объявляли, что поезд Тулуза – Париж отправится в рейс через десять минут.
– Я с детства люблю поезда больше, чем автомобили,– торопливо говорил Франсуа, пока мы бежали по мосту к нужной платформе— Мой отец работал машинистом и часто брал меня с собой.
«Не мог чистокровный маг водить поезда», – тут же мелькнула в голове мысль и захотелось подальше отстраниться от журналиста. Значит, магия досталась чтецу от матери. Все обаяние Франсуа исчезло для меня напрочь, когда я подумала о том, что он полукровка. С детства мои родители внушали мне, что настоящие маги – только чистокровные, остальные —подделка.
– Мадемуазель, вы отстаете, – воскликнул Франсуа и, взяв меня под руку, потянул за собой. Я меньше всего хотела принимать помощь от полукровки. Придется терпеть чтеца до Парижа… Я не удержалась и презрительно хмыкнула. Хуже полукровки – чистокровная магичка, которая добровольно связывала жизнь с человеком. Так говорил крестный, а ему я верила.
На поезд мы успели за минуту до того, как раздался гудок. Проводник, статный мужчина в круглых очках, проверял наши билеты уже в тамбуре, когда я заметила за окном двоих искателей. Двери поезда закрылись, он медленно тронулся с места и в этот момент на почти пустой перрон вбежали жандармы. Маги бросились вслед за поездом, но тут же отстали, поняв всю тщетность своей попытки. Я же ощутила внутри нарастающий страх. Ах, если бы мы опоздали или жандармы успели бы на поезд? Представить страшно. Я даже не сомневалась в том, что это были мои преследователи. На ранний поезд до столицы оказалось совсем немного пассажиров из Тулузы. Я могла не обратить внимание на искателей, если бы отправилась в столицу Франции позже. Скоро на перроне соберется столько людей, что легко можно потеряться.
– Мадемуазель Сильвия— услышала, как тихо позвал меня Франсуа. – Кого вы там увидели? Или передумали уезжать?
Я повернулась к чтецу, его темные глаза внимательно следили за мной.
– Вам нехорошо? Вы очень бледны, – забеспокоился журналист.
– Может, воды? – участливо поинтересовался проводник.
– Да… если можно, – охрипшим голосом попросила я. В голове пронеслась мысль, что искатели потеряли мой след в доме крестного. Скорее всего, жандармы отправились на вокзал, чтобы перекрыть мне путь к бегству, да немного не успели. Если они расспросят оставшихся провожатых на перроне людей, то кто-нибудь обязательно вспомнит блондинку в черной вязаной кофте и широких брюках. Тогда в Париже меня будет встречать отряд жандармов. Что же делать? Лучше сойти раньше. Лимож – это слишком далеко, а из Вьерзона я смогу…
– Мадемуазель, – громко сказал проводник и, вздрогнув, я подняла на него взгляд. – Не хотел вас напугать, но когда я позвал вас первый раз, вы не услышали.
– Спасибо и… простите, – прошептала я, взяв из рук мужчины железную кружку. Во рту все пересохло от страха, и я с большим удовольствием выпила воду. Франсуа все это время молча наблюдал за мной, слегка нахмурившись.
– В поезде есть ресторан, если вдруг проголодаетесь. Очень советую овсяную кашу, – улыбнулся проводник и, поправив очки на носу, пожелал нам доброго пути.
– Пора нам занять места, – произнес Франсуа, открывая дверь и приглашая меня первой войти в вагон. – Выбирайте.
Пассажиров оказалось не больше десяти человек, в основном мужчины, видимо, ехали в другой город на работу, и две женщины с мальчиком лет семи-восьми. Один из пассажиров презрительно скривился, когда оглядел мою одежду. Все больше женщин ходили в брюках, в Париже – так каждая вторая. В провинции же смелых мадам и мадемуазелей оказывалось в разы меньше. Если бы я не училась в Парижской Академии Создателей, то, скорее всего, на мне сейчас была бы длинная юбка или платье, тогда я точно не убежала бы от преследователей. Но сейчас меня меньше всего волновало мнение незнакомого мужчины, мой мозг отчаянно соображал, какие места лучше занять. С краю? А если искатели войдут с этой стороны вагона? Нет, лучше всего посередине, будет время и на подумать, и на побег.
– Вот сюда, – я опустилась на деревянное сиденье возле окна. Небольшой рюкзак поставила на колени. Франсуа присел напротив, он также был задумчив и теперь еще поглаживал подбородок пальцами правой руки..
– Я старше вас, мадемуазель Сильвия, жизненного опыта у меня больше, а моя профессия журналиста научила наблюдать за людьми и выявлять любые изменения в их поведении. Я уверен, что вы кого-то испугались, пока смотрели в окно. Того, кто только что появился на перроне. Расскажете? – Обеспокоенный взгляд Франсуа раздражал, я не обязана была отчитываться перед ним, но хоть как-то объяснить свое поведение должна.
– Неужели было так заметно? – тихо спросила и вздохнула, когда маг кивнул.
– Вы побледнели, глаза расширились от ужаса, словно увидели дьявола.
«Месье де Морель, меня дьяволом не испугать. Создатель стоит за моей спиной и направляет на все деяния. У меня есть клеймо, спрятанное под браслетом, как признак того, что я принадлежу движению Истины. Оно организовано не просто так, а для сохранения чистой крови».
– Я… да, вы правы, – начала неуверенно, потому что дальнейшее молчание вызывало еще больше подозрений. – Мне показалось, что я увидела на перроне отца. Стало страшно… понимаю, что глупо было подумать в тот момент, будто он остановит поезд. Сейчас я осознаю, что обозналась. Простите, я ввела вас в заблуждение своим… глупым страхом.
– Вам не за что извиняться, мадемуазель Сильвия. Я хотел бы вам помочь. Могу я снова спросить, почему вы сбежали из дома? – поинтересовался журналист. Он откинулся на спинку сиденья: чтецы благодаря своей магии отлично разбирались в людях. Франсуа говорил полушепотом, чтобы не спугнуть трусливую мадемуазель. «Боюсь, если вы, месье де Морель, узнаете правду, то лично доставите меня в полицейский участок в Лиможе», – подумала я. Надо было что-то срочно сочинить и причем такое, чтобы журналист поверил. «Прости, папочка».
– Дело в том, что я недавно закончила Парижскую Академию Создателей и хотела остаться в столице, а у отца были другие планы насчет меня. Но я не смогла бы жить в Бордо. Понимаете? – я постаралась придать моему лицу как можно более жалостное выражение. Даже вышло пустить слезу, когда вспомнила раненого отца. Я не хотела уезжать… предлагала ему забраться на заднее сиденье машины. Мы бы успели… нет… не успели бы. И я это тоже знала, но не могла его бросить, и лишь слова отца заставили передумать: «Монсеньор ждет тебя, Виви. Я не хотел тебе говорить, но других претенденток не будет. Ты единственная создательница, способная сотворить нечто, что остановит людей. Больше никто. Иди. Иначе мы проиграем».
–Понимаю, – улыбнулся чтец и сложил руки на груди. – Почему вы не хотите назвать свою фамилию?
– Это так важно? – я смахнула слезу, судорожно соображая, что ответить. Журналист цеплялся не хуже бульдога.
– Вы же не преступница, которая скрывается от жандармов —усмехнулся чтец, а я вцепилась пальцами в колени, стараясь из всех сил не показать, как шокирована проницательностью Франсуа.
–Нет, – воскликнула и тут же тише добавила: – Что за ерунду вы несете, месье де Морель? Разве я похожа на воровку или убийцу?
«Мог чтец прочитать мои мысли?» – невольно подумала я, и рука поднялась, коснулась кулона на груди. На месте. Я бы почувствовала тепло, если бы Франсуа залез в мою голову. Что я несу? Стикс. Я же приняла таблетку, которая выдавалась только государственным служащим на высоких постах под подпись. Теперь ни один маг не мог воздействовать на меня своей силой. Правду говорят: у страха глаза велики. Все перепуталось в голове от ужаса, а ведь я так и не придумала, как ускользнуть от журналиста в Вьерзоне.
– Мадемуазель Сильвия, вы не преступница, я это знаю. Не обижайтесь. Просто не пойму, что за секретная такая у вас фамилия, что вы не хотите ее озвучить. Ну ладно, не хотите – и не надо. Давайте, наслаждаться поездкой и видами из окна, – улыбнулся Франсуа, снова его ямочки на щеках вызвали внутренний восторг, и я почти забыла, что передо мной – маг-полукровка.
Два с половиной часа до города Лимож говорил в основном журналист. Он рассказывал смешные истории, описывал каверзные ситуации на работе, и я незаметно расслабилась, стала получать удовольствие от поездки. Франсуа был приятным собеседником, я уже почти жалела, что журналист всего лишь полукровка и мы не познакомились раньше в Париже. Мне показалось, что я резко повзрослела за эту ночь и на мои плечи легла ответственность за счастье магов. Впервые такое ощущение возникло десять лет назад, когда умерла мама. Не отец тогда заботился обо мне, а я о нем. Отвлекала, не давала уйти в бутылку, заставляла играть со мной или гулять в лесу. И вот я снова чувствовала тяжесть долга. Я не могла подвести отца, Монсеньора, движение Истины и всех магов. Поэтому позволила себе последний раз посмеяться, пошутить с Франсуа перед тяжелым испытанием, которое мне приготовила судьба.
Глава 3
В Лиможе мы стояли недолго, всего-то пятнадцать минут, но все это время я до боли в глазах всматривалась в перрон, боясь заметить искателей. Франсуа ушел в вагон-ресторан, так сказать, на разведку. Предусмотрительный чтец захватил с собой круассаны, которыми нас кормили на пароходе «Корона». Всухомятку есть было не очень, зато мы утолили голод.
Пока действовал стикс, я чувствовала себя уверенно, но что будет завтра? Искатели снова бросятся на мои поиски. Бедный отец. Он знал, что настанет день, когда маги-полукровки или люди скинут его с прокурорского места. Все заслуги отца в одночасье забылись. Сколько он провел сложных успешных расследований, поймал опасных преступников. Неблагодарные людишки. Я распалялась все больше, гнев внутри рос и моя ненависть росла с каждой секундой. Скорее бы найти Монсеньора, чтобы я смогла осуществить миссию и остановить уничтожение магов.
Поезд тронулся, и я глубоко вздохнула. В Вьерзоне я должна буду выйти, потому что на парижском перроне меня ждала опасность в виде жандармов.
– Я все узнал, минут через десять откроется вагон-ресторан. Что случилось? У вас такой взгляд, будто вы хотите разрезать меня на кусочки и съесть вместо завтрака, – произнес Франсуа, присаживаясь напротив меня. Его взгляд недоуменно блуждал по моему лицу, пытаясь найти, хоть какое-то объяснение. Я не могла ответить журналисту, что испытываю сильную неприязнь ко всем сидящим в вагоне людям и полукровкам. Франсуа у меня никак не получалось ненавидеть. Его улыбка и эти ямочки, а еще такой теплый взгляд, будто он меня… жалеет.
– Пока вас не было, я вспоминала дом и почему ударилась в бега, – ответила я, пытаясь подавить внутренний гнев. Кожа под браслетом начала зудеть, и пришлось слегка покрутить хидсу, чтобы хоть как-то ее успокоить. – Думала, что если бы не одно обстоятельство, то я бы сейчас ехала с отцом и крестным.
Осознание того, что так могло быть, если бы проклятые искатели не появились у порога нашего дома, нахлынуло так внезапно, что перехватило дыхание. Бедный мой отец.
– Мадемуазель Сильвия, —услышала я шепот чтеца. – Вам плохо?
Журналист пересел ко мне и слегка приобнял за плечи. Напряжение, которое я сдерживала внутри, отпустила, и оно вырвалось наружу горькими слезами. Я плакала, цепляясь за Франсуа, как за спасительную соломинку. Чтец крепко прижимал меня к себе, ласково гладил по волосам и… молчал. Наконец мои рыдания прекратились, и я просто прижималась к Франсуа, вдыхая мужской парфюм с ароматом хвои и бергамота. Так спокойно было в этих объятьях, словно чтец укрыл меня от всех бед.
– Я хочу, чтобы вы знали, мадемуазель Сильвия. Если вам нужна помощь, любая, только скажите, и я постараюсь сделать все. Даже на Эйфелеву башню залезу, лишь бы вы улыбались, – Франсуа протянул мне чистый платок и я, смутившись, взяла его с чувством неловкости.
– Простите, – прошептала я, высморкавшись, и чуть не отдала платок обратно чтецу, но, вовремя спохватившись, убрала его в карман.
– Идемте завтракать, и может быть вы решитесь рассказать мне, в какую беду попали, – беспокойство во взгляде чтеца грело душу. Ах, если бы он не был полукровкой, то я бы могла… довериться ему. – Вы бежали не от отца. Ведь так?
Я молча кивнула, ощущая странную беспомощность перед Франсуа, завороженная притягательными глазами чтеца.
– И жениха у вас нет.
– Нет, – прошептала я, чувствуя, как тяжесть в груди медленно уходит.
– И ночевать вам в Париже негде. Я прав? – улыбнулся журналист и неожиданно положил руку на мои сжатые пальцы. – Не бойтесь, все будет хорошо. Я помогу вам, только скажите, куда вам нужно.
Не могла же я ответить: «Франсуа, мне необходимо попасть в храм, где собираются чистокровные маги и обсуждают, как вернуть себе былую власть. Я одна из них и моя судьба – это создать творение против людей и против таких, как ты. Ну, что, еще не передумал мне помочь?»
– Спасибо, месье де Морель, мне очень повезло встретить вас, – я опустила глаза, чтобы чтец не заметил моей лжи. – Я все вам расскажу, дайте только время прийти в себя.
Ни к чему Франсуа знать, что я собираюсь незаметно выйти в Вьерзоне и продолжить путь до Парижа без него.
– Конечно, мадемуазель Сильвия. Я вас не тороплю, а сейчас идемте в вагон-ресторан, – журналист поднялся и, взяв меня за руку, потянул за собой. – Попробуем овсяную кашу с яблоками, проводник очень ее хвалил. Сказал, что повар готовит бесподобно. Любите овсянку?
– Да, – ехать до Вьерзона полтора часа. Это время я проведу как обычная девушка. Буду наслаждаться спокойной, правильной жизнью, прежде чем начнется мой путь в неизвестность. Так думала я, глядя на широкую спину Франсуа, пока мы шли к вагону-ресторану. Он находился в центре поезда, и через два вагона мы уже были на месте.
Стоило журналисту открыть дверь, как я сразу же ощутила в воздухе ароматные запахи кофе и горяченьких, только из печи, круассанов.
– Ммм, я бы все попробовала, – воскликнула я, когда мы присели за столик, и взяла меню. – Оказывается, я такая голодная. Мне мало будет одной овсянки.
Франсуа улыбнулся и согласно кивнул.
– Я, наверно, закажу еще омлет с беконом. До обеда еще далеко, а нам нужны будут силы, когда мы приедем в Париж, – подмигнул чтец и позвал официанта. Я остановилась на овсянке с яблоками, двух круассанах и чашечке кофе с молоком. Когда официант поставил передо мной мою порцию, я первым делом взяла в руки чашку, но прежде чем совершила глоток, прикрыла глаза от удовольствия и вдохнула аромат кофе. Я любила кофе с молоком, папа – черный и крепкий. На мгновение представила отца с повязкой на ноге. Он сидел в темнице, с тоской глядя на маленькое решетчатое окошечко.
– Мадемуазель Сильвия, разве можно думать о плохом, когда вы пьете кофе? – тихо произнес Франсуа, внимательно наблюдая за мной.
– Я тоже раньше думала, что нельзя, – грустно усмехнулась я, делая глоток. Разыгравшийся аппетит утих, лишь стоило вспомнить об отце. Наблюдая, как чтец ловко и аккуратно режет омлет, я неожиданно почувствовала чужой взгляд и повернула голову налево. На меня смотрел незнакомый мужчина, по ярко-голубым глазам я сразу определила в нем создателя. Его собеседник сидел ко мне спиной и, если он был искателем, то…
– Вы никогда не задумывались, почему силу магов можно определить по цвету глаз? – неожиданно спросил Франсуа, отвлекая от незнакомцев.
– Нет, – я пожала плечами. С детства я помнила легенду о том, как на Земле появились маги. Мама часто читала ее перед сном и сейчас, я с легкостью слышала ее голос из своей памяти:
«Давным-давно, в незапамятные времена, Создатель влюбился в самую красивую земную женщину, сделал ее своей супругой, стал жить на Земле, и вместе они правили миром. Родилось у них семь детей. Решил Создатель каждому сделать большой подарок: наградить частицей своей силы.
Самому старшему сыну, с черными глазами, достался редкий талант – видеть прошлое и предсказывать будущее. Имя дано ему было – Вещатель.
Второму сыну, чьи глаза менялись вместе с эмоциями, даровал отец магию убеждения. Он мог убедить любого выполнить свой приказ. И назвал его Создатель – Убедитель.
Третьему сыну, с ярко-синими глазами, была дарована сила врачевания, и помогали ему в этом умершие души родных больного, что направляли его магию нужным путем. Создатель назвал сына – Зрячим.
Четвертый, кареглазый сын, после подарка отца смог читать мысли. Назвал его Бог – Чтецом.
Пятый сын, с голубыми глазами, умел теперь сотворить любую вещь. Назвали его – Создателем.
Шестому, зеленоглазому красавцу, дали имя – Искатель. Он мог найти любое живое существо.
А самому младшему, Человеку, не досталось никакой силы, и решили тогда старшие братья отдать правление миром ему, чтобы обидно никому не было.
Разбрелись маги по всему свету. Мать, дожив свой срок, умерла и Создатель вернулся вместе с супругой на небо, оставив младшего царствовать. Но Человек не забыл, что его обделили магией. Черная зависть росла в его сердце, и решил он уничтожить своих братьев и их род.
Собрал Человек большое войско и напал на Искателя. Битва была страшная, и погиб бы род зеленоглазых магов, если бы не Вещатель. Он предвидел все, собрал воинов и объединился со своими братьями. Спас Вещатель Искателя и его семью. А Человека судили – лишили права властвовать и приказали навеки прислуживать магам за свое предательство».
Люди должны были навечно остаться нашими слугами, чтобы искупить подлую измену. В какой-то момент мы упустили вожжи и рабы тут же подняли головы. Пришло время указать людям их место, пока они не уничтожили нас, пока наша магия не растворилась в воздухе.
Франсуа тем временем продолжал:
– В черных глазах вещателя проще всего увидеть свое прошлое или будущее. Если бы у него были голубые, как у вас, то боюсь, некоторые краски оказались бы другого цвета и мы напридумывали себе еще что-нибудь помимо видений вещателя, – усмехнулся Франсуа. Он явно намеревался меня развеселить.
– Почему искатели – зеленоглазые, объясните? – я решила поддержать игру чтеца, надеясь отвлечься от безрадостных дум.
– Если сравнить ночное зрение искателей и других магов, то преимущество будет у первых. Через зеленый цвет наиболее точно воспринимаются и различимы разные оттенки тонов. Поэтому, когда искатель обнаруживает цель, ночью его глаза горят, как фары машины. Если вы наденете очки с зелеными стеклами, то примерно поймете, как видят искатели.
– Надо же, как интересно. Я никогда не задумывалась об этом. Теперь ясно, почему на зеленый цвет светофора все идут. Они как искатели, которые спешат найти пропажу, – пошутила я и с удивлением замерла, когда чтец подтвердил мои слова.
– Все верно, мадемуазель Сильвия, так и есть.
– Ваша утренняя газета, месье, – официант положил на стол свежий номер и первое, что бросилось мне в глаза – это крупные буквы заголовка: «Арестован прокурор Бордо месье Жером Дюран!».
– Вот это сенсация, не каждый день прокуроров обвиняют, – Франсуа с интересом взглянул на статью и стал читать вслух. – Сегодня ночью был схвачен один из членов движения Истины. Им оказался теперь уже бывший прокурор Бордо. Другим сектантам, к сожалению, удалось сбежать. Месье Жерому Дюрану предъявлены обвинения в подготовке политического переворота, организации убийства одного и нескольких человек, полукровок.
«Ложь!» Я чуть не крикнула на весь вагон, но вовремя успела прикусить язык, ощутив во рту соленый вкус крови, перед глазами снова был раненый отец. Он еле держался на ногах, но заставил меня уехать. Я не верила ни единому слову журналиста, который оболгал моего отца. Какой политический переворот, какие покушения? Мой отец не был убийцей. Мы всего лишь хотим, чтобы восторжествовала справедливость. Маги заслужили более почтительное отношение.
– Прокурор Бордо оказал яростное сопротивление жандармам и был ранен. На данный момент его жизни ничего не угрожает. Месье Дюран отказался сотрудничать со следствием и назвать имена тех сектантов, кому удалось сбежать. Дочь бывшего прокурора пропала, ведутся поиски мадемуазель. Приметы…
И тут я заметила внизу статьи небольшое свое фото и сделала, возможно, один из самых глупых поступков, выдавая себя с головой.
– Ой, простите, – чашка с кофе, будто нечаянно опрокинулась, заливая газету. – Я попрошу официанта принести другую… оплачу сама.
– Значит, не судьба мне увидеть прокурорскую дочку, – карие глаза Франсуа загадочно блеснули.
– Это было так важно? – попытавшись сгладить ситуацию, я усмехнулась и заговорщицки произнесла:– Я из Бордо и сотню раз видела заносчивую выскочку. Ничего в ней особенного нет, избалованная аристократка, считающая людей отбросами общества.
– Скорее всего, дочь прокурора тоже состояла в секте, – предположил чтец, сложив газету вдвое и отодвинув ее в сторону. Моя татуировка под браслетом начала сильно зудеть, и я спрятала за спину руку, чтобы незаметно почесать. Взглянула на незнакомого создателя, тот тихо беседовал с визави. Наверно, я сходила с ума и везде мне виделись преследующие меня жандармы. Если я чего-нибудь не придумаю, то уж точно попаду в их лапы.
– Скоро прибудем в Вьерзон, пора закругляться с обедом, – неожиданно заявил Франсуа, подзывая официанта. – Жаль, здесь недолгая остановка, погодка вон как разгулялась. Ну ничего, скоро придем в Париж.
– Месье де Морель, мне нужно… в уборную, – мои щеки вспыхнули, но я обязана была хоть что-то придумать, чтобы сбежать из поезда.
– Я вас провожу, – предложил журналист и пришлось идти с Франсуа через весь вагон.
– Не стоит меня… ждать, – сказала я, когда мы остановились в тамбуре рядом с дверью туалета. Щеки мои полыхали, но я упрямо продолжала: – Наши места в соседнем вагоне, не бойтесь, не заблужусь, – я постаралась улыбнутся самой милой улыбкой. Чтец кивнул и молча прошел дальше, а я быстренько шагнула в узкий туалет.
Поезд замедлял ход. Мы подъезжали к Вьерзону. Беспомощно взглянув на маленькое окошечко, я вздохнула. Даже магия создательницы не способна помочь хозяйке выбраться из туалета. Выход один… посмотрела в зеркало над раковиной, сменить цвет волос и еще бы переодеться, но не успею. Поезд издал гудок, завизжали колеса, а я судорожно создавала парик. В ладонях появилось знакомое тепло, закрыв глаза, я представила цвет, длину волос. Я видела во тьме сначала легкий штрих, набросок, а потом стали возникать все новые и новые линии. Появились тени, краски, а в руках я ощутила парик. Он вышел короткий с черными прямыми волосами. Быстро спрятав под него светлые локоны, я выскользнула из туалета в тот момент, когда поезд затормозил. Проводник уже стоял возле двери и готовился ее открыть. От нетерпения я чуть ли не прыгала на месте. Если сейчас в тамбуре появится Франсуа… Что я ему скажу? Паника мешала думать. Рука потянулась к голове, и я сорвала дурацкий парик. «Скажу, что захотелось подышать воздухом», – решила я и почувствовала себя увереннее.
Чтец так и не появился, я спокойно спрыгнула на перрон и быстрым шагом двинулась прочь от поезда. Услышала сзади крик проводника:
– Мадемуазель!
Но я лишь вжала голову в плечи и поспешила скрыться в здании вокзала. Что обо мне подумает Франсуа? Я старалась себя урезонить, мне должно быть плевать на мнение полукровки, но отчего-то в самой глубине души оказалось важно, чтобы чтец не считал меня плохой. Может, это было связано с тем, что журналист отнесся ко мне по-доброму или дело в притягательных карих глазах, да ямочках на щеках, когда Франсуа улыбался. Я мотнула головой, чтобы избавиться от мыслей об обаятельном журналисте.
Вьерзон был маленьким городком, вокзал почти пустовал, когда я зашла внутрь. Ехать до Парижа опасно, там наверняка меня ждут. А если добраться на автобусе до… Орлеана? Там тоже могут дежурить искатели. Мое фото теперь было в газетах и наверняка у каждого жандарма. В любом большом городе грозила опасность. Действие стикса прекратится завтра утром, до этого времени я должна найти крестного или попросить убежища у движения. У них наверняка имеются запасы таблеток.
– Думай, Виви, – произнесла я, поглядывая на единственного посетителя вьерзонского вокзала. Дед стоял у кассы, удерживая за ручки руля велосипед. «А если попробовать добраться до столицы на этом транспорте?» Путь неблизкий. На поезде я прибыла бы в Париж уже через два часа. Но придется поднажать, и я пробуду в пути самое меньшее десять часов. Плюсы: можно сократить дорогу и ехать напрямик, еду и воду я смогу купить в городках и деревнях, через которые буду проезжать. В Париж прибуду ночью, останется время добраться до храма. Минусы: жутко устану с непривычки, на такие расстояния я еще не ездила. «Это единственная причина, ну что, Виви, рискнем?» – спросила я себя и поняла, что другого выхода не нет.
