Людмила Ворожищева
Даю уроки волшебства
© Ворожищева Л., текст, 2018
© Дьяченко А., иллюстрации, 2018
© Издательство «Союз писателей», оформление, 2018
РМ
Все началось с того, что меня бросил муж.
Не могу сказать, что это стало для меня полной неожиданностью: за последнее время он очень изменился, и так же резко изменилась вся наша жизнь. Муж оставил свой пост в районной поликлинике и открыл частную практику. Он так быстро, ловко и умело организовал новый проект, как будто всю жизнь только этим и занимался. Мы знакомы с детства, но я никогда не подозревала в своём близком человеке таких способностей. От пациентов не было отбоя, доходы нашей семьи резко выросли, но я не знала, радоваться мне или огорчаться: все своё время муж проводил в клинике, домой возвращался усталым до предела и после ужина сразу проваливался в сон. Мы перестали посещать театры и концерты, прекратились вылазки на природу с ночёвкой в палатке, так любимые нами прежде. И если раньше я была в курсе всех событий его жизни, то теперь на задушевные беседы у него не оставалось ни времени, ни сил.
Я не устраивала сцен, ничего не просила и не требовала, даже вопросов не задавала, скорей всего, потому, что боялась услышать жестокий ответ. Я так дорожила им, без памяти любимым, так боялась его потерять, что готова была терпеть столько, сколько понадобится. Вначале мне казалось, что как только упорядочится его новое дело, к нам вернётся прежний, привычный уклад. Но время шло и только расширяло трещину между нами, пока она не превратилась в пропасть.
– Ты ни в чём не виновата, – сказал он на прощанье. – Долгие годы ты была мне прекрасной женой. Мне не в чем тебя упрекнуть. Но сейчас у меня другая жизнь. Совсем другая, понимаешь?
«И в этой жизни нет места для тебя», – привычно додумала я за него недосказанную фразу. И вдруг ясно осознала, что это выработанное годами умение – додумывать, заканчивать его мысли – мне больше никогда не пригодится.
Я стояла посреди большого пушистого ковра – символа нашего семейного благополучия и уюта – и мучительно подбирала слова, чтобы объяснить ему, любимому до спазма в горле, что я не стану ему помехой на новом пути, что его решение уйти – это какая-то страшная, чудовищная ошибка, о которой он со временем пожалеет…
Банальные, пустые слова неуклюже застревали на полпути или умирали не родившись. Всё моё существо отказывалось верить в реальность происходящего.
С громким стуком упали на стол ключи. Оглушительно хлопнула входная дверь. И не менее оглушительно неожиданно прогрохотал гром, словно удар молотка судьи, утверждающий вынесенный приговор.
Ноги мои подломились, я упала на ковер – и перестала видеть, слышать, ощущать. Перестала БЫТЬ.
Через какое-то время я вновь ощутила своё присутствие, но в каком-то ином, незнакомом мире. Пальцы упирались в пустоту, глаза – в темень, и только до слуха доносились приглушённые, отдалённые, но отчётливо различимые голоса:
– …Но почему?
– Так надо. Иначе она натворит глупостей: бросится за ним, станет умолять его вернуться, примется обзванивать общих знакомых, убеждать повлиять и, чего доброго, добьётся своего! В ней масса энергии, причём направленной только на одно, вернее, на одного.
– Но это её выбор… смотри, не упусти нить…
– Не упущу… у него тоже есть право выбирать…
– Это её ошибка?
– Нет. Просто пришла пора обрывать нить. И заново связывать узелок. Она должна сделать новый выбор… Новый шаг… Новый момент отсчёта…
Голоса исчезли.
Я открыла глаза. За зашторенными окнами угадывался мощный поток солнечных лучей. Плечо саднило, видимо, оцарапалось об угол стола при падении. Слегка кружилась голова, но сейчас это ощущение было даже приятным. Я не стала долго раздумывать, кому принадлежали отдалённые голоса, кто они, эти вершители судеб, по чьему измышлению или разумению они то обрывают, то вновь соединяют нить человеческой жизни. А может – и скорей всего, – они, эти голоса, просто почудились мне в беспамятстве.
Только этого ещё не хватало – повредиться в рассудке!
Я вскочила на ноги, рывком раздвинула шторы. В комнату ворвался солнечный луч, безжалостно высветив слой пыли на дверцах шкафа, на полу, на подоконнике… Схватив щётку, я начала лихорадочно смахивать пыль отовсюду: с полок, со шкафа, со стола… На столешнице под связкой ключей, оставленной мужем, лежал кусочек цветного картона. Это был билет на поезд в тот город, где много лет назад началась моя жизнь. Не знаю, как он попал ко мне, как оказался на столе, но мне вдруг мучительно захотелось воспользоваться этим подарком судьбы.
Я позвонила на работу, оформила отпуск за свой счёт и поспешила на вокзал. Ночь на жёсткой вагонной полке под убаюкивающий перестук колёс пролетела незаметно. А утром…
Родной город встретил меня приветливо-тёплой погодой: солнце грело, но не пекло, лёгкий ветерок кружил над головой, донося запахи из открытых окон. За годы моего отсутствия город, конечно, изменился, раздался вширь и ввысь, но центр его остался почти неизменным. Я неспешно брела по полузабытым улочкам, паркам, скверам и вспоминала всё, что было связано с ними, словно дотрагиваясь до собственного детства, ощущая его запахи, вкусы, прикосновения…
Вот аптека. Здесь мама покупала для меня приторно-пряную микстуру от кашля, а толстая провизорша угощала нас, девчонок, витаминным драже. А это – почта, кажется, в ней до сих пор сохранился запах сургуча, которым запечатывали бандероли и посылки. Дом культуры – тут за огромными окнами на первом этаже была танцевальная студия. «Это наша прима, – ожил в памяти голос руководительницы, – удивительно способная девочка, музыкальная и пластичная!»
Увы, я так и не оправдала её надежд, не стала балериной.
А вот и моя школа. Только теперь понимаю, как мне повезло с учителями. Строгий до придирчивости физик утверждал, что мне непременно надо продолжить учёбу в техническом вузе: «У тебя цепкий аналитический ум. Ты же умеешь находить нестандартное решение для любой задачи!» С ним спорила худенькая словесница: «Да вы только почитайте её сочинения! Какие точные, образные фразы, какое чувство слова, какой слог! Уверяю вас, ей прямая дорога в журналистику!» Нет, я не стала поступать ни на физмат, ни на журфак. Сразу после школы подала документы в экономический колледж только потому, что его общежитие находилось рядом с общежитием мединститута, где годом раньше начал учиться мой любимый.
Вот здание городской управы, а рядом пожарная часть и полиция, мимо которой мы, школьницы, проходили не без опаски. Я скользнула глазами по доске объявлений: «Разыскивается… ушла из дома и не вернулась… всем, кто располагает какой-то информацией…» С тусклой фотографии на меня смотрело немолодое и некрасивое лицо. Я взглянула на дату: прошло больше двух лет! Что же могло случиться с этой несчастной?
Шаткий мостик через немного обмелевшую речушку, широкая площадь с фонтаном и клумбой, за ними оранжерея, где мой будущий, а теперь уже бывший муж покупал мне букеты… а в этом кинотеатре мы так сладко целовались с ним на последнем ряду… Притаившаяся было внутри боль вновь выпустила когти.
Я сжала зубы и ускорила шаг. Ещё никому не удавалось убежать от себя, от собственной боли, и мне не суждено стать исключением. Придётся научиться с этим жить! Но неужели только ради подтверждения столь банальной истины Неведомые Силы послали меня в эту странную командировку? Довольно! Домой!
Внезапно я обнаружила, что стою на восточной границе города, у знакомой каменной стены, высокой и длинной. Никто из горожан не помнил, когда построили эту стену, она словно была всегда. Самые смелые из нас пытались взобраться наверх – увидеть, что находится там, внутри, за этой каменной громадиной, но все попытки заканчивались неудачей: стена была слишком высока, а её камни гладки и скользки. Смельчаки срывались, падали вниз, получали травмы… Обойти вокруг тоже не удавалось: одним концом это таинственное сооружение уходило в болото, заросшее колючим непроходимым кустарником, а другим упиралось в отвесную скалу. Помнится, мы с подругами много раз пытались найти щёлочку или зазор между камнями, чтобы хоть одним глазком заглянуть вовнутрь! Мы изучили всю кладку от уровня глаз и до земли – и не нашли ничего, что могло бы пролить свет на эту тайну.
Взрослые же на наши расспросы о том, что находится за стеной, отвечали нехотя и осторожно, и мы, дети, в конце концов, поняли, что им тоже мало что известно. Только что место это нехорошее, небезопасное, и лучше всего было бы не проявлять излишнего любопытства…
Я медленно брела вдоль загадочной ограды, касаясь рукой нагретых полуденным майским солнцем камней. И вдруг наткнулась на… ДВЕРЬ! Это было так неожиданно, что я просто оторопела. Неужели кто-то нашел ключ к давней загадке?! На двери не было ни таблички, ни номера, ни даже замка. Я осторожно нажала на ручку – и дверь распахнулась. За нею оказалось просторное помещение без окон, но ярко освещённое люминесцентными лампами. Напротив входа располагался большой экран, как в кинотеатре, а справа и слева – арочные проёмы, через которые виднелись винтовые лестницы. Стало быть, у помещения находился ещё и второй этаж? А может быть, и третий?
Вдруг по лестнице слева чуть ли не бегом спустился невысокий плотный человек в белом халате и бросился ко мне.
– Наконец-то, – воскликнул он. – Проходите, дорогая! Мы давно вас ждём!
– Боюсь, что вы меня с кем-то путаете, – удивлённо протянула я. – Поверьте, я здесь случайно, наверное, вы ждёте кого-то другого, а…
– Голубушка, неужели вы ещё не поняли, что в жизни нет ни-че-го случайного?! Всё, что происходит с нами, – закономерный результат наших действий, поступков, а то и просто поворотов судьбы. И ждём мы именно вас! Хотите кофе? У нас отличные миндальные пирожные! Надеюсь, вы не на диете?
Он бросился к белому шкафчику в углу, громко повторяя: «Свежие миндальные пирожные! Взбитые сливки!» – и действительно вынул из шкафчика большое блюдо пирожных и два бокала со взбитыми сливками.
– Ох, забыл про кофе! – спохватился он. – Ну да не беда. Марта! Марта!
В проёме справа показалась молоденькая девушка, тоже в белом халате. Она была так красива, что я чуть не поперхнулась пирожным.
Конечно, в наше время с помощью умелого косметолога любая женщина может стать привлекательной, но всё же даже у самой яркой красавицы всегда можно найти какой-то небольшой изъян: то торчащие уши, то кривой зуб, то недостаточно чистую кожу… Стоящая в проёме медсестра была решительно лишена каких бы то ни было недостатков: совершенная фигура с тонкой талией, стройная шея, нежный румянец на чуть загорелом лице, густые золотистые локоны, огромные синие глаза, окаймлённые чёрными пушистыми ресницами, точёный носик… И ни единого следа косметики или иной попытки как-то подправить природу. Но всё же было в её облике что-то неуловимо-странное, какое-то несоответствие, которому я не могла найти объяснения.
Заметив мой восхищённо-завистливый взгляд, красавица дёрнула плечиком и нахмурилась ещё больше. И я вдруг поняла, что вызвало у меня ощущение несоответствия: в её глазах жила такая невыносимая печаль!
– Марта, голубушка, сделай нам, пожалуйста, кофе, – попросил невысокий человечек и, как только девушка исчезла в проёме, обратился ко мне:
– Ну-с, приступим!
– Простите, к чему?
– Сейчас всё поймёте. Заметьте, я не спрашиваю вашего имени, пусть оно останется тайной. Какой нынче месяц? Май? Отлично, я стану называть вас Майей.
Печальная красавица поставила перед нами две чашки с кофе и вновь удалилась.
Меня и забавляла, и тревожила эта странная ситуация, но любопытство заглушало тревогу.
– А вас как прикажете называть? – в тон собеседнику осведомилась я.
– Называйте меня Ян. Доктор Ян.
– И это тоже не совсем настоящее ваше имя?
– Угадали! И это тоже производно-сокращённое от названия месяца – январь. Потому что именно в январе… нет, давайте-ка всё по порядку.
Рассказ доктора Яна
– Вы никогда не задумывались, почему не только дети, но и взрослые люди так любят сказки? – начал доктор Ян. – Да потому, что в сказках исполняются самые невероятные желания. Ещё ребёнком я задумался, так ли это невозможно в обычной, не сказочной жизни? Ведь всем известно, что произнесённое слово имеет материальную силу. Скажите человеку: «Я тебя люблю» – и кровь прильёт к его щекам. Скажите: «Будь ты проклят!» – и на него обрушатся несчастья. Даже простое словосочетание «кислый лимон» наполняет рот слюной! Но слово само по себе – всего лишь сочетание звуков. Силой наполняет его породившая это слово МЫСЛЬ. А если мысль несёт в себе такое могущество, значит, это – мощное энергетическое поле, просто совершенно не изученное современной наукой!
Вам, наверное, известно из школьного курса физики, что материя существует как в виде вещества, так и в виде поля. Так вот, я пришёл к выводу, что наши желания суть наши мысли, то есть чистейшей воды материя в её второй ипостаси. И вскоре стал просто одержим идеей: создать прибор, исполняющий желания на основе преобразования энергии мысли во что угодно, в том числе и в вещество!
Я бросился к книгам, читал день и ночь, в короткие сроки окончил медицинский институт, чтобы постичь природу мозга, рождающего мысль; философский факультет университета, чтобы разобраться в природе вещей; само собой, физтех и… я изобрёл его, мой прибор, РМ, Реализатор Мысли! И поместил его здесь!
– Простите, – перебила я, – но почему именно здесь? Зачем понадобилось ломать древнюю стену, втискивать сюда дверь? Неужели нельзя было построить себе кабинет в каком-то другом месте?
– Майя, вы умница, – воскликнул доктор Ян, – вы проникли в самую суть вопроса! Дело в том, что именно в этом месте проходит граница между нашим миром и иным, параллельным, который существует, но не воспринимается нашими органами чувств. Множество поколений назад люди были ближе к природе, не отмершие ещё инстинкты делали их более восприимчивыми. Предки чувствовали некоторые колебания, флюиды, волны, излучаемые на границе миров, почитали их за угрозу – и возвели здесь эту стену, чтобы обезопасить себя и потомков. Люди всегда боялись непонятного и непознанного, не берусь их судить. Но именно в этом месте мой прибор может работать наиболее эффективно.
– Погодите же! – взмолилась я. – Но сами-то вы как объясните непознаваемость другого мира? И как вы нашли эту границу?
– Её нашёл сам прибор. Он привёл меня к Стене всеми своими силами, средствами, то есть показаниями датчиков. А насчёт непознаваемости параллельного… Минутку! – и он исчез в левом проёме.
В ту же минуту справа выбежала красавица Марта. Она бросилась ко мне и быстро, возбуждённо зашептала:
– Дорогая моя, бегите отсюда! Бегите, пока не поздно! Вы ведь ничего не знаете, вы даже не представляете себе, как опасны эти игры! Только на первый поверхностный взгляд всё выглядит безобидно и даже забавно. Бегите, слышите?! Особенно если вам есть что терять!
Из левой арки одним прыжком выскочил доктор Ян, размахивая свёрнутым в трубку плакатом. Он схватил Марту за руку и с силой поволок её к правому проёму. До меня донеслись их голоса:
– Марта, я же просил тебя не вмешиваться!
– А я не могу равнодушно смотреть на всё, что ты творишь! Тебе мало моей загубленной жизни? Тебе мало Августа?
– Но сейчас у меня есть отслеживатель. И откуда ты знаешь, может быть, именно её…
– Твой отслеживатель – очередной авантюрный эксперимент. Ты и сам не знаешь, как он себя поведёт.
– Вот я и хочу его испытать!
– Испытать! А о людях, о судьбах человеческих ты не пробовал подумать? Ты сам превратился в прибор, тупую машину!
Марта заплакала. Доктор Ян, видимо, пытался её утешить. А я, как ни странно, не испытывала больше ни малейшей тревоги за свою судьбу. Наверное, мне уже нечего было терять.
Доктор Ян тем временем развернул передо мной плакат, на котором было нарисовано высокое дерево, а под ним серый холмик муравейника.
– Взгляните на этот симбиоз, Майя, – произнёс Ян, как ни в чём не бывало. – Вот муравей, а это, – он указал на холмик, – его мир, его жизнь. Может ли муравей со своим набором ощущений понять, познать, постичь, что такое дерево? А между тем, дерево существует параллельно муравью и представляет собой тоже целый мир, целую жизнь. Вот в этой точке, – он указал на выступающий из земли корень вблизи муравейника, – два мира соприкасаются, граничат, и именно здесь энергия дерева больше всего влияет на муравейник, поддерживая или, наоборот, разрушая его. Вам понятно?
– Да, – прошептала я. – Но давайте вернёмся к вашему прибору.
– Конечно, конечно. Первым моим клиентом или, если хотите, пациентом был я сам. В ясную морозную январскую ночь я вместе со своим РМ приблизился к Стене, настроил свой прибор и дрожащими от волнения руками набрал на клавиатуре несколько фраз, формулирующих моё желание. Я понимал, что моё изобретение несовершенно, и пожелал, чтобы никто и ничто не помешало мне работать над ним до полного достижения цели. Чтобы не отвлекаться на заботы о хлебе насущном, я «заказал» вот этот шкафчик, по первому требованию поставляющий пищу. Правда, формулируя этот пункт, я забыл про напитки, поэтому и приходится Марте варить нам кофе.
Чтобы не осложнять себе жизнь столкновением с властями и органами правопорядка, да и просто зеваками и любопытными, я пожелал закодировать свою дверь таким образом, чтобы её сумел найти только страждущий, тот, кому мой прибор мог бы помочь. И открывается найденная дверь тоже далеко не всем. Тут уже я сам решаю, кого впустить в мою лабораторию.
Итак, я нажал на заветную кнопку и стал владельцем помещения, в котором мы с вами находимся. Тогда-то и обнаружилось первое несовершенство моего аппарата: сформулированное, зафиксированное и принятое к исполнению желание закрывало для пожелавшего любую иную возможность. То есть на одного человека полагается только одно исполнение желания, без варианта его отмены. Когда я попытался заказать ещё кое-что из бытовых мелочей, на мониторе появилась надпись: «Лимит исчерпан». Пришлось самому проводить в своё жилище электричество, отопление, водопровод. Пригодились знания, полученные и на физтехе, и в университете. Но на это ушло несколько драгоценных месяцев.
Вторым моим пациентом был смертельно больной человек. Я назвал его Август, наверное, не надо объяснять, почему. Он пожелал исцелиться – так и произошло, – но после возвращения его атаковали врачи, знакомые, соседи, все хотели знать, как ему удалось выздороветь. Бедняга Август! Он искренне хотел помочь своим собратьям по несчастью, поэтому и рассказал всё, как было… Когда толпа, хлынувшая к Стене, не обнаружила в ней не то что двери, а даже щели, Август попал в психиатрическую лечебницу, где упорно продолжал рассказывать в подробностях о том, что с ним произошло. Ему не верили даже соседи по палате, и Август покончил с собой, бросившись в лестничный пролёт. Я узнал об этом из газет и решил на будущее предупреждать своих пациентов об опасности, рассказав им историю несчастного Августа.
– Если бы это помогло! – раздался голос Марты.
Доктор Ян вскочил со стула, пытаясь остановить красавицу, но она решительно отстранила его и приблизилась ко мне.
