Людмила Райкова
Грехи по прейскуранту

Волк вернулся через два дня с медведем и рюкзаком, сообщил что сначала, опоздал на метро, а потом на мосты. Маня понимающе покивала, зевнула и ушла спать. Говорить не о чем и не за чем, они уже идут по жизни параллельным курсом, и каждый понемногу отворачивает руль в сторону.

Маня давно захлопнула книгу того времени, семнадцать лет назад она снова вышла замуж, получив всё, чего так не хватало в первом браке – задушевные разговоры, спокойствие в доме, и надежную опору в виде второй половины. Всё складывалось легко, да так прочно, что порой ей казалось, что Глеб был всегда. А Волк с его пьянством, в далекой и чужой жизни, сцены из которой сейчас обрывками всплывают в её памяти. Наверное, обезболивающие уколы и жажда открыли каналы между временными пластами, спутав десятилетия и события. Зачем?

Оп, Ития опять здесь, внизу у кровати всё та же тень Волка, а рядом с ней уже знакомый темный шар со сполохами.

– Ты опять потерялся?

– Нет. Мне надо с кем-нибудь поговорить. Но никто не слышит.

– Поговори со мной.

Шар вздрогнул от грохота, покрутился и продемонстрировал отражение дрона над фигурой в овраге. Фигура не двигалась правая нога перетянута тугим жгутом, глаза на бледном лице закрыты.

– Кто это и что там всё время гремит.

– Это я, ранен под Волновахой. Хлопцы отошли, а я остался.

– Хлопцы это кто?

– Украинские солдаты.

Ития отскочила как ошпаренная.

– Ты диверсант?

– Я дурак, но очень хочу выжить.

– Все хотят! Но всушники не имеют права! – Вклинился наконец в компанию Волк. Он ждал Итию, чтобы пересказать подслушанный разговор диверсантки Олеси. Дождался, а тут этот со своими картинками.

Ития шикнула на Волка и вернулась к непрошеному гостю.

Шар, приглушив стрекот вертолета, принялся излагать свою историю. Орест на самом деле Олег. Но Орест имя западенское, очень подходит к ситуации. Вот и назвал себя так. А родители нарекли Олегом. Ему 27 лет. Мать и сестра, с началом войны уехали в Польшу, его на границе тормознули. Если бы были в кармане 5000 евро, прошел бы. А так нет – возраст призывной. Орест охотно тусовался на митингах, декламировал кричалки в кафе, но воевать не собирался. Отец за кричалки давал Олегу подзатыльники, напоминал, что Семёновы русские, просто распределили их с матерью после кораблестроительного института в Николаев. Но приезжал батя домой редко. Деньги слал регулярно, а сам уже 15 лет работает на питерской стройке. Полтора месяца назад, Олега поймали военкомовские охотники и отправили на фронт. Он еще радовался, что не в Бахмутскую мясорубку. Но под Волновахой тоже стреляют. Ранили, парни отошли, а он остался. Просил помощи у дрона, надеялся русские придут и увезут в госпиталь, а потом в плен. Хлопцы говорили, что они так и поступают. Не бьют, не стреляют в колено или затылок. Но дрон улетел, а следом и я отправился за помощью. Третьи сутки пошли, если не найдут, возвращаться мне будет не к кому.

– За помощью через 1000 километров, в московскую клинику? – С сомнением бормочет Итѝя. Она уже знает всё и про себя, и про ситуацию. У Мани спайки после операции, спала согнувшись над столом в вагоне, и случилось то, что рано или поздно должно произойти. Медики не оперируют. Ждут, Мане уже несколько раз намекали, что операцию бесплатно, стараются не делать. Да, медицинская страховка есть. Но такие негласные правила. Она не понимала, о чем речь. День идет за днем, Маня тает, нос заострился, лицо пожелтело. Волк ждет, чтобы схватить жертву и утащить за собой. Он не домучил её, недолюбил. Но пока у Мани есть пульс, дыхание и капельницы – она в другом пласте времени. Закрытом от того в котором Волк. Орест и Итѝя в серой зоне с розовыми сполохами. Они всего лишь проводники.

Итѝе тревожного за Ореста-Олега. Удивляет бестолковость его шара-посланника.

– Я к отцу прилетел, проник в его сон. А он вскочил и за сердце схватился. Сейчас под капельницей, в соседней палате. Жду, когда уснет, чтобы еще раз постучаться. Давай попробуем вместе.

Итѝя вспомнила лысого мужика с розовым шаром, который мечтал прилечь… Решила помочь, но у Мани запиликал телефон, она открыла глаза и Итѝи не стало.

Маня прочла сообщение от Глеба. Его интересовало как она там. Она мучилась жаждой тут, или это только кажется. Нет, соседка в полосатых носках, как часовой, сидит на высокой кровати. Ноги не достают до пола сантиметров на 30. Наверное такое высокое ложе, специально для удобства врачей. Чтобы при осмотре сильно не наклонятся. Маня определила, что ее кровать не ниже, над головой ручка, когда она будет вставать, можно будет удержаться. За головой шептались Роза и Мила. У каждой по сыну. У Розы ещё и внуки. Внимание и забота сыновей воспевается на все лады. Женя в разговоре не участвует. У нее дочь и внук, который переехал три месяца назад к бабушке. А через две недели привел невесту. Женю выселили на кухню. А теперь в больницу. Соседку-часового, не пугал диагноз, больше всего на свете она боялась выписки. Две первых попытки отправить Женю домой, ей удалось отбить жалобами на боль в боку, головокружение и тошноту. Но через неделю Новый год, выписка ожидается решительная и массовая. Роза с Милой, уже планируют домашние праздники, а Женя планирует держать оборону своей больничной кровати. Дома её никто не ждет, и здесь держать не хотят.

Маня ничего не ждала, ни на что не рассчитывала и ничего не хотела. Ей не нравились сны, её мучила жажда и тяжёлые открытия в питерской квартире. Ей казалось, что внезапный недуг – это выстрел из прошлого. И он вполне может оказаться смертельным.

Говорят, что человек уходит тогда, когда не хочет держать в руках жизнь. Устанет или не видит смысла. Но смысл есть. В чём, она могла объяснить без запинки – взять кружку воды и выпить залпом. 300 граммов, пятьсот, или сразу всю дневную норму человеческой потребности – два литра. Нет это не смысл, – это непреодолимое желание. А смысл, это родные лица рядом, звонок от друзей. Но на звонки она не отвечала, просто собрала все силы, дотянулась до аппарата и убрала до минимума звук смартфона. Ну прохрипишь в трубку «Аллё», а оттуда поинтересуются «Как ты?». Отвечать совершенно нечего, потому что она не знает, как она. И вообще, она ли это лежит на одной из четырех кроватей больничной палаты, под холодным светом из-под потолка и сиротливой белой стеной рядом. Маня была собой, когда её окружал уют, мягкий приглушённый свет, а она мечтала о какой-нибудь встрече или мысленно разговаривала с Глебом, дочерью, внуками. С Глебом она любила говорить и в реальности, и виртуально. Но сейчас, даже его голос в трубке не мог излечить её. Дело не в спайках, завернувших внутренности в такой тугой узел, что даже глоток воды проскочить не может. В этой палате, она изболевала прошлую, грубо оборванную эпоху жизни. Без выравнивания краев и очерчивания отношений. И вот теперь, прикоснувшись к неровным истлевшим краям времени, надо было залатать невидимую прореху, а потом определиться, как жить дальше и жить ли вообще. Какой-то холод мазнул Манин лоб. «Стоп!» – осадила она свои мысли – решение последнего вопроса не в её компетенции. С божьей помощью, доктора найдут вариант вернуть ей возможность пить воду, а может даже и есть. В подтверждение, к кровати, со шприцем наперевес пришла медсестра. Она успела только повернуться, а глаза женщины уже закрылись.

Глава 3

Итѝя вернулась и затеяла инвентаризацию: Маня спит, соседка сидит, свесив полосатые носки к полу и смотрит в одну точку. Мила с Раей шепчутся о сыновьях, на кровати Мани сидит темная прозрачная туша-туча. Ждёт, вдруг доктора перережут ниточку и тогда она потащит тень бывшей жены в пещеру расправы. Недобрая эта тень, закончим дело, надо будет выманить ее наружу и рассыпать на мелкие клочки. Но как? Поможет шар со сполохами, вместе они что-нибудь придумают. Приятель переселился в соседнюю палату. Караулит моменты сна больного сердечника, чтобы проникнуть в его сознание и сообщить новости. Они обнадеживали, русский «дронщик» уговорил приятеля, и они вытащили Ореста из оврага, парня приволокли к госпиталю. Он даже дважды приходил в сознание. Но сейчас спит в реанимационной палате. Рядом с ним вчерашний враг, на которого он смотрел через прицел. Но теперь оба лежат мирно и смирно.

Есть места, где враги забывают о ненависти и оружии.

– Я все слышал. – Ворчит Волк. – Есть информация. Итѝя согласно кивает и поднимается под потолок. Волк летит следом.

Два часа он мотался за Олесей по всему отделению. Они делали уколы, снимали и ставили капельницы. Взрывчатки Волк нигде не обнаружил, даже захудалой дымовой шашки не нашел. А вот в разговорах и переписке есть кое-что интересное. Олеся выходит замуж за Игоря Соседова, свадьба у них 4 января. Она постоянно шлет всякие сю-сю-мусю с поцелуйчиками. Но не Игорю, а какому-то Артуру. Тот в долгу не остается, воркуют в онлайн каждые два часа.

– Брутальный такой парень. Где-то за городом живет. Изо рта пар на морозе валит, а он в спортивном костюме топором поигрывает. Прямо как я в молодости. Только я блондином был, а у этого Артура волосы черные как смоль. Но торс накачан. Я тоже на брусьях…

– Ближе к делу. – Пресекла хвастовство Итѝя.

Волк обижено помолчал пару секунд и скоро изложил историю. Парочка эта, Медсестра и Адам давно вместе, как муж и жена. А Игорь, это проект. Олеся ему на свидание наркоту носит заряженную. Чтобы на крючке держать. После свадьбы месяца через два запланировали для Игоря передозировку. Теперь им всё приходится менять на ходу. Квартира, в которой Соседов живет, не его, бабуля завещание написала, а помирать не торопиться. Здесь заговорщики промахнулись, надо было уточнить все до запуска проекта. Но уж больно удачно все складывалось – парень живёт один в двухкомнатной квартире, недалеко от метро. Нелюдимый, с утра до вечера программирует что-то за компом. Наркоман со стажем, но умеренный. Бери его голыми руками в любой момент. Олеся и взяла, позвонила прямо в дверь, мол подруга адрес дала. Наверное, ошиблась, обидно как, в автобусе тряслась 10 часов. У Олесиных загорелых ножек чемодан, тесная маечка демонстрирует плотную грудь без лифчика. А на босоножках лопнул ремешок. Она просит у Игоря разрешения – войти в квартиру. Достанет из чемодана кроссовки, умоется, воды выпьёт и пойдет искать подругу. Игорь облизнулся на декольте. Достал тапки, помог втащить чемодан. В этот день Олеся осталась ночевать. Она проверила все, включая документы и прописку. Уходя оставила папку с бумагами. Будет повод вернуться, если парень позвонить забудет. Но Игорь не забыл. И звонил и в гости приглашал. И в итоге, предложение сделал. Назначил день знакомства с родными – мамой и бабушкой. Тут то и выяснилось, что квартира бабкина. А значит наследовать её Олеся никак не сможет. А зачем ей Игорь без квартиры? Девушка на время исчезла – мол с родными беда, свадьбу перенесли. Бабулю отыскали на даче, внука она там не жаловала. Олеся жениху звонит регулярно, парень ждет, скучает. Она тоже ждет, когда бабки не станет. Тогда Игорёк сразу, и квартиру и домик в Истре унаследует. Ставки удвоились, есть над чем поработать.

– Разве можно так с мужчинами?! – Волк ждёт от Итѝи ответа.

Итѝя молчит – незнакомая бабуля и неведомый наркоман, Мане угрожать не могут. Нить времени тянется к другому, но к чему?

– Не хочу я за этой пиранью следить! – Пытается соскочить волк.

– Надо, дорогой, очень надо! Глаз с неё не спускай. Маня никуда не денется со своей капельницей.

Волк заметил, как Олеся направилась к лифту, и помчался следом.

В палате питерской клиники, лелеял свою мерцательную аритмию отец Ореста-Олега. Привязанный к капельнице он свободной рукой листал новости. Итѝя поздоровалась с шаром и посмотрела в экран. Инфополе бурлило от радости – Бахмут пал! В Артемовске наши, музыкантов ждут награды. Мерцательный сердечник не радовался и не гневался. Наверное, это правильно – рожденный под Ленинградом в Гатчине, он после института уехал по распределению в Николаев, уже с женой и годовалым сыном Олегом. Николаев и Питер были в составе одной страны. А потом кто-то определил границы и разделил людей. Как-то исподволь разделил. Однокурсники, игнорируя гражданство помогали ему с работой, жена с дочерью, едва началась СВО сдернули в Польшу. Мерцательный сердечник усмотрел дочурку, завернутую в желто-блокидный флаг, на одном из митингов в Варшаве. Листал телегу и наткнулся на ролик. Принялся названивать супруге, а та написала «Из России мне не звони. Могут отнять пособие». Сын тоже отклонял звонки, только сообщил коротко, что забрали на фронт. После этой короткой фразы первый раз стрельнуло в левой груди, а потом целый месяц новости стреляли в сердце с утра до вечера. Он терзал и терзал телефон, постоянно слал Олегу сообщения и не получал ответа. В телеге писали, что укры оставляют раненых на поле, и погибших тоже не забирают. Им какое-то время можно выписывать зарплату, а потом объявить пропавшими без вести. Внесут в такой список бойца, и родне не надо выплачивать пособие. Мерцательному не надо компенсации, ему нужен сын. Они разошлись во взглядах на будущее России и Украины, парень именует себя Орестом, но это его мальчик, заблудившийся запутавшийся, но его сынок, которого он учил ходить, потом считать, ездить на велосипеде. Ищущий да обрящет – сына он увидел в ролике. Олег лежал, кто-то снимал сверху, как парень протягивает руку к окровавленной ноге. По движению губ сердечник понял, – сын просит врача. Какой доктор в пустом лесу? Но ведь кто-то снимает Олега. Мужик прижал ладонь к левой груди и вспомнил, эту сцену он видел во сне, проснулся и сразу приступ. Значит есть между людьми связь помимо ватсапа и телеграмм канала.

Итѝя и Орест зависли над страдальцем, как сообщить отцу, что непутевого отпрыска уже лечат в госпитале. У него нет телефона, зато есть лекарства и медицинское наблюдение. Путь один – проникнуть в сон и все показать. Остается ждать. Момент, когда ВСУшника отправили в госпиталь, русский боец не снял. Придется действовать на уровне предчувствия через сон и видения. Итѝя поделилась тревогой:

– Эта тень прямо прилипла к Мане, не отходит ни на шаг, и меня тянет к себе как магнитом. Взлечу, а она гипнотизирует. Разведчиком уговорила поработать – следит за медсестрой.

– Чья тень?

Итѝя кратко изложила историю бывшего мужа Мани.

Собеседник зло вспыхнул и ринулся в коридор, как комарик из сказки про Муху Цокотуху:

– Где убийца? Где злодей? Не боюсь его когтей! – Неслось по больничному коридору. Шар озарял сполохами потолок и стены, но никто кроме Итѝи этого не видел. Точно, как сказочный комарик с фонариком. Они ворвались в палату и тут Итѝя заметила, что тень и в самом деле похожа на огромного грустного паука. Тень посмотрела в их сторону – все они были в одном измерении. Энергия Итѝи с Комариком сильная живая, у Волка слабая подпитанная обидой и местью.

Комар Орест с порога ринулся на таран, паук слетел с насиженного места и впечатался в стену.

– Уходи! – Грозно приказал Орест. Паук сжался и отрицательно покачался из стороны в сторону.