Людмила Кириллова
Добро пожаловать в рай
– Это секрет каждой женщины, – улыбнувшись, сказала Егорова.
– Действительно, ребята. Он необычный, – сказал полковник, разглядывая баллончик через лупу, – вот поглядите сюда. Здесь есть три какие-то кнопки, еле заметные. Без лупы я бы их не увидел.
Егорова и Селивёрстов наклонились над лупой, направленной на баллончик. Полковник Семёнов, желая показать своим подчинённым эти кнопки, случайно нажал на одну из них. Из балончика хлынула струя на руку Егоровой, источая благовоние. Испугавшись, полковник всунул баллончик в целофанновый пакетик.
– Вам не больно, Екатерина Васильевна, – спросил он.
Егорова сначала издали, потом всё ближе и ближе подносила руку к носу, принюхиваясь к запаху благовония.
– Такое впечатление, что это какое-то новшество в парфюмерии. Очень приятный запах, – сказала Егорова.
Три головы одновременно склонились над рукой Егоровой, оценивая запах доселе неизвестных духов. Как тут же в один миг отпрянули назад. На то место, куда попала струя жидкости из баллончика села необычно огромная муха. Размером она была со шмеля. Лапки, брюшко, хоботочек, крылышки – были как у обычной мухи, только больше размером. А особенная её необычайность заключалась в том, что она была бледно розового цвета. Иван замахнулся, хотел согнать муху. Но Екатерина задержала его руку своей второй рукой.
– Постой! Не смей её трогать, – громким шёпотом сказала она.
– Но она тебя укусит, – так же прошептал ей в ответ Иван.
– Пока она меня ещё не укусила. Это необычная муза!
– Мне кажется, что она прилетела на запах этих духов, – сказал Селиверстов.
– Мне тоже так кажется, сказала Егорова, любуясь прозрачно розовыми с серебристыми прожилками крылышек мухи.
– Не перевариваю мух и пауков, – с отвращением сказал Селиверстов.
Муха подлетела к щеке Селиверстова, больно укусила его и вернулась на прежнее место на руке Егоровой.
– Ой, как больно кусается! Вот я её сейчас прихлопну, – он размахнулся, что бы ударить Егорову по руке. Но та убрала руку с сидевшей на ней мухой за спину.
– Неизвестно какую инфекцию она принесет людям. Надо её уничтожить, – горячился Селивёрстов, потирая щёку.
– Нет, Иван. Я думаю, ты не прав, – вмешался полковник Семенов.
– Конечно, не прав, – сказала Егорова,– Если что-то необычное, то значит надо уничтожить? А укусила она тебя по заслугам. Ты её разозлил!
– Я, муху? – возмутился Селивёрстов.
– Возможно, – спокойно ответила Егорова, – ведь ты же сам сказал, что она необычная. А может она нас понимает?
– Мелишь бред, Егорова, – крикнул Селивёрстов.
– Лейтенант Селиверстов, как ты разговариваешь с…,– возмутился полковник, но Егорова его перебила.
– А, пустяки, Виктор Иванович, мы с Селивёрстовым старые друзья, просто я от вас это скрыла.
Виктор Иванович посмотрел на них с удивлением.
– Раз не хочешь её прихлопнуть, значит надо сдать её в какой-нибудь научный институт, пусть её там обследуют, – не унимался Селивёрстов.
– Ну, вот так, Иван. Мне всё это надоело, – взглянув сердито на Ивана, сказала Екатерина, – муха села на мою руку, значит я ей понравилась. И не тебе распоряжаться её судьбой, – обратившись к полковнику она сказала, – Виктор Иванович, всё что от меня требовалось, я сделала. Я сейчас поеду домой, чертовски устала, – и обратившись к Ивану, она продолжила, – а ты, Иван, не раскисай. Постарайся тоже отдохнуть. И с завтрашнего утра мы начнем наше расследование. Соберись. Учти, что жизнь твоих детей и жены во многом зависит от тебя. Попрощавшись со всеми, она направилась к автомобилю.
– Екатерина Васильевна, если не секрет, что вы будете делать с этой мухой, – окликнул Егорову полковник Семенов.
– Во – первых, я постараюсь с ней подружиться, – загадочно улыбнувшись, сказала Егорова, – во-вторых, у меня есть один самый дорогой мне человек, который без ума от насекомых. В них он смыслит больше меня. А дальше видно будет.
Её фраза «у меня есть самый дорогой мне человек», запала Селивёрстову в душу. Он понял, что сейчас он её страшно ревнует к этому её «самому дорогому человечку». Она послала им воздушный поцелуй, села в машину и исчезла за поворотом улицы.
– Вот женщина! – с нескрываемым восторгом сказал полковник Семенов, глядя удаляющейся машине в след, и немного помолчав, добавил, – Ваня, а Егорова замужем?
– Не знаю, – сказал Селивёрстов, лишь пожав плечами.
– Как не знаешь, – возмутился полковник Семёнов, – вы же старые друзья!
– Мы не виделись пятнадцать лет, – с раздражением ответил Селивёрстов.
ГЛАВА 3.
ОТКРЫТИЕ.
После той роковой прогулки, из-за которой ей так нелепо пришлось расстаться навсегда со своим возлюбленным, Екатерина Егорова просто возненавидела вечерние прогулки. Но по долгу своей службы ей все равно приходилось это делать, и очень часто. А сегодняшняя полуночная «прогулка» ей показалась совершенно невыносимой. В присутствии мужчин она была бодрой, собранной. А на самом деле она себя чувствовала разбитой развалиной. У неё был напряженный день. И теперь, сидя за рулём, она боялась, что может уснуть. Большую часть пути Егорова проехала спокойно, изредка поглядывая на муху, прицепившуюся точно брошь к её руке. Муха сидела спокойно. Доехав до развилки, Егорова остановилась. Если она поедет по дороге, которая ведет на трассу, ей придется сделать круг. А это лишних десять километров. Она сильно устала. Ей хотелось быстрей домой, в постель, спать! Поэтому она решила рискнуть. Проехать напрямик, через небольшой лесок. Она развернула машину, съехала с асфальтированной дороги на просёлочную. До сих пор, сидевшая мирно муха, стала беспокойно ползать по её руке, щекоча её мохнатыми лапками. И изредка слегка покусывая. Егоровой не понравилось такое поведение мухи. Она остановила машину. Стала внимательно рассматривать муху. Муха сидела смирно, точно спала.
– Ты голубушка сиди смирно и не щекочи мне руку, – вздохнув с досадой, она обратилась к мухе, – не то мы врежемся в какое ни будь дерево.
Стоило только ей завести мотор, как муха снова начала ещё больше бесноваться, при этом уже не на шутку укусила Егорову за руку. Та инстинктивно от резкой и внезапной боли, сильно махнула рукой, уронив при этом куда-то муху. Ей пришлось остановить машину, для того что бы разыскать упавшую муху. Освещение в салоне автомобиля было недостаточно ярким. Егорова достала из своей «волшебной» сумочки маленький фонарик и стала освещать им пол салона автомобиля тщательным образом. После долгих поисков, она обнаружила бедолагу в щели между дверкой и ковриком. Та лежала вверх лапками. Егоровой показалось, что муха держится верхними лапками за голову. Что бы убедиться в этом, Егорова стала разглядывать муху через лупу. Муха действительно держалась передними лапками за голову. А остальные четыре её лапки тряслись мелкой, еле заметной дрожью.
– Ты меня боишься? – спросила Егорова, удивляясь и разговаривая как бы сама с собой. Но видя, что муха оторвала передние лапки от головы и как бы выжидающе смотрит через лупу на Егорову, Катерина закричала с восхищением, – да ты все понимаешь!
Муха опять схватилась за голову, но потом убрав одну лапку, подсмотрела за Егоровой.
– Я наверное говорю громко, и тем самым напугала тебя. Извини, – Егорова никак не могла поверить в своё открытие, – не может быть! Муха, понимающая человеческую речь! Значит ты укусила Ивана не просто так. Ты на него действительно обиделась, – не успела она это договорить, муха резко соскочила, нервно подергивая своими красивыми крылышками, – просто удивительно. Даже не вериться. Знаешь, что муха. Мы сейчас сделаем так. Вот моя рука. На ней пять пальцев. Если ты меня понимаешь, сядь на мой мизинец.
Муха взлетела, села на мизинец.
– Потрясающе! А теперь сядь на большой палец.
Муха перелетела на большой палец.
– Не может просто быть такого! Знаешь, я окончательно поверю в то, что ты меня понимаешь, если ты, если ты…, – Егорова шарила взглядом по салону, придумывая , куда бы посадить муху, – а, придумала! Сядь на руль! – муха слетела с большого пальца Егоровой, села на руль, – да ты просто чудо, а не муха! Наш собрат по разуму! А может ты инопланетянка? Сейчас приедем домой, и я тебя познакомлю со своим сыном. Надеюсь , вы подружитесь. Но тебе голубушка я скажу, хоть ты и понимаешь человеческую речь, но ведешь ты себя скверно, согласись. Ты мне мешаешь вести машину. Ты на меня не обижайся, но я тебя вынуждена изолировать. Куда бы тебя посадить? Посажу я тебя, наверное, в бардачок, – муха опять упала на крылышки, схватилась передними лапками за голову, – а, понятно, таким образом , ты мне показываешь свой страх. Ну, хорошо. Не бойся. Я придумаю что ни будь другое.
Егорова открыла свою «волшебную» сумку.
– В спичечный коробок?
Муха опять упала на крылышки.
– Эх, муха, муха. Откуда же тебе знать, что такое бардачок и спичечный коробок. Вот это тебя устраивает, – Егорова показала мухе губную помаду. Муха села на колпачок помады,– нет, ты полезай во внутрь. Я колпачок положу возле ветрового стекла, а ты сама полезай.
Муха остановилась у отверстия колпачка.
– Давай, не задерживай. Это временно. Дома придумаем что ни будь другое.
Егорова пальцем подтолкнула муху. Муха, с явной неохотой, медленно вошла в колпачок. Егорова сунула в колпачок половину губной помады, оставляя остальное пространство для своей гостьи.
– Ну, вот. Посиди пока там. Не будешь меня отвлекать.
Лишь стоило машине тронуться с места, муха опять начала нервничать.
– Успокойся. Ничего с тобой не случится.
А когда Егорова поехала по дороге, которая идет через лес, муха расшатала футляр помады, свалила его на пол салона. Вылетела из своего убежища и укусила свою гостеприимную хозяйку очень больно в лоб. Егорова резко затормозила. Остановив машину, она хотела поймать летающую по салону муху, ловя себя на мысли, что ей самой очень хочется прихлопнуть это «мерзкое» создание. В это мгновение она услышала сильный треск. И что-то очень тяжелое с грохотом упало перед передними колёсами её машины. Егорова вышла из машины. То, что она увидела, её потрясло. Всю дорогу перегородило огромное дерево. Мысль о том, что проедь она ещё полметра, и от машины не осталось бы и мокрого пятна, ужаснула её. Из машины вылетела муха. Егорова подставила ей свою ладошку. Муха села на неё.
– Так вот почему ты меня кусала. Ты пыталась меня предупредить. Как плохо, что мы не можем поговорить.
Приехав домой, она бесшумно прошла в свою комнату, чтобы не разбудить сына. Завела будильник на семь часов. Спать ей осталось всего два часа. Вот она долгожданная кровать. Она легла поудобнее, обняв обеими руками подушку. Перед её носом, на подушку, уселась муха.
– А, это ты, малышка, – сонным голосом сказала Егорова, – спокойной ночи.
Она погладила указательным пальцем муху, выключила бра, и очень быстро уснула.
ГЛАВА 4.
КОНСПЕРАЦИЯ.
Ей казалось, что она спала всего мгновение. Когда открыла глаза, то стрелки часов показывали уже десять. А на кухне гремел посудой Денис – её четырнадцатилетний сын. У неё уже совершенно не оставалось времени. В одиннадцать у неё встреча. А ведь надо ещё привести себя в порядок, что бы выглядеть красивой. Ах, красота. Женская красота! Что только не делают, чем только не жертвуют женщины ради того, что бы быть красивой? Часами восседают в салонах красоты.
– Что же мне делать? У меня всего-навсего на сборы двадцать минут, а остальное займет дорога.
Егорова бегала по квартире, собираясь. Нанося макияж, на ходу делая какие-то дела, которые не терпели отлагательств. Например – полить цветы. На кухне хозяйничал Денис.
– Привет, сынок. Как дела?
– Как всегда.
– Как всегда это как? Плохо или хорошо?
– Нормально.
– А как твой профессор? Разыскал?
– Не-а. Как в воду канул.
– Найди его жену.
– Он убежденный холостяк.
– Но ведь он сам тебе назначил встречу.
– Нет его нигде и никто ничего не знает, – сказал Денис.
Егорова уже стояла в двери, готовясь уйти. Когда её окликнул Денис.
– Ма, а завтрак?
– Нет, сынок. Что-то с нашим будильником. Он не зазвенел. Я проспала.
– Да нет. Он звенел. Я его отключил.
– Зачем?
– Сегодня выходной, я думал, что ты можешь себе позволить поспать.
– Ох, Дениска. Ты забыл, где я работаю. Ну, ладно. Я побежала, – она чмокнула сына в щёку.
– Мам я думал, мы позавтракаем вместе. Опять мне одному?
– Да, чуть не забыла. Ты сейчас будешь завтракать не один. Я для тебя приготовила сюрприз.
Она забежала в комнату что-то внимательно высматривая.
– Что за сюрприз, – спросил Денис.
– Что-то я её не вижу, малышка лети ко мне, – крикнула Егорова. Она протянула руку вперед вверх ладошкой. На ладошку, точно на посадочную площадку, села розовая муха, – вот он мой сюрприз. Прошу любить и жаловать.
– Мама! – вскрикнул Денис от изумления.
– Видишь, какая диковинка. Розовая муха. Ты знаешь, она понимает человеческую речь. Ты такой мухи, наверное ещё не видел.
Дениска с восхищением смотрел на муху. Он нежно, одним пальцем погладил её крылышки, подставив указательный палец.
– Пересядь на мой палец, – сказал Денис.
Муха взмахнула крыльями. Покружила под потолком, потом, как бы нехотя, уселась на палец Дениса.
– Ну, мам. Ты у меня молодец!
– Ну, что мой хороший. Получился сюрприз?
– Сюрприз что надо. Я эту муху искал уже целый год.
– Эту муху? Ты искал уже год?
– Да, мамочка. Целый год. Помнишь, как я тебя уговаривал сюда переехать?
– А, что. Это разве связано с этой мухой? И когда ты узнал о её существовании? Да и вообще. Почему ты молчал?
– Сколько вопросов, мама! В нашем городе у одного знакомого отец купил экзотическую муху. Этот знакомый всем показывал муху за деньги. Ну, точно цирк был. Меня очень заинтересовала эта муха. И тогда мне удалось разведать, в каком городе была куплена муха. Потому я тебя и просил переехать сюда.
– Так это все-таки из-за мухи, а не из-за профессора?
– И из-за мухи. И из-за профессора. Потому, что этот профессор мне ответил. И пригласил меня к себе, после того, как я ему написал о диковинной мухе. Он тоже об этом что-то знает, но сообщать мне не стал. А я мечтал заполучить эту муху. Мне так хочется её исследовать.
– Значит, сюрприз не удался, – разочарованно сказала Егорова.
Денис обнял мать и стал кружится с ней по комнате. Муха кружилась над ними. Егорова обняла сына за шею, поцеловала в щёку, она больше не сопротивлялась тому, что он поднимал её на руки и кружился с ней по комнате. Она знала, что в такие минуты он счастлив.
– Дениска, тебе всего четырнадцать, а ты такой огромный. Я просто удивляюсь.
– Глядя на тебя, мамочка, я теперь догадываюсь в кого я. Мой отец, наверное, был великаном.
Егорова не любила, когда Денис начинал говорить об отце. Когда он был маленьким, она ему обещала рассказать об отце, когда он вырастит. Но вот Денис вырос, а у неё язык не поворачивается. Не знает, что говорить. О том, что его отец убежал от неё накануне свадьбы? О той нелепости? Но Денис не упрашивал мать, как в детстве. Он чувствовал, что что-то матери мешает. Она ничего не говорила об отце. Ни хорошего. Ни плохого. Видя, что мать сильно смущается, он решил её успокоить. Поставив мать на пол, он её обнял.
– Ладно, мам. Не волнуйся. Я думаю, что когда ни будь ты мне расскажешь о нём. Ты ведь расскажешь? А вообще-то, честно признаться, я о другом сюрпризе думал.
– О другом? – удивилась Егорова, – о каком другом.
– Я думал, – он хитро сощурил глаза, – может ты мне сестрёнку купила.
– Ну, Дениска, – смущённо сказала она, отвернувшись от сына.
– А правда, мама. Почему ты до сих пор не вышла замуж? Ну, не удалась первая любовь. Сколько женщин с детьми выходят замуж, рожают детей. А ты всё время одна. Я не пойму, ведь ты такая красивая. Ты знаешь мамочка, как мне с детства не хватало отца?
Егорова тяжело вздохнула, взяла сумочку и направилась к выходу. Денис почувствовал, что обидел мать, догнал её у двери и обнял её.
– Ну, ладно мама прости. Я не хотел тебя обидеть.
– Нет, Дениска. Ты прав. Тебе не хватало не только отца, но и матери. Ведь тебя, считай вырастила бабушка.
– Зато я гордился своей мамой. У меня самая красивая мама. И не всякая мама может уложить преступника на месте. Я люблю тебя мама.
– Я тоже очень люблю тебя, сыночек. Но мне нужно спешить.
В прихожей зазвонил телефон.
–Мам, тебя, – крикнул Денис.
– Вот видишь, мне уже звонят, не хорошо опаздывать. А это вы, Виктор Иванович.
– Слушайте, Екатерина Васильевна, у меня к вам сообщение насчет мухи.
– Вы что-то о ней узнали?
– В том-то и дело, что о ней никто ничего не знает. У меня знакомый в академии наук, я ему позвонил. Они слышали об этой мухе, но ни разу её не видели в глаза.
– Я, надеюсь вы о моей мухе им не сказали?
– Нет, не сказал. Но я думаю, что не мешало бы её исследовать.
– Мой сын ею займётся.
– У вас есть сын?
– У меня есть сын. И к тому же занимается исследованием насекомых. Он неоднократный победитель на олимпиадах по биологии. И сам академик Крыжальский его сюда вызвал. Да вот только найти его никак не можем.
– Так вы знаете Крыжальского?
– Нет. Я его лично не знаю. Но мой сын с ним переписывался. И сейчас его ищет. Но всё без толку.
– Знаете, мой знакомый из академии тоже упоминал имя Анатолия Крыжальского, может он вам будет полезен.
– Я вам буду признательна, если вы нам оставите его координаты, – поговорив с полковником Семёновым, Егорова с порога крикнула сыну, – Дениска, кажется мы сможем разыскать твоего профессора. Вот, оставляю координаты человека, который что-то знает о профессоре. Кажется, был его другом.
Егорова мчалась во весь опор, насколько позволяли правила дорожного движения. Как она не торопилась. Она все равно опоздала на целых полчаса. У местной достопримечательности – фонтана, её ждал Селивёрстов с большим букетом роз. Егорова заметила его ещё издали, когда ставила машину на платную стоянку. Возле фонтана стояли ещё несколько мужчин. И все они были с цветами. Видимо в этом городе фонтан – это место встречи влюблённых. Она шла и откровенно любовалась своим возлюбленным. Все остальные мужчины ей казались неказистыми, по сравнению с её Селивёрстовым. Он был выше остальных. Крепкого телосложения. Богатырь. Она до сих пор не могла понять, почему же он тогда убежал? Он ведь и пятнадцать лет назад был таким же богатырем. Думая об этом, она заметила, что Селивёрстов шёл ей навстречу. Подойдя к Егоровой, он нежно поцеловал её в губы.
– Что, Екатерина, старые привычки сильны, – сказал он улыбаясь, – но, сегодня ты по-божески, всего на полчаса опоздала.
Егоровой хотелось всё объяснить, но потом она раздумала. Она смотрела на Селивёрстова и пыталась узнать в нём своего прежнего возлюбленного Ивана. Но он изменился. Стал другим. Даже говорить стал быстрей и жестче. Отрастил небольшое брюшко. Появилась небольшая залысинка.
– Нет, это не мой Ванюша, – подумала она, – он изменился. Единственное, что осталось прежним – это его нежный поцелуй. Он и раньше меня целовал нежно.
Иван обнял её ниже плеча, прижавшись своей щекой к её щеке, когда они удалялись от фонтана.
– Ну, что милая. Какие на сегодняшний день у нас планы?
Егорова высвободилась из его объятий.
– Вот так милый, она сделала явный акцент на слове «милый», – сегодня мы побродим по городу. Поищем те белые туфли. Я думаю, что не так много мужчин носят такую обувь.
– Ну, а если мы не найдём?
– Война план покажет, – ответила Егорова.
– Хорошо, будем бродить, милая, – он тоже слово «милая» сказал гораздо громче.
Они посмотрели в глаза друг другу и почему-то рассмеялись. Друг для друга делая вид, что каждый играет свою роль. Ну, а на самом деле каждый в душе чувствовал огромную потребность в этих поцелуях и объятьях и в этих разговорах ни о чём, но только, что бы эти разговоры велись между ними наедине. Толкотня по магазинам, прогулки в парке, в кинотеатрах, в кафе не принесли никаких результатов. Но это их не расстраивало. Это значит завтра они будут опять вместе. Будут играть во «влюблённых». Солнышко было уже давно «заменено» на неоновое освещение. Пустующие до сих пор улицы, в центральной части небольшого провинциального городка постепенно заполнились людьми. Народ отдыхал от тяжких дневных трудов.
– Ты смотри, здесь днём народу меньше, чем сейчас, – удивилась Егорова.
– А это говорит о том, что наша смена ещё не закончена, – смеясь, сказал Селивёрстов.
Проходя мимо ресторана, он остановился, вопрощающе глядя на свою спутницу.
– А, если мы пойдём в ресторан? Как ты думаешь, ведь наш преступник тоже может пойти в ресторан, – сказал Селивёрстов.
– Он может пойти куда угодно, – согласилась Егорова.
– Ну, что ж, Екатерина Васильевна, я вас приглашаю отужинать, – подставив локоть своей спутнице, Селивёрстов хитро подмигнул ей, склонив перед ней голову.
– Сегодня, надеюсь, мне не придется отдавать свои часы в залог, – посмотрев ему в глаза, она рассмеялась.
Селивёрстов тоже вспомнил, как однажды он пригласил её в ресторан, будучи студентом, но не рассчитал свои наличные финансы. Получилась очень неприятная история. Он засмущался. Но всякий случай, почему-то потрогал карман, в котором лежал бумажник.
– Нет, милая. Сегодня твоим часикам ничего не угрожает, – проведя Егорову в зал ресторана, Селивёрстов старался быть предупредительным и галантным кавалером. Он заказал самые дорогие блюда и видя, что она немного забеспокоилась, сказал ей, – не волнуйся, Катенька, я уже не студент.
– Но и не Рокфеллер, – ответила она.
– Да, я не Рокфеллер, но кое какие накопления имеются. На ужин в ресторане хватит.
– Ох, Ванюша, Ванюша. Ты, как и раньше. Любишь немного «нарисоваться».
– Что значит «нарисоваться», – он старался состроить серьёзную « мину», но глядя на улыбающеюся Егорову, не удержался и рассмеялся. И как бы по секрету шепнул ей, – ну, да, «нарисоваться», совсем чуть – чуть. Надеюсь, ты никому об этом не расскажешь? Чем я хуже всех остальных мужиков, – он огляделся по ресторану.
– Нет, Ванюша. Ты ничем не хуже. Ты просто живёшь на зарплату. Неизвестно сколько ты копил свои сбережения. А теперь хочешь спустить их за один вечер.
– Знаешь, Катенька, не каждый день я могу себе позволить пригласить такую красивую даму в ресторан.
Егорова подумала: «Кто знает, если бы он был бы моим мужем, то наверное не замечал бы, что я красивая». Но сказала совсем другое.
– А ты попробуй сэкономить, глядишь и завтра ещё раз пригласишь.
– Ты призываешь меня быть скупым?
– Нет милый, экономным.
– Вот и моя жена…, – Селивёрстов хотел что-то сказать о своей жене, потом запнулся. Замолчал, виновато уставившись в тарелку с салатом.
– Говори, говори. Что твоя жена?
Но Селивёрстову не хотелось больше ничего говорить. Он чувствовал себя виноватым. Потому, что за весь вечер он не вспомнил ни разу о жене. Его чувство вины переросло в какую-то непонятную злость. Ему захотелось на ком – то разрядиться. Но не кричать же ему на Екатерину. Он вспомнил о рыжим мужчине, сидящем за соседним столике, посмотрел на него. Тот по-прежнему следил за ним. Селивёрстов со злостью отодвинул стул и твёрдым, решительным шагом подошёл к рыжему мужчине. Оседлав стул, стоящий рядом с его столиком, Селивёрстов долго с пренебрежением смотрел в лицо рыжего. Тот молча, делая безразличный, но в то же время надменный взгляд, продолжал любоваться Егоровой.
– Ты куда уставился, – грубо сказал Селивёрстов.
– Куда хочу, туда и смотрю, – не отрывая взгляда от Егоровой, сквозь зубы процедил улыбающийся рыжий незнакомец.
– Ты чего за мной шпионишь? – не унимался Селивёрстов.
Тут рыжий оторвал свой взгляд от Егоровой и оценивающе посмотрел на Селивёрстова.
– Нужен ты мне, – усмехнулся он, – такой увалень, как ты, такую даму подцепил. Вот я и смотрю, чем ты её купил?
– Ты дерьмо. Не смей так говорить о моей жене!
– Жене, – рыжий рассмеялся, – жен по ресторанам не водят. С жёнами дома сидят. И запомни, это твой последний вечер с этой дамочкой. Завтра она будет со мной.
– А вот это ты видел, – Селивёрстов со всего маху стукнул рыжего в челюсть. Тот не ожидал такого сильного удара, перевернулся вместе со стулом, опрокинув на себя стол. И в догонку Селивёрстов его ещё пнул.
– Тебе никогда не заполучить моей жены, – со злостью крикнул Селивёрстов.
Рыжий, лёжа на полу, победно улыбался. Из под стола выглядывала только его голова.
– Твою жену я уже заполучил, а вот эту красавицу, тоже заполучу. Дело времени, – он цедил медленно слова и победно улыбался.
Но Селивёрстов не вслушивался в его слова, он был занят своей злостью. И не понимал, о чём ему говорит рыжий. Пнув его ещё раз, он победно подошел к своему столику.
Николай Семёнович, не ушиблись, – наперебой щебетали официанты, поднимая его с пола, всячески пытались ему угодить.
– Ничего страшного, девочки, спасибо. Сейчас будем смотреть цирк.
Официантки поставили его на ноги, салфетками стали очищать его костюм от еды.
– Ладно, девочки. Это пустое. Я выброшу этот костюм, – сказал рыжий, по всему было видно, что он уже изрядно пьян, но на ногах стоял ещё твердо.
Селивёрстов, немного разрядившись, сел напротив Екатерины, так что бы рыжему не было её видно.
– Надеюсь, мы можем заказать бутылочку вина,– сказал он, чувствуя, что накал злости почти сошёл.
– Какая муха тебя укусила, Ванюша, – Глядя на Селивёрстова с удивлением, потому, что такого разъяренного она его не видела никогда, – ты забыл, зачем мы сюда пришли.
– Нет, не забыл, – ответил он.
Не успел Селивёрстов договорить, как к столику подошёл рыжий, склонил голову перед Егоровой, не обращая никакого внимания на ошарашенного, такой наглостью рыжего, Селивёрстова.
– Мадам, можно пригласить вас на танец?
Селивёрстов подскочил к рыжему, но его опередила Егорова. Она встала между ними, при этом сильно надавив шпилькой на большой палец ноги Селивёрстова.
– Не волнуйся, милый, всё нормально. Я потанцую с господином, как вас там?
– Николай Семёнович, – рыжий расплылся в надменной улыбке, глядя украдкой на Селивёрстова.
– Ванюша, закажи, пожалуйста, то вино, которое ты хотел заказать, – на ходу сказала Егорова.
Селивёрстов сидел обиженный, сжав кулаки под столом. Он серьёзно вошёл в роль «возлюбленного», и поэтому был сильно оскорблён уходом Егоровой. Да ещё с кем? Она же видела, что он рыжего ударил. Когда же принесли бутылку вина, Селивёрстов отодвинул, небольшой по размерам фужер, вылил из стакана минеральную воду в вазочку с цветами, и наполнил это стакан до краёв вином. Он посмотрел на этот стакан, точно на врага и залпом осушил его. По всему его телу, тот час, разлилась горячительная нега. В этот момент рыжий подвёл Егорову к столику, усадил её на стул, демонстративно поцеловав ей руку.
– Спасибо, мадам. С вами было приятно познакомиться.
Селивёрстов кипел от злости, слыша заискивающее щебетанье рыжего. А рыжий не унимался, расточал комплименты, с надменной улыбкой поглядывая в сторону Селивёрстова. Селивёрстов не удержался размахнулся, что бы врезать рыжему, но тот увернулся от удара. Селивёрстов, едва устоял на ногах, получая ответный, очень сильный удар в челюсть. Едва прейдя в себя от этого удара Селивёрстов уже размахнулся, что бы нанести ещё один удар рыжему в ответ, но увидев наставленное на себя дуло пистолета, застыл.
– Ну, давай, давай, увалень, – торжественно сказал рыжий, – сейчас от тебя останется один только пшик.
А дальше всё произошло мгновенно. Егорова ловко выбила из руки рыжего пистолет, заломив при этом ему руки назад.
– Ну, мадам, – только и смог сказать рыжий с удивлением.
– Простите, Николай Семёнович, я не могла поступить иначе, – вежливо ответила Егорова.
Надев перчатки, она подняла с пола пистолет, положила его в целлофановый пакетик. На место происшествия очень быстро прибыл наряд милиции.
– Передайте, пожалуйста, пистолет полковнику Семёнову.
Милиционеры увели рыжего. Официантки восстановили порядок. Зазвучала медленная мелодия.
– Катя, пойдём потанцуем, – тихо сказал Селивёрстов.
Но Егорова вздохнув, лишь покачала головой, в знак отрицания.
– Эх, Селивёрстов. Ну, что ты за человек? Засветил нас. А теперь потанцуем. Не танцевать мы сюда пришли! Вон губу вытри салфеткой. Да ешь быстрей. И пойдём по домам. В этом ресторане, во всяком случае , нам делать больше нечего.
ГЛАВА 5.
ЗНАКОМСТВО.
Ехали молча. Селивёрстов чувствовал себя нашкодившим ребёнком. Мысленно подбирал фразы для оправдания. Но лишь посмотрит на серьёзное выражение лица Егоровой, все слова застревают в горле. Егорова на него злилась. Она не могла понять, чего это он прицепился к этому милому обходительному человеку? Насколько она помнила Селивёрстова, он никогда не был таким разъярённым. Она решила отчитать его, но лишь взглянув на его виноватое, обескураженное лицо, ей стало его жаль. Да ещё и рассечённая его губа неимоверно раздулась.
– Сильно больно, – с жалостью она спросила его.
Селивёрстов почему-то ещё сильнее засмущался.
Егорова остановила машину, достала из сумочки салфетку.
– Дай я тебе вытру губу.
Он терпя боль, иногда ойкая, нежно взял её за руки. Маленькие руки Егоровой выскользнули из больших крепких рук Селивёрстова. Она отдала ему салфетку.
– На. Сам вытирай. Я, наверное, причиняю тебе боль, – сказала она нахмурившись, – мы можем больше не играть во « влюблённых». Селивёрстов решил прибегнуть к хитрости.
– Мне самому не видать, Катенька, – сказал он это так трогательно.
– А ты сюда посмотри, – сказала она смеясь, направляя на Селивёрстова зеркало, которое висело перед ним.
– Жаль, что здесь нет моей мамочки, – произнёс Селивёрстов, делая страдальческое выражение лица.
– Мамочка? А причём тут твоя мамочка?
– Ты знаешь, когда я был маленьким, стоило мне где ни будь удариться, я бежал к маме. Она поцелует мне ушибленное место и боль, как рукой сняло, – глаза Селивёрстова загорелись нежностью.
Егорова рассмеялась.
– Ты чего смеёшься, – обиделся Селивёрстов.
– Так, забавно. Наверное все мамы такие. Моя мама тоже мои ушибы лечила поцелуями. И я тоже моему сынишке, когда он был.., – тут она замолчала, глядя в растерянное лицо Селивёрстова, и еле слышно договорила, – маленьким.
– А он, что уже вырос, – прошептал Селивёрстов, внимательно глядя в глаза Егоровой.
– Да, вырос, – так же шёпотом ответила она.
– Сколько ему?
– Четырнадцать лет и пять месяцев.
– Четырнадцать?
– Да.
– Ты мне ничего не говорила, – схватившись за голову и закрыв глаза, сказал Селивёрстов.
– А ты у меня ничего не спрашивал.
– Почему тогда ничего не сказала?
– Сначала я сама ничего не знала. А потом твой след простыл.
– Выходит я подлец вдвойне?
– Почему вдвойне? Бросил невесту, накануне свадьбы, да ещё беременную.
– Да, ладно. Не переживай. Всё это позади, – Егорова пыталась его успокоить, но он занялся самобичеванием.