Людмила Ивановна Гордеева
Повесть о Петре и Февронии Муромских
Она никому пока не сказала о происшедшем. Видевшая ночного гостя служанка ни о чем не спрашивала, возможно, решила, что это действительно был князь Павел, каким-то образом прибывший на краткое время домой. Княгиня же томилась своими сомнениями и ожиданием. Она чувствовала, что ночной гость явится снова. Сначала уверенно решила, что как только это произойдёт, она поднимет крик, шум, разбудит слуг и ни за что не позволит ему приблизиться к себе. Потом вспомнила, с кем имеет дело, и поняла, что если он захочет, сможет применить свои бесовские чары, и она либо онемеет, либо вообще потеряет возможность сопротивляться. Эта мысль приходила все чаще, по мере того, как проходило время, и она все чаще вспоминала о его прикосновениях и их невероятном воздействии на ее тело. Страсти закипали в ней, ей чудилось, что он уже рядом, временами ей даже хотелось, чтобы он был рядом. Она начинала молиться и каяться, но плоть не слушалась ее и требовала пережитого однажды удовольствия.
По вечерам, а порой и долгими ночами княгиня прислушивалась к каждому шороху за дверью, и чем дольше «Тот» не являлся, тем спокойнее она относилась к мысли, что он должен таки снова прийти к ней. В конце концов, не прошло и трех дней, как она уже нетерпеливо ждала своего страшного ночного гостя.
Но приехал князь Павел. Она сама догадалась об этом по шуму во дворе, топоту копыт, по разлетевшимся по палатам многочисленным звонким голосам. Она поспешила во двор встречать мужа, спустилась по лестнице с золоченого верхнего крыльца своего терема прямо во двор, и Павел радостно обнял ее прямо у входа. Он хорошо провел время, он любил свою жену и был счастлив, что все у него в порядке. За обедом весело рассказывал, чем занимался в Рязани, где побывал, о чем договорился с родичами – князьями. А вечером явился к ней в опочивальню, когда она уже осталась одна.
Княгиня ждала мужа, но в первые минуты сомнения все-таки одолевали ее. Павел ли это? Огоньки свеч отражались в его глазах, скользили бликами по лицу и одежде, и он на какое-то мгновение показался ей чужим, «Тем». Но князь неторопливо снял с себя одежду, аккуратно разложил ее на лавке и когда спокойно улегся рядом с ней на постели, княгиня уже была уверена, что это ее супруг. Его прикосновения были знакомы, приятны, но не обжигали страстью, не кружили голову, не будоражили кровь, не доводили до стона. Он традиционно посетовал на то, что Бог не дает им наследника, и выразил надежду, что уж на этот раз его усилия окажутся не напрасными. Княгиня поддакнула ему и ласково обвила мужа руками. Так, обнявшись, они и заснули. Рассказывать о страшном своем госте она не решилась. Надеялась, что все обойдется.
Но не обошлось. В следующий вечер явился «Тот». Поначалу княгиня не догадалась об этом. Они со служанкой за туалетным столиком раскладывали по коробочкам украшения и отбирали те, что требовали ремонта. Вновь явившись неслышно, будто из воздуха, гость сел напротив нее в кресло возле туалетного стола, вытянул ноги. Поначалу она не сомневалась, что это князь Павел, ибо он был в обычном своем расшитом кафтане с серебряными пуговицами, в удобных коротких сапогах, которые носил дома, темно-русая его небольшая бородка была аккуратно расчесана, глаза были прикрыты и едва привлекали к себе внимание.
Служанка немедленно откланялась, но тут же, следом, постучав, явился младший брат супруга Петр – по заведенному правилу пожелать княгине спокойной ночи. Веселый и улыбчивый, молодой князь прямо с порога поклонился сначала княгине:
– Будь здорова, сестрица, отдыхай спокойно, – затем обернулся к брату, – и тебе, братец, еще раз здравия желаю. Только не пойму, как это ты опередил меня, я же вроде только что от тебя вышел и никуда не заходил?
Заметив, что брат не очень доволен его появлением и продолжает молчать, Петр воскликнул:
– Ах, да, я ведь останавливался, слуге распоряжения давал! Видно и проглядел тебя. Впрочем, это неважно. Кланяюсь.
Он еще раз прямо у порога тряхнул своими русыми кудрями и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.
– Что ты такой пасмурный, друг мой? – спросила княгиня мужа. – Утомился, или вести нехорошие получил? Знаю, вечером владыка к тебе заходил, небось, снова льгот каких просил или денег на строительство?
Гость как-то странно хмыкнул и в упор глянул на княгиню сверкающими очами. Уже знакомая неземная искра страсти вновь пронзила все ее члены, и все дальнейшее происходило уже вне ее воли, вопреки рассудку, прежним ее планам и угрызениям совести. Она отдалась своему желанию, стонала от удовольствия и уже не испугалась, когда услышала знакомое рычание, и, взглянув на своего партнера, увидела в полутьме его страшный звериный облик. Лишь вновь зажмурила глаза и продолжала плыть в волнах всеохватывающей страсти и восторга.
– Вот ты уже и не боишься меня, – услышала она рядом хриплый незнакомый голос.
Княгиня открыла глаза и вновь увидела рядом с собой лицо супруга. И хотя она уже знала, что это не он, знакомое лицо совсем успокоило ее совесть.
– Почему ты являешься ко мне? – спросила она.
– А сама ты разве не видишь, как нам хорошо? – ухмыльнулся гость.
– Так тебе, наверное, с любой неплохо. Ты же плоть, будто молнией дерево возжигаешь! С такой силищей ты кого угодно одурманить можешь.
– Не скажи. Я хоть и другого обличья, а в чувствах разбираюсь. Мне, может, еще сложнее полюбить, чем вам, людям.
– Зачем же ты меня, замужнюю выбрал, это ж грех великий.
– Ха – ха – ха, – зарычал гость, давясь от смеха. – Да я сам весь есть грех, по-вашему. Мне это только удовольствия прибавляет. А тебя я давно приметил: ты к богослужениям равнодушная, в храм неохотно ходишь, это хорошо!
– Что ты придумал, зверь лютый! – возмутилась княгиня. – Я как все люди, не без слабостей, но от Господа никогда не отстранялась!
– Ну-у-у, – прохрипел гость. – Не поминай Его без нужды! А ты – не как все. Ты – грешница хорошенькая. Я как тебя заприметил, так и воспылал весь. Не поверишь, долго следил за тобой, не решался явиться. Я хоть и нелюдь, а насильно навязываться женщине не могу. Мне надо было, чтобы ты по своей воле ко мне припала.
– Так разве ж я к тебе по своей воле? – возмутилась княгиня. – Ты ж обманул меня, мужем моим прикинулся, и теперь вот его лицом прикрываешься!
– У каждого свои хитрости. Мне это больших усилий стоит – под чужой личиной являться. А в моменты страсти я и вовсе не могу чужой облик удерживать – вот и напугал тебя в прошлый раз. А нынче ты меня узнала, не отрекайся, сама на меня кинулась.
Страшный гость добродушно зарычал и снова притянул княгиню к себе. Она хотела оттолкнуть его, возмутиться, закричать, но нечистая сила вновь овладела ею, увлекая в пучину страсти.
* * *
– Ты такая бледная сегодня, – заботливо заметил заглянувший к ней утром супруг. – Не заболела?
– Да-да, мне немного нездоровится, голова… Я, пожалуй, пойду, полежу.
Княгиня, не поднимая на мужа глаз, сгорая от стыда, вернулась в свою спальную, откуда лишь недавно исчез, словно испарившись, ее страшный ночной гость. Но она уже не испытывала никакого отвращения при мысли о нем. Напротив, воспоминания о ночном свидании пробуждали в ней новые нетерпеливые желания.
…Княгиня похудела, осунулась, на вопросы супруга о здоровье отвечала уклончиво, принимала его равнодушно.
Однажды поздно вечером, подойдя к ее опочивальне со стороны своих покоев, князь Павел услышал чужой неприятный голос. Удивившись, он постучал, ибо дверь была заперта изнутри. Голос умолк, а спустя минуту княгиня отворила. Он оглядел спальную, прихожую, заглянул даже в гостиную, но кругом было пусто. Княгиня в небрежно наброшенном ночном платье, словно завороженная, застыла на краешке постели и широко раскрытыми глазами смотрела перед собой в пространство. Князь присел рядом, заглянул в глаза. Она будто не видела его.
– Я слышал только что странный голос. Тут был кто-то?
– Нет. То есть, да… Или…
Княгиня не умела хитрить и никогда прежде не обманывала супруга. И теперь она понимала, что надо сказать правду, что она попала в беду и надо спасаться, если только это возможно. Она даже молилась все последние дни, чтобы Господь освободил ее от страшного поклонника, она хотела покаяться духовнику и рассказать ему обо всем, – но боялась сраму, уверяла себя, что все равно никто ей не поверит. Теперь случай был тот самый, когда лгать незачем. Она встряхнулась и резко обернулась к супругу.
– Да, да, я была не одна, спаси меня, я не виновата, он явился ко мне в твоем обличье, я думала, что это ты, супруг мой, разве могла я подумать…
– О чем ты, я не понимаю! О ком ты говоришь?
– Он, змее, посланнике дьявола! Он приходит, будто это и есть ты сам, и я не могу ничего с ним поделать. Я не могу противиться ему.
– Да в своем ли ты уме, княгиня? Так может, и сейчас я – это не я?
– Да нет же, я теперь различаю. Голос другой, сила иная от него исходит, я чувствую теперь это!
– Отчего же не прогнала его? Отчего не сказала мне прежде?
– Не могу я, руки, ноги, рассудок, все не слушается меня, я словно другой становлюсь, когда он рядом.
– Так это и сегодня был он? И куда же он делся?
– Он является и исчезает незаметно, словно растворяется. Он говорит, как обычный человек, только голос его странный и…
Княгиня хотела сказать, что в особые моменты он превращается в настоящего змея или беса, но вовремя остановилась, ведь пришлось бы подробнее рассказывать мужу об этих «особых» моментах. Уж лучше бы этого избежать!
– И давно это стряслось?
– С тех пор, как ты в Рязань уезжал. Я хотела сказать тебе, да боялась. А теперь вижу, доведет он меня до смерти!
Княгиня опустила голову и расплакалась.
Князь сразу поверил рассказу жены, ибо никогда не имел повода не доверять ей. И состояние ее, и волнение, слова – все внушало доверия. Он хотел еще о многом расспросить ее, да пожалел, к тому же опасался услышать такое, что могло бы навсегда лишить покоя. Надо было думать, как помочь ей, что предпринять. Если это действительно посланец дьявол, так просто с ним не справиться. Прогнать его невозможно, поймать – тоже нельзя. Поставить рядом с постелью постоянную охрану – так ведь он является в его собственном облике, как смогут слуги различить подлинного князя от фальшивого, если сама супруга не смогла этого? Не прикажешь же им прогонять самого себя! Да и как слугам рассказать, что к его жене, к княгине в опочивальню является сам змей-искуситель? Даже духовнику о таком говорить неловко. Конечно, можно было бы тут, в постели у жены, и самому сидеть день и ночь, караулить, только мало ли чего еще эта нечисть придумает?
Наконец, после напряженных размышлений, князю явилась здравая, на его взгляд, мысль.
– Так, стало быть, он беседует с тобой? А ты можешь спросить его, смертен ли он? Если так, попытайся узнать у него, отчего он может погибнуть?
Княгиня поняла вопрос, подняла голову, приостановила плач, отерла слезы краем одеяла.
– Я постараюсь!
Ее порадовало, что муж не мучил ее расспросами, а хотел на самом деле помочь.
Страшный гость не заставил себя долго дожидаться. Он уже чувствовал себя в тереме княгини, как дома, хотя, вполне возможно, он и везде вел себя так же. Разлегшись на кровати под балдахином, где он появился сразу же, как вышла служанка, следил глазами, как хозяйка, перекрестившись и пошептав молитвы, завесила плотным кружевом иконы в переднем углу, задула большие свечи, сбросила на стоящую рядом с постелью широкую лавку верхнюю накидку. И лишь собравшись лечь в постель, увидела в ней гостя, да так и замерла с протянутой к одеялу рукой. Таким манером он явился к ней впервые.
– Да ты совсем осмелел, гость незваный, – проговорила она сдержанно, помня наставления мужа.
Княгиня не забывала о них ни на минуту, постоянно прикидывая, как лучше и надежнее выведать у беса тайну его смерти. Однако помнила, что, едва прикоснувшись к нему, или даже встретившись с ним взглядом, тут же попадет в сладкий плен и забудет все свои придуманные хитрости и расспросы. Ее уже начинало влечь к нему в объятия и становилось жалко: вдруг, действительно, узнав его тайну, она навредит ему? А он, почувствовав ее волнение, уже зашептал призывно:
– Так иди сюда, иди, что ты медлишь…
– Какой ты нынче торопливый, – ласково сказала княгиня, не глядя на гостя и делая несколько шагов назад, к туалетному столику. – Сейчас приду, я только масло ароматное на руки нанесу.
– Ты и так мне нравишься, без масла, – добродушно хмыкнул гость.
Княгиня села перед зеркалом, начала раскладывать только что убранные склянки и деревянные емкости с маслами, примочками и притирками.
– Скажи, а у тебя много таких подружек, как я? – спросила она, открывая наугад первую попавшуюся под руки посудину. В ней оказался вареный с маслом настой ароматных целебных трав, напоминающий по запаху церковное миро.
– Неужели ты меня уже ревнуешь? – хохотнул своим противным тихим рокотом гость. – Не ожидал такого успеха. Впрочем…
Он прервал свою речь и принюхался.
– О, нет-нет, только вот этого масла не надо! Меня, конечно, ладаном не напугаешь, но если хочешь доставить мне удовольствие, то избавь. Я предпочитаю запахи розы, ночной фиалки, бергамота. А знаешь, как чудно пахнут по ночам цветущие апельсиновые сады! О! Этого не расскажешь!
Он потянулся в ее постели и призывно простонал.
– Да скоро ли ты? Я уже заждался.
– Не спеши. Садов апельсиновых у меня нет, а вот запахом розы могу ублажить.
Княгиня достала флакон со свежим розовым маслом, которое также как и многие другие заморские товары приобреталось у иноземных купцов в Новгороде Великом. Неторопливо помазала лоб, шею…
– Скажи, а долго длятся твои привязанности к земным женщинам? Как скоро я могу тебе наскучить? – вернулась она к цели своей беседы.
– Как и у вас, у людей, по-разному. Но ты не волнуйся, я не ветреный, мои привязанности длительные, порой до… Ну, в общем, до конца.
– До смерти, хочешь сказать? До моей, конечно? Ты же бессмертный?
Она постаралась задать этот вопрос беззаботным голосом, но от честного его ответа о «конце» по ее спине пробежал холодок, и ее зазнобило, хотя спальная была хорошо протоплена.
– Отчего же я бессмертный? Все на свете имеет конец. Ну, почти все. Даже строптивые, согрешившие ангелы низвергаются на землю, искупают свой грех в теле человека, или хуже того. А здесь, на земле, могут и умереть, и погибнуть, как простые люди. Мы, гм, ну, в общем, представители иного света, тоже смертны. Хотя конечно, не столь беззащитны, как вы, люди. Мы не ведаем, когда погибнем, но некоторые из нас знают причину своей смерти, могут поберечься.
– Неужели это можно знать? И как можно уберечься, если предначертано свыше?
– Свыше? Ха-ха!
– Что же, и ты можешь умереть?
Княгиня постаралась вложить в свой вопрос как можно более нежности и тревоги. Это польстило гостю. Он поспешил утешить ее:
– Иные из нас живут долго, столь долго, что ты и представить не можешь. А я еще совсем молодой!
– Стало быть, ты не ведаешь причину своей смерти, раз молодой.
– Отчего же? Я как раз знаю.
Княгиня замерла, ожидая, что гость сам продолжит рассказ, раскроет ей тайну, но он замолчал, о чем-то задумался. Тогда она попыталась снова:
– Как это можно знать? И кто об этом тебе рассказал?
– А никто. Случается, если какой вопрос меня весьма тревожит, я начинаю его себе повторять, искать ответ, и он в голове сам является. Порой даже и не понимаю его. Я, к примеру, знаю, что погибну от Петрова плеча, от Агрикова меча. А кто этот Петр, что это за меч, где он находится?… Знал бы, и Петра того, и меч его в порошок стер. А вот на эти вопросы ответ мне никак не является.
Гость разволновался, привстал с постели, протянул руку в сторону княгини. Медленно с придыханием позвал:
– Иди, иди сюда, хватит размышлять о грустном!
Она снова ощутила, как чудовищная сила потянула ее к этой руке, к лицу и телу, которые были одновременно знакомыми и чужими, манили и отталкивали, доставляли восторги страсти, удовольствие и толкали к могиле. Ее подняло со стула, однако она еще попыталась продвинуться к выходу, сделала назад два шага, но больше не смогла сопротивляться, успела лишь мысленно дважды повторить:
– «От Петрова плеча, от Агрикова меча! Не забыть бы!»
Утром у княгини не было сил идти в храм и к завтраку, она выпила лишь вишневого киселя и попросила пригласить к ней супруга. Он заметил, что она за ночь еще более исхудала, под глазами ее расплылись огромные синие круги. Князь взял жену за руку, которая была холодна. Приказал протопить печи, хотя на улице уже во всю мощь разгулялась весна, и солнце днем прогревало воздух до летнего тепла.
– Я узнала, – словно заговорщик прошептала она. – Смерть его придет от Петрова плеча, от Агрикова меча. А что это такое и где, – он и сам не знает.
Князь был в смятении. Он погладил руку жены, поцеловал в лоб, сделал распоряжения прислуге, чтобы не отходили от жены, чтобы поили ее целебными отварами, пригласили лекаря, посидел немного подле нее и пошел в свой терем. Он уже понимал: жена попала в беду, ее надо срочно спасать.
