Любовь Черникова
Огонь в твоих глазах. Обещание
Глава 9
1.
Кира открыла глаза и обнаружила, что лежит в собственной постели. Счастливо вздохнув, откинулась на подушку. Хвала Киалане! Это всё просто дурной сон – вон, даже голова ещё побаливает. Выпростав руку, опустила её вниз, привычно ожидая тычка мокрым носом в ладонь, но вспомнила, что Туман уже неделю как на охотничьей заимке охраняет Полночь.
«Жаль, не все можно списать на сны».
Маясь от недостатка развлечений, бугаи Паситы затеяли устраивать лошадиные бега, порой, до пены загоняя деревенских кобылок. Всё это время охотнице удавалось скрывать свою красавицу-лошадку – отцовский подарок – в хлеву. Но когда тин Шнобберы стали шарить по дворам, Кира решила от греха подальше увести Полночь на заимку. Тоже, конечно, риск, но она предпочла бы, чтобы Полночь загрызли звери, или увели треклятые сартоги, чем грязный сапог Харилы пинал горячие беспокойные бока.
Внезапно Кира осознала, что тепло укутана и накрыта пуховым одеялом. А ведь сроду не мерзла и зимой редко, когда снимала куртку, лишь поддевая пуховый платок в особый мороз.
«И зачем все это? Странно. Лето на дворе!»
Последние воспоминания сводились к тому, что на улице стоит жара. Тем не менее она даже не вспотела, хотя, раскрывшись, вздохнула свободней.
Размышления прервала откинувшаяся занавеска. Вошла Анасташа, тревожно всматриваясь ей в лицо.
– Мама?
– Как ты себя чувствуешь, доченька? – Она тихо присела рядом, но вдруг не выдержала и, повинуясь порыву, сжала Киру в объятьях. – Проклятый Пасита! – Рыкнула она так, что позавидовал бы и Могута. – Стая раздери его самого и этих лиходеев!
– Мам, ты чего? – Кира мягко отстранилась.
– Что эти дети сартогской шлюхи с тобой сотворили?
Анасташа никогда не позволяла себе так грязно ругаться, и Кира удивлённо выпучила глаза. – Я прихватила зелье у знахарки, – тем временем продолжала мать, тревожно всматриваясь в лицо дочери. – Выпей на всякий случай.
Кира вдруг осознала, что не помнит, как оказалась дома.
«Я вспоминала Микора по дороге к купальням. Но что же случилось потом?»
– Кто сделал? Какое зелье? – переспросила она, спуская ноги на нагретый солнцем дощатый пол.
– Зелье-то, чтобы плод не прижился. Лучше сразу, чем потом вытравлять. Опасно это.
Кира только открыла рот, но не успела ничего сказать, как из-за занавески вынырнули две мордашки. Залепетали наперебой:
– Кирочка!
– Кирочка, прости нас!
К охотнице бросились Маришка и Солана. Схватили за руки, принялись гладить. Затараторили, перебивая друг друга:
– Кирочка, мы так испугались! Побежали в деревню, – Маришка выпучила свои огромные, как у матери, глазищи.
– Люту с Ламитой встретили по дороге, – перебила её подруга.
– Это он тебя домой принёс.
– Ты у купален сомлела!
– И холодная! Прямо ледяная была, – наперебой трещали девчонки.
– Помедленней! Я за вами не поспеваю, – осадила их Кира.
– Кирочка, простишь ли? Мордан и Харила – страшные! Я испугалась. Не сумела промолчать, – Солана виновато опустила глаза и залилась краской.
– Ты, Соланка – дура. Нет бы соврала чего! – Пихнула подругу в бок огнегривая Маришка.
– Цыц, балаболки! – Прикрикнула на шумных подружек Анасташа. Устало и расстроенно всплеснула руками: – Дочка, беда-то какая! Защитник Пасита велел, чтобы ты к нему в избу явилась, как только очнёшься.
В мозгах немного прояснилось, и Кира резко вскочила, в ужасе схватившись за голову:
– Я убила Харилу!
– Киалана Заступница! Кира-а… – Анасташа так и опустилась на лавку, приложив ладони к щекам.
– Кирочка, что ты такое говоришь? – Маришка удивлённо наморщила лоб. – Харила вернулся вместе с Морданом. Живой он. Мы сами видели. Правда хромал сильно. Мордан его до избы Защитника довёл.
– Да! И на лбу у него теперь огроменная шишка! – Радостно добавила Солана. – Но он уж точно не помер, – она робко улыбнулась. – Хотя, жаль.
– Ох и напугала же ты меня! Я и запамятовала, о чём люди судачили. – Выдохнула Анасташа. – Мол, прихлебатели Защитничка передрались промеж собой, когда тебя насильничали.
– Что?! – Тут уж пришла пора Киры удивляться. К счастью, произошедшее вспомнилось ровно до того самого момента, когда горе-воины убрались восвояси. – Никто меня не насильничал, мама! Мы подрались, и я… Я ударила Харилу, а Мордан его унёс, потому что он чувств лишился. А потом…
– Ой ли?! – Перебила Анасташа, и в синих глазах отразилось недоверие.
– Мама! Тебе ли не знать, кто меня учил? Хотя, конечно, ты-то всегда считала, что это так – баловство. Любимое дитятко тешится. А я в драке не уступлю и Микору, даром что девка!
Анасташа все ещё с долей сомнения смотрела на дочь.
– Теть Таш, Кира не обманывает!
– Да-да, мы все видели! И как Мордан в воде искупался с Кириной помощью, – Маришка хихикнула.
– Видели! Т-а-ак и полетел. С головой окунулся! – С восторгом добавила Соланка.
– Я тоже так хочу уметь, – продолжила Маришка.
– А тятька сказал, что нас тогда никто замуж не возьмёт, как Киру! – Выпалила Соланка и осеклась, покраснев под грозным взглядом Маришки.
– Да ну вас! – Отмахнулась охотница, которую неожиданно задели такие слова. – Мам, не знаешь, зачем я Пасите понадобилась? – И тут же осеклась.
«Глупый вопрос. Конечно же, наказать хочет за то, что отлупила прихвостней. А, скорее, развлечься…»
Анасташа снова схватилась за сердце. Кира помрачнела. Похоже, прав был Микор. Рано или поздно ее, все одно, заметили.
– Чему быть, того не миновать. Негоже заставлять ждать Защитника.
Хмурая, как грозовая туча, она решительно выпрямилась и оглянулась в поисках одежды. Отбросив в угол злосчастный сарафан, попавшийся на пути первым, споро натянула привычный охотничий наряд. Посетовала мысленно: «Будет жарко в куртке на рубаху. Да и пусть!»
Любимое облачение заботливо вычистила мать, и оно аккуратной горкой высилось на сундуке. Одевшись, охотница пристроила на пояс ножны и вдруг поняла, что они пусты.
– Где мой нож?
Девчонки переглянулись и пожали плечами. Анасташа, чуть подумав, ответила:
– Так, ты ж его с собой брала. Может, в воду упал?
– Точно! Я же его под камень спрятала на берегу. Это даже хорошо, что про него в драке не вспомнила, а то тогда не к Защитнику идти, а за Излом бежать настала б пора.
Анасташа сделала защитный знак рукой, призывая Киалану смилостивиться и отвести беду.
– Ки-ир, – Соланка подёргала за рукав. – Может Лютобор прихватил?
– Нож Каррона Защитника – приметный. Его все в деревне узнают. Люта догадался бы забрать, – рассудительно добавила бойкая Маришка.
– Спасибо, девочки! Мама, – Кира порывисто крепко обняла Анасташу и быстро выскочила на двор.
Вдохнув вечерний воздух, напоенный запахами трав, взглянула на родное небо, на дорогу.
«Будто прощаюсь… – мелькнула мысль, и стало немного страшно. – Эх! Как же сейчас не хватает Полночи. Сесть бы верхом и нестись через поля, ни о чём не думая. Далеко-далеко… Полночь! Кто-то должен о ней позаботиться, если я вдруг не вернусь.
Кира поняла, если с ней захотят что-то сотворить, будет драться насмерть. А значит тин Хорвейг ее убьет. Если не сразу, то потом засечёт до смерти. Вряд ли подобное спустит.
Пошла она отчего-то дальней дорогой. Сначала вообще в другую сторону, а потом в обход деревни, словно надышаться пыталась. На счастье, у околицы встретился Лютобор с вязанкой молодой лозы. Люта мастак был плести в свободное время. Из-под его рук выходили не только отличные туеса, да корзинки, но и вообще, что угодно. Деревенским мальчишкам он однажды наплёл на зиму коней, да поставил на кривые салазки. Одного себе для примера оставил, да летом на ярмарку в Птичий Терем свез. Сказывал, с руками оторвали.
– Кира, здоровенько! Говорят…
– Здрав будь, Люта! – Перебила охотница. – Никак опять к ярмарке готовишься? – она указала на прутья.
– Да вот, есть еще пара задумок, а так-то уже все, почитай, и готово. Зима долгая была.
– Поблагодарить тебя хочу. Маришка сказала, это ты меня от купален принёс…
Тут Кира зарделась, припомнив, в каком виде Лютобор её там мог найти. И парень, похоже, всё понял, поспешив успокоить:
– Мы с Ламитой были. Она первая тебя обнаружила, и меня кликнула.
– Передай и Ламите низкий поклон. Ежели доведётся, лично её отблагодарю. Ан нет, сходите к моей матери и выберите лучших соболей, какие только есть в клетях.
– Кира, странно говоришь, будто прощаясь? – Нахмурился Лютобор.
– А может оно так и есть, кто знает? – Кира тяжело вздохнула, неопределённо махнув рукой. – Люта, ты мой нож, случаем, не видел?
– Тот, который от Каррона тебе остался? Приметный такой.
– Он самый. Я его под камень у купален прятала.
– Нет, не видел. Да мы тогда за тебя испугались. Ламита сарафан нашла, да рубаху и скорее домой. А ты холодная, что не живая… Мне порою мстилось – тело несу, – Люта смутился. – Матрёна тоже удивилась сильно. Сказала, жива, но что с тобой, толком не пояснила, сразу отвар какой-то влила, да закутать велела потеплее. А потом, и вовсе, из избы всех выгнали, чтобы ты отдыхала. Девчонки сказывали, ты с тин Шнобберами дралась?
– Вроде как, – Кира не хотела вдаваться в объяснения, а Лютобор понятливо не стал настаивать. – Ладно. Пожалуй, схожу сама поищу, – охотница решила, не станет торопиться к Защитнику. Чему быть, все равно не миновать. – Люта, у меня просьба будет. Полночь и Туман – на заимке. Позаботишься о них, если сама не смогу?
– Какой разговор, – Лютобор кивнул посмурнев. – Я их и так уже два дня кормлю.
– Какие два дня?!
Кира опешила: «Неужто я два дня провалялась? А Пасита то все ждёт!»
Слабая надежда на благополучный исход дела таяла на глазах.
– Так оно и выходит, – подтвердил Лютобор.
– Ох… Ладно, Люта, пойду я тогда.
– Храни тебя Киалана, Кира! – Люта перехватил поудобнее вязанку.
Кира бегом бросилась к купальням. Обыскав весь берег, с лёгкостью признала тот самый камень, но ножа под ним не обнаружилось – видать кто-то забрал. Кто, уже не понять. За это время следов не осталось. От досады охотница даже ногой притопнула. Обидно было до слез. Нож Каррона был ей очень дорог.
Как не таились Каррон и Анасташа, Кира с детства знала о том, что Защитник её отец. Однажды она случайно подслушала их с матерью разговор. Это случилось сразу после памятного набега сартогов. В деревне про то никто не ведал, кроме отца, матери, бабушки Желаны, да деда Огина, который к тому времени уже помер. Да вот оказалось еще староста Опорафий знал.
По малолетней глупости, она решила поделиться радостью с Микором. Захлебываясь от счастья, шёпотом сообщила другу, что никакой она не приёмыш, а дочка Защитника! Самая, что ни на есть настоящая, но тот только поднял её на смех: «Кира, глупая девчонка! У Защитников вообще дочери не родятся. Стыдно не знать». Сказал, что все она себе напридумывала, а Каррон к ней и так как к родной относится, потому что он добрый и любит её приемную мать.
Кира на него тогда целую седмицу дулась. Но словам его не поверила, а хорошо все обдумав, решила больше ни одной душе не рассказывать свою тайну. И даже с Микором о том более не заговаривать.
Не торопясь, охотница вернулась в деревню. Шла медленно, пытаясь собраться с мыслями, прежде чем заявиться к Защитнику.
«И что я ему скажу?»
В голове никак не укладывалось, почему тин Хорвейг столько ждал, пока она очнётся? Ведь мог попросту приказать, и ее бы вытащили из постели силой. Это было бы на него похоже. На душе стало ещё тревожнее.
2.
Пасита выжидательно смотрел в окно, на губах змеилась довольная улыбка. Время от времени нетерпение одерживало верх, и он начинал притопывать ногой. Затем, ловил себя на этом и усилием воли останавливался. Он – Защитник. Он должен быть терпеливым. Он умеет быть терпеливым.
Тин Хорвейг погладил отполированную временем рукоять охотничьего ножа. Это, без сомнений, тот самый. Пасита хорошо помнил каждый изгиб лезвия, каждый костяной завиток. Время не наложило на добрую сталь отпечатка. Клинок из закалённой в магическом пламени стали совсем не изменился.
«Вопрос: как нож Защитника оказался у деревенской девчонки?»
Ответ скоро должен был прийти своими ногами.
Когда прилетел почтовый голубь с запиской от Затолана, Пасита поначалу впал в бешенство. Разгромил собачью будку, чуть не спалил дуб под окном и едва не вынес дверь в избу. Чудом удалось сдержать рвущуюся наружу силу. Правда для этого пришлось несколько часов упорно медитировать, восстанавливая разрушенные узлы и блоки потоков. Это далось нелегко. Но и сожжённую деревню, которую его направили беречь, Светлый князь Великого княжества Яррос ему бы точно не простил. Уж очень нежная любовь к Приграничью пылает в благородном сердце Богомила.
Пасита презрительно скривился. Конечно, ведь именно здешние жители не дают сартогам, Стае и чудовищам из Излома добраться до Стольна-града, и вогнать клыки прямо в его белый изнеженный зад.
Пасита покривил душой. Не таким уж неженкой был Светлый Князь Богомил, как осерчавшему Защитнику хотелось бы думать.
Записка.
В ней было два коротких, но исполненных смыслом предложения:
«Не забывайся! Постарайся найти дочь».
Если кто-то и смог бы перехватить послание, то вряд ли понял бы истинный смысл сказанного. В первой части говорилось о том, что Затолан непостижимым образом узнал о его маленьких шалостях в деревне, и остался недоволен. Конечно, он же, нерадивый племянник, позор на дядины седины, пятно на сияющем гербе Ордена и все такое прочее. Слыхано многажды во время многочисленных выволочек. Но вот загвоздка, такой поразительной силы нет ни у кого из тин Хорвейгов, вот дядя и вынужден терпеть все его выходки. Ведь выгодно иметь на своей стороне сильнейшего на данный момент Защитника Ордена. Пожалуй, только Настоятель Махаррон мог бы его переплюнуть, да только вот проверить это было нельзя.
Вторая часть послания Пасите и вовсе показалась шуткой.
«Постарайся найти дочь. Затолан что, издевается?!»
К счастью, медитация помогла не только обуздать силу, но и прочистить мозги. А заодно вспомнить один подслушанный разговор. Дядя не шутил. Много лет назад у Каррона, помимо никчёмного мудреца, действительно родилась ещё и дочь.
«Невероятно! Дочь у Защитника!»
Случилось невозможное. Но, главное, что пророчество могло оказаться – не просто предсмертным бредом полоумной старухи.
Пасита тин Хорвейг прекрасно понимал, назначение в Золотые Орешки по сути – ссылка. Такое место хорошо, для Защитника, чьи золотые годы позади.
«Взять хотя бы этот ритуал с клятвой. Да его же отменили лет двести назад».
Курсанты об этом только и знали, что из уроков истории Ордена. Порой, в шутку даже жалели, что сейчас не так. Да и Защитники теперь не были обязаны сидеть как привязанные на одном месте до конца своих дней. Орден запросто мог отозвать одного и назначить другого, если имелась на то причина.
«Если подумать, я совершенно не против некоторых старинных ритуалов. Даже наоборот!»
Взять, к примеру, Глашку. Девка, похоже, свято верила, что исполняет долг, и старалась как могла. При этом не вела себя, как изнеженные вниманием столичные аристократки, а он не спешил её разубеждать.
Пасита заставил ушедшие в сторону мысли вернуться в рабочее русло.
«Стоп! А ведь дядя неспроста уговорил Махаррона отправить нерадивого племянничка именно в эту дыру! Именно в Орешках провел последние годы Каррон. Да и умер он как-то странно, уж не дядиных ли рук это дело? С Затолана станется. Выходит, дядя обо всём заранее знал, и слова старухи для него не имели ровно никакого значения?»
С этого момента Пасита тин Хорвейг потерял покой. Во что бы то ни стало он решил отыскать девчонку.
«Сколько ей сейчас?»
Первое время в этой дыре одна мысль о том, что время уходит сквозь пальцы, приводила в бешенство: как он сможет её отыскать, находясь в этой глухомани? Какова вероятность, что она ещё здесь? Не выдали ли ее замуж в одну из соседних деревень? Не погибла ли от родовой горячки, производя на свет шестого по счету выродка пьянице-мужу?
«Керун и Киалана, пусть она будет жива!» – как никогда искренне взмолился Пасита.
Защитник улыбнулся и в очередной раз подбросил нож.
«И всё-таки! У Каррона была дочь. Дочь!»
Древние Защитники могли заводить семьи и жить, как любые другие люди, но потом появился Кодекс – свод правил. Каждый Защитник знал, что никогда не женится. Угаснуть родам не давало только то, что наравне с Защитниками рождались Хранители знаний. А также то, что им самим не запрещалось иметь детей.
С тех пор как Защитники стали верными псами – гарантами государственной безопасности, им запретили заводить семьи. Нет, дети не стали рождаться реже, наоборот. С врожденной привлекательностью Защитники всегда были приманкой для женщин. Иногда Пасите казалось, что Кодекс и был создан, чтобы развязать им руки, а точнее, кое-что пониже.
Но среди детей становилось все меньше девочек. Наделена даром и вовсе была одна из десяти. Со временем их появление на свет и вовсе сошло на нет по неизвестным причинам. Хранители знаний бились над этой загадкой, но так и не приблизились ни на шаг к ответу. Плохо то, что и рождение мальчика с даром – теперь считается великим событием. А женщина, родившая будущего Защитника, удостаивается особых почестей. Ребенка сразу забирают в Орден, где он живет до самой Церемонии Определения.
Но на деле Кодекс хоть и предписывал скрывать наличие родственных связей, правило давно соблюдалось чисто формально, и молодые курсанты из дворян свободно навещали родительские поместья на каникулах.
У самого Паситы до сих пор не было детей. И надо сказать, что сие обстоятельство было единственным, что причиняло Защитнику настоящую боль. Нет, дело вовсе не в том, что он жаждал воспитывать ребёнка. Просто Пасита тин Хорвейг привык себя чувствовать лучшим. Везде и во всём. Один из лучших Защитников, обладающий огромной мощью, к тому же привлекательнейший мужчина столицы. А то, что он в свои тридцать две зимы до сих пор не смог зачать, в то время, когда другие едва ли не вели счет на спор, делало его неполноценным в собственных глазах.
О! Пасита много работал над решением этой проблемой, совмещая приятное с полезным. Поначалу выбирал самых знатных девиц, самые невинные бутоны из хороших родов. Красивые ухаживанья, комплименты, дорогие подарки делали свое дело, хотя ему особо и не требовалось стараться. Дамы всех возрастов, независимо от семейного положения и количества детей, сами стремились побывать в его постели, поддаваясь невидимым чарам. Эдакому природному магнетизму, которым Пасита обладало вдвойне. К тому же он был богат, а род тин Хорвейгов являлся одним из самых влиятельных и вёл начало от княжеского.
Другое дело, что родители невинных бутонов, по большей части были против, но Пасита легко находил лазейки и подходы, только больше кружа хорошенькие головы. Запретный плод сладок – это работало в обе стороны.
Но время уходило, а ни одна барышня, так и не соизволила понести. Вдобавок, он разочаровался и в самих барышнях. Те часто корчили невинность, а на поверку оказывались весьма искушёнными обольстительницами, через врата Киаланы коих прошло несметное количество путников.
Со временем Пасита, осознав, что невинные бутоны быстро заканчиваются и требуют много времени, клятв в вечной любви, а потом еще и досаждают обвинениями, перестал гнушаться и менее чистых созданий. И даже замужних, если те были не против. О, оказалось, что как раз такие интересней. Ведь они сами, не желая тратить время на разговоры, спешили перейти к делу. Затем дошла очередь и до их смазливых служанок. Как правило, те на поверку оказывались гораздо привлекательнее и свежее своих хозяек, но тоже редко были против, радуясь вниманию господина Защитника и надеясь на то же самое, что и он. Для них ребенок, зачатый от Защитника был шансом. Ступенькой наверх.
Мало-помалу Пасита, щедро наделённый Киаланой мужской красотой и статью, начал тихо презирать женщин, обвиняя их в своих несчастьях. Наступил момент, когда он, охладев, совершенно прекратил свои изыскания. И, о чудо! Барышни всех сортов стали сами искать внимания Паситы тин Хорвейга. Пожалуй, в то время он стал самой вожделенной персоной при княжеском дворе. Не зная отказа, и даже несмотря на то, что порой открыто выказывал пренебрежение.
Но вот случилось неизбежное. Устав от примелькавшихся, сочащихся ядом и прочими соками змей, коими кишела столица, он положил глаз на юную барышню – дочь посла Акианского королевства, прибывшего с дипломатической миссией в Великое Княжество Яррос.
Высокая, темноволосая, леди Иелла фире Анакассия, в отличии от столичных модниц, не блистала обнажёнными плечами и глубоким декольте. Напротив, все её платья были изящными, но весьма закрытыми. На лицо бросала сень неизменная вуаль, из-под которой Пасита время от времени ловил мимолётные взгляды на многочисленных приёмах. Тем не менее все попытки общения сводились к положенным по этикету жестам и фразам.
Однажды все же удалось завязать разговор, и загадочная дева не преминула отметить, что Пасита не ищет, но и демонстративно избегает женского общества. И почему? Верно, все оттого, что верен своей даме сердца, и это достойно всяческих похвал. Такое чистое чувство встретишь ныне не часто. Пасите польстила и высокая оценка, и то, что заморская леди не смотрела на него плотоядным взглядом.
В тот раз они разговаривали почти до полуночи, и с тех пор леди Иелла прочно засела в его мыслях. Ночами в поместье, лёжа в одиночестве на огромной кровати, он вспоминал терпкий аромат цветочных духов. Остроумие и изящные манеры акианской красотки. И думал, что это она – его непокоренная крепость.
Через некоторое время на приёме по случаю именин одного из советников, Пасите тин Хорвейгу выдалась великолепная возможность, как ему тогда помстилось. Он весь вечер высматривал леди Иеллу среди придворных. Посол присутствовал, но его дочери нигде не было видно. Поиски затянулись, и Защитник слегка перебрал от расстройства. Почувствовав острую необходимость вырваться на волю, подальше от томных взглядов девиц разной степени свежести, он выбрался в сад, откуда через неприметную калитку проскользнул в разбитый по соседству княжеский парк, закрытый на это время для случайных посетителей.
Она стояла у пруда, мечтательно наблюдая за парой лебедей. Пасита, памятуя о сильном и решительном, молча подхватил Иеллу на руки и, не взирая на слабые протесты, затащил в белокаменную беседку посреди пруда, куда вел узенький деревянный мостик, выкрашенный белой же краской.
Пенная вуаль была сорвана с лица, обнажив гладкую кожу, пухлые алые губы. Миндалевидные карие с поволокой глаза, обрамленные пышными ресницами. Узкий подбородок и жестко очерченные скулы, что не испортило общей картины, а наоборот добавило нездешнего шарма.
Защитник шептал заморской деве много нежных глупостей, и в тот момент сам в них едва не начал верить, наблюдая, как постепенно оттаивает под умелыми руками и страстными поцелуями заморская красавица.
Плотно скроенное, закрытое до самого горла платье, цвета выдержанного сагалийского вина, выгодно оттеняло тёмно-каштановые волосы, гармонируя с природным цветом губ, но совершенно не давало пространства для манёвра. А вот широкий многослойный низ, на поверку не оказался серьёзным препятствием.
Под подолом, к вящему удивлению, Пасита тин Хорвейг, обнаружились весьма жилистые волосатые ноги с мосластыми коленками. А заветное место, куда он так стремился, и вовсе напомнило что-то до боли родное и близкое.
Оттолкнув лже-деву, Защитник с отвращением сплюнул на белоснежный пол беседки, и едва ли не чувствуя себя мужеложцем, яростно вытер губы. Та же, нисколько не расстроенная, гаденько рассмеялась, аккуратно оправляя юбки. А затем, демонстративно откашлявшись, огласила окрестности душераздирающим визгом, так, что заложило уши.
На берегу уже маячил разгневанный посол-отец со своей акианской свитой, стража и даже гости. Ну не кидаться же было в воду?
На следующий день ему пришлось предстать перед Князем. Там же были Настоятель Махаррон и дядя Затолан.
Светлый князь Богомил ледяным тоном сообщил:
– Сегодня утром мне пришлось подписать соглашение с Акианским союзом. Там было одно очень невыгодное и унизительное условие. На эту уступку пришлось пойти, чтобы сохранить прежние торговые договоренности. В результате мы не получили ничего, а Акианцы стали на шаг ближе к своей цели! – Князь скрипнул зубами и, не глядя на Защитника, изъявил свою волю: – Приказываю Ордену временно удалить провинившегося из столицы, и чтобы ноги его здесь не было без особой на то необходимости, – он жестом показал, что аудиенция окончена.
За всё время Богомил даже ни разу не взглянул на Паисту. Не назвал по имени, будто бы тот был пустым местом. Все попытки Затолана объяснить произошедшее и убедить, что нельзя так просто раскидываться Защитниками с таким уровнем дара, пропали втуне.
– Как ты мог! – Журил Настоятель Махаррон, пока они вынужденно тряслись в карете, покидая город. – Ты навлёк позор не только на себя, но и на весь Орден! На все Великое Княжество!
– Да это же был мужик! О какой такой святой невинности и поруганной чести идёт речь?! – Не выдержал и сорвался Пасита, проявив недопустимое нарушение субординации.
– Глупец! Все! Все, кроме тебя понимали, для чего он притащил с собой эту свою «дочурку», но лишь ты клюнул на приманку! Ты никогда не мог держать себя в узде. Твои желания всегда для тебя на первом месте. Поэтому именно ты стал целью, особенно желанной, потому что ты не только один из тин Хорвейгов, а ещё и Защитник – один из столпов Ярроса! – Отдышавшись, настоятель заговорил спокойнее, обливая с ног до головы презрением. – Ты всегда был невоздержан и высокомерен. Всегда слишком гордился своим происхождением. Куда там! Отпрыск рода тин Хорвейг! Это для тебя значит даже больше, чем твой ранг. Ты ошибаешься, считая, что имеешь право делать все, что захочется, – воздух в карете значительно остыл, несмотря на то, что за её пределами был знойный полдень. Пасита, покосился на Настоятеля, но смолчал.
Защитнику было велено как можно скорее отправляться в какие-то Золотые Орешки – глухую деревню, расположенную у самой восточной границы. Хорошо, хоть не приказали исследовать Излом изнутри. Пасита с ужасом думал о предстоящем путешествии. Он даже унизился и попросил дядю Затолана, что-нибудь сделать, но тот был непреклонен. Сказал: «Мне едва удалось выбить для тебя это место. Поезжай и, наконец, научись ответственности!»
Ему дали срок два дня. Дел было много, а потому времени на сборы почти не осталось. Выкроив последний вечер перед отъездом, Пасита постарался обойти всех друзей и приятелей по пирушкам. Те ожидаемо сторонились и общались нехотя, не желая попасть в опалу к Князю или же тащиться неведомо куда.
Удалось соблазнить только братьев из обедневшего рода тин Шнобберов, посулив полное содержание, честь прислуживать Защитнику и развлечения для настоящих мужчин, коих они, сидя в столице, никогда не увидят. Если честно братья были полными тупицами, но ехать одному совершенно не хотелось. На следующий день рано утром Пасита, Мордан и Харила отправились в дорогу.
Через два дня в перелеске им повстречались старая карга с красавицей-дочерью. Отчего-то при виде этой свежей мордашки, не испорченной принадлежностью к высшему свету, его одолело безудержное желание. Посчитав, что окажет им честь, он привычно предложил золотой и пожизненное содержание, если девушка забеременеет.
По совести, ни старуха, ни девчонка бродяжками или нищенками не были. Паломницы возвращались домой, из столичного храма Киаланы, но для Паситы в тот момент это было совершенно безразлично. Они не оценили его доброты. Оскорбились, да еще и осмелились читать нравоучения. Приказав тин Шнобберам придержать старуху, он все равно овладел девчонкой из принципа – ему не отказывают.
Старуха рвалась из рук ржущих и глумящихся тин Шнобберов. Шипела, как сковорода, извергая проклятья на головы обидчиков. Но внезапно прекратила визжать и жутко засмеялась, запрокинув голову. Глаза вспыхнули, и она изрекла странным голосом: «Бездетному только Защитница – дочь Защитника сможет подарить дитя». После чего поперхнулась и замолчать навеки. Тин Шнобберы грязно выругались, брезгливо отбросив труп в сторону. Отошли подальше. Девчонка, похожая на измятый цветок под колёсами телеги, тихо плакала, натянув на колени рваную рубаху. Отчего-то его сила на неё не подействовала. Не принесла обычного удовольствия.
В тот момент Пасите стало не по себе. В голове словно снова заговорил Настоятель: «Ты невоздержан тин Хорвейг!»
Отогнав гнусное видение, Пасита приказал тин Шнобберам выкопать могилу и похоронить старуху. Девчонке дал десять золотых, прежде чем уйти. Такой, как она, этого хватит на целый год жизни. Или на учебу в храме Киаланы.
Посчитав слова старухи проклятьем, тин Хорвейг испугался и, остановившись в ближайшем городке, отправил к дяде голубя с запиской, в которой сообщил, не вдаваясь в подробности, о странной пророчице. Как ни странно, ответ пришёл в тот же вечер: «Найди книгу, там ответы».
Пасита, вынырнув из воспоминаний, снова подбросил и поймал нож, бросив возбуждённый, нетерпеливый взгляд в окно. С Книгой ему крупно повезло. А если интуиция не подводит, то скоро он выполнит и второе поручение.
