Любовь Черникова
Огонь в твоих глазах. Испытание
Глава 5
1.
«Я здесь уже чаще, чем дома ночую! Будет деревенским, о чем посудачить, – Кира усмехнулась, осознавая, теперь это ее совсем не трогает, а вот что действительно беспокоило, так это Излом: – Может, мне и правда все привиделось? Боги, хоть бы привиделось! – Охотница тихонько спустила ноги с постели, и осторожно выглянула из-за задернутой занавески: – Хм, не припомню, чтобы вчера она тут была».
Как и в прошлый раз Нааррон расположился на лавке под окном и сейчас еще сладко спал, приоткрыв рот и мерно посапывая. Защитников в горнице видно не было. Судя по неверному свету, пробивающемуся сквозь замороженное окно, утро уже наступило. Вчера она, рассказав о своих злоключениях мужчинам, очень быстро уснула. К великому облегчению, совсем без сновидений. Но, несмотря на вчерашнюю слабость, сейчас охотница чувствовала себя прекрасно.
«Нужно подумать…»
Она вернулась и присела на краешек постели. Все же бесплотное путешествие действительно произошло взаправду, и всему виной ее сила. Как-то странно и непривычно было осознавать, что у нее эта самая сила – есть, и она невольно сумела ее вчера использовать. Кира опасалась, что подобное может случиться вновь. С одной стороны, радостно, что не избу спалила, но и оказаться в Изломе, того не желая, сомнительное удовольствие.
– Ну уж нет!
Идея пришла сразу, навеянная местом, где она сейчас находилась: «А что, если поступить, как со снами? Матренино снадобье помогает хорошо, стоит попробовать пить его не только на ночь. Решено. Надо наведаться к знахарке как можно быстрее. Да вот хоть и прямо сейчас. – Кира снова подошла к занавеске и выглянула. Брат спал все в той же позе и, похоже, просыпаться не собирался. – Видать, мужики допоздна вчера засиделись». Памятуя, что Защитники расположились в сенях, в отгороженном закутке, аккурат под боком у еще теплой печки, охотница на цыпочках подошла к выходу, сняла с крюка куртку, взяла в руки сапоги. Крадучись выскользнула наружу, тихонько притворив дверь за собой. Уже хотела выйти на крыльцо, как вдруг замерла, услышав голоса.
– Я только посмотрю.
– Нечего смотреть. Спит она.
– Вот и проверю, – настаивал Крэг.
– Я сказал, не смей! – Пасита повысил голос. – В тебе сила говорит. Хочешь скажу, что именно? Пойди, возьми, защити, огради, сделай своей и только своей, уничтожь всех, кто помешает… Мне продолжать?
Кира не заметила, как оказалась у маленькой дверки, превратившись в слух: «Это они о ком же? Неужто обо мне?!»
Мужчины замолчали, но не успела она прийти в себя от услышанного, как Пасита заговорил снова:
– Ты и правда решил, что влюбился? Без глупостей, молокосос, но ты же Защитник. Не думаю, что для тебя сложно охмурить женщину. Выбери любую, в этой деревне их пруд пруди. Ты вон здоровенный какой, да и рожа смазливая. Они и сами рады будут, ты ж не я. – Он коротко хохотнул. – Да вот хоть бы и Глафира. Меня она больше не интересует, а девка красивая. Вы будете хорошо смотреться. Да и все, что надо, умеет. Я успел научить. Зачем тебе понадобилась Кира? Это ведь все из-за силы, она у нее – иная, лишает нас рассудка.
– А что насчет тебя, тин Хорвейг? – Крэг проигнорировал обидное прозвище и неприличное предложение.
Кира затаила дыхание, в надежде услышать, слова Паситы. Отчего-то она сомневалась, что ответ ей понравится, но предупрежден, значит, вооружен. Раздался тихий смешок.
– Да ты любопытен не в меру! Знай одно, я тебе ее не отдам. Ни тебе, ни кому другому. И да, я тоже схожу с ума, не меньше твоего, но держу себя в руках.
– Неужто влюбился? – передразнил его Крэг с деланным удивлением.
– Я тебя предупредил. – Голос Защитника прозвучал жестко, заставив Киру поежиться.
В сенях резко похолодало, или ей это только показалось? Охотница решила, что услышала достаточно и тихонько на цыпочках вышла на крыльцо. Натянула сапоги, накинула куртку. Полночь обнаружилась в стойле. Оседлав ее, Кира направилась прямиком к знахарке. Радуясь, что дом Защитника стоит на площади и не огорожен, она вскочила на лошадь и галопом вылетела на дорогу. На крыльце возник Крэг и что-то закричал вслед, Кира сделала вид, будто не заметила. Разволновавшись, она едва не сбила с ног дородную тетку Алексу. Та, грузно переваливаясь, несла ведра на расписном коромысле. Вода плеснула через край и вслед донеслось:
– Совсем сдурела! Вот я матери-то скажу!
Осадила Кира лишь у Матрениной калитки. Заскочив на двор, затарабанила в резную ставню.
– Кто это там в такую рань? – раздалось ворчание из приоткрывшейся двери. Впрочем, Матрена не выглядела сонно, она уже была одета и явно давно на ногах. – Кира? Случилось что? – Тон женщины разом изменился. – Да входи же, не стой столбом!
– Матрена, помощь мне твоя надобна.
– Ой неужто ирод этот… – всплеснула было знахарка руками, и Кира едва не топнула от досады.
«Как же надоело! Будто все только и ждут, пока Пасита меня обрюхатит!»
– Нет-нет! Мне другое зелье надобно.
– А-а, то от ночных страстей, значится которое? – Кире показалось, что в голосе знахарки промелькнуло легкое разочарование.
– Оно самое. Да еще совет.
– Ну?
– А если его днем принимать, что будет?
– А что же, тебе теперь и наяву сны снятся?
Кира не собиралась пугать женщину и рассказывать ей про Излом и свое видение.
– Нет! Но если как-то можно заглушить силу…
– Тс-с! – испуганно зашипела Матрена. – Храни тебя Киалана! Никак дурное замыслила? И думать забудь! Пасита с тобой и без мощи своей совладает, тебе ли не знать? Разве что спящему глотку умудришься перерезать. Но ты о матери подумай, что с ней тогда станется? За убийство Защитника Князь всю деревню изведет.
Кира подивилась такой кровожадности, и немного досадно стало, что ей подобное самой в голову не пришло.
– Матрена, что ты! И в мыслях не было! Я для себя прошу.
– Ах, для себя? – Казалось знахарка в растерянности. – А тебе-то на кой такое снадобье?
– Сила шалит, не справляюсь я. Не знаю толком как. Боюсь, чтобы беды не вышло. – Охотница почти не соврала, но и всей правды тоже не открыла.
– Ой, дочка, мощь у тебя и впрямь великая. По деревне до сих пор всякое болтают. И что волков ты по берегу раскидала, да и самим Защитникам досталось. А уж про то, как вожак явился, так чего только не насочиняли!
Кира пожала плечами, всем видом показывая, что не ведает, как это все могло произойти.
– Мне бы зелье или отвар, чтобы сила присмирела и спряталась, будто ее и нет вовсе. Ну так что, знаешь такое?
Матрена крепко задумалась, наморщив лоб, почесала пальцем под косынкой. Прибрав прядь выбившихся седых волос, что-то забормотала себе под нос, совершенно непонятное:
– Та-ак… Разрыв связей… парис мелантиас? Нет лучше квадрифолия… Доза? Храни Киалана, что творю?
– Что? – переспросила Кира.
– Ничего! – вдруг рявкнула знахарка. – Узнает еще кто! Молчок про это, понятно? И про силу, и про зелье. Чтобы не одна живая душа!
Кира удивленно закивала.
– Ни Защитники, ни братец твой новоявленный про зелье мое знать не должны! – не унималась та.
– Никому не скажу. Керун свидетель!
– Завтра вечером приходи.
– А пораньше никак? – Тяжелый взгляд знахарки послужил достаточным ответом, чтобы пропало желание настаивать. – Хорошо. Спасибо тебе, Матрена. Храни Киалана твой дом. – Кира поклонилась и вышла.
К собственному двору охотница подъезжала не спеша, погрузившись в мрачные думы и рассеянно отвечая время от времени на приветствия встречных, провожавших пытливыми взглядами. Подслушанный разговор не выходил из головы: «Так что это, получается, все дело в моей силе? А сама я и не нужна никому?» – Кира горько усмехнулась. Если бы речь шла только о Пасите, она бы до конца жизни благодарила богов, но вот Крэг… Она и сама не понимала, что чувствует к курсанту. Ну, как и он ей тоже из-за силы понравился, а она-то себе уже напридумывала?
«Прав Пасита, я всего лишь наивная девчонка…»
Домой охотница поспела как раз к завтраку. Нааррон уже сидел за столом. Уставившись на нее, он строго спросил:
– Кира, где ты была?
Отчего-то вопрос вызвал раздражение. Давно ей никто не указывал, и менять что-то охотница не собиралась.
– Где была, там уже нет, – грубо откликнулась она, усаживаясь напротив.
Анасташа, недовольно качая головой, поставила перед ней миску пшенной каши, с добрым куском масла. По ее молчанию Кира сделала вывод, что Нааррон успел рассказать, почему они не ночевали дома. Едва покончили с завтраком, как хлопнула калитка, и во дворе появились оба Защитника.
– Принесла нелегкая! – проворчала под нос охотница, отходя от окна. Одевшись, она сама вышла навстречу.
– Кира, я… – начал было курсант.
Киррана не знала, как вести себя с Крэгом. Еще вчера она так на него разозлилась, а теперь все это уже не казалось столь важным после подслушанного разговора. Но и делать вид, будто ничего не было не вышло. Потому она молча прошла мимо, не обращая на парня никакого внимания. Вышедший на крыльцо Нааррон сделал большие глаза и пожал плечами, как бы говоря: «Не знаю, что за шлея ей под хвост попала». Крэг, двинувшийся было следом, остановился в нерешительности. Скоро охотница вернулась, ведя за собой оседланных лошадей. Передав один повод брату, спросила:
– Едешь?
– Конечно!
Киррана только сейчас решилась посмотреть как следует на подозрительно тихих Защитников. Осунувшиеся лица зеленели синяками, которые еще вечером были свежими. Тени залегли под глазами, двигались мужчины вяло, будто нехотя: «Да что это с ними такое?».
– Как ты себя чувствуешь? – внезапно задал вопрос, стоящий у калитки Пасита. Его холодные, стальные глаза глядели придирчиво и изучающе, с доброй долей тревоги.
– Хорошо.
– Достаточно хорошо, чтобы тренироваться?
Охотница прислушалась к себе и ощутила знакомый до боли зуд во всем теле, казалось каждая мышца так и просится в дело. Пожалуй, тренировка не помешает, а вот медитировать было страшно. Пока раздумывала, оба Защитника по разу зевнули: «С ними определенно твориться неладное!».
– Я же говорил, ей лучше отдохнуть сегодня, – ответил за нее Крэг, и Кира вновь разозлилась, что за нее решают: «Ну уж нет! Я не собираюсь сидеть день-деньской в избе!».
– Нет, я очень хочу тренироваться!
Похоже, курсант расценил ее ответ по-своему и помрачнел. «Решил, что я это назло? Ну ничего, пусть тоже помучается». Кира мстительно не стала разубеждать парня. Вон сколько вчера переживала по его милости. Защитники тем временем снова зевнули, и Кира не выдержала:
– Вы сами-то чего такие сонные? Может, это вам стоит дома остаться, а то еще зашибу ненароком. – Она бодрым пружинистым шагом направилась к калитке, остальные потянулись следом.
– А это они вчера по ведру снотворного выдули, – весело сдал их Нааррон.
– Это еще зачем? – удивилась Кира.
– Ты на нас плохо влияешь. – Пасита скривился. Похоже, его мучила головная боль.
Кира открыла было рот, чтобы попросить Нааррона помочь им, но тут же передумала: «А мне-то что за дело? Будет еще брат на них свою энергию тратить, велика честь! Переживут как-нибудь – вон какие здоровенные». Задавив сочувствие, она взобралась на лошадь и, повернувшись к хмурым Защитникам, коротко спросила:
– Куда едем?
– Выбирай, – Пасита склонил голову набок, не отрывая от нее колючего взгляда. Казалось, будто и не о месте тренировки идет речь.
Кира едва тронула коленями бока лошади, направляя ту в сторону овинов, как Полночь радостно перешла на рысь. На берегу Широкой в эту пору было ветрено, а площадка на холме лучше защищена, окруженная вековыми соснами с трех сторон. Было немного страшно туда возвращаться, но охотница решила, что выбор места никак не мог повлиять на ее вчерашнее «путешествие», скорее дело в медитации. Стало быть, если не медитировать, то и бояться нечего.
За овинами по левую сторону от дороги раскинулись, заметенные снегом поля, где летом заколосятся овес, да пшеница. По правую – празднично обряженный морозами ельник взбирался по склону вверх, то и дело перемежаясь с могучими стволами сосен, над макушками которых висело неяркое солнышко. Его лучи окрашивали вершины холмов в розово-голубые оттенки и заставляли снег на полях серебриться, не давая поверить, что зиме недолго осталось. Где-то глубоко в животе заворочалась тоска. Совсем скоро она покинет эти края. Увидит ли когда снова дорогие сердцу холмы и сосны? И это такое разное, но всегда родное небо?
Недолго Кира любовалась окрестностями, вскоре ее нагнал Крэг. Курсант некоторое время собирался с мыслями, и охотница его не торопила.
– Кира… Не знаю, как и сказать… Я полный дурак. – Девушка повернула голову и вопросительно приподняла бровь. – Я не должен был уходить без объяснений. Ты только не гневайся, но тому есть причина.
– И какая же? – не выдержала Кира, хотя уже знала ответ. – Пасита наплел с три короба, что я принадлежу ему? Так, знай, я – ничья! А как на вас посмотреть, так и, вообще, никто не нужен! – Она хотела было уехать вперед, но рука Крэга придержала лошадь за узду.
– Дай мне договорить. Пожалуйста.
Светло-карие с золотыми прожилками глаза на солнце казались еще ярче. В них отразилась смесь надежды и непреклонности. От этого взгляда по спине побежали шелковые мурашки.
– Говори, – бросила Кира, не подавая вида, какое впечатление он на нее производит.
– С тобой не все так просто.
– Ну конечно!
Решив, что не хочет облегчать его участь, она убрала руку Защитника с уздечки, но не совладала со своими желаниями и чуть придержала в своей. Надеясь, что он не придаст этому значения, выпустила, резко посылая лошадь вперед. Курсант поднял глаза к небу, давненько ему не приходилось объясняться с женщиной. Он беспомощно оглянулся. Пасита ехал, наклонив голову, будто происходящее его не интересует. Нааррон, наоборот, глазел по сторонам, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Крэг решил сказать все как есть, и прибавил ходу. Вновь поравнявшись с Кирой, выпалил:
– Во всем виновата сила.
Охотница, пристально на него взглянув, вдруг расхохоталась так, что лошадь всхрапнула от неожиданности.
– Ну да, у вас всегда сила всему причиной. Как удобно!
Захлестнула обида. Не на Крэга. На Защитников вообще. На отца и деда с их скрытностью, которые, так или иначе, бросили ее на произвол судьбы. На эту самую силу, о которой она не просила. На то, что волей-неволей придется покинуть родные края. Но объяснять ничего не хотелось, и Кира свернула с дороги на тропинку по обе стороны которой возвышались сугробы.
Взобравшись по склону, тропа нырнула под сень деревьев. Мрачные издали сосны расступились, приглашая в светлый, пронизанный солнечными лучами чертог. Пахло смолой и хвоей. Наверху у самых маковок тренькали, стайками перепархивая с места на место, зеленогрудые синицы. Друг за другом по рыжему стволу пробежали серо-голубые поползни. Мелькнул огненный беличий хвост, вызвав непроизвольную улыбку. «Как же хорошо!». В лесу Кира всегда чувствовала себя своей, даже дышалось легче. Она будто становилась настоящей. Становилась самой собой.
Как только все собрались на утоптанной площадке, Пасита взял быка за рога, и стало не до разговоров. Похоже, прогулка взбодрила Защитника и настроила на рабочий лад. Он гонял всех до седьмого пота, подтрунивал над Наарроном, обстоятельно объяснял Кире ее ошибки, да время от времени сходился в показательных поединках с Крэгом. Когда тренировка закончилась, Защитники приступили к медитации, от которой охотница наотрез отказалась: «А ну как снова в Излом занесет? Пока Матрена свое зелье не приготовит, ни-ни! И пусть Пасита хоть треснет».
Нааррон давно выдохся и теперь отдыхал, неспешно шатаясь между деревьев и что-то выискивая у самых корней. Она хотела было к нему присоединиться, как у самой кромки леса ее нагнал Крэг. Брови нахмурены, золотистые глаза светятся решимостью. Кажется, таким серьезным она его еще не видела. Он даже выглядел старше, и охотница впервые задумалась, а сколько же ему зим? «Уж точно больше, чем Нааррону и мне, но меньше, чем Пасите тин Хорвейгу». Опередив Защитника на мгновение, будто нехотя бросила:
– Говори. И постарайся, чтобы я тебе поверила.
– Кира, ты как-то на нас действуешь. Ничего подобного раньше… Сама понимаешь, в Ордене нет женщин…
– Так вот почему вы ни юбки не пропускаете? – не удержалась и поддела его охотница, но внезапно смутилась от собственной несправедливости. Буркнула: – Ладно, продолжай.
– Ты же поняла, про что я. Твоя сила уникальна. Мы всего лишь простые Защитники, а не премудрые Хранители Знаний, но в этом уверены. Рядом с тобой наша мощь растет слишком быстро, мы легко теряем над ней власть. Управление силой – это целая наука, тебе еще только предстоит узнать, как это. Приходится часто медитировать и постоянно принимать особые меры, чтобы не сорваться.
– Я уже знаю про потоки и схемы. Пасита многое мне рассказал.
Крэг одобрительно кивнул.
– Знаешь, а ведь тин Хорвейгу особенно туго приходится…
При этих словах Кира непроизвольно повернула голову и посмотрела на Паситу. Тот все еще сидел в позе «цветущего лотоса», но его глаза были открыты, и смотрели исподлобья. Рот скривился в угрожающей улыбке, когда их взгляды встретились. Крэг тем временем продолжал:
– Сила захлестывает, и накрывает с головой, потому так трудно разобрать, где наши собственные чувства и мысли, а где наносное… Прости. Я не хотел выказать пренебрежение, когда уходил вчера, но я боялся, что не сдержусь. Взгляни на ублю… тин Хорвейга. Делает вид, будто ему все равно, но на деле, Керун свидетель, готов меня спалить взглядом только за то, что я стою рядом и разговариваю с тобой.
Кира не выдержала и спросила:
– Это и правда так ужасно?
– Справимся. Особенно теперь, когда все мы понимаем чуть больше. Медитации помогают. Опять же – снотворное на ночь…
Кира почувствовала, как против воли глаза наполняются слезами. Она не сдержалась, и две слезинки одна за другой пробороздили дорожки на разрумянившихся щеках. Зло вытерев их, охотница отвернулась. Крэг шагнул ближе.
– Эй! Ты чего это? Ты плачешь? Я что-то не то сказал?
– Все то. Просто я думала, что нравлюсь тебе!
– Боги! Кира, конечно же, ты мне нравишься!
– А как же сила?
– Кира, никакая сила не заставит меня поцеловать девчонку, которая мне безразлична! – Крэг сообразил, что дальнейшие слова бесполезны и шагнул ближе. Обнял, прижимая к себе, и едва слышно прошептал ей в самую макушку: – Тин Хорвейг меня сейчас убьет…
За спиной раздалось возмущенное покашливание. Тихий, чуть вибрирующий от едва сдерживаемого гнева голос нарочито спокойно произнес:
– Молокосос, ты что тут себе позволяешь?
2.
Глафира почти не слышала, что говорит мать. В последнее время та как с цепи сорвалась, стремясь во что бы то ни стало заполучить ребенка от Защитника. «Когда еще такая оказия случится?» – беспрестанно талдычила она, будто Глафира не единственная дочь, а племенная корова. Девушка не противилась. Покорно кивая, одевалась и молча выходила из дому, будто для того, чтобы соблазнить другого Защитника, а на деле шла к купальням, куда в это время мало кто наведывался и, в отличие от овинов, было гораздо меньше шансов напороться на соглядатаев.
Нааррон, как всегда, ждал у большого валуна. Он сажал ее на свою смирную лошадку, и они вдвоем отправлялись на охотничью заимку. Брат Киры был нежен и страстен. И его ласки были совсем иными, чем у Защитника. Глафире нравилась его предупредительность, нравилось, как он превозносит ее красоту. Она таяла в его объятьях, будто снег в апреле, растекаясь прозрачной лужицей, забывая, что скоро он уедет. Но девушка понимала, дворянин по рождению вряд ли захочет жениться на простой деревенской девчонке, пускай и красавице. А потому ни на миг не забывала о своей главной цели.
А мама? Ей необязательно знать, от кого родится этот ребенок. Глафира была уверена, Нааррон не оставит своего отпрыска и его мать. Сытная жизнь будет ей обеспечена. Девушка бредила столичной жизнью и видела себя наряженной в одно из таких платьев, какие она помогала надевать дурище Кирке, только еще лучше, конечно же. Она-то ведь недеревенская охотница! Красивый дом и служанки. Она же не станет вести хозяйство сама? А Нааррон? Нааррон, так и быть, пускай захаживает, даже если и женится на ком-то. Она ничего не имеет против.
– Ты слышишь, что я тебе сказала?
– Да мама, – ответила Глафира, хотя и не уловила ни единого словца.
– И чтобы домой до утра не возвращалась!
– Я все поняла, мама.
Мать говорила о предстоящем отъезде Защитников. Они отправлялись в дорогу уже завтра, но на деле ей уже не о чем было беспокоиться. Глафира умиротворенно улыбнулась, непроизвольно погладив рукой живот. Еще не было никаких признаков – для них слишком рано, но каким-то образом она это чувствовала. Краски не придут, она не сомневалась, что новая жизнь уже зреет внутри под сердцем. Сегодня последняя их с Наарроном ночь. Глашке было немного грустно, ведь как только он уедет, не видать ей утех как своих ушей. С деревенскими шашни водить мать не позволит, да и с кем здесь? Никто ей не люб. Разве что Микор, да и того уже и не вспоминала давно.
Вспомнив свою старую любовь, Глашка усмехнулась. Сколько ночей она поливала слезами подушку, изводясь от ревности к охотнице? А он-то взял и от них обеих уехал. Боги ведают, может, и доведется еще с ним в столице свидеться? Вот было бы здорово предстать перед ним дамой.
А вот с Кирой лучше пока помириться, чтобы та зла не таила. Ну как станет Нааррону о ней, Глафире, наветы наводить? Вдруг тот в столицу ее тогда не заберет? На миг сердце Глафиры сжала ледяная рука страха. Нужно сделать сегодня ночью так, чтобы он не смог ее забыть. Никогда. Спасибо Пасите, научил таким штукам, о которых никто из замужних подружек и не подозревал даже.
