Любовь Александровна Хилинская
Спасти гурдяпку
Гусеницы столпились вокруг и с интересом наблюдали, как я ем.
– Вот бы наши дети так ели! – заметил кто-то из них.
– Вот бы наши мужья и в самом деле что-то поняли!
– Так вас Кутыбр не похищал что ли? – догадалась я.
– Не! – помотала головой гусеница.
Вернее, помотала всем телом, у нее ж шеи не было. Я с интересом на нее уставилась.
– Эти жалкие гусеницы, – воскликнул кто-то из толпы, – возомнили о себе невесть что! Что жена им бесплатная прислуга – подай, принеси, помой, накорми! Никакого внимания!
– Да, так продолжаться больше не могло! – фыркнули с возмущением.
– А Кутыбр нас поддержал! – отозвались в другой стороне.
– Он смог забрать гурдяпку, чтобы эти прохвосты за нами не пошли!
– Мы уже месяц тут живем! – пропищали детским голоском.
Я вертела головой с интересом. Толпа разноцветных ушастых гусениц колыхалась, волновалась, потом начала митинговать. Часть из них была за то, чтобы вернуться к мужьям, часть за то, чтобы отправить меня в мой мир и продолжить «воспитывать гадов». Мнения разделились.
– Может, вам проголосовать? – я что-то уже устала от этого обсуждения.
Внезапно спать захотелось и домой.
– А ведь и верно! – розовая ушастая гусеница, видимо, была негласным предводителем. – Кто за возвращение? – в толпе начали поднимать лапки вверх. – Кто против? – лапок было значительно меньше. – Тогда идем обратно.
5
Быстро обратно не получилось. В лагере начался хаос. Разноцветные существа метались туда-сюда, таскали тюки и чемоданы, дети голосили на разные лады, кто-то упрямо орал, что не вернется, а я наблюдала со стороны.
Гурдяпка продолжала лежать на пне, манила к себе взгляд.
Наконец, со сборами было покончено.
– Пошли, Карина-спасительница мира, – сказали мне, и мы пошли.
Обратный путь дался легче, потому что меня засыпали вопросами, как там поживают мужья, чем они заняты, скучают ли, ждут ли. Я даже подустала отвечать, что со всеми мужьями я не общалась, только с тремя, но эти точно скучают. Конечно, раз умудрились вытащить девчонку и снарядить ее в поход.
Бесконечная болтовня утомила. Я вскоре вырвалась вперед и шагала по тропинке, размышляя, сон это все или не сон. Дуршлаг на голове явно говорил, что не сон. Ну не может во сне так чесаться голова от металлической штуковины.
К опушке мы вышли быстро. Камень никуда не делся, а возле него с задумчивым видом сидели трое – Шмырль, Грух и Шарах. При виде нашей процессии лица их буквально засветились радостью.
– Мырля! – завопил Грух, кидаясь с объятиями к розовой гусенице, но та строго выставила руку вперед.
– Обожди! – сказала она. – Карина говорит, вы тут нас ждали?
– Ждали! – протянула троица.
– Скучали? – тем же строгим голосом спросила Мырля.
– Скучали! – хором провозгласили в ответ мужья.
Далее последовало то, что для меня явилось полнейшей неожиданностью – гусеницы-дамы кинулись в объятия к мужьям. Пока троим, но на горизонте замаячила толпа других.
– Родные вы наши! Любимые! А похудели-то как! А обросли!
Где-то я это уже слышала!
Чувствуя себя совершенно лишней на этом празднике жизни, незаметно отошла в сторону. Пусть милуются.
– Карина? – ко мне шел кто-то темно-синий, тонкий, с рожками и усиками. – Я Кутыбр.
Ух ты! Сам его злодейство!
– Я слышал, у тебя там в мире что-то произошло, – он помялся и вдруг сунул мне гурдяпку. – Положи его на камень и пожелай то, что хочешь больше всего на свете. Спасибо тебе за помощь.
Кутыбр ушел, а я стояла, сжимая резиновый мяч и смотря ему вслед. Вот тебе и злодей! Но гурдяпка у меня!
Обойдя обнимающуюся толпу, я подошла к камню и застыла, размышляя. Конечно, я хочу вернуться в свой мир, и чтобы папа и мама были живы. И чтобы никто не болел никогда! И войн не было! Но желание у меня всего одно.
Решившись, вздохнула, загадала и положила мяч в выемку. В тот же миг все вокруг завертелось, закружилось и пропало.
