Евгений Лукин
Разбойничья злая луна
– Гляди-ка… – пробормотал он с кривой усмешкой. – Буквы знаешь…
Алият хотела ответить, но вдруг насторожилась и прислушалась.
– Допивай и прячь! – прошипела она. – Идут… Морду прикрой!
Глава 9. ПЕРВАЯ КАТОРГА
Чашки вина как раз хватило, чтобы погасить похмелье и слегка поднять настроение. Не то чтобы Ар-Шарлахи перестал сознавать, насколько все серьезно, просто его сейчас вдохновляла сама глупость ситуации. Не насладиться ею он не мог.
Начал с того, что важно воссел на низеньком табурете и, невольно подражая досточтимому Ар-Мауре, прищурил один глаз. Алият была неприятно этим удивлена, но остальные восприняли все как должное. Колебалось пламя светильника, по стенам каюты караванного гуляли блики. Алебастровый государь слушал и хмурился из угла.
– Так ты говоришь, Рийбра… – Подпустив в голос ленивой сановной хрипотцы, Ар-Шарлахи умолк и выжидающе взглянул на сутулого мятежника.
Тот, судя по движению повязки, судорожно дернул кадыком.
– Говорю, есть такие, что сомневаются… Остальные-то потверже, а эти… Примкнули сгоряча, теперь вот жалеют…
Ар-Шарлахи выслушал и, подумав, кивнул.
– Таких нам не надо, – равнодушно изронил он. – От таких мы избавляемся.
Все, включая Алият, замерли и недоверчиво уставились на главаря.
– Доберемся до первой тени, – продолжал он, – и пусть идут на все четыре стороны.
Разбойнички переглянулись с видимым облегчением. Слово «избавляемся» в устах Шарлаха могло означать все что угодно.
– А кто у нас купор? Что с провиантом?
Купор, плотный коротыш, чем-то напоминающий караванного Хаилзу, беспокойно шевельнулся.
– Провианта нет, – сказал он и побледнел. – Вернее, есть, но никуда не годный.
Все повернулись к нему.
– Что значит никуда не годный?
– Ну вот… Сухари, например… Сверху – отборные, а глубже – гниль… Я думал сначала, в одном ящике так, а посмотрел – во всех…
– Ладно, проверим. – Опять-таки неумышленно копируя повадки лукавого судьи, Ар-Шарлахи неспешно развернулся всем корпусом к Алият. Та кивнула.
Однако уже в следующий миг глава разбойников утратил величественную осанку и с самым озадаченным видом тронул висок кончиками пальцев. Дошло наконец.
– Так это что же получается? – сказал он другим голосом. – Значит, если бы мы не взбунтовались, то углубились бы в пустыню и…
– Да все равно взбунтовались бы, – тихонько проворчал кто-то. – Гнилой сухарь – первый зачинщик…
Ар-Шарлахи помолчал, соображая.
– Интересно готовил эскадру к походу досточтимый Тамзаа, – молвил он наконец. – Вы не находите?
Розоватый свет масляного фитиля трогал хмурые лбы, вымывал тени из глубоких морщин. Разбойнички силились понять, куда клонит главарь.
– Команду набрал из жителей Пальмовой дороги, – задумчиво продолжал Ар-Шарлахи. – Погонщиком назначил мальчишку… Караванного известил в последний момент… А тот терпеть не может повязок на лицах… Да еще и снабдил гнилым провиантом… То есть получается, что досточтимому Тамзаа позарез был нужен мятеж на головном корабле. Хотел бы я только знать, зачем. Насолить караванному или оставить государя без морской воды?
– Какая разница? – процедила Алият, и на нее укоризненно оглянулись. О чем бы там главарь ни разглагольствовал, прерывать его не следует.
– Теперь уже никакой, – согласился Ар-Шарлахи. – Хотя… Наверное, и на других кораблях то же самое…
– И что?
– А то, что в ближайшее время караванный искать нас, скорее всего, не будет. Он будет искать провиант…
– Мы – тоже, – напомнила Алият.
– Да, – подтвердил Ар-Шарлахи, развертывая карту. – Мы – тоже. Кстати, не удивлюсь, если и вода окажется гнилая…
Он вновь приосанился, насупил брови и принялся усиленно изображать из себя стратега. Тщетно прожигала его Алият темными своими глазами. Пьяница откровенно развлекался, словно глумясь над их отчаянным положением. Однако вскоре палец его, глубокомысленно бродящий по изображению пустыни Чубарра, словно прилип к свитку. Некоторое время Ар-Шарлахи оторопело смотрел на карту, потом медленно поднял недобро усмехнувшиеся глаза.
Скрытые чуть ли не до переносиц розоватыми повязками темные лица разбойников подались к главарю. Все разом почуяли, что решение уже принято.
– Провиант нам поставит досточтимый Ар-Маура, – хрипловато объявил Ар-Шарлахи. – Уверен, что по старой памяти он не откажет в моей просьбе… Выступаем завтра утром… Да! Что со щитами?
Широкоплечий низкоголосый бунтовщик гулко откашлялся.
– Двадцать девять человек на сорок щитов, – хмуро пробасил он. – Маловато… Офицеров-то всех побили… ну и еще кое-кого…
– А из палубных никто щитом не владеет?
– Да как?.. Я спрашивал. В руках держать, конечно, могут…
– Ладно, – решил Ар-Шарлахи после недолгого раздумья. – В крайнем случае, будут стоять и делать вид, что все их боятся… Главное – напугать. Значит, завтра с рассветом идем к тени Ар-Мауры. Кому что неясно?
Сидящие неуверенно покосились на сутулого Рийбру.
– Тут такой вопрос… – не поднимая глаз, угрюмо начал он. – Причем у всех, не у меня у одного… Ты – погонщик. Я – вроде как помощник твой… А она кто?
Алият вскинула голову и встретилась глазами с Ар-Шарлахи. Несколько секунд они неотрывно смотрели друг на друга. Наконец Ар-Шарлахи усмехнулся и с веселым вызовом оглядел напряженные лица разбойничков.
– Она – это я.
Ответом было оторопелое молчание.
***
– Да пойми ты! – горячо и жалобно убеждал Ар-Шарлахи, снова оставшись в каюте караванного одни на один с Алият. – Если я начну всерьез ко всему этому относиться… Да я просто с ума сойду! Свихнусь и под колесо лягу!..
– Смотри других не положи! – недружелюбно отвечала ему Алият. – Дошутишься!.. Как ты собираешься идти к тени Ар-Мауры? Напрямик?
– А почему бы и нет? Ветра благоприятствуют…
– А на караван налетишь на какой-нибудь?
– Ограблю, – невнятно ответил Ар-Шарлахи, заедая глоток вина апельсиновой долькой.
– Караван? – возмутилась она, но тут же сообразила, что это очередная его дурацкая шутка. – Грабитель выискался! Что ж ты сегодня тут кричал, что на разбой не пойдешь? А теперь вдруг сразу на оазис налет затеял!..
– С Ар-Маурой надо рассчитаться, – мрачнея, проворчал Ар-Шарлахи. – Разбой тут ни при чем…
– Убьешь? – с любопытством спросила Алият.
Он нахмурился.
– Убить – не убью… А провиант он нам поставит. И вино тоже кончается… Ну чего смотришь? Да если я протрезвею… Знаешь, что тогда будет?.. Сама тогда разбирайся со своими разбойничками!..
– Да какие они разбойники!.. – с досадой сказала Алият. – Так, сброд всякий… Рийбра этот… Зря ты его помощником сделал… Ладно. Пойду с купором сухари глядеть.
Возле двери она приостановилась.
– Кем же, не пойму, ты меня назначил?
– А за что тебя назначать? – удивился он. – Обнять – и то не даешь, не говоря уже о прочем…
Алият вылетела из каюты и с треском захлопнула дверь.
***
Стоя на подрагивающей палубе в тени огромного косого паруса, Ар-Шарлахи рассеянно оглядывал бесконечную песчаную зыбь Чубарры и не без злорадства слушал, как сутулый озабоченный Рийбра, то и дело оглядываясь на рубку, вполголоса порочит Алият.
– …Вот ты ее тогда оставил у штурвала, – опасливо ворочая глазами, сипел мятежник, – и что вышло?.. Чуть караванному нас всех не сдала!.. И сейчас тоже… Что она тут погонщика, понимаешь, из себя строит?.. И врет она, что караульный спал. Не спал он – так, прилег…
Кругом пылали белые, как кость, пески. Сухой кипяток ветра обжигал лоб.
– Еще раз приляжет – пойдет пешком, – лениво изрек Ар-Шарлахи.
Рийбра запнулся, глаза его на секунду обессмыслились, остекленели.
– Нет, ну… правильно… – поддакнул он. – Так и надо… Но чего нос-то в каждую щель совать? Вся команда на нее из-за этого обижается… И, главное, нет чтобы Айчу спросить или там Ирреша – она ведь больше с Ард-Гевом шепчется и со всей его шайкой… Конечно, они ей про меня такого наплетут!..
Ар-Шарлахи с любопытством взглянул на разобиженного Рийбру. Надо же! Оказывается, даже тут интриги… Как при дворе в Харве… Сутулый мятежник всерьез опасался, что кто-то оговорит его перед главарем, и с наивной неуклюжей прямотой принимал меры.
Ар-Шарлаху вдруг стало противно. Ветер с шипением выхватывал из под колес песчаные струи и развевал их над барханами, как прозрачные знамена. А Рийбра все не унимался:
– Вот ты говоришь: «Она – это я», – шуршал он, погасив голос до шепота. – Ну так пусть бы и делала то, что ты ей сказал! Ты ж не караулы ее послал проверять, а сухари смотреть… «Она – это я…» Как это: «Она – это я»? Из-за кого мы вообще бунт поднимали? Из-за нее, что ли?..
«Надо его как-то осадить, – с внезапным испугом подумал Ар-Шарлахи. – Ты смотри, как оплетает!.. Да с намеками уже, чуть ли не с угрозами…»
Но осаживать Рийбру не пришлось. Оборвав речь на полуслове, интриган уставился поверх украшенного тремя складками плеча Ар-Шарлахи. Тот обернулся, уже догадываясь, кого он там увидит.
Темные прищуренные глаза Алият метали искры.
– Дождался? – процедила она, обращаясь исключительно к Ар-Шарлахи.
Тот не понял, и тогда Алият молча ткнула пальцем в еле приметное дымное пятнышко у колеблемого зноем горизонта. Потом возвела глаза к плещущемуся на верхушке мачты белому рваному вымпелу и резко повернулась к Рийбре.
– Почему наверху никого?
Сутулый интриган-мятежник смятенно пошевелил губами повязку и повернулся к Ар-Шарлахи, как бы за помощью.
– А в самом деле, почему? – холодно проговорил тот.
Рийбра поглядел на него с ужасом и метнулся к приземистой носовой надстройке.
– Верховых на мачты! Живо!..
– Ну вот… – обреченно сказала Алият, всматриваясь и словно пытаясь заглянуть за горизонт. – Сходили прямиком до Ар-Мауры!.. Судя по скорости, не торговец – уж больно резво бежит…
Тем временем из люка неспешно, с ленцой выбрались две фигуры в белых балахонах, но увидев на палубе Шарлаха, да еще и Алият, подхватились и кинулись к мачтам, на ходу завязывая полы вокруг пояса. Однако уже на уровне первого рея ветер рванул балахоны, распустил узлы, и стало казаться, что по обеим мачтам медленно ползут вверх два бьющихся белых флага.
– Что? – плачуще выкрикнул запрокинувший голову Рийбра.
– Вроде военный, – прокричали сверху. – Одномачтовая каторга. Навстречу идет…
– Один?
– Да вроде один…
Рийбра вернулся, жалобно морща лоб.
– Это Айча проспал… А я ему говорил… Вчера говорил… и сегодня…
– Н-ну… один – вроде еще не беда… – промолвил Ар-Шарлахи, но настолько неуверенно, что фраза прозвучала, как вопрос.
– Да конечно! – с жаром поддержал Рийбра. – Не погонится же он за нами в одиночку!.. – Преданно уставился на главаря. – Готовиться к повороту?
– Вот если начнем удирать, погонится обязательно, – сказала Алият. – А у нас только двадцать девять щитов… И вообще людей мало… Чем отбиваться будем?
– Да что ж мы, от каторги не уйдем? – возмутился Рийбра. -От одномачтовой!..
– Уйти-то уйдем, а завтра в Зибре станет известно, где нас искать… – Алият запнулась и добавила с тоской: – Вот за что я не люблю эти дневные переходы!..
Взглянула вверх, на рвущуюся с оконечности мачты узкую полосу белоснежной выжженной солнцем материи.
– Снять эту тряпку и снова выкинуть вымпел?.. – безнадежно предположила она. – Может, не остановят?..
Мужчины, оробев, молчали.
Внезапно смуглые черты над повязкой исказились, и Алият с ненавистью поглядела на Ар-Шарлахи.
– Караваны он грабить собрался! Ты с одной этой каторгой сладь!.. – Тут она осеклась, всмотрелась, затем зрачки ее расширились, и Алият в ужасе схватила Ар-Шарлахи за белоснежные складки на груди. – Не вздумай даже!..
Ар-Шарлахи медленно отодрал цепкие женские руки от своего балахона и с каменным лицом повернулся к отпрянувшему Рийбре.
– А ну давай всех наверх! – не разжимая зубов, выговорил он. – Щиты на борт! Идем на сближение!..
***
Каторга была захвачена без потерь и до смешного легко. Отсигналив плоским зеркальным щитом приказ остановиться, «Самум» лег в поворот и зашел против солнца. Погонщик каторги был, по-видимому, весьма удивлен таким требованием, но подчинился. Пока на четырехколесном одномачтовике убирали паруса, «Самум» успел рассыпать цепь из сорока боевых щитов, в которую, правда, входили и одиннадцать матросов, кроме первой позиции, о зеркальном бое понятия не имеющих. Хотя с тридцати шагов, стоя на твердой земле, да еще и по неподвижной цели даже им трудно было бы промахнуться.
Собственно, дело уже было сделано: оказавшись в таком положении, можно сдаваться без колебаний. Но погонщик каторги был настолько любезен, что даже после этого откровенного маневра так ничего и не понял. Когда нагло приблизившийся Ар-Шарлахи потребовал, чтобы офицеры и команда покинули судно, был выполнен и этот приказ. Как выяснилось, погонщик полагал, что его каторгу посреди пустыни собираются обыскивать на предмет контрабанды. Пока у надсмотрщиков отбирали ключи, он грозил Ар-Шарлахи отставкой и опалой, изрядно этим веселя команду «Самума», однако вскоре из люков с воем хлынули раскованные каторжане, и настал горький момент прозренья. Лишь тогда бросилось в глаза незадачливому погонщику, что на обеих мачтах остановившего его корабля полощутся клочья выбеленной солнцем ткани, а вовсе не выцветшие зеленые вымпелы флота Харвы, как это ему представлялось раньше.
Глава 10. БЛИСТАТЕЛЬНАЯ АЛИЯТ
Не желая более рисковать, решили отогнать оба судна подальше от этого опасного скрещения путей и затаиться где-нибудь в барханах, тем более что на горизонте снова завязалось смутное облачко, причем куда обширнее первого. Правда ползло оно по кромке, не приближаясь, и особой тревоги не вызывало.
Отойдя на несколько миль, залегли в ложбинке между двумя песчаными гребнями, прихваченными корнями узловатых кустарников, и занялись добычей.
Часть провизии, обнаруженной на борту «Белого скорпиона» (так называлась каторга) перегрузили на «Самум». А вот захваченный груз вызвал недоумение. Выяснилось, что каторга везла в Зибру боевые щиты. Только щиты и ничего больше.
– Что с ними делать? – озадаченно спросил Ар-Шарлахи, оглядывая сваленную на песок стопу обернутых в толстую материю дисков.
– В крайнем случае, попробуем продать в Туркле, – с сильным сомнением промолвила Алият.
– Кому?
– За боевыми щитами кимирцы охотятся. Скупают и перепродают в казну. Сами-то они их в Кимире делать не умеют…
Сидящий рядом на корточках командир зеркальщиков Илийза развернул ткань, поставил сияющий диск на ребро и, внимательно осмотрев, присвистнул.
– Что? – повернулся к нему Ар-Шарлахи.
Не отвечая, Илийза вскинул щит на грудь и, держа его за обе ручки, плавно послал яркий овальный зайчик по склону и обратно. Потом еще раз, но уже сменив направление. Хмыкнул и, проваливаясь по щиколотку в песок, полез со щитом на гребень. Ар-Шарлахи с Алият переглянулись и последовали за ним.
Илийза окаменел среди узловатых мелколистых древес, едва доходивших ему до пояса. Припав хищным глазом к прицельной планке, он наводил щит на что-то весьма отдаленное. Потом расслабился и повернул к Ар-Шарлахи темное, изрубленное морщинами лицо. Нежно блеснул на виске подживший розовый ожог.
– Ну, таких я еще не видел, – со сдержанным удивлением сообщил Илийза. – Наши-то щиты собирают зайчик в точку шагах в тридцати, а этот бьет… – Он с уважением оглядел сияющий диск и покачал головой.
– Дальше, что ли?
– Да чуть ли не на сотню шагов!
Теперь уже присвистнул Ар-Шарлахи.
– Ну-ка дай-ка!..
Илийза отдал щит и огляделся, прищурясь.
– Вон, – сказал он, указывая пальцем. – Рядом с той саксаулиной. Видишь? Давай быстрее, пока не унесло…
В указанном направлении между барханами темнел косматый шар приостановившегося перекати-поля. Ар-Шарлахи для начала поиграл зайчиком по песку, потом выдохнул и принялся наводить. Сухое растение вспыхнуло и тут же, как нарочно, было подхвачено ветром. Огненный шар подпрыгнул и полетел над барханами.
– Неплохо, – оценил Илийза. – Я смотрю, ты и со щитами дело имел…
– Да как?.. – сказал Ар-Шарлахи. – В строю, конечно, не ходил. Так, баловался…
– Гляди-ка! – подивился Илийза. – И глазомер, и руки, главное, не дрожат…
Услышав про дрожащие руки, Ар-Шарлахи и Алият одновременно вскинули глаза, и Илийза крякнул, сообразив, что сказал бестактность.
– Что?.. Сильно заметно?.. – упавшим голосом осведомился Ар-Шарлахи.
– Да нам-то какое дело?.. – покашливая от неловкости, уклончиво пробасил зеркальщик. – Может, тебя вино… это… – Он выразительно пошевелил пальцами возле лба. – …взбадривает…
Все трое нахмурились и зачем-то принялись оглядывать лежащую у ног песчаную ложбину. Прямо перед ними, слегка накренясь, угрожающе поднимал розовую с золотом корму «Самум». В полусотне шагов белела захваченная каторга. Потом Ар-Шарлахи спохватился и вернул щит.
– Как же они их все-таки в Харве делают?.. – буркнул он, явно меняя тему разговора. – Ну вот попробуй такое выковать!..
– Почему в Харве? – не поняла Алият. – Харва на севере, а каторга шла с юга… Щиты новенькие, неразвернутые…
– Слушай, а ведь кивающие молоты, по слухам, как раз на юге… – начал было Ар-Шарлахи, но закончить мысль ему не пришлось. С дальнего конца ложбины донесся взрыв яростной ругани, и все обернулись.
– Что-то случилось, – озабоченно сообщила Алият. – Вон Рийбра бежит…
Сутулый Рийбра, спотыкаясь и вздымая песок не хуже военной каторги, торопился к «Самуму» с каким-то свитком в руке. Возле «Белого скорпиона» галдела толпа. Переглянувшись, трое сбежали вниз по оползающему песку.
– Я их сейчас поубиваю всех, этих каторжан! – вне себя завопил подоспевший Рийбра. Он вел себя настолько свирепо, что невольно закрадывалась мысль: струсил, но трусом показаться не хочет.
– Что там стряслось?
– Расковали их на свою голову! – орал Рийбра, потрясая свитком. – А они уже двух пленных убили!..
– Надсмотрщиков… – понимающе кивнув, как бы про себя примолвил Илийза.
– Ну а то кого же? Конечно, надсмотрщиков!.. Я ему говорю: «Вот ты их убил! А выкуп теперь за них – с кого? С тебя, что ли, получать?..» А он мне: «Всех сейчас перебьем – будет вам тогда выкуп!..» Вот! – Рийбра ткнул измятым свитком. – Чуть список мне не порвал!..
Он готов был возмущаться и дальше, но тут вмешалась Алият.
– Щиты – в трюм! – скомандовала она с такой решимостью и злостью, что Рийбра чуть не подавился повязкой. – Людей – к барабану! Отгонишь «Самум» шагов на четыреста… Быстрее, быстрее! – Стремительно обернулась к Илийзе. – Готовь своих! Как только остановитесь, строй фалангу и жди нас… – Она чуть помедлила и с нежным вызовом взглянула на главаря. – Ну что? Пойдем, Шарлах…
Возможно, с юмором у Алият дела и впрямь обстояли неважно, но зато умение уязвить подчас наводило оторопь…
***
Открытый бортовой люк «Белого скорпиона» обороняло человек пять мятежников с «Самума» и среди них бледный мальчонка-писарь. А раскованных каторжан было много. Около сорока.
– Ну ты чего там бормочешь? Вино давай, говорю!..
– Вино выставляй, ты! Кисточка щипанная! Тебя что, из люка вынуть? Сейчас вынем…
– Во! – разинул рот кто-то. – Еще командиры пожаловали!..
Толпа зашевелилась, как бы выворачиваясь наизнанку. Точнее – налицо. Вскоре все уже глазели на Ар-Шарлахи и Алият. Писарь хотел было воспользоваться такой возможностью и захлопнуть люк, но Алият показала ему рукой: не надо. Уверенность ее произвела определенное впечатление, и толпа заинтересованно примолкла.
– К кому попали – знаете? – скорее равнодушно, чем презрительно, прозвучал в тишине хрипловатый мальчишеский голос Алият.
– А нам без разницы… – отозвался в толпе, по всему видать, уже сильно пьяненький каторжанин.
– Говорят: к Шарлаху… – настороженно добавил другой.
– Стало быть, знаете, – все так же невыразительно продолжала она. – Так вот, Шарлах желает выяснить, кто из вас без приказа убил двух заложников. Заложников, за которых он собирался получить выкуп.
– Да что ж это? – плачуще выкрикнул кто-то. – Там приказы, тут тоже приказы!.. Может, еще снова на цепь посадишь?..
Толпа взбурлила, раздвигаясь, и над Алият навис огромный каторжанин с кровавыми вывороченными веками. С треском рванул на груди балахон, выпростал мощное плечо, повернулся спиной.
– Выкуп? – прорычал он, предьявляя шрамы от трости. – За это тоже выкуп, да? Убили… Да их два раза убить мало!..
– Я не спрашиваю, сколько раз их надо было убить. Я спрашиваю, кто убил. Ты?
– Кто убил, кто убил… – звонко передразнили из толпы. – Все!..
Грянул хохот. Алият терпеливо ждала, когда он смолкнет.
– Это что же, сорок человек кончали двоих?
– Ага!.. – дурашливо подтвердили из толпы.
Алият коротко взглянула на Ар-Шарлахи. Тому давно уже было не по себе.
– Ну, это я и хотела узнать, – сказала она. – Стало быть, все сорок.
– Ребята, да это баба! – ахнул кто-то.
Толпа обомлела. Алият только усмехнулась.
– Так чего вам надо? Вина, что ли?
– Вина давай!.. – взревели по-звериному сразу несколько глоток, но были заглушены новым взрывом хохота.
– Хорошо, – спокойно сказала Алият и направилась к люку. Ар-Шарлахи следовал за нею по пятам.
– Кто старший? Айча? Два бочонка вина сюда.
Коренастый Айча заморгал, но подчинился. Вскоре два бочонка под восторженный вой каторжан перевалились через порожек и были подхвачены добрым десятком рук.
– М-мало!.. – страдальчески выкрикнул кто-то. – Еще бы один, почтеннейшая!..
– Айча, еще бочонок… Трех пока хватит? Ну и ладно. Закрывай люк.
Выпуклая створка захлопнулась, шепеляво скользнули в пазах мощные деревянные засовы, и каторга вдруг ожила, забормотала. Откуда-то снизу сквозь настил поднимался приглушенный гомон, разлагающийся постепенно на ругань, стоны, злобные выкрики. Заложники в трюме, понял Ар-Шарлахи. Вот кому сейчас особенно несладко…
– Давай за штурвал, – тихо сказала Алият. – А я – к ним…
Ар-Шарлахи поднялся в рубку, но тоскливый гомон последовал за ним по лесенке. Какие все-таки тонкие на кораблях переборки! Борта еще куда ни шло – потолще, попрочнее, а вот внутри…
– Тихо! – полоснул наотмашь голос Алият там, внизу, и шум на минуту смолк. – А ну-ка, досточтимые, разомнем ножки, разомнем!.. Правую ножку на перекладину – и толкнули… Р-раз!..
В трюме громко вознегодовали, но потом вдруг притихли вновь. Должно быть, Алият предъявила заложникам что-нибудь весьма убедительное. Хорошо, если трость…
– С вами никто не шутит, досточтимые! Там, снаружи, каторжане кончать вас задумали, ясно? Так что, не кобенясь, правую ножку на перекладину… Р-раз!..
Скрипнули оси, и каторга покачнулась. Песчаная ложбина дрогнула, медленно пошла навстречу. Стоя за штурвалом, Ар-Шарлахи обернулся. В амбразуре заднего обзора он увидел, как сгрудившиеся вокруг бочонков каторжане с удивлением начинают оборачиваться вслед отъезжающей каторге. Вот кто-то вскрикнул, выбросив вперед руку. Должно быть, заметил, что в том конце ложбины уже не маячит розово-золотая корма «Самума». Спотыкаясь, падая, поднимаясь, кинулся вдогон.
– Айча! – Голос Алият был упругим и жестким, как трость. – Бери своих – и наверх! Полезут – руби!..
Но особой нужды в этом приказе уже не было. Башмаки каторжан, предназначенные в основном для отжимания перекладин ведущего барабана, безнадежно вязли в песке. А «Белый скорпион» наращивал скорость. Заложники не на шутку были испуганы словами Алият о жутком намерении раскованных.
Вскоре показался «Самум». Зарозовела, брызнула золотом похожая на башню корма. Сияли щиты. Все сорок, как раз по числу противника. За спинами фаланги теснилась готовая к отпору встревоженная команда. Ар-Шарлахи налег на штурвал, огибая толпу.
– Все, досточтимые! – пришел снизу голос Алият. – Отдыхайте пока…
Тяжело шаркнули деревянные засовы, люк открылся. Ар-Шарлахи сбежал по лесенке и спрыгнул на песок как раз в тот момент, когда между барханами показался первый каторжанин. Должно быть, тот самый, что раньше всех кинулся в погоню за «Белым скорпионом». Увидев, что оба судна остановились и что никто никого не собирается бросать посреди пустыни, успокоился и перешел на шаг.
– Жди, пока скомандую остановиться… – торопливо говорила Алият хмурому внимательно слушавшему Илийзе. – Если не остановится – ожги по ногам. Легонько, но так, чтобы почувствовал… – Она обернулась и повысила голос: – Остальным молчать! Ясно?..
Каторжанин был уже шагах в тридцати. Всех прочих пока что-то видно не было. То ли приотстали, то ли просто не захотели бежать…
– Стой!
Каторжанин приостановился и, окинув взглядом изготовившуюся к бою фалангу, неуверенно взгоготнул.
– Это на меня одного столько?.. А справитесь?..
Шагнул вперед, тут же взвыл, подпрыгнул и, схватившись за ногу, повалился боком на бархан. Вскочил, изрыгая проклятия, ринулся к обидчикам, и вдруг что-то случилось с его лицом. Повязка и головная накидка стали нестерпимо белыми, а в следующий миг – вспыхнули. Короткий вскрик, подогнувшиеся колени – и каторжанин, сламываясь в поясе, ткнулся тлеющими волосами в песок.
– Положи щит и выйди из строя! – прорычал Илийза.
Испуганный матрос подчинился, и Ар-Шарлахи понял наконец, что произошло. Один из новичков, недавно зачисленных в зеркальщики, то ли случайно, то ли с перепугу навел зайчик на лицо каторжанина.
– Бегом туда! – рявкнул Илийза. – Посмотри, что с ним!..
Взрывая песок, матросик бросился к лежащему. Добежал, рухнул на колени, припал ухом к скругленной спине. Слушал долго, с надеждой. Потом медленно встал и затоптался, беспомощно приседая и разводя руками…
– Ну это уметь надо, – процедил Илийза. – Что будем делать?
Алият угрюмо молчала.
– А что еще остается!.. – сказала она наконец отрывисто. – Жги в уголь. Теперь чем страшнее – тем лучше…
Илийза сделал знак матросику посторониться и скомандовал. Тихий, но отчетливый треск воспламеняющейся ткани и шипение плоти ужаснули Ар-Шарлахи. А потом стало еще страшнее: почерневший мертвец задергался, зашевелился, словно пытался еще встать на колени – это, обугливаясь, сокращались мышцы.
– Достаточно, – тихо сказала Алият. – Пусть подымит…
В этот миг из-за барханов показалась растянувшаяся ватага каторжан. Шли неспешно – неподвижные мачты обоих кораблей были видны даже с того конца низины. Кто посмеивался, кто злобно ворчал. Двое несли последний непочатый бочонок.
Не дойдя пяти шагов до трупа, остановились и замолчали. Потом медленно подняли внезапно протрезвевшие глаза. Фаланга сияла щитами, жаля воздух поверх голов. Из-за бархана, переругиваясь и балагуря, подтягивались отставшие, но, увидев, в чем дело, тоже смолкали.
– Шарлах по-прежнему желает знать, кто убил заложников, – снова прозвучал исполненный скуки голос Алият. – Пусть сами отойдут в сторонку. Чтобы не пострадали невиновные. Или вы твердо стоите на том, что виновны все?..
В толпе началось смятение. Кого-то в чем-то убеждали. Пока еще по-хорошему.
– Поскольку времени у нас мало, медленно считаю до пяти. Раз…
– Да он! – отчаянно крикнул кто-то, указывая на дымящий обуглившийся труп. – Вот он и убил!..
– Два…
Толпа заворочалась, зарычала. Послышался хруст зуботычины.
– Три…
Вытолкнули двоих. Один сразу упал на песок и зарыдал, забился, извиваясь, как червяк, и почему-то прикрывая руками голову. Второй стоял, беспомощно озираясь.
– Четыре…
Огромный угрюмый каторжанин в разорванном на плече балахоне сам вышел из толпы. Процедил: «Вар-раны», – непонятно, впрочем, кого имея в виду, и стал смотреть в небо.
– Пять! – Алият сделала знак фаланге запрокинуть щиты повыше и двинулась прямиком к троице каторжан.
– Попали к Шарлаху? – негромко, с угрозой осведомилась она. – Ну так запомните. У Шарлаха – строго…. – И, уже отворачиваясь, как бы между прочим, бросила через плечо: – На этот раз он вас прощает. Но только на этот раз.
За спиной запала тишина – не смели верить.
– А-а?.. – начал кто-то в толпе.
Алият обернулась. Говорящий, не в силах закончить фразу, вопросительно помавал рукою в сторону скорчившегося и обугленного тела. Алият с сожалением взглянула на мертвого.
– Приказали остановиться, а он, дурачок, не послушал… Рийбра! Разведи людей…
И, пока Алият шла к «Самуму», все торопливо, чтобы не сказать – испуганно, уступали ей дорогу. Поравнявшись с Ар-Шарлахи, она приостановилась и взглянула искоса. Видишь, дескать? И мы тоже кое-что умеем.
Ар-Шарлахи сглотнул, еще раз посмотрел на черное тело в тлеющих лохмотьях. Почувствовал дурноту, и торопливо отвел глаза. Хорошо хоть ветер не в эту сторону…
