Луиза Пенни
Очень храбрый человек
Глава шестая
– Что ты об этом думаешь? – спросил Габри у Клары, когда они стояли на каменном мосту и смотрели вниз, на реку Белла-Белла.
Ему пришлось напрячь голос, чтобы перекричать рев воды.
Бегущая под ними река, такая чистая и тихая летом, сегодня кипела. Она превратилась в бурлящее месиво из коричневой пены, ледяных обломков, веток деревьев, попавших в воду во время весеннего разлива.
Все так естественно. Все так предсказуемо.
Но была одна проблема.
Избыточность. Воды было слишком много. Слишком много льда. Слишком много леса несли воды реки.
Габри и Клара повернулись и посмотрели вниз по течению.
– Черт, – пробормотала Клара, потом повысила голос: – Тут образуется затор. Я думаю, пора браться за мешки с песком.
– Кто-то говорит про мешки с песком? – спросила подошедшая к ним Рут.
Ее коротко стриженные седые волосы были убраны под траченный молью шерстяной шарф, концы которого она связала под подбородком, отчего стала похожа на страдающего от зубной боли пожилого викторианского джентльмена. И на утку.
– Послушай, Рут, – заговорил Габри с преувеличенным терпением. – Мы это уже проходили. Когда мы призываем волонтеров заполнять мешки песком, это не значит, что мы собираемся устроить битву носками, заполненными песком.
– Дерьмо, – сказала Рут.
– Нет, – возразил Габри. – Вовсе не дерьмо, как мы выяснили прошлой весной.
Клара перешла на другую сторону моста и посмотрела на свой сад, выходящий на Белла-Беллу. За последний час река быстро поднялась, и оставались считаные дюймы до того, как она выйдет берегов.
– Я никогда не видел, чтобы она поднималась так рано, – заметил Габри, подойдя к Кларе.
– Ты говоришь про реку или про Рут? – спросила Клара.
Габри рассмеялся, потом внимательнее присмотрелся к их соседке.
Рут выглядела вполне серьезной, даже мрачной. Зато утка казалась осоловелой. Правда, у уток такой вид не редкость.
– Что ты об этом думаешь, Рут? – спросил Габри громким голосом, превозмогая рев воды и естественную склонность Рут ничего не слушать.
Она была старейшим жителем Трех Сосен, и насчет ее возраста ходили разные разговоры.
«Мы нашли ее под камнем», – любил рассказывать Оливье, партнер Габри. Рут и в самом деле немного напоминала окаменелость.
Кроме всего прочего, она занимала должность шефа добровольной пожарной команды, не потому, что была прирожденным лидером, а потому, что жители деревни скорее предпочли бы войти в горящий дом или разлившуюся реку, чем попасть на острый язык Рут Зардо.
Рут запрокинула голову и посмотрела на небо. Оно перестало ронять снег, но все еще грозило пролиться влагой того или иного вида. То есть именно тем, чего им никак не требовалось.
– Я думаю, мы должны заказать больше песка, – заговорила Рут, опуская глаза на реку. – Я проверяла вчера кучу за старым вокзалом, и у нас там его достаточно для нормального половодья, а нынешнее нормальным мне не кажется.
Если кто и знал толк в ненормальном, то это Рут.
– Такую высокую воду я видела только однажды, – продолжила она. – Да, мне кажется, самое время.
– Самое время для чего? – спросила Клара.
– Для очередного наводнения века.
– О черт, – выругался Габри. – Фак, фак-перефак. Merde. – Он помолчал. – Что еще за наводнение века?
– По-моему, название говорит само за себя, – заметила Клара.
Они последовали за Рут, которая двинулась в сторону бистро.
– Наводнение века случается раз в сто лет, верно? – прошептал Габри Кларе.
– Я бы сказала, да.
– Тогда как Рут могла видеть предыдущее? – Он понизил голос еще больше. – Сколько ей лет?
– Понятия не имею. Я до сих пор не могу толком подсчитать, сколько лет утке, – сказала Клара.
И в этот момент Роза, шествующая на руках у Рут немного впереди, повернула голову на сто восемьдесят градусов и сердито посмотрела на них.
– Утиная дьяволица, – прошептал Габри. – Если она развернет голову на триста шестьдесят градусов, я убегу в горы.
Но Роза отвернулась от них и уютно устроилась на сгибе руки Рут. И заснула.
Либо она не интересовалась подъемом воды, либо ее это мало волновало.
Впрочем, подумала Клара, когда они вошли в бистро, утки умеют летать. А люди – нет.
Колеса прокручивались в густой грязи, и машину водило из стороны в сторону.
Весенняя оттепель снова принесла надежду и дорожную жижу. Наступил прекрасный грязный сезон.
– Стоп-стоп, – сказал Гамаш. – Arrêt[15], – скомандовал он, когда Клутье в очередной раз нажала на газ.
И машина соскользнула еще на несколько футов в сторону, к канаве.
Перед ними скользила назад патрульная машина Камерона. Прямо на них.
– Сдавайте назад, – сказал Гамаш. – Медленно.
Его голос звучал спокойно и ровно, хотя он видел, что машина Камерона прибавляет скорость на крутом склоне.
– Вы должны… – начал он.
– Я знаю, знаю.
Клутье переключила рукоятку на задний ход и прикоснулась к педали газа. Гамаш напрягся, наблюдая за приближающейся машиной Камерона, пока Клутье держала ногу на педали и их машина набирала скорость.
Когда полицейские машины встретились, раздался негромкий удар. Клутье умело придерживала тормоза, и обе машины теряли скорость, пока не остановились на обочине.
Она идеально осуществила маневр. Гамаш сомневался, что у него могло получиться так же.
– Великолепно, – сказал он и увидел улыбку на ее лице.
– Пожалуйста, не просите меня повторить.
Он рассмеялся:
– Поверьте мне, агент Клутье, если потребуется еще раз сделать что-либо подобное, я в первую очередь обращусь к вам.
Камерон вышел наружу и заскользил к ним, держась за машины. Наконец он остановился у окна Гамаша:
– Это было здорово. Merci. – Он наклонился и посмотрел на Гамаша. – Что теперь?
– Теперь, – сказал Гамаш, хватая шапку и перчатки, – мы пойдем пешком.
Клутье взглянула вверх по склону:
– До их дома не меньше километра.
– Тогда нам лучше поспешить, – сказал Гамаш.
Он вышел из машины и огляделся.
Пухлые апрельские снежинки перестали падать с неба, воздух был прохладный и свежий. Гамаш сделал глубокий вдох, ощутил сладковатый запах сосен, и прелых листьев, и дорожной жижи.
И услышал…
– Что это? – спросила Клутье, наклонив голову к плечу.
– Река, – ответил Камерон. – Вероятно, лед тронулся. Начался весенний паводок.
Гамаш повернулся на звук, исходящий из леса. Вода устремлялась вниз по склону холма. Звук в сельском Квебеке такой же привычный, как звук сирен в городе.
Сегодня утром, когда он выезжал из Трех Сосен в Монреаль, все было тихо. Если не считать легкого шороха, с каким громадные снежные хлопья падали на деревья, дома и автомобили.
Но за это время что-то сломалось, что-то проснулось. Что-то отнюдь не тихое.
Гамаш сделал еще один глубокий вдох, но уже с меньшим удовольствием.
Весной, с потеплением, много чего просыпалось. Медведи. Бурундуки. Скунсы и еноты. И реки.
Они пробуждались к жизни.
Мало что было мощнее, или разрушительнее, или ужаснее, чем голодный медведь или река в половодье.
Гамаш точно знал, куда текут воды этой реки. Хотя он никогда не бывал здесь прежде, но географию района знал неплохо. Они находились совсем рядом с Тремя Соснами.
А это означало, что они слышат рев Белла-Беллы, несущей свои воды в их деревню.
Он достал телефон, чтобы позвонить Рейн-Мари, предупредить ее, узнать, как обстоят дела, но Камерон говорил правду: сигнал здесь отсутствовал.
Гамаш убрал телефон в карман, повернул голову и посмотрел на покрытую жижей дорогу.
– Идемте, – сказал он и двинулся вверх по склону.
– Лотерейный билет, – сказала Изабель Лакост, глядя поверх папки на Жана Ги Бовуара.
– Что?
У Лакост была пауза между двумя встречами. Она зашла поболтать, а он нагрузил ее работой – всучил папки с делами и сказал: «Посмотри-ка вот это и скажи, что думаешь».
Они сидели в дружеском молчании, читая порой отвратительные, порой незамысловатые и всегда трагические дела об убийствах. Время от времени суперинтендант Лакост задавала вопрос. Или писала замечание. Или комментировала.
– В деле Андерсона, – пояснила она. – Жертва найдена с лотерейным билетом в кармане.
– Oui. Группа коллег объединилась в лотерейный пул.
– Она сама этот пул и организовала.
– Да. – Бовуар наклонился к ней, чтобы прочитать документ, который она держала. – Однако билет оказался невыигрышным.
– Это не имеет значения.
– А что имеет?
– Все в ее отделе участвовали в этом пуле, так? Десять человек.
– Да.
– Но здесь сказано, что там работали одиннадцать человек. Одного не включили. Кого именно?
Бовуар откинулся на спинку стула и задумался. Деталь казалась незначительной, но не существует незначительных деталей, когда речь идет об убийствах. И об убийцах. Они прячутся в деталях. Незначительных деталях, которые так легко упустить.
– Ты думаешь, тот, кого не включили в пул, убил ее из-за лотерейного билета? Почему же тогда он его не забрал?
– Non. – Изабель покачала головой. Потом вдруг посмотрела на часы. – Я опаздываю на следующую встречу.
– Но постой, зачем оставлять билет, если это и есть мотив? – крикнул Бовуар ей вдогонку.
– Мотивом был не билет, а то, что этого человека не включили. И вероятно, уже не в первый раз. Что бывает, когда тебя снова и снова щелкают по носу?
Он схватил дело и пролистал его, бормоча:
– Черт. Возможно, она права.
Старший инспектор Бовуар позвал следователя, ведущего дело, и предложил ему собрать информацию о коллеге, который не участвовал в пуле.
Потом продолжил просматривать дела.
Будь он проклят, если оставит своему преемнику хаос в документах. Тем более что ему предстоит провести с этим преемником еще много праздников.
Через десять дней он, Анни и Оноре сядут на самолет до Парижа, чтобы начать там новую жизнь.
Поверить в такое было почти невозможно.
Апрель в Париже. На деревьях уже листва. Сады, разбитые в классическом стиле, полны цветов. Парижане сидят за уличными столиками кафе, наслаждаются теплом и аперитивом.
Город света во всем своем блеске.
Бовуар посмотрел на Монреаль через большое окно. Низкие тучи закрывали вершину горы Мон-Руаяль.
Снег прекратился, но мгла осталась.
Поздняя весна в Квебеке прекрасна.
А вот ранняя весна – это просто куча дерьма. Иногда в буквальном смысле. В некоторых местах.
Сейчас он почти чувствовал этот запах, в городе не очень заметный. А за городом?
После многих приездов к Гамашам в их дом в деревеньке Три Сосны Жан Ги стал гораздо ближе к природе. К сезонам. К сюрпризам. К чудесам.
Достаточно близко, чтобы убедиться, что он ненавидит деревню. Деревня грязная и непредсказуемая. И пахнет.
Бовуар никак не мог отделаться от подозрения, что у тех, кто мог бы жить в Монреале или Квебек-Сити, но выбрал деревню, попросту не хватает винтиков в голове. Это подтверждалось и его первым знакомством с жителями Трех Сосен, в особенности со старой поэтессой. Которая, похоже, совсем чокнулась и теперь сводила с ума других. По крайней мере, Жана Ги.
Мало помогало и то, что многие деревенские были англофонами. А Жан Ги был англофобом.
Они его пугали. Отчасти потому, что, хорошо владея английским, он редко улавливал нюансы. Или культурные ссылки. Кто такой Капитан Кранч? А Капитан Кенгуру? Откуда столько капитанов? Почему не генералы? Почему они едят картошку фри с кетчупом, а не с майонезом? И как объяснить, что такое сливовый пудинг? Он выглядел и пахнул, как ранняя весна.
А они его ели.
Со временем Бовуар полюбил не только деревню, но и ее обитателей. Смирился с их причудами. Как они смирились с его.
Но все же – сливовый пудинг? На слух приятно, а на вкус ужасно.
Англы.
Зазвонил его сотовый, и он немедленно ответил.
– Salut, – раздался веселый голос. – Я не вовремя?
– Если бы не вовремя, я бы не ответил.
Но они оба знали, что это неправда. Он ответил бы на звонок Анни, даже если бы шла перестрелка.
Успешный юрист, Анни устроила свой перевод в парижский офис и теперь выясняла, годится ли ее лицензия для работы адвокатом во Франции.
– Ты не смог бы сегодня вечером поехать в Три Сосны? – спросила она.
– Вообще-то, я не собирался. А что?
– Я только что звонила маме, она сказала, что Белла-Белла выходит из берегов.
– Такое происходит каждую весну.
– На этот раз все хуже. Мама притворялась беспечной, но я слышала, что она волнуется. Она хотела убедиться, что мы с Оноре туда не собираемся.
– Все так плохо?
Только грозящая катастрофа могла бы заставить его тещу отказаться от драгоценного времени общения с дочерью и внуком.
Жан Ги сбросил ноги со стола и подался вперед.
– Им нужна помощь в укреплении берега мешками с песком, – сказала Анни. – И все же насколько там может быть опасно? Это ведь Белла-Белла, а не Святой Лаврентий или могучая Миссисипи. Худшее, что может случиться, это вода в подвале, правда? Там никогда раньше не затопляло.
Бовуар подошел к окну.
Много чего не случалось раньше. А потом вдруг раз – и случилось. Всего один раз. Убийство, например. Человека можно убить только раз. Вполне достаточно.
Да, если чего-то раньше не происходило, это не гарантия, что оно не может произойти. Или не произойдет.
И Анни была обеспокоена. Иначе она бы ни за что не позвонила и не попросила его съездить туда.
Закончив разговор, Бовуар продолжал смотреть в окно. Анни упомянула реку Святого Лаврентия. Если даже Белла-Белла выходит из берегов, то что говорить о могучей реке, которая охватывает остров Монреаль?
За небоскребами виднелась река, все еще схваченная льдом. Бовуар вздохнул с невольным облегчением. Да, это было бы проблемой…
Но потом он пригляделся внимательнее и, когда его глаза приспособились, увидел трещины во льду. И длинные тени. Глыбы льда пробивали себе путь вниз и вверх. Огромные обломки скапливались, и, если в скором времени чего-нибудь не случится, Святой Лаврентий тоже выйдет из берегов. И не просто выйдет. Сила напора может сокрушить пилоны, на которых стоят мосты.
Бовуар схватил телефон. В ожидании ответа от старшего суперинтенданта Туссен он снова подумал о Париже. Где сейчас цвели цветы.
Где будет жить его маленькая растущая семья. Жить в мире.
Глава седьмая
Ужасно! Отвратительное позерство #МорроуОтстой
Переоценена. Таланта ноль #МорроуОтстой
Сплошное дерьмо #МорроуОтстой
Запереть его #ГамашАтстой
Ослики прореагировали первыми.
Они свернули в поле и двинулись дальше. К забору. Один или два заревели.
Карл Трейси вышел из сарая и встал в дверях, наблюдая за тремя покрытыми грязью фигурами, топающими по дорожке.
Они выглядели как персонажи из фильма ужасов. Големы, идущие к нему.
Трейси протянул руку и нащупал рукоятку вил.
Гамаш поднял сжатую в кулак руку, давая им знак остановиться.
Камерон, знакомый с безмолвными боевыми жестами, остановился.
Клутье пошла дальше.
– Агент Клутье.
Когда она повернулась, Гамаш кивнул, показывая вперед, и тогда она увидела.
В открытых дверях сарая стоял человек, словно пришедший из фильма ужасов.
Он был растрепанный. Грязный. С вилами в руках.
Трейси внимательно следил за ними. Мужчины были крупные. Растрепанные. Грязные. Женщина – маленькая и грязная.
Он покрепче ухватил рукоятку вил.
– Месье Трейси?
– Что вам надо? – прокричал он по-английски.
Гамаш поднял руки, показывая, что он без оружия, и пошел дальше. Камерон инстинктивно попытался присоединиться к нему, но Гамаш еще раз дал ему знак остановиться.
Стоять. Но в состоянии готовности.
Старший инспектор сделал несколько шагов в сторону Трейси. Ему оставалось еще шагов пятнадцать, после чего они окажутся лицом к лицу, но уже и с этого расстояния он почувствовал запах перегара.
– Мы полицейские… – начал Гамаш по-английски.
– Убирайтесь с моей земли.
– Меня зовут старший инспектор Арман Гамаш. Со мной агент Клутье. А это…
– Я знаю, кто это. – Теперь, когда расстояние между ними сократилось, Трейси узнал человека, который недавно угрожал его избить. – Пусть убирается к чертям с моей земли.
Он поднял вилы и направил их на Камерона. Потом сделал короткое колющее движение. Жест был бесполезный, почти комический.
Но Гамаш не улыбался. Держа руки по швам, он приблизился к Трейси еще на несколько шагов.
Карлу Трейси было лет тридцать пять. Мужчина чуть ниже и чуть легче Гамаша. Но если Гамаш был крепок, то Трейси не отличался физической силой. Когда он демонстрировал колющее движение, все его тело сотрясалось.
И все же Гамаш знал, что никого нельзя недооценивать. Особенно если у него в руках вилы.
Он остановился.
– Мы бы хотели поговорить с вашей женой. Вивьен Годен. Она здесь?
– Нет. Я уже сказал копам, что она уехала.
– И с тех пор вы не имели от нее известий? Она не звонила?
– Нет.
Звонил только ее психованный папаша. Каждый час звонил. Даже ночью. Угрожал. Но он не станет говорить им об этом.
Трейси заметил, что Камерон расстегнул куртку. Чтобы показать пистолет на ремне.
Черт.
Но Камерон стоял в отдалении, а этот, главный, не демонстрировал никакого оружия. Напротив, он пытался убаюкать Трейси, погрузить его в некий транс. Так тихо и спокойно звучал его голос.
Когда Гамаш сделал к нему следующий шаг, Трейси тоже шагнул вперед и выставил перед собой вилы:
– Стойте, где стоите.
Острые зубья находились всего в каком-то футе от лица Гамаша. Но он не дрогнул. Нет, он смотрел мимо зубьев. Прямо в глаза противнику.
Трейси не без тревоги отметил, что в этом взгляде не было злобы. Не было угрозы. Определенно не было и испуга. Он был задумчивым.
Трейси знал, как справляться со злостью, яростью, насилием. Но то, что он видел, сбивало его с толку. Вызывало недоумение. И немного пугало.
Гамаш, стоя на расстоянии вил от Трейси, видел его налитые кровью глаза. Чувствовал хаос в его голове.
– Сейчас я вытащу из кармана полицейское удостоверение. – Не сводя внимательных глаз с Трейси, Гамаш сделал то, о чем говорил.
Ноздри Трейси раздувались с каждым вдохом. Он жаждал броситься в атаку. И бросился бы, если бы не Камерон. И его угроза избить Трейси. А Трейси, конечно, знал, что это не пустая угроза.
Если у Гамаша не было заряженного оружия, то у него был Камерон. Биологическое оружие.
Гамаш вытащил удостоверение и протянул его Трейси, который вытянул шею и прочел:
– Тут написано, что вы старший суперинтендант.
– Мое новое удостоверение еще не готово.
– Значит, вы были большим начальником, а теперь – нет?
Трейси оказался более адекватным, чем поначалу посчитал Гамаш. Убрав удостоверение в карман, старший инспектор пожал плечами и улыбнулся:
– Запорол одно дело. Такое случается.
Он посмотрел на Трейси долгим заговорщицким взглядом. Предлагая ему попробовать догадаться, что же он сделал, чтобы заслужить подобное понижение.
Гамаш знал, что может предположить такой человек, как Трейси.
Разумеется, что-нибудь незаконное. И почти наверняка жестокое. Если Камерон воспринимался Карлом Трейси как угроза, то чего тут еще ждать…
В общем, Трейси был совершенно сбит с толку.
Гамаш вел себя вежливо, спокойно. Но давал понять, что способен и на другое.
– Что вам надо? – спросил Трейси.
– Знаете, чего бы мне по-настоящему хотелось?
– Чего?
– Воды. И воспользоваться вашим телефоном.
– Что?
– Вы не возражаете? – спросил Гамаш.
Просьба казалась такой разумной, хотя и неожиданной, что Трейси на миг потерял дар речи.
– Шланг вон там, – сказал он наконец, показывая на стену сарая. – Телефон сейчас принесу. Звоните и убирайтесь.
– Merci. Очень вам признателен.
Все смотрели на Гамаша с нескрываемым недоумением, включая и осликов. Впрочем, поведение людей часто их удивляло.
– С вами все в порядке, patron? – спросил Камерон, после того как Трейси ушел.
Он подошел к старшему инспектору и проверил, нет ли на нем крови – вдруг он ударился головой во время одного из множества падений, когда они поскальзывались и съезжали по склону.
– А что бы вы хотели, чтобы я сделал? – спросил Гамаш, когда они подошли к шлангу. – Выхватил у него вилы и отколошматил его ими?
Камерон покраснел. Откровенно говоря, на это он и надеялся. И сам поступил бы именно так.
Гамаш жестом предложил остальным напиться первыми.
– Вы могли бы потребовать встречи с Вивьен, – сказала Клутье, потянувшись за шлангом.
– Я и попросил.
– Попросили, да, но разве вы не могли надавить пожестче?
– С какой целью? Знаете, что бы он сделал? Выгнал бы нас со своей земли и был бы в своем праве. У нас нет ордера.
Гамаш оглянулся, чтобы убедиться, что Трейси еще не вернулся, и понизил голос:
– Мы должны исходить из того, что имеем дело с человеком, способным убить свою беременную жену. И все, что мы о нем знаем, подтверждает его жестокость. Склонность к насилию.
Гамаш похлопал ослика по морде, одновременно оглядывая хозяйственный двор. Он предполагал, что Трейси наблюдает за ними из окна.
Места для захоронения тела тут хватало. Хотя Гамаш сомневался, что Карл Трейси настолько глуп, чтобы закопать тело на своей земле.
Правда, люди нередко совершают глупости. Например, убивают друг друга. А Карл Трейси не показался Гамашу умнейшим из людей.
Кроме того, оставалась надежда, что Вивьен жива и просто бежала из этого ужасного места.
– Насилие, угрозы – все это он понимает, – тихо сказал Гамаш, словно обращаясь к ослику, тычущемуся в него мордой, отчего и на без того грязной куртке оставался слизистый след с примесью травы. – Наилучший способ выбить Карла Трейси из колеи – это быть с ним вежливыми. Вы обратили внимание, как он растерялся?
– Так вы хотите, чтобы мы с ним были любезны?
– Именно. Мы всегда можем потом отыграть назад. Шажками. Потихоньку. И всегда иметь что-нибудь в запасе. А еще, – сказал Гамаш, принимая шланг от Камерона, – мы должны держать кое-что в голове.
– Что он убийца, – подхватила Клутье.
Гамаш нагнулся и стал пить. Во рту у него пересохло, и, пока он глотал воду, ему вдруг подумалось, как это иронично и как похоже на природу – обеспечить Трейси, этого отвратительного типа, такой свежей водой.
– Что он может быть невиновен, – договорил Гамаш, опуская шланг, чтобы сполоснуть грязные руки, а затем выключил кран.
– Невиновен в убийстве, будем надеяться, – заметила Клутье. – Но не в избиениях жены. Беременной жены.
– Верно, – сказал Гамаш. – Но мы здесь, чтобы расследовать, а не осуждать. Постарайтесь держать эмоции под контролем. Ясная голова, правильно, агент Клутье?
– Oui, patron.
– Вы будете звонить или нет? – прокричал Трейси, шагнув с крыльца с трубкой в руке. – Звоните и убирайтесь с моей чертовой земли.
Гамаш нажал кнопку и услышал гудок. Наконец-то у него в руках был работающий телефон. Где-то на заднем плане, почти неслышимая теперь, шумела река Белла-Белла, неся свои воды в Три Сосны.
Набирая номер по памяти, Гамаш наблюдал за Карлом Трейси, который подошел к осликам, и те ткнулись в него носами и принялись игриво толкать его. Трейси вытащил из кармана огромные морковки и дал каждому по одной.
Телефон прозвонил несколько раз, прежде чем раздался ответ.
– Oui, allô, – сказал Гамаш с явным облегчением. – Да, все в порядке. Здесь сотовые не работают, так что мне пришлось попросить обычный телефон. Как там у вас?.. Понятно… Да. Мешки с песком. Хорошая идея… Сделаю.
Он посмотрел на Трейси, который, услышав про мешки с песком, отвернулся от осликов, и лицо у него стало встревоженным.
– Но мне нужна услуга, – продолжил Гамаш. – Я нахожусь на ферме, где живут Вивьен Годен и ее муж. Карл Трейси отказывается отвечать на вопросы, а также впускать нас в дом или сарай. Мне срочно нужен ордер. Т-Р-Е-Й-С-И… Oui.
У Трейси отвисла челюсть. Словно на него свалился мешок с песком.
– Ты можешь звонить на этот номер, – продолжал Гамаш. – Если ответа не будет, присылай сюда патрульную машину. Они знают куда. Да, и когда будет ордер на обыск, пришли их помочь с обыском. Только пусть имеют в виду: дорога местами непроезжая… Нет, все в порядке. Я сообщу тебе, как только у нас появятся новости о мадам Годен. Au revoir.
В управлении Квебекской полиции Жан Ги Бовуар повесил трубку и быстро приготовил запрос на обыск, потом позвонил судье:
– Да, ваша честь, нам он нужен немедленно. Старший инспектор Гамаш находится на месте и ждет. Пропала женщина. Возможно, убита мужем. Я отправляю запрос прямо сейчас.
Он нажал кнопку «отправить».
– Пожалуйста, дайте мне знать.
Он повесил трубку и посмотрел в окно.
Дождь уже начался. Типичный апрельский бесконечный дождь.
