Луиза Аллен
Помолвка виконта
Глава 3
– Я как раз решаю, что мне думать, – честно ответила Десима. Если это была ловушка и попытка похищения, то виконт пошел на отчаянные меры, таща двух женщин несколько миль среди бурана. – Пожалуй, я готова поверить, что вы удивлены не меньше меня, найдя дом пустым.
– Благодарю вас, мэм, за ваше доброе мнение. – Эдам отвесил поклон.
– Я вынуждена этому верить. В конце концов, милорд, если бы вы оказались коварным соблазнителем, то это прежде всего говорило бы о моей глупости и неумении разбираться в людях.
Он рассмеялся:
– Ваше доброе мнение о собственном уме должно быть сохранено любой ценой, мисс Росс. А теперь позвольте мне проверить, заперта ли дверь.
– Сэр. – Это был Бейтс. Повернувшись, Десима увидела его поддерживающим обмякшую фигуру Пру, согнувшуюся в приступе кашля. – Девушка в очень скверном состоянии.
– Что с тобой, Пру? – Десима обняла горничную и прикоснулась к ее лбу. Что она натворила, вовлекая бедную девушку в поездку в такую дурную погоду! – У нее жар. Пожалуйста, милорд, откройте скорее дверь – мы должны внести ее внутрь.
Она втащила Пру в холодную темную комнату, где Бейтс наконец зажег несколько ламп, и оказалось, что они находятся в кухне. Плита не горела, на стуле лежал аккуратно сложенный фартук.
– Миссис Читти! Эмили Джейн! – Лорд Уэстон распахнул внутреннюю дверь. – Никого. Бейтс, отведите лошадей в конюшню и постелите им сено. – Должно быть, люди поехали в город за покупками и их застигла метель.
– Я должна немедленно уложить Пру в постель. Какой комнатой я могу воспользоваться, милорд?
– На втором этаже. – Он поднял одну из спермацетовых ламп. – Я пойду с вами.
– Я бы предпочла, чтобы вы зажгли плиту, милорд, – озабоченно возразила мисс Росс, взяв у него лампу. – Мне нужны нагретые кирпичи, горячее питье и пища для горничной. Идем, Пру.
В компании двух незнакомых мужчин и, вероятно, без всякой надежды на врача им придется находиться в течение нескольких дней. Десима закусила губу – оставалось надеяться, что миссис Читти, экономка виконта, была добросовестной хозяйкой и обеспечила запас продуктов.
Они с трудом поднялись по лестнице и двинулись по коридору. Десима заглядывала в каждую комнату по очереди. Ей нужны были смежные комнаты. Она нашла их почти в конце коридора – просторную спальню и смежную туалетную с камином и небольшой кроватью.
– Ну вот, Пру. Это очень уютная комнатка, она невелика, зато быстро прогреется. – Пру опустилась на стул, а Десима поставила свечу у камина и проверила постель. Холодная, но не сырая. – Посиди здесь минутку. Я принесу наши сумки, переодену тебя и уложу. – Она постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно.
Сбежав по ступенькам, Десима обнаружила его лордство хмуро разглядывающим все еще холодную плиту.
– Вы не зажгли ее!
– Я пытаюсь это сделать, – ответил он. – Плита новая. Здесь есть вьюшки, несколько отделений и множество ручек. Она может взорваться, если я открою не то, что нужно.
– Ради бога, позвольте мне!
Спустя пять минут Десима признала свое поражение и отошла, сердито глядя на виконта.
– Сделайте что-нибудь! Вы же мужчина!
– Это несомненно так, но это вовсе не означает, что я должен уметь пользоваться… – он вгляделся в надпись на табличке, – фирменной плитой «Бодли». Я открою все вьюшки, зажгу их, отойду назад, но не вините меня, если мы окажемся посреди дымящихся обломков.
Десима оторвалась от копания в саквояжах.
– Я всегда считала, что джентльмен должен управлять всем, что есть в его доме, – заметила она более мягко.
– Последним, кто пытался управлять миссис Читти и ее королевством, был покойный – обратите внимание, покойный – мистер Читти. Вот. Позвольте мне отнести это наверх, Десси.
– Я справлюсь… Как вы меня назвали?
– Десси. Так называла вас ваша горничная, верно? Мисс Десси.
– Меня зовут Десима, милорд.
– А как вас называет Чарлтон?
– Десси.
– И вам это нравится?
– Нет. – Она ненавидела это имя. Оно делало ее пятилетней девочкой.
– В таком случае я буду называть вас Десима.
Она сердито уставилась на него, но, не получив никакого удовлетворения, кроме восхитительного зрелища широких плеч, когда он наклонился, чтобы зажечь плиту, вышла из кухни.
Когда Десима вернулась, виконт ставил на плиту большой чайник. Десима стояла в дверях, изучая своего спасителя.
Высокий, атлетически сложенный, с безупречной фигурой, длинными ногами и большими сильными руками, он был хорош той самой мужской красотой, которая так волнует женщин…
Десима подняла взгляд. Темные, слегка растрепавшиеся волосы – трудно сказать, является ли этот беспорядок следованием моде или простой беспечностью, – немного смягчали его уж очень мужественную внешность. Серые глаза, кажущиеся зеленоватыми при свете лампы, и самый чувственный рот, какой она когда-либо видела, прекрасно дополняли этот необыкновенно привлекательный облик.
Десима наконец опомнилась, прервав поток неуместных мыслей, и поспешно отвернулась. Что на нее нашло? Снова посмотрев на него, она внезапно ощутила холодок страха, пробежавший по спине.
Это не был страх перед виконтом. По какой-то причине Десима не испытывала никакого смущения, общаясь с ним. Почему? Ведь мужественный и сильный незнакомец успешно завлек ее в дом, где не было ни одной женщины.
Нет, ее смущала и пугала собственная реакция на него.
Десима, которая в то утро приняла решение жить своим умом и собственной жизнью, словно с цепи сорвалась и теперь испытывала абсолютно недопустимые фантазии. Ей хотелось, чтобы лорд Уэстон поцеловал ее, хотелось снова почувствовать его мощную грудь под своими ладонями, не когда она дрожала от холода, а сейчас, когда они были в тепле и безопасности. Ей хотелось коснуться его волос, провести пальцами по решительному подбородку, знать, каково это, когда его выразительный рот касается ее губ…
Она знала, что это опасные мысли. Каким бы достойным ни был джентльмен, невозможно требовать от него, чтобы он оставался таковым, имея под самым носом женщину, дрожащую от желания.
Все же, думала Десима, стараясь унять свои фантазии, он уже видел ее при хорошем освещении, и было утешительно сознавать, что ему известно худшее о ее внешности и что она не увидит в этих серых глазах удивления или еще того хуже – жалости, а возможно, и презрения.
Было два основных типа поведения мужчин в отношении Десимы. Подавленное смирение, если это были родственники, или откровенно выраженная тревога, если это были потенциальные поклонники, которых уговорили встретиться с веснушчатой жердью. Она же судила о них по тому, насколько они были тактичны или бестактны с нею.
Надо сказать, в этом смысле сэр Генри Фрешфорд был исключением. Макушка Генри приходилась Десиме на уровне глаз, и он весело соглашался с ней, что менее всего они желают стать супругами. При этом незадачливые жених и невеста оставались добрыми друзьями и соболезновали друг другу по поводу матримониальных планов их родственников. Если не считать Генри, Десима чувствовала себя ужасно неловко со всеми мужчинами. До сегодняшнего дня.
Оторвавшись от грез, она обнаружила себя объектом столь же тщательного изучения.
– Ну, Десима? Я прошел осмотр?
Сколько времени она молча разглядывала его и как давно он это заметил?
– Пройдете, если сможете поддерживать эту плиту в рабочем состоянии.
– Я положил кирпичи в духовку и поставил на конфорку чайник.
– Отлично. – Десима опустилась на стул и сняла накидку. – Пру легла спать. Я развела огонь во всех комнатах, включая вашу, и задернула портьеры.
Одна темная бровь слегка приподнялась.
– Вы развели огонь в моей спальне? Благодарю вас.
Десима покраснела, ожидая критики.
– Не думаю, что вы должны простужаться только из-за того, что хотите избавить меня от шокирующего зрелища комнаты джентльмена, милорд.
– Действительно. Надеюсь, миссис Читти убрала не слишком пристойные гравюры, пустые бутылки из-под бренди и наиболее вызывающие предметы нижнего белья. Кстати, мое имя Эдам. Почему бы вам не называть меня так?
– Согласна, нам вместе предстоит вести хозяйство в течение нескольких дней, Эдам.
– Вы умеете стряпать?
– О… более-менее, – весело отозвалась Десима, вместо правдивого ответа, что она не умеет даже кипятить воду.
И тут за окнами раздались грохот и крик. Эдам быстро пересек комнату, и задняя дверь захлопнулась за ним, прежде чем девушка успела набросить накидку, схватить самую большую лампу и последовать за виконтом. При ее свете Десима увидела распростертую фигуру Бейтса посреди полосы предательски поблескивающего льда, тянувшейся от лошадиной поилки.
Даже на таком расстоянии нельзя было не заметить, что правая нога Бейтса изогнута под абсолютно неестественным углом. Снегопад прекратился, и все сверкало холодной белизной.
Нырнув в дом, Десима схватила накидку Пру и осторожно двинулась по ледяной поверхности.
– Вот. – Она набросила накидку на плечи грума. – Вы повредили что-нибудь, кроме ноги?
– Нет, но хватит и этого, мисс. – Его губы побелели, а когда Эдам притронулся к его ноге, он конвульсивно дернулся. – Ад и дьявол! Оставьте ее в покое, черт побери!
– Ну да, – произнес Эдам. – Я оставлю вас здесь замерзать до смерти, ладно? И следите за вашим языком, когда вас слышит мисс Росс.
– Пусть ругается, – сказала Десима. – Так ему будет легче. Мы должны наложить на ногу лубок, прежде чем передвигать его, – добавила она.
– Нет времени. Будет больно, но это лучше, чем замерзнуть. Потерпите, Бейтс.
Поток ругательств, которыми разразился грум, когда Эдам поднял его и понес через двор, вынудил Десиму зажать уши ладонями, а потом осторожно убрать их из чистого любопытства. Как ей показалось, грум ни разу не повторился. Она закрыла за ними дверь.
– В какой комнате вы развели для него огонь?
– В первой справа.
Десима взбежала вверх по лестнице. Когда вошел Эдам, она откинула покрывало и зажгла свечи.
– Что нужно принести?
– Пожалуйста, ступайте вниз, мисс Росс. – Эдам склонился над грумом, которого только что уложил на кровать. – Вряд ли нам предстоит приятная процедура.
Десима начала думать вслух, загибая пальцы:
– Острый нож, чтобы разрезать сапог и бриджи. Ночная рубашка, которую мы наденем на него сразу, чтобы не тревожить потом. – Бейтс устремил на нее негодующий взгляд. – Лубки, бинты и лауданум[5]. Пойду посмотрю, что смогу найти.
Когда Десима вернулась, Эдам успел надеть на него ночную рубашку. Она протянула ему нож и накапала лауданум в стакан.
– У миссис Читти есть все, что нужно. Выпейте, Бейтс, это поможет. Как вы думаете, милорд, немного бренди не помешает? Я принесла бутылку.
Эдам пожал плечами:
– Крепкое ему не повредит.
Грум проглотил напиток.
– Я принесла для лубков прямое полено и нашла в корзине для штопки простыню и разорвала ее.
– Благодарю вас, мисс Росс, вы весьма находчивы. – Эдам снял сапог со здоровой ноги грума и задумчиво посмотрел на другую. – Теперь отойдите, пожалуйста.
Десима повернулась к двери. Ей не хотелось здесь оставаться и видеть страдания Бейтса, а тем более то, что скрывает этот сапог. Но покорно спуститься вниз, как хорошая девочка, когда, вероятнее всего, здесь понадобится ее помощь, она не могла, это походило бы на трусость.
– Выметайтесь отсюда, мисс, – огрызнулся Бейтс.
– Ругайтесь сколько хотите, – ободряюще произнесла Десима. – Держите меня за руки. Нет, милорд, – добавила она, когда Эдам попытался заговорить. – Я не собираюсь «выметаться», что бы сейчас ни сказал любой из вас.
– Вы когда-нибудь встречали женщину, которая не была бы упрямой, как мул, Бейтс? – поинтересовался Эдам.
– Едва ли, милорд.
– Должно быть, вы много общались с неотесанными людьми, мисс Росс. Ну вот, Бейтс, с сапогом покончено. Теперь бриджи. С лошадьми все в порядке или мне придется тащиться в конюшню и заниматься ими, когда я подлатаю вас?
Десима возмущенно полуобернулась и успела увидеть на лице Бейтса кривую усмешку.
– Они в полном порядке, милорд.
Она поняла, что Эдам вовсе не собирался упрекнуть слугу в безответственности, а просто старается отвлечь Бейтса разговорами от происходящего.
– Коляски нет? Бейтс, вы слышите меня?
Грум, чьи глаза начали закатываться, с трудом взял себя в руки.
– Да, нет коляски и верховой лошади. Похоже, мисс Читти и остальные уехали за покупками и не смогли вернуться… Тысяча чертей!
– Мне нужно было убедиться, что перелом только в одном месте. Хмм… Во всяком случае, кость наружу не вышла. Сейчас я ее вправлю, позволяю вам лишиться чувств, когда захотите, Бейтс.
– Благодарю вас, милорд. – В голосе Бейтса не слышалось особой признательности.
Десима ободряюще улыбнулась, последовала неприятная минута, когда лицо Бейтса стало белым, а руки, сжимавшие пальцы Десимы, едва не раздавили их. Эдам тихо выругался. Бейтс откинулся назад.
– Он потерял сознание, – вслух произнесла Десима и подумала: «Только бы меня не стошнило».
– Хорошо. Мне нужна еще одна пара рук. Можете сжать его ногу выше колена и держать, пока я буду тянуть ее, чтобы соединить кости?
Она сосредоточила взгляд на склоненной голове Эдама, сжимая ногу Бейтса и молясь, чтобы тот не пришел в себя. «Не думай об этом! Просто делай все, как если бы это была лошадь!»
– Отлично. Можете отпустить ногу. Слышите, Десима?
– Да, конечно. – Она заставила себя разжать пальцы. – Лубки и бинты здесь… – Десима судорожно сглотнула и поднялась. – Пойду принесу горячие кирпичи.
Она смогла добраться до кухни, говоря сама с собой, пока спускалась по лестнице:
– Горячие кирпичи для Бейтса и Пру, заодно приготовить кровати. Надо найти, во что завернуть кирпичи. Проверить чайник, посмотреть, горит ли плита. Нам понадобится что-нибудь, чтобы постельное белье не касалось ноги.
Восхитительная миссис Читти держала в кладовой стопку аккуратных фланелевых квадратных салфеток. Десима завернула в них четыре кирпича и нетвердым шагом направилась наверх, встретив на площадке Эдама с брусьями под мышками.
– Я не мог найти табурет подходящего размера, но брусья облегчат вес. Принесли кирпичи? Молодчина! Дайте мне один и можете навестить вашу горничную.
Десима положила кирпич в кровать Пру и в свою и открыла дверь комнаты Эдама, намереваясь пристроить кирпич в постель Эдама. Из комнаты Бейтса доносились мучительные стоны, прерываемые замечаниями виконта. Это было уже чересчур. Десима согнулась вдвое, и ее вырвало в красивый фарфоровый умывальник.
– Десима? Где вы? О, бедная девочка! Садитесь, я принесу вам что-нибудь выпить.
Она схватила поданный стакан, сделала большой глоток и задохнулась.
– Это же бренди!
Глава 4
– Бренди пойдет вам на пользу. Выпейте до дна. – Эдам взял стакан из дрожащей руки Десимы и поставил его на столик у кровати. – Вы героиня. Без вас я бы не справился.
– Когда я почувствовала, как движется кость… – Она оборвала фразу и провела рукой по лицу. – Сейчас мне лучше. Как Бейтс?
– С ним все будет в порядке. Я влил в него еще одну порцию лауданума, и он отключился, как задутая свеча. Если он продержится в таком состоянии всю ночь, утром ему станет легче.
– Откуда вы знаете? – Десима с любопытством посмотрела на него, и он с тревогой отметил бледность ее кожи. Впрочем, ее кожа была очень хороша – гладкая, бело-розовая и покрытая маленькими веснушками, как будто кто-то рассыпал крошечные зернышки по ее носу и щекам. Сколько времени заняло бы поцеловать каждую из них? Его вдруг заинтересовало, есть ли веснушки и на других частях ее тела.
– У меня был такой же перелом, когда я упал с дерева в пятнадцатилетнем возрасте. Я наблюдал за доктором, когда не кричал во всю глотку.
Десима хотела подняться, но снова опустилась на кровать с закрытыми глазами.
– У меня кружится голова.
– Естественно. Если вы ляжете и закроете глаза, то скоро почувствуете себя лучше. – Он опустил ее на подушки. С сонным бормотанием Десима свернулась калачиком в складках мягкого покрывала. – Отдыхайте. – Но она его не услышала, потому что уже спала.
Эдам стоял, глядя на нее со странным чувством нежности. Десиму едва ли можно было назвать хрупким цветочком, но в ней было нечто уязвимое, несмотря на ее решительность и высокий рост. Впрочем, в мужестве ей тоже не откажешь. Он спросил себя, смогла бы одна из его знакомых леди обойтись без истерики, оказавшись сегодня на месте Десимы Росс, и уверенно ответил «нет». Странно, что она не замужем. Конечно, она высоковата ростом, но ее необычное лицо и живость характера должны были привлечь внимание высоких умных джентльменов.
Возможно, где-то существует встревоженный жених, который может вызвать на дуэль виконта Уэстона, узнав, что произошло. Одного того, что она оставалась с ним наедине, было достаточно для хорошего скандала. Об этом стоит подумать.
Он накрыл Десиму свободной стороной покрывала и вышел.
Эдам задержался наверху, чтобы поддержать огонь в каминах.
Отрезав себе кусок стилтона[6] в кладовой и выудив из банки несколько пикулей, Эдам к семи часам решил, что ему придется отправиться на поиски пищи или все они будут обречены на голод.
Кухонная дверь скрипнула. На пороге стояла Десима с раскрасневшимся от сна лицом, в наброшенной на плечи шали и с растрепанными волосами, пробудившими в нем желание растрепать их еще сильнее. Эдам поспешно встал, но тут же понял, что оставаться сидеть с аккуратно скрещенными ногами было бы куда предусмотрительнее.
– Я спала, – обвиняющим тоном заговорила она, – в вашей кровати. Чарлтон был бы возмущен.
– Думаю, Чарлтон возмутился бы еще сильнее, если бы я отнес вас и уложил в вашу кровать. Думаете, он пришлет мне вызов?
С улыбкой кутаясь в шаль, Десима вошла в кухню.
– Что за чудесная была бы картина! У Чарлтона неподходящая фигура для дуэлей, не говоря уже о темпераменте. Бейтс и Пру все еще спят, а я проголодалась.
– Я тоже. Вы сказали, что более-менее умеете стряпать.
– Я преувеличила… нет, солгала. – Десима покраснела и уставилась на кончики своих туфель. – Могла бы сказать правду. Может, нам заглянуть в кладовую и посмотреть, что там есть?
Продуктов, которые они разложили на кухонном столе, было немного, но молодые люди и этому обрадовались.
Холодная баранина, сыр, горбушка хлеба, масло и сливовый пирог запивали элем и водой (в случае Десимы). Эдам не припоминал, чтобы когда-нибудь так наслаждался едой.
Было приятно ужинать с женщиной, которая демонстрировала превосходный аппетит и не старалась выглядеть истинной леди. К тому же Десима вообще не была церемонной, она забыла убрать локти со стола в разгар спора об архитектурных вкусах принца-регента[7], размахивала ножом в воздухе, делясь своими познаниями в искусстве разведения лошадей, и хохотала до слез, когда Эдам рассказывал довольно скабрезную историю о двух патронессах Олмакса[8].
– Мне не следовало рассказывать вам это, – с сожалением признал Эдам.
Десима держалась с ним легко и непринужденно, отчего он невольно подумал, что эта девушка ничуть не уступает в беседе эффектным молодым дамам, к которым он привык в лондонском высшем свете. Но Десиме была свойственна очаровательная девичья непосредственность, которой у светских дам просто быть не могло.
– Вероятно, – с усмешкой согласилась она. – Но я рада, что вы это сделали. Они по-свински обошлись со мной, когда я впервые вышла в свет, поэтому мне доставило удовольствие представить их в такой неловкой ситуации.
– Почему они обошлись с вами по-свински? – Ему было трудно представить себе кого-нибудь, нелюбезного с Десимой. – Вы нарушили одно из их нудных правил и станцевали вальс, прежде чем вас одобрили?
– Вальс? – Она уставилась на него как на безумного. – Кто пригласил бы танцевать девушку ростом в пять футов и десять дюймов?
– Я, – просто ответил Эдам. – Вы хотите сказать, что не умеете вальсировать?
– Умею – просто мне никогда не приходилось этого делать на практике. Бедный синьор Маццетти! Он делал все, что мог. От смущения я часто наступала ему на ноги. В общем, хорошо, что меня никогда не приглашали танцевать.
Эдам отодвинул свою тарелку и поднялся. «Должно быть, я спятил», – подумал он.
– Потанцуем?
– Но здесь нет музыки, а кроме того, кто будет мыть посуду?
– Я буду напевать, а посуду мы потом помоем вместе.
В чудесных серых глазах светились испуг и озорство. Эдам предпочитал озорство.
– Я очень энергичный танцор, мисс Росс. Могу я пригласить вас?
Десима поднялась и присела в реверансе.
– Благодарю вас, милорд, хотя боюсь, что меня не одобрили патронессы.
– К дьяволу патронесс. Итак? Раз, два, три…
Он был прав – это нисколько не походило на танец с синьором Маццетти. И Десима могла вальсировать, несмотря на зимние туфли и тяжелые юбки, между кухонным столом и маслобойкой, шкафом и ящиком с мукой, смеясь, подпевая Эдаму, покуда не споткнулась и не оказалась в опасной близости от его груди.
– О боже! – Она дышала с трудом, отчасти от смеха, отчасти от странного возбуждения. – Это бренди… Должно быть, я до сих пор пьяна.
– У вас кружится голова. Отдохните немного. – Серебристо-серые глаза Эдама становились зелеными от пламени свечей. – Просто постойте. – Он не отпускал Десиму, держа ее одной рукой за талию, а другой за руку.
Десима чувствовала, что склоняется к нему, отвечая его призывному взгляду, который так притягивал ее.
Губы Десимы инстинктивно раскрылись. Не следовало пить этот бренди – недаром незамужним девушкам запрещают употреблять спиртное.
Его рот был совсем близко – ей нужно было только чуть приподняться на цыпочках. Ее глаза закрылись. Это вот-вот произойдет. Десима могла думать только о ближайших десяти секундах – дальше не было ничего.
Теплое дыхание щекотало ей губы.
– Десима. – Слово прозвучало так тихо, что она скорее почувствовала, чем услышала его.
– М-м-м?
Звук хлопнувшей двери наверху. Слабый голос:
– Мисс Десси?
Десима моргнула, отшатнулась и нащупала за спиной обеими руками спинку стула.
– Пру. Должно быть, она проснулась. Я поднимусь и посмотрю…
Пошатывающаяся Пру стояла в открытых дверях, сонно моргая в дрожащем пламени свечи, которую Эдам поставил на столе у лестницы. Десима заставила горничную вернуться в спальню.
– Ложись в постель, Пру. Тебя здесь просквозит.
– Мне нужно в уборную, мисс Десима, а я не могу найти ночной горшок.
– Я провожу тебя. В конце этого бокового коридора настоящий ватерклозет.
Обе, нетвердо стоя на ногах, но по разным причинам, с минуту глазели на эту современную роскошь, потом Пру вошла внутрь и закрыла дверь. Радостное возбуждение после танца все еще кипело в крови Десимы, но к нему примешивалось чувство тоски. Эдам почти поцеловал ее. Никто никогда не целовал Десиму, кроме членов ее семьи. «Каким образом мое тело знает, что этого не произошло?» – подумала она, проводя руками по груди и плечам и стараясь отогнать странную дрожь, охватившую ее.
«Вероятно, он считает меня старой девой, изголодавшейся по любви и ласкам». Назойливый внутренний голос нашептывал: «Ты и есть отчаявшаяся старая дева, готовая броситься в объятия первого попавшегося интересного мужчины».
Тарахтение металлического механизма и звук льющейся воды служили уничтожающим контрапунктом к этой неприятной истине. Десима заставила себя сосредоточиться на том, что Пру, очевидно, чувствует себя не так плохо, если смогла справиться с незнакомым устройством.
Горничная вышла из уборной, смущенно моргая.
– Где мы, мисс Десси?
«О боже!» Десима постаралась, чтобы ее голос звучал как можно прозаичнее:
– Это дом лорда Уэстона, он спас нас от снегопада?
– Я не помню никакого снегопада, мисс Десси. И никакого лорда. О, моя голова…
Десима разгладила мятые простыни, взбила подушки и снова уложила горничную в кровать.
– Мы попали в снежную бурю, Пру, и ты заболела, но здесь мы в безопасности. – Она внутренне содрогнулась от собственной лжи. Пру, может быть, в безопасности, но ее хозяйка пребывала в дюйме от серьезной опасности, исходящей в основном от нее самой.
Теперь постель была достаточно теплой, а комната – уютной, благодаря огню, потрескивающему в камине. Десима оставила дверь приоткрытой и пошла взглянуть на Бейтса. Он громко храпел, несомненно под влиянием лауданума и бренди. Она проверила камин в своей комнате и комнате Эдама, прежде чем понять, что оттягивает момент, когда придется спуститься вниз.
Десима стояла за кухонной дверью, глубоко дыша и пытаясь придать лицу спокойное выражение. Оказалось, что самостоятельная жизнь означает ответственность за собственные ошибки. Расправив плечи, Десима вошла в кухню.
Эдама там не было, но почти сразу она услышала шум из буфетной и заглянула туда. Ее смущение растворилось в приступе смеха. Его лордство был облачен в широкий белый фартук и энергично отмывал тарелку в тазу с горячей водой.
– Что вы делаете?
– Мою посуду. Вода хорошо нагрелась на плите, и я решил, что нужно ею воспользоваться.
– Я потрясена, – призналась Десима.
Эдам серьезно посмотрел на нее:
– Сода – едкое вещество. У судомоек должны быть грубые руки.
– Возможно, где-то есть ланолин. Им пользуется наша кухарка. – Десима начала поиски. – Смотрите, вот банка. Ополосните руки в чистой воде, вытрите их насухо и вотрите его в кожу.
Эдам вымыл последнюю тарелку и последовал совету Десимы, морща нос от запаха ланолина.
– Пахнет овчиной.
– Почему аптекари не думают об этом? – пробормотала Десима, нашла полотенце и начала вытирать тарелки. – Душистый ручной крем для джентльменов, которые сами моют посуду. Они могли бы продавать его с вашим гербом на банках – «Специальный ручной бальзам для мытья посуды лорда Уэстона. По договоренности. У каждой судомойки могут быть такие же мягкие руки, как у виконта».
– Остроумно, – одобрительно заметил Эдам.
– Надо накормить Пру, когда она снова проснется. И мы должны будем накормить Бейтса – я уверена, что ему это необходимо. А утром нам понадобится завтрак. Да, и, кроме того, мне нужна ячменная вода для Пру.
– Посмотрите в кладовой, – предложил Эдам. – Там, где был лауданум.
Спустя полчаса на одном краю кухонного стола лежала пачка тетрадей, а на другом стоял ряд маленьких бутылочек. Десима с признательностью смотрела на них.
– Спасибо миссис Читти. Здесь есть сироп от кашля, порошок от головной боли и лавандовая вода, а в этой красной тетради полно медицинских рецептов.
Эдам перелистал тетрадь:
– Вот рецепт ячменной воды. Нужно положить ячмень в воду и оставить на ночь. – Он продолжал читать, покуда Десима рылась в ящиках с припасами, пока, наконец, не достала с триумфом ковш, полный ячменя. – В теплую воду. Утром добавить лимонный сок и сахар.
– Думаю, мы должны прежде всего попробовать что-нибудь испечь, – печально сказала Десима, беря одну из тетрадей с кулинарными рецептами. – Осталась одна буханка хлеба. И мы не сможем долго прожить на холодном мясе. О боже! – Она зевнула. – Я должна пойти спать.
Эдам наполнил горячей водой кувшины и отнес их наверх, покуда Десима освещала дорогу.
– Я мог бы сделать неплохую карьеру в качестве слуги, вам не кажется? – Он поставил один кувшин на ее умывальник и задержался у двери, когда она вошла. – Доброй ночи, Десима. – Поцелуй, который он запечатлел на ее лбу, был таким быстрым, что она все еще моргала, недоумевая, когда дверь спальни закрылась за ним.
– Доброй ночи, Эдам, – обратилась Десима к дверной панели. Это был не тот поцелуй, о котором она мечтала.
Улыбаясь собственной глупости, Десима откинула покрывало на кровати и начала раздеваться.
