Луи Лохнер
Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх
Карл Бош
Карл Бош (1874–1940), глава концерна «ИГ Фарбен» с 1925-го и до своей кончины в апреле 1940 года, был ученым, а промышленником стал совершенно случайно. В Соединенных Штатах он, вероятно, возглавлял бы какую-нибудь серьезную научную организацию, а не концерн Дюпона, например. Это был неутомимый изобретатель, один из мировых ученых, которому одновременно пришлось заботиться о сотнях проблем практического руководства бизнесом.
Родившись в Кёльне, после окончания школы он перебрался в Силезию, где на крупном металлургическом предприятии «Мариенхютте» работал помощником формовщика, механика и плотника. Затем он поступил в Технологический институт в Шарлоттенбурге, где изучал машиностроение и металлургию. Однако свое признание понял лишь в Лейпцигском университете, где специализировался по химии. В апреле 1899 года после присвоения ему докторской степени он приступил к научным исследованиям в лаборатории своей альма-матер, а затем поступил на службу химиком в концерн БАСФ, находящийся в Людвигсхафене-на-Рейне.
С тех пор и началась его стремительная карьера. Именно он превратил завод синтетического аммиака профессора Фрица Хабера в одно из крупнейших химических предприятий Германии. Завод синтетического азота рядом с Мерзебургом, известный во всем мире как химический комплекс «Лойна-Верке», и азотный завод в Оппау – тоже его детища. После производства синтетического азота ему оставался всего один шаг до производства синтетических удобрений. Он стремился привлечь огромные средства в широкое производство синтетического бензина. Хотя идея получения синтетического каучука принадлежала не Карлу Бошу, но мощный выпуск этой продукции стал возможным благодаря предложенным им экономичным производственным процессам.
Деловые и организационные проблемы не вызывали у Боша особого интереса, однако он неоднократно проявлял недюжинные способности в решении этих крайне важных составляющих сторон индустрии. Он поражал коллег своим точным анализом и уверенными суждениями о коммерческой ситуации.
К моменту слияния концерна БАСФ с другими промышленными концернами Бош пользовался уже настолько выдающейся репутацией, что казалось естественным, чтобы он сменил Карла Дуйсберга на посту главного управляющего «ИГ Фарбен».
Широта интересов и разносторонняя одаренность роднят его с представителями эпохи Возрождения. Он изучал астрономию, ботанику, энтомологию, геологию, конхиологию и музыку.
Карл Бош, как и его дядя Роберт, одним из первых немецких промышленников ввел восьмичасовой рабочий день, и в 1930 году, когда разразилась Великая депрессия и другие концерны вынуждены были отказаться от помощи рабочим, к удивлению делового мира, установил пятидневную рабочую неделю.
Он продолжал политику своего предшественника Дуйсберга, строя рабочие поселки с просторными домами, и ввел специальные премии, которыми к Рождеству награждались все, кто сумел добиться отличных результатов в работе. Он прислушивался и к мнению других, но неуклонно требовал от своих подчиненных строгого исполнения всех должностных обязанностей.
Бош придавал большое значение развитию взаимопонимания между Францией и Германией и способствовал сотрудничеству Аристида Бриана и Густава Штреземана. Он симпатизировал идее создания Европейского сообщества графа Рихарда Куденхове-Калерги и обеспечивал финансовое участие «ИГ Фарбен» в экономическом комитете, поддерживающем это движение.
Однако вообще политика его не интересовала. Но когда нацисты стали преследовать евреев, он всеми силами боролся против высылки из страны еврейских ученых и без колебаний высказал Гитлеру свое мнение о расовой дискриминации. Фюрер раздраженно побарабанил по оконной раме, затем круто развернулся и вышел, оставив Боша одного в канцлерском кабинете. Бош так и не смог преодолеть свое разочарование, когда по настоянию Гитлера его ближайший сподвижник и коллега доктор Эрнст Шварц был уволен по причине «неарийского» происхождения. Также смело он протестовал против увольнения выдающегося немецко-еврейского ученого химика Артура фон Вайнберга, главы «Казелла компани», которая влилась в «ИГ Фарбен».
Как председатель правления Научного общества имени кайзера Вильгельма, Карл Бош сопротивлялся всем попыткам нацистских политиков проникнуть в эту всемирно известную организацию и изо всех сил пытался сохранить в составе общества еврейских ученых Джеймса Франка, Макса Борна и М. фон Голдшмидта, но, к сожалению, ему это не удалось, так как нацисты настаивали на безусловном исполнении своих приказов.
Бош говорил о своем презрении к Гитлеру задолго до того, как нацисты пришли к власти. В разговорах с друзьями он презрительно называл его «этот шарлатан». Один из советников Гитлера по экономике Вильгельм Карл Кепплер начал собирать компрометирующие материалы против него и Германа Бугера, главы Всеобщей электрической компании (AEO, чтобы вышвырнуть их с постов, когда к власти придут нацисты. Но некий член гестапо, по каким-то причинам благоволивший к Бугеру, однажды вечером явился к нему с папкой, содержащей компромат на него и Боша. Бугер сжег досье в собственном доме. Позже Кепплер тщетно разыскивал эти материалы.
Однажды Бошу, как главе правления Немецкого музея в Мюнхене, нужно было произнести приветственную речь с непременным восхвалением Гитлера. Накануне Бош признался друзьям, что он не в состоянии произнести такую речь. Они посоветовали ему сказаться больным, чтобы вместо него к гостям обратился его заместитель. Бош согласился.
И вдруг на следующее утро он явился в музей – явно в состоянии опьянения. Вопреки уговорам друзей Бош поднялся на кафедру. Но вместо того чтобы превозносить фюрера и его замечательные труды, он произнес речь в защиту свободы и независимости науки от правительства. Он лишь мимоходом упомянул Гитлера, и то в пренебрежительном тоне. В знак протеста один за другим нацисты демонстративно покинули зал. От ареста его спасло только замеченное всеми сильное опьянение, а, как известно, пьяный не отвечает за свои слова. Но все отлично понимали, что он озвучил свои истинные представления о режиме.
Он уступил нацистам один-единственный раз, согласившись «одолжить» организации Геринга, занимавшейся разработкой четырехлетнего плана, имевшего цель устранить зависимость Германии от иностранной помощи, одного из блестящих специалистов и своего предшественника на посту главы «ИГ Фарбен» доктора Карла Крауха. Подвигло его на это соображение, свойственное в эти тяжелые времена почти всем немцам, – «во избежание худшего».
Его разочарование в событиях при нацистах вынуждало его все чаще забывать о научной работе и искать утешения в алкоголе.
Горькое сознание, что все его многолетние труды, посвященные решению мирных задач, которые сделали бы жизнь людей более удобной, способствовали бы укреплению их здоровья и более эффективному международному сотрудничеству, оказались на службе тирана, одержимого военной агрессией, лишало его жизнь смысла. Вот как описывал трагедию этого великого ученого его друг Герман Бугер: «Весь год перед своей смертью (1940) его терзала мысль, что он сам, не желая того, способствовал осуществлению гитлеровской политики. Ибо без синтетического азота, без производства бензина и каучука – другими словами, без его личного вклада в науку и производство, который, как он полагал, принесет огромную пользу человечеству, – невозможно было бы развязать эту безумную войну. Он [Бош] работал ради блага людей, а на деле вручил дьяволу [он считал Гитлера воплощением дьявола] его орудия».
Эта мысль причиняла ему огромные страдания, как физические, так и душевные. Сознавая бесполезность всех своих усилий, он потерял интерес к работе, уже не вкладывал в нее былую энергию и энтузиазм. Научные проблемы, над решением которых он так увлеченно трудился прежде, также перестали его волновать. Почти целый год он не появлялся в лабораториях, где раньше проводил каждый день. Душа его вынуждена была искать забвения в алкоголе.
Вскоре Бош замкнулся в себе, перестал общаться с людьми и тяжело заболел. Он скончался в полном одиночестве. Я убежден, что он утратил волю к жизни, поскольку не смог перенести создавшуюся в Германии обстановку и не видел из нее выхода.
Роберт Бош
У Карла Боша был дядя, Роберт Бош из Штутгарта, чье имя всегда будет ассоциироваться со свечами зажигания и другими изобретениями в области автомобилестроения.
Роберт Бош (1861–1942) был сыном хозяина гостиницы в городке Альбек под Ульмом в Вюртемберге, где ему принадлежали также маленькая пивоварня и клочок земли. В 1869 году отец продал свое имущество и переехал в большой город Ульм. По окончании школы Роберт какое-то время работал подмастерьем у механика в Ульме и в Кёльне, после чего его отправили учиться на инженера в Технологический университет Штутгарта.
От матери, которая сочувственно относилась к жизни рабочих, он унаследовал острый интерес к социальным проблемам, благодаря чему позднее (вместе со своим племянником Карлом) он одним из первых ввел на своих заводах восьмичасовой рабочий день и сокращенную рабочую субботу. В детстве он часто слышал в альбекской таверне горячие споры о положении народа, что не могло не сказаться на его взглядах. Его семья присоединилась к восстанию 1848 года, и отец отсидел в тюрьме два года как политический экстремист.
Еще одно решающее влияние оказал на него вечно пьяный механик, у которого он был подмастерьем. Этот мастер, в трезвом состоянии бывший талантливым часовщиком и оптиком, способный починить даже телеграфный и телефонный аппараты, был никуда не годным учителем и никак не мог служить примером для своих подмастерьев. Роберт Бош никогда не забывал эти тяжелые годы и всегда старался обеспечить молодым механикам достойное воспитание и обучение.
Во время военной службы в 1881 году он обнаружил в себе способности к легкой атлетике и с тех пор всю жизнь занимался спортом. Кроме того, у него открылась любовь к охоте, которой увлекался и его отец. Молодой Роберт стал одним из лучших стрелков Вюртемберга.
В 23 года он предпринял первую поездку в Соединенные Штаты. Судя по записям в дневнике, он был очень наблюдателен и впечатлителен. Особенно полезными для молодого человека оказались работа у Зигмунда Бергмана, одного из служащих Томаса А. Эдисона, и встречи с самим Эдисоном. Там же он впервые познакомился с профсоюзами и сочувственно отнесся к социалистическим идеям рабочей организации «Рыцари труда». Позднее он еще много раз приезжал в Америку, особенно когда в Спрингфилде, штат Массачусетс, была основана «Магнето компани Роберт Бош», а также после Первой мировой войны, когда он настойчиво добивался возвращения своего завода, захваченного правительственной организацией по управлению имуществом иностранцев.
Проведя год в США, он еще год работал в Англии на одном из заводов концерна «Сименс». Поработав в Магдебурге и в других городах на севере Германии, в возрасте 25 лет Роберт Бош открыл в Штутгарте собственную фирму под названием «Мастерская точной механики и электротехники». Именно в этой мастерской в 1887 году он и изобрел свою свечу зажигания от магнето, которая вскоре стала продаваться по всему миру, поскольку идея совпала с мощным развитием автомобильной индустрии.
Главным секретом успеха Боша с магнето и последовавшими за ним многими другими изобретениями было его требование соблюдать абсолютную точность при изготовлении различных приборов и приспособлений. Кроме того, он сразу понял, что производство запчастей не менее прибыльно, чем выпуск самих автомобилей. На все предложения заняться автомобилестроением он мудро отвечал: «Уж не думаете ли вы, что я намерен конкурировать с моими клиентами?» Еще один фактор его успеха объяснялся любимыми присловьями: «Лучше потерять деньги, чем доверие своих клиентов» и «Я плачу хорошую зарплату не потому, что у меня много денег, а наоборот – у меня много денег потому, что я плачу хорошую зарплату». Этим последним высказыванием он опередил Генри Форда, одного из своих лучших клиентов.
Бош серьезно заботился о социальном страховании рабочих, безопасных условиях труда и их обучении. Поэтому он с презрением воспринял уверения нацистов, что они открывают новую эру жизни для простых людей. Нововведения нацистов были лишь обещанием, а Бош уже осуществил преобразования на своих предприятиях.
Здесь не место подробно описывать многочисленные изобретения Боша в области автомобильных приспособлений; достаточно будет упомянуть самые принципиальные: клаксон, указатель поворота, разводной гаечный ключ, «дворники», подвижные фары, электрооборудование для «фольксвагена». К 1924 году Бош владел торговыми организациями в 21 стране.
Подобно своему племяннику Карлу, Роберт был заинтересован во франко-германском сотрудничестве, как и в движении за объединение Европы графа Рихарда Куденхове-Калерги, которое он щедро поддерживал. Своей альма-матер, Штутгартскому технологическому университету, он подарил миллион марок и пожертвовал 13 млн земле Вюртемберг на проведение каналов на реке Неккар. Охотно и щедро жертвуя средства на многие благие дела, особенно на образование, он упорно отказывался ссужать деньгами проекты, в которых не видел смысла.
Ему настолько были присущи прямота и резкость выражений, что он считал себя неважным председателем и отклонял многочисленные предложения возглавить то или иное общество. В виде исключения он согласился стать председателем Союза промышленников Вюртемберга, который возглавлял в течение 12 лет. Кроме того, он стал членом президиума Имперского объединения германской промышленности, где часто выступал в защиту социальной справедливости.
Всю жизнь он был противником условностей; он был в полном смысле этого слова индивидуалистом. Из-за своей длинной черной бороды он бросался в глаза в любом обществе. Шваб до мозга костей, он ободрял и поддерживал швабских писателей и страстно любил швабский фольклор. Одним из его любимых занятий было построение макета деревенской фермы.
Между Гитлером и Робертом Бошем установились крайне неприязненные отношения. Во время их первой встречи в сентябре 1933 года фюрер рассердил Боша, спросив его: «А вы чего просите?» – на что Бош ответил: «Я ничего не прошу – это вы просили меня прийти». Последовало растерянное молчание, после чего Бош заметил: «Должно быть, у вас странные ощущения оттого, что вы сидите в кресле Бисмарка». Гитлер отошел к окну и стал барабанить пальцами по подоконнику – типичный признак его гнева, пока не успокоился настолько, чтобы продолжать этот короткий диалог. Впоследствии Бош так охарактеризовал Гитлера по впечатлениям этой единственной встречи с глазу на глаз: «Он мнит себя государственным человеком, а сам понятия не имеет о справедливости». После этой аудиенции их редкие встречи проходили в строго официальной обстановке. Бош неизменно встречал Гитлера баварским приветствием: «Грюсс Готт, Херр Хитлер» (короткий вариант «Благослови вас Господь») вместо обязательного «Хайль Гитлер!» и ни разу не откликнулся на приглашение посетить парад нацистов в Нюрнберге.
Когда разразилась Вторая мировая война, он написал своему другу Йоханнесу Хиберу: «Я рад, что началась война. Это единственный способ избавиться от этих преступников». Он предвидел, что объявленная Гитлером война против Соединенных Штатов приведет к поражению Германии.
Фридрих Флик
Враги прозвали Фридриха Флика, главу концерна Флика (1883 года рождения) «коллекционером промышленных компаний», на что его друзья и соратники возражали, что он – один из величайших стальных королей.
Обе характеристики не лишены основания. В некотором смысле он походил на старого Хуго Штиннеса – был таким же неугомонным, энергичным и инициативным, постоянно приобретал и продавал промышленные предприятия и акции, то входил, то выходил из различных объединений. Однако и отличался от него – и за это удостаивался похвал от своих друзей, – он занимался исключительно железом, сталью и углем, тогда как Штиннес во время великой инфляции готов был покупать все что угодно, кроме металлургических и угледобывающих компаний.
Фридрих Флик, которому теперь за семьдесят и которого не сокрушило заключение в тюрьму как «военного преступника», досконально разбирается в сталелитейном деле. Он родился 10 июля 1883 года в Кройтцтале, маленьком городке области Зигерланд, находящейся в Вестфалии, на юго-востоке Рурского района. Сын фермера, он рано заинтересовался добычей угля, которого было много в округе. Среди друзей и знакомых его отца были и горняки. С раннего возраста Фридрих мечтал заниматься железом и сталью. Однако благодаря ярко выраженным способностям к финансовым операциям его больше привлекала коммерческая сторона этой быстро развивающейся отрасли.
Поэтому после окончания школы, в отличие от других промышленных магнатов, он предпочел учиться не инженерному делу или прикладным научным дисциплинам, а пошел по коммерческой части. Первые навыки в руководстве он получил, работая в администрации «Бремерхютте», сталелитейной компании в Вейденау, Вестфалия, а после военной службы в Касселе стал учиться в Коммерческой школе (университетского уровня) в Кёльне.
В 1907 году он вернулся в «Бремерхютте» уже полноправным служащим и, хотя ему было всего 24 года, проявил такие выдающиеся способности, что в том же году руководство предприятия назначило его своим прокуристом, то есть доверенным лицом с правом подписывать от имени фирмы чеки, контракты и прочие важные документы. В те времена не было принято оказывать такое доверие столь молодому человеку.
Пять лет спустя его пригласили войти в управление компании «Айзениндустри цу Менден унд Шверте А.Г.», тоже невероятное достижение, учитывая его возраст.
Но по-настоящему его действительно невероятная карьера началась в 1915 году, когда он стал членом правления сталелитейного предприятия «А.Г. Шарлоттенхютте» в Нидерсшелдене, одном из крупнейших стальных концернов Зигерланда. Ему позволили действовать полностью самостоятельно. Он уяснил, что, с одной стороны, военная необходимость требует концентрации производства, а с другой – что компаниям Зигерланда угрожала опасность быть поглощенными расширяющейся индустрией Рура. Ему удалось убедить несколько металлургических, железорудных и сталепрокатных предприятий, а также производителей железнодорожных вагонов объединиться с «Шарлоттенхютте», где он продолжал свою деятельность до 1934 года, когда предприятие вошло в состав «Среднегерманских сталелитейных заводов», где он стал уже председателем правления.
Флик стремился приобрести больше железорудных и угледобывающих предприятий, чтобы полностью обеспечивать свое предприятие сырьем, но этому препятствовали более сильные промышленники Рура. Поэтому он обратил внимание на восток страны. В 1919–1920 годах «Шарлоттенхютте» приобрело контрольный пакет акций компании «Бисмаркхютте» в Силезии, которой принадлежали рудники в Зигерланде и в горах Гарца. Немного позже он приобрел Верхнесилезскую промышленную компанию.
В начале 20-х годов в черной металлургии Рура важнейшую роль играл Хуго Штиннес-старший. Теперь же он стал главной фигурой в «Рейн-Эльбе Унион». Каким-то образом Флику удалось купить большую долю акций в «Рейн-Эльбе Унион» и в «Линке-Хофман концерн», благодаря чему он получил доступ к двум самым необходимым товарам: углю и металлическому лому.
Экономический кризис, последовавший за стабилизацией рейхсмарки в 1923 году, потребовал дальнейшей концентрации производства. На востоке путем слияния была создана «Обершлезише Хюттенверке» («Сталелитейные заводы Верхней Силезии»), куда вошло предприятие «Шарлоттенхютте». На западе образовался громадный Объединенный стальной трест, центральным звеном которого стал «Рейн-Эльбе Унион». Флик объединил большинство своих западных компаний со «Стальным трестом».
Однако его деятельную натуру не удовлетворяли лишь заботы о создании громадного состояния и заседания в совете директоров. Он жаждал лично заниматься производством. Поэтому к 1931 году он снова вышел из «Стального треста», приобрел шахты по добыче каменного и бурого угля в Анхальте и рядом с Эссеном, а также еще несколько сталелитейных заводов в Саксонии и Любеке и добывал железную руду в Баварии и Тюрингии, помимо участия в производстве вагонов и машинного оборудования. Так образовался концерн «Фридрих Флик».
Одним из его важнейших вкладов в эту область индустрии стало широкое применение в домнах металлической стружки. Кроме того, он рано осознал целесообразность использования в металлургии металлического лома.
Фридрих Флик с огромным напряжением и самоотдачей занимался всеми проблемами, возникавшими в деятельности столь грандиозного концерна. Его помощники не уставали поражаться его способности справляться с горами документов. Высокий, худощавый, со слегка опущенными уголками рта, что малознакомыми людьми нередко воспринималось как насмешливая улыбка, он строго спрашивал со своих помощников, но отвечал им уважением и щедро отпускал деньги на стоящее дело. Он следил за тем, чтобы его рабочие имели хорошие дома и социальную помощь, поддерживал все политические партии, выступавшие против коммунистов.
От других крупнейших немецких магнатов он отличался отсутствием каких-либо хобби. Даже размышляя о чем-либо, он машинально складывал цифры. Отдыхать он предпочитал со своими внуками, о чем с гордостью рассказывал друзьям.
С десятком других немецких промышленников он провел долгие месяцы предварительного заключения в тюрьме американских оккупационных сил в Ландсберге. Вместе с пятью помощниками его судили за военные преступления и преступления против человечности в связи с использованием рабской силы на его предприятиях. Обвинение в совершении военных преступлений с него было снято, однако его сочли виновным в использовании труда военнопленных. 22 декабря 1947 года его приговорили к семи годам заключения, но 3 февраля 1951 года он и другие германские промышленники были выпущены на свободу верховным комиссаром США Джоном Мак-Клоем. Во время суда над ним несколько свидетелей, в том числе те, которые стали занимать высокие посты в правительстве Аденауэра и кого вряд ли можно обвинить в симпатиях к нацистам, говорили, что Флик откровенно высказывался против нацизма. Его личность произвела такое сильное впечатление на американское тюремное начальство, что они позволяли ему проводить в тюрьме заседания директоров его концерна. Он был единственным предпринимателем, получившим такую привилегию.
После освобождения Флик с редкой энергией продолжал руководить своими компаниями. Он не пал духом и сохранил пытливый и острый ум. Его энциклопедическая память надежно хранила факты и цифры. Густые седые волосы, здоровый цвет лица, живые голубые глаза, крупные уши и выступающий нос в любом окружении привлекали к нему внимание.