Эрленд Лу
Наивно. Супер
Erlend Loe
Naiv. Super
© CAPPELEN DAMM AS 1996
© И. П. Стреблова, перевод, 2001
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019
Издательство АЗБУКА®
* * *
Anybody who rides a bike is a friend of mine.
Gary Fisher
Всякий, кто ездит на велосипеде, мой друг.
Гэри Фишер
Стена
У меня есть два друга. Хороший и плохой. А еще у меня есть брат.
Мой брат, может быть, не такой симпатичный, как я, но, в общем, нормальный.
Сейчас, пока он в отъезде, я занимаю его квартиру. Квартира отличная. Мой брат – денежный человек. Бог его знает, чем он там занимается. Я как-то не очень этим интересовался. Не то покупает что-то, не то продает. А сейчас уехал по своим делам. Он говорил мне, куда едет. И я даже записал. Кажется, это в Африке.
Он оставил мне номер факса и велел, чтобы я пересылал ему по факсу почту и сообщения. Такая вот у меня работенка. Простая и непыльная.
За это он позволил мне здесь пожить.
Я очень ценю такую возможность.
Именно это мне сейчас и нужно.
Немного покоя, чтобы прийти в себя и опомниться.
В последнее время в моей жизни произошла странная вещь. Я вдруг дошел до точки, все потеряло для меня интерес.
Мне стукнуло двадцать пять. Это случилось пару недель тому назад.
Мы с братом обедали у родителей. Было много всего вкусного. После обеда – пирожные. Разговаривали о том о сем. И вдруг я поймал себя на том, что упрекаю родителей, почему они не заставили меня всерьез заниматься спортом. Непонятно, что на меня нашло.
Я молол какую-то чепуху, что был бы сейчас профессиональным спортсменом. Имел бы высокий рейтинг и был бы при деньгах. Я бы все время путешествовал. Договорился даже до того, что это по их вине я ничего не достиг и веду скучную и бесцельную жизнь.
Потом я перед ними извинился.
Однако на этом дело не кончилось.
Вечером мы с братом стали играть в крокет. Это бывает нечасто. Принадлежности для крокета, брошенные под сараем, совсем сгнили. Мы объездили несколько заправок в поисках нового комплекта. Брат расплатился по одной из своих кредитных карточек. Потом мы шагами отмерили в родительском саду расстояния, вбили в землю воротца и колышки. Я выбрал красный цвет, мой брат – желтый. Не помню, те же цвета мы выбирали в детстве или нет. Забыл.
Мы начали играть, и некоторое время все шло прекрасно. Я быстро прошел первые и вторые воротца. Заработал дополнительный ход и продолжил игру. Я брал верх. Из нас двоих я первый начал разбойничать. Я отвел свой красный шар за дерево и стал поджидать, когда брат окажется рядом. Я все время шутил и смеялся. А потом зарвался.
К тому времени, когда брат начал примериваться, поглядывая на кусты, веселое настроение уже несколько минут как прошло.
Я видел, что он задумывает.
– Вот это уж лишнее, – сказал я.
Но я уже понимал, что он не собирается меня жалеть. Прижав правой ступней собственный шар, он долго примеривался, прежде чем ударить, чтобы посильнее мне навредить. Он нацелился в дальний угол сада. В самый конец сада. Туда, где трава уже не просто трава, а болотная зелень. Он сделал несколько легких пробных замахов, убедился, что может вложить в решающий удар всю силу и не попасть при этом молотком по собственной ноге, совершив самый унизительный из всех возможных промахов, и наконец запулил мой шар в самую гущу разросшегося куста. Мой шар так и влетел в кусты, в самую середку.
Туда, куда никогда не проникает солнечный свет.
Удар получился на редкость удачным. Я не собираюсь его за это упрекать. Я бы и сам на его месте сделал точно так же.
Но вот то, как я на это прореагировал! Я даже сам удивился, потому что не ожидал.
Мой замысел был очень простым и, в общем-то, трусоватым. Я собирался подстеречь брата, затаившись неподалеку от кона, а потом неожиданно отбить его шар далеко в сторону. Если бы я промахнулся, это мне ничем не грозило, потому что он еще не прошел до конца весь круг. Зато если бы я отбил его шар, то ему ни за что было бы не наверстать потерянного времени, а в довершение всего, когда он предложит сыграть еще разок, я ответил бы «нет».
Теперь все эти надежды растаяли.
Я не рассчитал и допустил решающий промах. Пришел черед брата разбойничать на площадке, и вот уже мой красный шар закатился в гущу разросшегося куста.
Но я не сдавался. Я решил, что еще возьму свое и загоню его шар под машину. Только одна мысль и помогала мне держаться: вот сейчас я задам ему жару! Лишь бы его шар застрял под машиной! А я полюбуюсь на то, как он будет ползать на карачках или на брюхе, весь измажется и начнет ругаться.
Но сперва надо было самому как-то выбить свой шар из-под куста. Я приподнял ветки и раздвинул листву. Потом стал водить туда-сюда зажженным фонариком. В самой середине я увидел свой шар. Под кустом не разглядеть было цвета, но шар, несомненно, мой, красный. А братец, конечно, стоит себе и смеется.
Я зажал фонарик в зубах и полез под куст. Там было сыро, и температура, похоже, близка к точке замерзания. Я всю жизнь, сколько себя помню, всегда ненавидел этот куст. Ничего, сейчас мой черед бить. Я прицелился. Вот так должно получиться! Я был совершенно уверен, что скоро опять вырвусь вперед, что это вопрос нескольких секунд.
Уж я покажу братику, сейчас он у меня попляшет, черт его дери!
Но мне потребовалось три хода, чтобы выбраться из куста. И в то время как я, все еще держа фонарик в зубах, отряхивался от листьев и от земли, брат снова забил мой шар в тот же куст.
Вот этот случай и заставляет меня в глубине души подозревать, что брат, вероятно, менее симпатичная личность, чем я. Я бы не стал два раза подряд забивать его шар в кусты. Один раз, наверное, да. Но дважды вряд ли.
Я снова зажег фонарик и во второй раз выбил шар из куста. Брат приготовился проделать со мной тот же фокус в третий раз, но промазал, и уж тут я принялся за его шар. Я совсем было нацелился послать его под машину, но стукнул неточно, и шар полетел не туда. Наверное, я слишком разгорячился.
После этого он в два счета расправился со мной. Один точный удар, и игра кончилась.
Сначала я стал спорить. Я придрался и стал говорить, что он сжульничал, мы перечитали правила и снова заспорили. При этом я договаривался до совершенно диких вещей.
Кончилось тем, что брат стал спрашивать, в чем дело.
– Что это на тебя нашло? – спросил он меня.
Я уже собирался ответить, что ничего особенного, как вдруг что-то во мне перевернулось, и тут на меня нахлынуло все сразу. Это было мерзко и непреодолимо. Я никогда ничего подобного не испытывал и сейчас не мог выговорить ни слова. Я только сел на траву и потряс головой. Брат подошел ко мне и опустился рядом. Он положил руку мне на плечо. Раньше мы так никогда не сидели. Я расплакался. Прошло, наверное, несколько лет с тех пор, как я в последний раз плакал. Брат растерялся от неожиданности. Он принялся просить прощения за то, что вел себя так грубо во время игры.
Для меня все вдруг утратило смысл. Как-то внезапно.
Моя жизнь, жизнь других людей, жизнь животных и растений – все, что ни есть в мире. Все распалось на бессвязные кусочки.
Я поведал об этом брату. Но ему не дано было меня понять. Он встал и сказал: «Ладно, пошли! Shit happens![1] Все будет хорошо!» Он стал меня подымать, ткнул по-братски несколько раз кулаком в живот. Брат у меня играл раньше в хоккей с мячом, так что привык работать кулаками у бортика. Я сказал, чтобы он выслушал меня спокойно. Сказал, что дело тут серьезное. Брат снова сел и стал терпеливо слушать.
Мы долго проговорили. Я плел что-то несуразное. Мы оба не очень-то много поняли из того, что я наговорил. Но брат отнесся к этому серьезно. Надо отдать ему должное. Я заметил, что он встревожен. Он еще никогда не видел меня таким.
Он сказал, что каждый день тысячи людей, наверное, сталкиваются с тем, когда перед ними словно бы выросла стена. Многим, наверное, бывает от этого тяжело, но потом это проходит. Брат у меня оптимист. Он хотел мне помочь.
А я подумал, что провалился на самое дно. Мне стало страшно, что вот я уже пресытился днями и ничто больше не вызовет у меня воодушевления.
Тут брат и сказал, что он уезжает. Отъезд был назначен на ближайшие дни, и он вернется только через два месяца. Он предложил мне пожить это время в его квартире. Я сказал: «Спасибо!» – и потом мы помолчали, пока брат не взглянул на часы и не обнаружил, что уже начались новости спорта. Он спросил, как я посмотрю на то, чтобы вернуться в дом. Тогда был мой день рождения, и на столе опять стоял торт.
Проснувшись утром, я понял, что дальше так не может продолжаться. Я остался в постели и стал думать.
Дело было не в крокете. Это я знал точно.
Крокет – это пустяки, а тут было что-то важное.
Меня почти сразу осенило, что оно имеет непосредственное отношение к тому, что мне исполнилось уже двадцать пять лет. Именно это меня и мучило.
Мысль о взрослении почему-то всегда вызывала у меня тревожное чувство.
Пространство меня, в общем-то, мало волнует, но вот со временем у меня проблемы.
Пока я одевался, мне стало ясно, что я не могу потратить этот день на то, на что обычно тратил другие дни.
Дни надо проводить иначе.
А также и ночи.
Я постоял у окна, глядя на улицу.
И вот принял решение.
Я сел на велосипед, отправился в университет и сообщил, что по некоторым обстоятельствам не могу сейчас сдать специальность. Секретарша кафедры поинтересовалась, не случилось ли чего-то непредвиденного, и спросила, не может ли она чем-то помочь. Я отметил про себя, что она проявила трогательное участие, но мне не хотелось ни с кем разговаривать. Я коротко поблагодарил ее за внимание и сказал «да» на первый вопрос, а на второй – «нет».
После этого я снова сел на велосипед, вернулся в город и свернул все дела, связанные с моим прежним существованием. Я побывал в газете, куда от случая к случаю сдавал свои материалы, и сказал, что на время бросаю писать, а может быть, и вообще навсегда. Я отказался также от комнаты, которую снимал, от телефона, рассчитался за телевизор и отменил газетную подписку.
Все остальное, что у меня было, поместилось в рюкзаке и двух картонных коробках. Коробки я поставил к родителям на чердак, а рюкзак закинул за спину, взял велосипед и поехал на квартиру своего брата.
Приехал весь в поту, сел и сижу.
Вот я и совершил наконец настоящий поступок.
Это вам не шуточки!
Не какое-нибудь там ТВ-2.
Мяч
Прошло недели две.
Я так и сижу в квартире брата.
Раз в день выхожу купить какой-нибудь еды. Если приходит почта, вскрываю конверты и пересылаю письма брату по факсу. Номер факса какой-то необыкновенно длинный. Я почти уверен, что брат находится в Африке. Я пытался искать записку с его адресом, но так и не нашел.
Кроме этого, я почти ничего не делаю.
Иногда листаю газету или полеживаю на диване, глядя в пустоту.
У меня никаких планов.
Ощущение бессмысленности всего сущего продолжается.
Это не очень-то воодушевляющее состояние.
Я сбавил темп до предела. До нуля.
Мне кажется, что надо начать все сначала. Интересно, как это сделать?
Вчера я составил список того, что у меня есть и чего нету.
Вот что у меня есть:
– хороший велосипед,
– хороший друг,
– плохой друг,
– брат (в Африке?),
– родители,
– дедушка с бабушкой,
– крупный кредит на учебу,
– степень бакалавра,
– фотоаппарат,
– немного взятых взаймы денег,
– пара почти что совсем новых кроссовок.
А вот то, чего у меня нет:
– планов,
– воодушевления,
– девушки,
– чувства, что все как-то связано и должно хорошо кончиться,
– обаяния,
– часов.
Просматривая сегодня списки, я обратил внимание на то, что список имеющихся у меня вещей длиннее, чем список того, чего у меня нет. У меня есть одиннадцать вещей. Нету шести. Это должно бы настраивать на оптимистический лад.
Но при внимательном изучении списков я обнаружил их неравноценность. Такое уравнение не решается.
В списке имеющихся вещей были такие, без которых я мог бы обойтись, а несколько вещей из списка отсутствующих представляются мне совершенно необходимыми для того, чтобы жить так, как мне бы хотелось.
Так, например, я бы с удовольствием согласился отдать моего плохого друга, чтобы взамен обрести немного воодушевления. Или девушку.
Это пожалуйста, хоть сейчас!
К сожалению, всем известно, что так не бывает.
Для развлечения я сложил количество пунктов в обоих списках: 11 + 6.
Получилось 17. Довольно-таки большая цифра, когда речь идет о существенных, жизненно важных вещах. На несколько секунд я даже преисполнился гордости. Но нет, смысла в этом ни на грош. Что за глупость складывать то, что имеешь, и то, чего у тебя нет. К тому же некоторые из этих вещей не имеют большого значения. Например, часы. Мне бы хотелось иметь часы, но не могу утверждать, что они имеют существенное значение. Конечно, я бы не прочь обзавестись часами. Тогда я всегда мог бы узнать, сколько прошло времени. Как я уже говорил, со временем у меня проблемы, и, как мне кажется, лучше смотреть своим проблемам в лицо, чем притворяться, будто ты их не замечаешь. И все-таки разве часы – это существенно? Вряд ли.
То же самое можно сказать и про кроссовки. Кроссовки тоже несущественная вещь, но они у меня есть. Наверное, можно сказать, что часы и кроссовки дают при сложении ноль. Остается 10 + 5. Это будет 15. В данном аспекте – тоже немалая величина. Но тем не менее она ничего не дает и так же бессмысленна, как число 17.
Надо постараться думать о чем-то другом.
Я лежал на диване и задремал и вдруг услышал, что поступает факс. Я стал ждать, когда он пройдет целиком и машина отрежет бумагу. Это заняло примерно минуту. Вот листок упал на пол, и я встал, чтобы его поднять.
Факс оказался от Кима.
Ким – мой хороший друг. Мы знакомы с ним уже несколько лет. Он отличный парень и готовится стать метеорологом. Сейчас у него, кажется, практика, которую он проходит на острове, где-то на Севере. Как я понял, он живет там один. Он снимает показания каких-то счетчиков и что-то там вычисляет. Потом два или три раза в сутки звонит в метеорологический институт на Блиндерне.
Похоже, что он соскучился в одиночестве.
Он то и дело присылает мне факсы. Я не поспеваю за его скоростью. Я сказал ему, что не могу отвечать факсом на каждый его факс. Он сказал «о’кей», но я понял, что он немного обиделся. В конце концов мы по умолчанию пришли к обоюдному соглашению: он посылает мне столько факсов, сколько ему захочется, я же отвечаю на них тогда, когда чувствую себя в состоянии.
Такой порядок меня более или менее устраивает.
Из факса Кима я делаю вывод, что он только что смотрел шведский канал ZTV. Он цитирует по-шведски:
1. Увольняйся с работы.
2. Съезди куда-нибудь.
3. Заведи новых друзей.
Я рассказал Киму о своих переживаниях. Он пытается мне помочь. Симпатичный поступок.
Под письменным столом моего брата у меня стоит коробка, на которой написано «Ким». Туда я складываю все его факсы. Коробка наполнилась уже почти до краев. С тех пор как Ким проведал о том, что я живу в квартире с факсом, его факсы идут один за другим.
Я снова ложусь на диван. Пора что-то делать. Не обязательно что-нибудь особенное, а просто хоть что-то.
И я решил пойти и купить себе что-нибудь такое, что наведет меня на приятные мысли, а лучше всего – заставит улыбнуться.
Я обошел несколько магазинов, но не увидел там ничего, что мне захотелось бы купить.
Тогда я решил уточнить, каким критериям должно отвечать то, что я пытаюсь найти.
Почему-то я увлекся составлением списков. Списки – хорошая штука. В ближайшее время мне предстоит составить еще не один список. Вот и теперь я записываю такой перечень:
– что-то не слишком большое, чтобы можно было носить с собой,
– чтобы стоило не больше ста крон,
– чтобы могло использоваться многократно,
– чтобы годилось для дома и для улицы,
– чтобы им можно было заниматься в одиночку и в компании,
– чтобы поднимало активность,
– чтобы оно помогало забывать о времени.
Сев на скамейку, я внимательно изучаю перечень. Читаю долго.
Перечень составлен честно. Я доволен тем, что написал. Может быть, такой объект найдется, может быть – нет. Это не самое важное. Важен перечень. Такое я делаю открытие. Ценное для меня.
И вот я сижу и думаю, какие же объекты удовлетворяют моим пожеланиям.
Мне представляется несколько возможностей. Но вещь нужна всего одна.
И вдруг я четко понял, что, оказывается, мне нужен мячик.
Просто-напросто мячик! Я почувствовал легкий всплеск возбуждения.
Давно уже я не вспоминал о мячах. Я рад, что вспомнил про них. Это как раз то, о чем мне нужно сейчас думать. Я на верном пути. Осталось только найти мячик. Как люди выбирают мяч?
В мире полно мячей. Все ими то и дело пользуются. Для игры и для спорта, и, наверное, не только для этого. Теперь осталось только выбрать то, что нужно.
Я отправляюсь в спортивный магазин.
Там такой огромный выбор мячей, что глаза разбегаются. Отличные, дорогие мячи. Есть кожаные, есть из других прочных материалов. Я пробую разные и понимаю, что они требуют к себе слишком серьезного отношения. Если я куплю такой мяч, то не посмею к нему притронуться из-за чувства собственной неполноценности. Нет, о качественном спортивном мяче думать еще рано! В настоящее время мне нужно по возможности приглушить в своей жизни элемент соревновательности. Мой девиз – восстановительный отдых. Мне нужен самый простой мячик. Хорошо бы из пластика.
Я отправляюсь в игрушечный магазин. Здесь нет такого огромного выбора, и глаза так не разбегаются. К счастью, мячики представлены здесь всего несколькими типами. С ограниченным числом цветов и размеров. Попробовав несколько штук на вес и испытав, как они отскакивают от пола, я выбираю в качестве самого простого решения красный мячик среднего размера. Он стоит сорок с небольшим крон.
Мячик укладывают в мешок, и я отправляюсь с ним на велосипеде домой.
Отправляю факс Киму: «Настроение улучшилось впервые за долгое время. Купил красный мячик».
Я ложусь на диван и кладу мячик себе на грудь.
Я дожидаюсь вечера.
Когда стемнеет, я выйду во двор и буду кидать мячик об стенку. Я жду этого с удовольствием.
Дерево
Вот уже несколько вечеров подряд я играю на дворе в мяч.
Как правило, я отправляюсь туда с наступлением сумерек и устраиваюсь в дальнем углу, где нет ничьих окон. В этот закоулок, освещенный единственной лампочкой, редко кто-нибудь заходит.
Кидать об стенку мяч почему-то ужасно приятно. Сам не знаю, в чем тут дело. Надо бы, чтобы люди занимались этим почаще. Хорошо бы, если бы все этим занимались. Так было бы гораздо лучше. Тогда и жилось бы веселее.
Я кидаю мяч в стенку и ловлю после того, как он отскакивает от земли. Это хороший мячик. Он каждый раз ко мне возвращается. И хорошо помещается на ладони. Я уже и забыл это ощущение мяча на ладони. Как его держишь. Он такой круглый. С ним я забываю о времени.
Я снова бросаю мяч.
Красный пластиковый мячик тихонько звенит, стукнувшись о стену. Затем отскакивает от земли, издавая при этом немного другой звук. Тут я его ловлю, на мгновение удерживаю в руке и снова кидаю. Я проделываю это автоматически. Не думая о своих движениях. В это время можно думать о другом.
Сегодня я думаю о дедушке с материнской стороны. Несколько недель тому назад он рассказал мне одну историю. Эта история повествует о добром мире.
Дедушка с бабушкой живут в желтом деревянном доме, который они построили очень давно. У них есть большой сад, на который они всегда тратили много времени. Цветы, деревья и кусты значат для них очень много. Они знают все названия и когда что надо сажать, когда поливать и когда что сорвать. Они часто говорят о растениях и дарят цветы друзьям и родственникам. Так было всегда, сколько я помню.
Когда дом только еще строился, дедушка посадил яблоню. В самом дальнем конце сада. Я эту яблоню не застал. Когда я родился, ее уже не было.
Но я про нее слышал.
Сначала прошло довольно много лет, прежде чем на этой яблоне стали появляться яблоки. Много яблок. Бабушка готовила из яблок сок и варила компоты.
Хорошая была яблоня.
Но потом произошел этот случай.
В тот год выдалось урожайное лето, на яблоне созрели крупные и красивые яблоки. Еще немного, и пора будет снимать.
Но однажды утром дерево оказалось погубленным. Несколько толстых ветвей валялось на земле. Бабушка вспоминала, что это было ужасное зрелище. С тех пор яблоня больше не плодоносила. И дерево умерло.
Дедушка пришел из сада и рассказал о случившемся бабушке. Потом он переоделся из рабочей одежды в выходной костюм и отправился мимо церкви туда, где находилось ремесленное училище.
Там он поговорил с заведующим.
В училище разобрались со случившимся, и спустя некоторое время к дедушке явились три паренька.
Эти ребята лазили в сад воровать яблоки и поломали ветки.
Ребятам было очень стыдно.
Ну пошалили мальчишки! Казалось бы, ничего особенно страшного они не натворили, однако это был все же серьезный проступок.
Поэтому дедушка и заведующий училищем решили, что ребята должны ответить за свою проделку и понести наказание.
Новая яблоня стоила в те времена сто пятьдесят крон. Сошлись на том, что ребята выплатят дедушке стоимость яблони.
Каждому предстояло внести по пятьдесят крон.
Бабушка говорит, что по тем временам это были большие деньги.
Ребята должны были отдавать деньги по частям каждую неделю, на выплату долга должна была уйти вся осень и зима и половина весны – столько времени нужно было для того, чтобы целиком рассчитаться.
Дедушка уже побывал у них в училище, так что он знал, что у мальчишек с деньгами дело обстоит туго. Они были не из местных, жили в интернате, кто-то из них приехал издалека, и их родители уже сильно потратились, чтобы только послать сыновей учиться. Поэтому мальчики теперь должны были расплачиваться сами из своих карманных денег. Это, очевидно, означало, что мальчикам придется сильно сократить свои траты на всякие платные удовольствия и развлечения. У них почти совсем не оставалось денег на какие-либо покупки, на кино, они не могли никуда пригласить девушку – одним словом, ничего не могли себе позволить.
Каждую субботу ребята с пришибленным видом являлись к моему дедушке отдавать деньги. Они почти ничего не говорили. Только протягивали руку с деньгами и высыпали монеты на широкую дедушкину ладонь. Он строго кивал в подтверждение, что все делается по правилам. Так продолжалось долго. Прошла зима и настала весна.
В мае все в саду зацвело, а у ремесленников вот-вот должны были начаться каникулы, когда все разъедутся на лето по домам. В последний раз они пришли к дедушке с бабушкой нарядные, в выходных костюмах. Для них это был торжественный день. Они позвонили, бабушка отворила дверь и пригласила их зайти. К приходу ребят она приготовила кофе и испекла вафли.
Мальчиков усадили за стол угощаться, а они выплатили остаток долга и пожали руку дедушке.
У мальчиков камень свалился с души. Они улыбались и впервые разговорились. Они рассказывали о школе, о том, что будут делать летом. Рассказали, как живут родители. Лица у них были счастливые. Долг был возвращен. Они очистились от вины и наконец-то могли ходить с поднятой головой.
Потом мальчики собрались уходить. Они попрощались и направились к выходу.
Тут дедушка встал и сказал:
– Погодите-ка, ребята! Есть еще одно дело.
Мальчики остановились. А дедушка вышел из-за стола, направился к вместительному кухонному буфету и открыл дверцу. Порывшись в самой глубине шкафа, он вынул оттуда три конверта. Держа их в руке, он подошел к мальчикам и вручил каждому по конверту.
Мальчики сначала не поняли. Они переглянулись. Потом открыли конверты и по щекам у них заструились слезы.
Дедушка возвратил им все деньги.
Я все кидал и кидал мячик. Я как-то вошел в ритм. И хотя игра мне удается, я не вижу причины перестать. В этой игре удача не кончается. Сколько бы ты ни играл, в ней никогда не потерпишь неудачу.
Дедушка сказал мне, что он с самого начала задумал вернуть мальчикам деньги. «Тут дело было не в деньгах», – сказал мой дедушка.
Я думаю об этих мальчиках. Сейчас они взрослые. Им, должно быть, уже за пятьдесят.
Наверное, они почувствовали тогда, что мир – добр. Что все в нем связано. Что все имеет смысл.
Интересно, что же они теперь делают. Наверное, у них тоже есть семьи и сады с яблонями.
Мой дедушка – по-настоящему цельный человек.
Интересно, цельный ли я.
Интересно, есть ли вообще в моем поколении цельные люди.