Лоис Лоури
Сын
6
Каким бы ни было это чувство, оно казалось Клэр весьма странным. Прежде она никогда не испытывала подобного страстного желания быть вместе с этим Младенцем, вспоминая его личико, серьезный взгляд его светлых глаз, завитки волос на макушке, наморщенный лобик и дрожащий подбородок перед тем, как он расплакался.
Каждой Семейной Ячейке выделялось двое детей, по одному каждого пола, и Клэр была младшей. Мать и Отец ждали несколько лет после того, как они получили Питера, прежде чем подать прошение на девочку, так что у Клэр не было возможности близко познакомиться с младенцем или маленьким ребенком.
Она попыталась между делом расспросить коллег за ужином:
– Кто-нибудь из вас помнит, как получил брата или сестру?
– Конечно, – ответил Рольф. – Мне было восемь, когда мы получили мою сестру.
– Я была старше, – отозвалась Эдит. – Мои родители довольно долго ждали, прежде чем подать прошение на моего брата. Кажется, мне было одиннадцать.
– Я был вторым ребенком в семье, – сказал Эрик. – Кто-нибудь хочет последний кусочек хлеба? – Все покачали головой, и Эрик взял с блюда последний ломтик. – Моей сестренке было всего три года, когда родители получили меня. Думаю, Матери всерьез нравились малыши. – Он скорчил гримасу, будто подобная мысль ставила его в тупик.
– Собственно, как раз это мне и было интересно, – объяснила Клэр. – Насколько… людям свойственно по-настоящему любить Младенцев?
– В зависимости от того, что понимать под «любовью», – сказал Димитрий. Будучи главой всего Инкубатория и старше всех остальных, он активно изучал всевозможные науки. – Но вы же, естественно, знаете, что детеныши любого вида… – Он замолчал и взглянул на ничего не выражающие лица коллег. – Вы что, не изучали эволюционную биологию? – Молчание затягивалось, и Димитрий в конце концов усмехнулся: – Ладно, значит, не знаете. Я объясню. Детеныши обычно рождаются с большими, широко расставленными глазами и крупной головой, потому что так они выглядят привлекательно для взрослых своего вида, и это гарантирует, что их будут кормить и заботиться о них. Потому что они…
– Симпатичные? – перебила его Эдит.
– Верно. Симпатичные. Если бы они рождались уродами, никто не хотел бы подбирать за ними дерьмо, или улыбаться им, или говорить с ними. Их бы не кормили. Их не учили бы улыбаться и разговаривать. Они не смогли бы выжить, не будучи привлекательными для взрослых.
– Что значит «любого вида»? – спросил Эрик.
– Ну, млекопитающих у нас больше нет, поскольку здоровая диета не включает их мяса и они снижали эффективность коммуны. Но в других местах есть всевозможные дикие создания. И даже здесь у людей раньше имелись так называемые питомцы. Обычно небольшие – собаки или кошки. У этих видов все было так же. Новорожденные выглядели… в общем, симпатично. Хотя животные не улыбаются. Этой способностью обладают только люди.
– И что люди делали с этими питомцами? – зачарованно спросила Клэр.
– Думаю, играли с ними, – пожал плечами Димитрий. – И еще питомцы составляли компанию одиноким людям. Таких у нас, естественно, теперь не бывает.
– Здесь никто не одинок, – согласился Эрик.
Клэр молчала, думая про себя: «Я. Я одинока». Однако она тут же поняла, что не в курсе, что означает это понятие.
Прозвучал первый звонок, сообщая, что пора заканчивать ужин. Все начали собирать подносы.
– Рольф, Эдит? – спросила Клэр. – Когда вы получили своих брата и сестру, у них тоже были большие глаза и крупные головы и они выглядели… симпатично?
Оба ее коллеги пожали плечами.
– Вроде того, – ответила Эдит.
– И вы все время о них думали, вам хотелось их держать на руках и никогда не отпускать?
Они взглянули на Клэр так, будто та сказала нечто нелепое или непонятное, и она поспешила переформулировать вопрос:
– Или, скорее, я имела в виду ваших Матерей. Матери обнимали ваших брата и сестру, качали их и…
– Моя Мать работала, как и любая другая. Естественно, она заботилась о моей сестре и каждый день отводила ее в Детский Центр, – сказал Рольф. – Но нежностями она не увлекалась, это точно.
– То же самое и с моей Матерью и братом, – кивнула Эдит. – Мы с Отцом помогали ей заботиться о брате, но у моих родителей почти все время отнимала работа. А я, естественно, ходила в школу, а потом отрабатывала добровольные часы. Мы все с радостью оставляли его каждый день в Центре. Конечно, мы очень им гордились. Он был очень умным малышом, – чопорно добавила она. – Сейчас он учится на компьютерщика.
Прозвучал последний звонок, и все встали, чтобы вернуться к работе.
«Нужно выкинуть Тридцать Шестого из головы», – подумала Клэр.
Но как оказалось, это было невозможно. Каждый день, исследуя под микроскопом эмбрионы лосося на предмет изъянов в их структуре, Клэр смотрела на большие темные пятна – их примитивные, несформировавшиеся глаза. Ей представлялось, будто они не сводят с нее взгляда, чего явно не могло быть. Эти тусклые блестящие шарики пока что не были способны видеть, и внутри подрагивающего комка слизи отсутствовал разум, жаждущий любви или хотя бы внимания. Клэр, однако, обнаружила, что постоянно вспоминает смотревшие на нее светлые глаза с длинными ресницами и маленькие пальчики, сжимавшие ее большой палец.
Тридцать Шестой начал ей сниться. В одном из снов на ней снова была надета кожаная маска, но ей дали что-то подержать. Это что-то неуверенно шевелилось в ее руках, и она крепко его сжала, зная, что это он, не желая его отдавать и рыдая под маской, когда его у нее забрали.
В другом, повторяющемся сновидении Тридцать Шестой был с ней здесь, в ее маленькой комнатке в Инкубатории, но никто о нем не знал. Она прятала его в ящике стола, который время от времени открывала, и тогда малыш смотрел на нее и улыбался. В коммуне были запрещены какие-либо тайны, и сон о спрятанном Младенце вынуждал ее просыпаться с чувством вины и страха. Но сон этот оставлял после себя и куда более сильное чувство – радость, когда она открывала ящик и видела, что малыш все еще там, что он невредим и улыбается.
В детстве в Семейной Ячейке им полагалось каждое утро рассказывать, что они видели во сне. От одиноких работающих членов коммуны, таких как сотрудники Инкубатория, этого не требовалось. Иногда за завтраком кто-то из работников пересказывал забавный сон, но за этим не следовало обсуждение, являвшееся частью семейного ритуала. И Клэр предпочитала не распространяться о своих новых сновидениях.
Но теперь она ощущала иное, не вполне понятное беспокойство. Следуя требованиям новой работы и свойственной ей педантичности, Клэр пыталась анализировать собственные чувства. Раньше она никогда этим не занималась и не испытывала в том нужды. Всю жизнь Клэр ее сопровождало ощущение… чего? Она попыталась подобрать подходящее слово. Удовлетворенность. Да, она всегда была удовлетворена, как и все в коммуне. Об их потребностях заботились, им всегда всего хватало, они никогда… Вот оно, поняла Клэр. Она никогда раньше ничего столь страстно не желала. Но теперь, с самого дня родов, она постоянно ощущала отчаянное желание заполнить образовавшуюся внутри ее пустоту.
Ей нужен был ее ребенок.
Шло время. Наступила середина ноября. Клэр была занята на работе, но в конце концов у нее нашлось время снова побывать в Воспитательном Центре.
7
– Привет! – весело поздоровался с ней тот же мужчина. – Я думал, ты про нас уже забыла.
Клэр улыбнулась, радуясь, что он ее узнал.
– Нет. Просто была занята на работе. Не удавалось выбраться.
– Что ж, – кивнул он, – уже почти декабрь. Много чего произошло.
– Особенно здесь, полагаю.
Клэр обвела вокруг рукой, давая понять, что имеет в виду весь Воспитательный Центр, а не только эту комнату с приглушенным освещением – только что миновало время обеда, и все Младенцы спали. Они с мужчиной разговаривали, понизив голос. В углу его помощница молча складывала только что доставленное чистое белье.
– Да. Мы их готовим. Судя по всему, все Назначения уже сделаны. Я еще не видел списка.
Клэр вдруг пришла в голову мысль.
– У вас есть супруга? Вы можете подать прошение на ребенка, а потом – видимо, это против Правил, но все же – выбрать того, кто будет вам назначен?
– Слишком поздно, – рассмеялся мужчина. – Да, у меня есть супруга – она работает в Департаменте Юстиции. Но у нас уже полная семья – старший мальчик, младшая девочка. И мы уже довольно давно их получили. Я тогда был всего лишь помощником. Никаких привилегий.
– И вы даже не намекали, кого…
Он покачал головой:
– Не имело значения. Детей тщательно подбирают. Мы вполне довольны нашими.
Его внимание привлек какой-то звук, донесшийся из одной из кроваток, – требовательное хныканье Младенца. Клэр увидела, как малыш размахивает ручонками.
– Хочешь, чтобы я его взяла? – спросила помощница, взглянув в ту сторону.
– Нет, я сам. Это опять Тридцать Шестой. Конечно же! – обреченно проговорил мужчина с нежностью в голосе.
– Можно мне? – неожиданно для себя самой спросила Клэр.
– Пожалуйста. – Мужчина шутливо махнул в сторону кроватки. – Ему нравится, когда с ним разговаривают, а иногда помогает слегка похлопать по спине.
– Или нет, – криво усмехнулась женщина в углу, и мужчина рассмеялся.
Клэр подняла из кроватки беспокойного Младенца.
– Погуляй с ним в коридоре, – посоветовал мужчина. – Чтобы не разбудил других.
Осторожно взяв малыша, Клэр вынесла извивающийся хнычущий сверток из комнаты и стала ходить туда-сюда по длинному коридору, покачивая у плеча ребенка, который слегка успокоился. Подняв головку, он смотрел вокруг широко раскрытыми глазами. Клэр обнаружила, что нараспев говорит ему какие-то бессмысленные слова и фразы. Ткнувшись носом в его шею, она ощутила его молочный запах. Наконец малыш расслабился в ее руках и заснул.
«Я могла бы выйти отсюда, – подумала Клэр. – Уйти прямо сейчас. Забрать его».
Но она сразу же осознала, что это невозможно. Она понятия не имела, как кормить малыша и ухаживать за ним. И его негде было спрятать, несмотря на искушающий сон о тайном ящике у нее в комнате.
Появившийся в дверях мужчина улыбнулся, увидев, что малыш спит, и подозвал ее к себе.
– Хорошая работа, – прошептал он.
Они стояли в коридоре у окна, выходившего на разбросанные жилища и сельскохозяйственные поля за ними. Мимо проехали двое мальчиков на велосипедах, и мужчина помахал им рукой, но мальчики о чем-то оживленно беседовали и не заметили его. Мужчина пожал плечами и усмехнулся.
– Мой сын, – объяснил он.
Клэр увидела, что мальчики свернули налево, где дорожка пересекалась с другой, мимо Детского Центра. Вероятно, они ехали на игровое поле.
– Ты просто нашла верный подход, – сказал мужчина, и Клэр вопросительно взглянула на него. Он кивнул на спящего малыша, которого она все еще держала на руках. – Он почти не спит. Классический случай проблем с развитием. Так что его решили не назначать семье на Церемонии. Оставим его здесь еще на год, дадим ему шанс немного подрасти. Некоторым Младенцам требуется больше времени, чем другим. Тридцать Шестой – весьма тяжелый случай. Я забираю его на ночь к себе в жилище. Ночная смена постоянно на него жаловалась. Он не дает заснуть другим. Так что ночь он проводит с моей семьей.
Мужчина потянулся к малышу, и Клэр с неохотой его отдала. Внезапно, будто что-то почувствовав, она откинула одеяльце и увидела металлический браслет на крошечной щиколотке.
– Что это?
– Защита. Если его вынести из здания, сработает тревога.
Клэр судорожно вздохнула, вспомнив промелькнувшую у нее мысль: «Я могла бы его забрать».
– Их носят все Младенцы, – продолжал мужчина. – Не знаю даже зачем. Кому мог бы понадобиться малыш? – усмехнулся он. – Когда я забираю его с собой в конце дня, я снимаю с него защиту.
Малыш продолжал спать, и мужчина что-то тихо ему забормотал.
– Хороший мальчик, – услышала Клэр. – Пойдем сегодня со мной вечером домой? Хороший, хороший мальчик.
Продолжая бормотать, он отнес Младенца обратно в кроватку. Клэр показалось, будто Воспитатель прошептал какое-то имя, но не смогла разобрать, какое именно. Эйб? Или нет? Похоже, все-таки Эйб.
8
Клэр не пошла на Церемонию. Туда каждый год ходили почти все в коммуне, но на каждом предприятии должен был оставаться кто-то на дежурстве, и Клэр вызвалась остаться в Инкубатории. Роженицы – Утробы – были от Церемонии освобождены, так что Клэр не была и на двух предыдущих, а теперь вдруг поняла, что это двухдневное событие не особо ее интересует.
Первым в программе всегда шло Называние Младенцев и определение их в Семейную Ячейку, чтобы на оставшиеся часы малышей можно было забрать и они никому не мешали. Клэр отчаянно хотелось бы присутствовать на Церемонии, если бы родительской паре отдавали ее собственное дитя, Эйба (она теперь старалась мысленно называть его подслушанным именем), но мальчику предстоял еще один год ожидания, а кому достанутся другие дети, ее интересовало мало.
Не слишком ее волновал и Подбор Супругов. Как и Клэр, большинство считали Подбор чем-то скучным – естественно, важным, но без особых неожиданностей. Когда взрослый член коммуны подавал прошение на супружество, Комитет размышлял в течение многих месяцев, иногда даже лет, занимаясь подбором соответствующих характеристик – энергичности, интеллекта, трудолюбия и прочих черт, обеспечивавших совместимость двух людей. Супружеские пары ежегодно объявлялись на Церемонии, и им выделялось общее жилище. За их совместной жизнью велось наблюдение в течение трех лет, после чего они могли при желании подать прошение на ребенка. Назначение Младенца, когда супруги его получали, было на самом деле куда более волнующим событием, чем Подбор.
Блуждая по столь пустынным и тихим в этот день коридорам лаборатории, Клэр вдруг поняла, что мысли ее занимает вопрос: могла бы она сама подать прошение на супружество? Будучи Роженицей, она не имела на это права. Но теперь? Рольф, ее коллега, подал прошение и теперь ждал. То же самое она слышала и про Димитрия. А она? Пока что она была для этого еще слишком юной. Но потом, когда станет старше? Она не знала. Правила для обычных граждан были ясны и хорошо известны, и им тщательно следовали. Однако ситуация Клэр относилась к числу не вполне обычных. К тому же ей почти ничего не сообщили, когда освободили от обязанностей Роженицы и перевели в Инкубаторий. Они будто потеряли к ней интерес. Они. Она даже толком не знала кто. Старейшины. Комитеты. Голоса, делавшие объявления по громкоговорителям, вроде сегодняшнего с утра: «ПРОСИМ СОБРАТЬСЯ В ЛЕКТОРИИ НА ОТКРЫТИЕ ЦЕРЕМОНИИ».
Клэр взглянула на часы. Близился полдень. Супругов наверняка уже распределили по парам, детей назвали и раздали. Скоро предстоял перерыв на обед, для которого были расставлены столы за пределами Лектория. Затем все снова должны были собраться к началу Церемонии Взросления.
Младших детей представляли группами: все Семилетние, например, получали застегивающиеся спереди курточки, а Девятилетних вызывали на сцену и под аплодисменты вручали им их первые велосипеды. Десятилетних стригли, лишая девочек косичек, а затем на сцене появлялись уборщики, поспешно сметая срезанные волосы. Но Церемония Взросления обычно проходила быстро, под аплодисменты, а иногда и смех, поскольку каждый год кто-то ни с того ни с сего вдруг ударялся в слезы или считал нужным покрасоваться на сцене с какими-нибудь глупостями.
Клэр в детстве прошла через все эти ритуалы и вовсе не жалела, что сегодня их пропустит.
Центральным событием всегда становилась Церемония Двенадцатилетних, которая должна была начаться на второе утро. Именно тогда, когда дети получали свои Назначения в жизни, могло случиться то, чего никто не ожидал. Наблюдать за раздачей Назначений всегда было весело – пока, естественно, не пришел черед ее собственного.
Что ж, все это осталось в прошлом. Но Клэр была рада, что ее нет сейчас там, среди зрителей, и она не видит, как другие девочки узнают, что их тоже признали годящимися лишь для вынашивания Плода.
Ей казалась странной окружавшая ее в отсутствие других тишина. Делать особенно было нечего – просто требовалось находиться здесь на случай, если вдруг что-то пойдет не так. Но все в лаборатории оставалось под надежным контролем – температура, влажность, даже освещение. Клэр периодически посматривала на экран компьютера, куда поступали входящие сообщения, но ничего срочного не было.
Она взглянула в окно на стоявший у причала корабль, прибывший в неудачное время. Из-за Церемонии приходилось два дня ждать разгрузки. Клэр подумала, что команда корабля, скорее всего, рада неожиданно появившемуся свободному времени, и ей стало интересно, чем сейчас занимаются эти люди. Она уже видела их раньше и слышала, как они таскают грузы, складывают их в штабеля и отдают распоряжения. Они носили другую, не столь просторную одежду, непохожую на принятую в коммуне, и говорили с легким незнакомым акцентом.
Клэр никогда не проявляла особого любопытства к обитателям Другого Места. Ее вполне удовлетворяло то, что она всегда знала, и ей хватало того, что происходило здесь.
Но теперь, глядя в окно на тяжело нагруженный корабль, она вдруг поняла, что думает о его команде.
9
– Обед был просто отвратительный, да?
Эрик появился в вестибюле Инкубатория в конце дня вместе с остальными. Все шумели и смеялись, явно радуясь, что многочасовой ритуал закончился и можно больше не изображать сосредоточенное внимание, время от времени вежливо аплодируя.
– Не такой уж и плохой на самом деле, – ответил кто-то из работников. – Только маловато! До сих пор есть охота.
– Уже почти время ужина, – заметила сидевшая за стойкой Клэр. – Как прошла Церемония?
– Отлично! – ответил кто-то. – Разделались со всеми вплоть до Одиннадцатилетних, так что на завтрашнее утро осталась только Церемония Двенадцатилетних.
– Что ж, хорошо. Значит, все прошло гладко. Никто из детей не вел себя плохо и не устраивал истерику? – улыбнулась Клэр.
– Никто. Вообще никаких неожиданностей, – ответила Эдит.
– Разве что для Димитрия, – возразил Эрик.
– Для Димитрия?
Все засмеялись.
– Он думал, что ему назначат супругу. Все время места себе не находил. Но его имя так и не назвали.
– Ого! Получается, ему ждать еще год, – сказала Клэр.
– Или больше, – уточнил Эрик. – Некоторым приходилось ждать Подбора годами.
– Что ж, оно и к лучшему, – заметила Эдит. – Видимо, на этот раз ему не нашлось подходящей пары.
К их разговору прислушивался парень, которого Клэр не знала.
– Он подал прошение на супругу лишь потому, что хотел получить жилище, – сказал парень. – Ему надоело жить в общежитии. – Повернувшись, он увидел вошедшего Димитрия. – Хотя у него тут несколько комнат, потому что он директор. Верно, Димитрий? Тебя ведь уже тошнит от общежития?
Димитрий скомкал программку, которую держал в руке, и швырнул ею в парня.
– Меня тошнит от жизни с тобой, только и всего! – Усмехнувшись, он подобрал упавшую бумажку и бросил ее в мусорку.
– Все спокойно, Клэр? – спросил кто-то, вешая куртку на колышек возле двери.
Она кивнула:
– На берег с корабля высадились несколько человек и пошли прогуляться. Я видела, как они идут по дорожке вдоль реки.
– Странные типы, – заметил Эрик. – Никогда ни с кем не разговаривают.
– Может, им не позволяют их правила, – предположила Клэр.
– Может быть. В Другом Месте, вероятно, правила совсем не такие, как здесь.
– Собственно, говорить с ними могут не позволять наши Правила. Кто-нибудь проверял? – спросила Эдит.
Все застонали, и многие бросили взгляд на большой монитор на стойке.
Клэр пришло в голову, что она могла бы свериться с Правилами и ответить на свой вопрос, можно ли ей подать прошение на супружество. Но стоило ли оно того? Продираться сквозь длинное оглавление, чтобы, возможно, найти ответ в каком-нибудь подпункте или сноске? «Вряд ли», – подумала она.
Громкий скрежещущий звонок позвал всех на ужин. Клэр отправилась в столовую и заняла свое место в очереди. Взглянув в окно в коридоре, она заметила двоих из команды корабля, отдыхавших на палубе. Корабль был тяжело нагружен ящиками, и двое парней сидели бок о бок, прислонившись к опечатанному контейнеру. Оба держали во рту маленькие цилиндрики, из которых они, казалось, высасывали дым, а потом выпускали его в воздух. То был странный обычай, которого Клэр никогда прежде не видела, и ей стало интересно, в чем его смысл. Вероятно, какая-то лечебная ингаляция или вроде того.
Очередь двигалась вперед. Разговоры и смех мешали думать. Подойдя к стопке подносов, Клэр взяла один сверху и увидела, что Эдит и Дженет заняли ей место за своим столом. Она шагнула дальше, протягивая поднос раздатчику за прилавком, и выбросила из головы команду корабля.
– Как прошло Называние Младенцев? – спросила она, садясь с подносом за стол. – Были какие-нибудь неожиданные имена?
– В общем, нет, – ответила Дженет. – Я только удивилась, что одному мальчику дали имя Пауль. Так звали моего Отца.
– Но ведь одно и то же имя нельзя использовать дважды, – возразила Эдит. – В коммуне не бывает людей с одинаковыми именами!
– Имена дают заново, – заметила Клэр, – когда кого-то не станет.
– Верно. Получается, что моего Отца не стало. Я не ожидала это услышать, – сказала Дженет.
– Когда ты в последний раз его видела? – спросила Клэр.
Она помнила собственных родителей, но прошло несколько лет, и подробности о них начали стираться из памяти.
Подумав, Дженет пожала плечами:
– Лет пять назад, наверное. Он работал на Производстве Еды, а я никогда не бывала в той стороне. Хотя я иногда вижу женщину, которая была моей Матерью, потому что она Ландшафтный Рабочий. Недавно я заметила, как она подрезала кусты на краю игрового поля. Она увидела меня и помахала рукой.
– Мило, – небрежно бросила Эдит. – Ты не будешь доедать салат? Можно мне?
Дженет кивнула, и Эдит придвинула к себе отставленную в сторону полупустую тарелку.
– Пауль – симпатичное имя, – сказала Клэр, слегка жалея Дженет, хотя и не знала в точности почему. – Приятно, когда заново используют хорошее имя. Помню, когда я была Десятилетней, Младенца назвали Вильгельминой, и все радовались, потому что всем нравилась предыдущая Вильгельмина, до того как она ушла в Дом Старых. Так что, когда ее не стало, всем было приятно, что ее имя использовали заново.
– Я помню. Я была там, – кивнула Эдит.
– Я тоже, – вспомнила Дженет. – Когда назвали нового Пауля, никто не радовался. Но думаю, все были довольны. Людям нравился мой Отец. Он был приятным человеком. Очень тихим, но приятным.
Они молча доели ужин, а когда раздался звонок, сложили тарелки и начали убирать со стола.
Смеркалось. Все устали после долгого дня Церемонии. В ожидании еще одного такого же дня завтра они рано разошлись по своим комнатам после ужина. Но Клэр, ощущавшая странное беспокойство после проведенного в Инкубатории дня, решила пойти прогуляться.
Дорожка вдоль реки в это время суток была тенистой и приятной. Обычно Клэр встречала бы других гуляющих, обмениваясь с ними приветствиями. Но в этот вечер вокруг не было ни души – день выдался долгим для всех. Клэр шла вдоль воды, пока не оказалась возле огромного моста. Его запрещалось пересекать без особого разрешения, и она понятия не имела, что находится за ним, на другой стороне. Не было видно ничего, кроме деревьев. Попросту – Другое Место. Она слышала, что иногда, хотя и редко, небольшие группы посещали другие коммуны, но, возможно, это были лишь слухи. Сама Клэр не знала никого, кто видел Другое Место.
Стоя у подножия массивных бетонных опор моста, Клэр смерила его взглядом. Корабль, стоявший на причале у Инкубатория, едва смог бы под ним пройти.
Перейдя ведущую через мост дорогу, она могла бы продолжить путь вдоль реки, мимо большого ангара, где хранились официальные транспортные средства. Граждане перемещались по коммуне только на велосипедах, но крупные поставки перевозились на грузовиках, а иногда ремонтные работы требовали тяжелого оборудования. Все это хранилось здесь. Клэр помнила, как несколько лет назад, когда она была Десяти- или Одиннадцатилетней, мальчишки, ее ровесники, были в восторге от транспортного ангара. Почти все они мечтали о Назначении, связанном с транспортом, которое позволило бы им учиться управлять этими машинами.
Но Клэр ангар никогда не интересовал, как и этим вечером. Свернув на главную дорогу, она направилась на северо-запад, в сторону от реки, оставив слева Центральную Площадь. Она прошла мимо Лектория, стоявшего в конце Площади. Днем на его ступенях толпилась вся коммуна, и утром будет то же самое. Но сейчас, в сумерках, Площадь пустовала, и возвышавшееся на ее юго-западном краю большое здание казалось тихим и безлюдным.
Клэр поняла, что идет в сторону Воспитательного Центра. Она могла свернуть налево, пройти мимо Больницы и Детского Центра, а затем, описав большой круг, вернуться в Инкубаторий.
– Привет!
Мужской голос застиг ее врасплох – такая тишина царила во всей коммуне. Но, подняв взгляд, Клэр увидела остановившийся на углу Площади велосипед и узнала Воспитателя, который был столь любезен с нею во время ее визитов. Улыбнувшись, она помахала ему и направилась туда, где он балансировал на велосипеде, опираясь одной ногой о землю.
Когда она подошла ближе, он приложил палец к губам.
– Тсс! – Он показал на багажник велосипеда с закрепленной на нем корзиной. Клэр увидела в ней спящего малыша.
– Наконец-то он заснул, – прошептал мужчина. – Я забираю его на ночь домой.
Кивнув, Клэр улыбнулась Младенцу номер Тридцать Шесть.
– Была на Церемонии? – спросил мужчина.
Клэр покачала головой:
– Я добровольно вызвалась остаться в Инкубатории. С меня и так уже хватило Церемоний, – ответила она, тоже понизив голос.
Воспитатель слегка усмехнулся:
– Знакомое чувство. Но сегодня я смог развлечься. Часть моей работы – выдавать Младенцев их Семейным Ячейкам. Новые Матери и Отцы всегда так волнуются. Хотя я рад, что мы будем воспитывать этого малыша еще год, – добавил он, дотрагиваясь до края корзины. – Похоже, он особенный.
Клэр согласно кивнула, не решаясь что-либо сказать.
– Мне пора. – Мужчина поставил правую ногу на педаль велосипеда. – Завтра большой день для моей Семейной Ячейки. Наш сын в этом году становится Двенадцатилетним. Множество нервов и волнений.
– Да, конечно, – кивнула Клэр.
– Приходи снова к нам в Центр. У нас скоро появится новая партия новорожденных. И этот парнишка, естественно, тоже там будет. Все его приятели по играм уйдут в новые семьи, так что он будет только рад гостям.
– Приду, – улыбнулась она, и Воспитатель покатил в сторону семейных жилищ.
Клэр немного постояла, глядя вслед мягко покачивающейся маленькой корзинке на багажнике велосипеда, а потом повернулась и пошла назад.
