Лиза Марклунд
Полярный круг

От внезапно нахлынувшей паники у Карины сжалось в животе. Дело, со всеми данными, сведениями и протоколами допросов. Лето тысяча девятьсот восьмидесятого – то самое ужасное лето.

– Я посмотрю.

– И позвони Сёдерлунду в службу охраны, попроси его послать двух охранников. Ты смотрела прогноз погоды? Кто-то сказал, что ожидается шторм.

Карина кликнула на компьютере сайт метеорологической службы.

– Сегодня вечером и ночью – оранжевый уровень опасности. Снегопад и сильный порывистый ветер с гор.

Викинг громко застонал. Она молча ждала, слыша, как ветер завывает у него в трубке.

– Мы с ней учились в одном классе, – тихо проговорил Викинг. – Мне кажется, она была в меня немного влюблена.

– Все были влюблены в тебя, Викинг, – ответила Карина. – Не только те, с кем ты встречался.

Она отключилась. В приемную заглянул Ахмед.

– Я ухожу.

– С Рождеством, Ахмед! Привет семье!

Он улыбнулся и исчез. Кстати, можно ли поздравлять мусульман с Рождеством? Карина засомневалась. Хлопнула задняя дверь, когда Ахмед ушел.

Коммутатор охранного предприятия сообщал о часах работы компании. К счастью, у Карины имелся личный мобильный телефон Рикарда Сёдерлунда – тот ответил мгновенно.

– Двух человек на мост? Что там такое случилось?

Карина посмотрела в окно, за которым танцевали легкие снежные хлопья.

Дело, со всеми допросами. Все данные о том, что произошло, что каждый из них делал. Что делала она.

– Сначала загляни к нам в участок, возьми тент и прожектора, – сказала она. – У строителей наверняка есть освещение, но мы хотели бы поставить свое.

– Дам тебе двух ребят до 20.00. Потом могу поставить туда Пекку.

– Конец связи.

Скрывать эту новость от общественности более пяти минут все равно не удастся.

Засунув телефон в задний карман, Карина достала связку ключей от подвального этажа, покинула свое место за стойкой и заперла входную дверь. Правда, по пятницам они официально работали до 15.00, но в такой ситуации она не могла допустить, чтобы в холле толпились посетители. Она погасила лампы под потолком. Только гирлянда на елке по-прежнему ритмично мигала.

Когда Карина приоткрыла дверь в подвал, ее встретил грохот масляного отопительного котла. С точки зрения экологии обогревать это сквознячное бетонное здание за счет масла – полное безумие. Экоактивисты полезли бы на стенку, если бы узнали. Лестница в подвал была узкая и крутая. Сердце у Карины отчаянно стучало. Ей пришлось повозиться, прежде чем она нашла ключ от архива. Воздух внутри оказался сухим и прохладным, с легким налетом чего-то неприятного. «Как в склепе», – подумала она, хотя и не знала, каково побывать в склепе. Лампа дневного света под потолком поначалу упрямилась, мигала, но потом все-таки снизошла и решила сотрудничать.

Металлические архивные шкафы стояли штабелями друг на друге плотными рядами. Боже, она не заглядывала сюда целую вечность. Выдвинула наудачу какой-то ящик, он оказался не заперт. Где начать поиски?

Дела были рассортированы в хронологическом порядке, по дате заявления, зарегистрированного в полиции, это она знала. Но где в этом лабиринте вход? Найдя 2010 год, она стала вести пальцем по табличкам на ящиках, двигаясь назад во времени: 2009, 2008, 2007… Под ее туфлями заскрипел гравий – здесь давно никто не убирался. Тьма сгустилась, когда Карина добралась до 90-х. Лампа над 80-ми погасла совсем. Карина достала из кармана мобильный телефон и включила фонарик. 1985, 1984, 1983…

1980, июль-август

Сделав глубокий вдох, она выдвинула ящик.

Коричневая коробка с крышкой.

Дело об исчезновении

София Хельстен

2 авг. 1980

Коробка была пыльная и тяжелая, как камень. Вытащив ее, Карина задвинула ящик локтем. Поставила коробку на архивный шкаф. Положила обе руки на крышку. Сердце стучало где-то в горле. Через картон Карина ощущала жжение тайн из прошлого.

Что кому известно? Какие сведения скрыты в протоколах допросов?

Она подняла крышку – запах пыли и типографской краски. Посветила фонариком в телефоне на первый лист.

Заявление об исчезновении, составлено в понедельник, 4 августа 1980 года шефом полиции Густавом Стормбергом.

В ту же секунду в заднюю дверь заколотили. Проклятие! Это явились охранники.

Поспешно закрыв коробку, Карина взяла ее под мышку и стала подниматься по лестнице.

– Иду! – крикнула она и поставила коробку на столешницу в кухне.

Поспешила к задней двери, впустила охранников, мужчину и женщину. Приняла их так, как обычно – сдержанно и немногословно.

Охранники выглядят так молодо – или это она постарела? Она показала им кладовую, где хранились тенты и осветительные приборы. Им пришлось опустить заднее сиденье в машине и несколько раз обернуться туда-сюда, прежде чем они все погрузили.

– Погодку обещали ужасную, – сказал мужчина.

Когда машина охранников исчезла за валом счищенного снега, Карина вернулась в кухню, забрала коробку с делом Софии Хельстен в комнатку позади стойки и опустила шторы. Руки у нее слегка дрожали, когда она сняла с коробки крышку и достала документ, лежащий сверху.

Пропавшая: София Элизабет Хельстен

Дата рождения: 09.09.1962

Адрес: Бакосвеген 11

Почтовый адрес: 975 9 °Стентрэск

Словесный портрет: Каштановые волосы. Голубые глаза

Рост: 163 см

Зазвонил ее мобильный телефон – Карина подскочила, словно кто-то неожиданно закричал у нее над ухом.

Она поспешно положила лист обратно и накрыла коробку крышкой.

Звонил Хокан.

– Ты можешь заехать в Systemet^[21]? Я буду поздно.

Она дышала поверхностно, открыв рот, чтобы Хокан не понял, как она запыхалась. Вспомнила, что приехали швейцарцы – в четвертый раз за четыре года. Взглянула на свои часы.

– Могу не успеть, – проговорила она. – Не знаю, насколько мне придется задержаться.

– Что-то случилось?

На пару секунд она крепко зажмурилась.

– Я заеду в Systemet, – сказала она. – Без проблем.

Он замолчал, словно собираясь с духом, прежде чем сказать нечто важное.

– Что такое? – спросила она.

– Звонила Каролина, они не приедут.

От разочарования она буквально задохнулась.

– Но… – выпалила она. – Мы же накупили еды. Все готово!

– Да, но…

– И какие отмазки она придумала на этот раз?

– Плохая погода, нога болит – сама знаешь, какая она.

Проклятие, она не должна так расстраиваться. Стиснула зубы.

– Ну что ж, – проговорила Карина. – Тем больше еды достанется всем остальным.

– Люблю тебя, – сказал Хокан.

– Я тебя тоже.

Они закончили телефонный разговор.

Как получилось, что в воспитании старшей дочери они потерпели такое чудовищное фиаско? Каролина, кажется, впитала все, что они с Хоканом презирали. Существует ли такой ген, который заставляет людей стремиться быть как все – любой ценой?

Ее невеселые размышления прервали отсветы белых прожекторов, пробившиеся сквозь шторы и пробежавшие по стенам. Подойдя к окну, Карина взглянула на парковку. Патрульная машина уже подъехала, ах ты черт. Карина отпустила занавеску и взглянула на коробку. Неприятное чувство при мысли о ее содержимом заполняло собой всю комнату. Не успев ни о чем подумать, она поставила коробку с делом Софии на свой стул и задвинула его под стол. Звук двигателя смолк, свет прожекторов снаружи погас, кто-то отпер заднюю дверь. Карина вернулась к коммутатору и прослушала сообщения на автоответчике, записанные в последний час. Звонили из всех средств массовой информации региона плюс из одной национальной вечерней газеты.

– Мы должны выступить с каким-то сообщением для прессы, – сказала Карина, когда Викинг и практикантка стряхнули с себя снег в предбаннике.

– Лучше подождать людей из Лулео и уполномоченного, – ответил Викинг. – Ты хорошо придумала про тент и прожектора.

Она отвернулась. Полицейские удалились в кабинет шефа. Практикантка демонстративно закрыла за ними дверь, задавака чертова.

Ей надо срочно купить рождественскую выпивку, ей надо срочно посмотреть, что там записано в деле. Проклятие.

– Я вышла ненадолго, по делам, – громко сказала Карина закрытой двери.

Она вернулась в комнату за стойкой – в одном из ящиков письменного стола у нее лежала холщовая сумка. Выдвинув стул, она засунула дело Софии в шопер. Оно едва поместилось. Переобувшись и накинув верхнюю одежду, она повесила на плечо сумочку и взяла шопер под мышку.

На парковку она вышла через задний ход. Бросила взгляд через плечо, когда за ней захлопнулась дверь. В кабинете Викинга горел свет, золотой прямоугольник отражался в ледяной корке на асфальте, однако Карина не увидела в окне ни его самого, ни практикантки. Ключи от машины не лежали в сумочке на обычном месте, ей пришлось отложить шопер прямо в снег, чтобы достать их. Звуковой сигнал, когда она открыла машину, эхом отдался среди кирпичных стен. Карина открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья, положила тканевый мешок на сиденье, закрыла дверцу, заперла машину. Посмотрела на заднюю дверь полицейского участка и на окно Викинга. Никакой реакции. Только теперь она смогла перевести дух, посмотрела на звезды.

Глубокий синий цвет, заливавший небо за несколько секунд до того, как погас скупой полярный свет, теперь куда-то канул, везде царила темнота. Поправив на плече сумочку, Карина двинулась в сторону улицы Стургатан.

Адреналиновое крещендо предрождественской суеты навалилось на нее всей своей мощью. Стало быть, все как надо. Она всего лишь бюрократка, направляющаяся в магазин, чтобы купить рождественскую выпивку, избранный народом представитель, предвкушающий празднование Рождества с семьей – по крайней мере, с той ее частью, которая изволит появиться.

В убогих динамиках скрежетал звон колокольчиков, не пора ли на очередном собрании муниципалитета выдвинуть предложение по поводу покупки новых? Пульс вошел в норму – скорее всего, никакой опасности нет. Что может произойти – сейчас, сорок лет спустя?

Она похлюпала дальше, ступая по снежной каше. Пакеты, коробки и коляски бились за пространство среди обледенелых сугробов. Новая феминистская уборка снега не простиралась до торговой улицы. Видимо, капитализм и потребление воспринимались как оплот патриархата.

– Привет, привет, с Рождеством! – сказал ей попрошайка у входа в торговый центр.

В Systembolaget не осталось ни одной свободной тележки, Карине удалось схватить одну из последних корзин на колесиках. Стала пробираться среди тел, вспотевших в своих пуховиках, к красному вину и поддонам с пивом. Здесь тоже играла рождественская музыка. Карина нашла какой-то шираз из Южной Африки, забрала все семь бутылок, оставшихся на полке. В помещении было невыносимо жарко. Затем, извиняясь направо и налево, проложила себе дорогу к испанскому игристому, взяла четыре бутылки кавы марки «Анна», этого хватит на Новый год. Придирчиво оглядев свою корзину – та уже почти заполнилась – решила все же впихнуть еще несколько банок пива Norrlands Guld. Придется Хокану самому сходить и купить еще в дни между праздниками – в конце концов, пиво пьет только он. Под грудью потекли струйки пота, на форменной рубашке останутся пятна. Она порадовалась, что надела сегодня пиджак и что самые тяжелые годы менопаузы и приливы для нее остались позади. Под конец она прихватила на стойке с крепкими напитками целую бутылку «Абсолюта», не было сил идти и изучать полки с разными сортами аквавита. Тому, кто захочет пропустить стопочку к рождественской селедочке, придется довольствоваться обычной водкой, которую, к тому же, можно смешивать с другими напитками, насколько она понимает. Ее мама по-прежнему любит выпить грог перед телевизором. Сама Карина не разбиралась в крепких напитках – ей казалось, что все они отдают керосином. Возможно, воспоминания о Софии Хельстен пробудили в горле привкус подростковой пьяной блевоты – тьфу, какая гадость.

– Приятно, что вы, политики, остаетесь примером для нас, других, – произнес мужчина в шерстяном пальто верблюжьего цвета, кивая на ее переполненную корзину с алкоголем.

В его голосе сквозило такое презрение, что Карину обдало ледяным холодом. Она собралась с силами и улыбнулась.

– И вас тоже с Рождеством…

– И как ты выносишь себя? А? Как ты можешь смотреть на свое отражение в зеркале? Да еще такая жирная!

Последнее он произнес так громко, что люди стали останавливаться и глазеть на них.

– Вы видите, кто это? – воскликнул мужчина в верблюжьем пальто и с пылающим лицом огляделся по сторонам, указывая на нее пальцем, словно сам себя назначил Олицетворением праведности.

– Карина Бюрстранд! Все вы, кто за нее голосовал, – стыдитесь!

Все кассы работали, она выбрала ту, где очередь казалась короче всех, и начала выкладывать свои бутылки на ленту.

– Расистка!

Шепот донесся справа – от женщины ее возраста, которая встала за ней в очередь. На женщине был красивый макияж, на шее – дизайнерское украшение, из тех, какие иногда мелькают на фото инфлюэнсеров в Instagram.

– С Рождеством, – ответила Карина.

– Вы наверняка думаете, что это шведская традиция, ограниченные люди, – выпалила женщина.

Щеки у нее раскраснелись, она заговорила громче.

– А что рождественский гном пришел к нам из Турции, а рождественская елка – из Германии, – продолжала она, – о таком вы и не слыхивали…

Расплачиваясь и складывая бутылки в пакеты, Карина ощущала спиной косые взгляды. Необычно, чтобы люди нападали на нее при личной встрече – обычно они ограничивались тем, чтобы ненавидеть ее в сети.

Получилось пять пакетов – возможно, она слегка перестаралась. Пакеты такие тяжелые, буквально неподъемные. Едва отойдя от магазина на десяток метров, она вынуждена была поставить пакеты на землю и перевести дух. Звон бубенчиков сменился новой рождественской песенкой. По обеим сторонам улицы мимо нее проходили толпы людей. Гул голосов смешивался с музыкой и хрустом гравия под ногами в единый человеческий узор.

Ей довелось дожить до этого дня. Софии не довелось.

Снова схватившись за пластиковые ручки, Карина потащилась к парковке позади полицейского участка.

Снегопад усилился, ветер тоже. Карина ехала домой с ощущением, что въезжает в гигантскую метлу.

Черт-черт-черт, она думала, что лето тысяча девятьсот восьмидесятого ушло безвозвратно, навсегда, мягко опустившись в болото забвения, но сейчас оно снова всплыло, зловонное, как неопорожненный дачный туалет. Карина еще крепче сжала руками руль.

Их дом располагался на окраине городка, на осушенном болоте, которое в начале 1970-х застроили одинаковыми одноэтажными виллами модели «Эльвсбюн». Их дом был зеленым, единственный во всем квартале. Каролина всегда дико стыдилась этого: что они не такие как все.

Каролина обещала приехать на Рождество домой. В прошлом году они с мужем были в это время в Таиланде, в предыдущем году – в Южной Африке, а в 2016-м отмечали Рождество в Боллнэсе с родителями мужа. На самом же деле проблема заключалась не в этом, а в принадлежности Карины к партии Шведских демократов^[22]. В центре Стокгольма она не котировалась – как и в винно-водочном магазине в Стентрэске, оказывается. Каролина хотела показать своему окружению, что она соблюдает дистанцию, и это вполне понятно. Карина это знала. Когда она выдвинула свою кандидатуру на должность мэра, то понимала: она рискует, что Каролина совсем отдалится. Так и случилось. Вопрос в том, должна ли она отказаться от борьбы за то, во что верит, ради того, чтобы не осложнять отношения с дочерью, живущей за тысячи километров от нее.

Ничего не попишешь. Трусость не скроешь. Сиди и читай свою DN^[23] в дорогущей квартире с кафельной печью.

Хотя могла бы предупредить заранее, какое неуважение…

По крайней мере, Линнея с маленькой Алисией приедут. Сергей остался на нефтяной платформе – судя по всему, он получает надбавку во время государственных праздников.

Карина свернула на их улицу – Бредвеген^[24], ничуть не оправдывающую свое название. За хлопьями падающего снега проступили желтые квадраты освещенных окон, когда она подъехала к дому 43. Пошла к дому с теплым чувством в груди – она любила Рождество. У людей появлялся повод посидеть в уютной темноте друг с другом, прекрасный праздник. Говорят, что из-за темноты народ много пьет, впадает в депрессию, доходит до нервного срыва.

Сама она ничего такого за собой не замечала. По крайней мере, во взрослом возрасте.

Адам сидел в наушниках у себя в комнате, увлеченный компьютерной игрой, он отпихнул маму, когда она попыталась его обнять. Она поставила в холодильник две банки пива, положила водку в морозилку и засунула остальные запасы на нижнюю полку в кладовой. Достала телефон и отправила Хокану эсэмэску с текстом: «Выпивка закуплена». Потом вернулась в комнату Адама, приподняла один наушник.

– Сегодня пятница, ты помнишь, что мы делаем по пятницам, – сказала она ему в ухо. – Собери свои грязные трусы.

– А-а, меня убили!

Карина вышла к машине, забрала шопер с делом Софии и вернулась обратно в дом. Адам сидел в наушниках спиной к двери, остервенело стуча по клавиатуре. Она зашла в спальню и закрыла за собой дверь – совершенно беззвучно. Положила коробку на покрывало, закрыла шторы, зажгла ночник. Не снимая верхней одежды, села на край кровати, так что коробка наклонилась от ее тяжести. Открыла крышку.

Крепко сжала на не сколько секунд кулаки, сделала глубокий вдох.

Об исчезновении девушки сообщил Хильдинг Хельстен, ее отец.

В субботу, 2 августа, София Хельстен отправилась во второй половине дня в библиотеку, чтобы взять книги, но домой не вернулась. Они с женой не спали всю ночь и ждали. Девушка, предположительно, была одета в джинсы и сандалии, футболку и вязаную кофту. Торговые марки и цвета одежды отец более точно назвать не мог.

Карина отложила заявление в сторону, перевернув его задней стороной вверх. Надо сохранить порядок, в котором лежат бумаги.

Далее следовали какие-то списки и формальности по поводу следствия, потом начинались протоколы. Похоже, распечатки лежали в том порядке, в котором проводились допросы. Последней Софию видела Астрид, библиотекарь. Протокол допроса был составлен и отпечатан на машинке в четверг, 5 августа. Судя по всему, в первый день никакие меры не предпринимались – теперь она вспомнила, что по этому поводу потом подняли тарарам. Критиковали полицию за то, что заявление не восприняли всерьез. Было упущено драгоценное время и все такое.

Она быстро пробежала протокол глазами.

В субботу, 2 августа, София Хельстен посетила библиотеку Кварндаммской школы, возвратила книги и взяла новые.

Книги, которые она сдала:

«Оборотная сторона полуночи» Синди Шелдона

«Крупинки» Джудит Кранц

«Поющие в терновнике» Колин Маккалоу

Карина сглотнула. Именно эту книгу они обсуждали на последнем заседании читательского клуба вечером накануне исчезновения Софии.

Книги, которые она взяла:

«Последние дела мисс Марпл» Агаты Кристи

«Зеркало треснуло» тоже Агаты Кристи

«Ветры войны», часть I и часть II, Германа Воука

Что ни говори о литературных предпочтениях Софии, особо утонченными их не назовешь.

Астрид Берглунд вспоминает, что София была в брюках – возможно, джинсах, и в кофте. Возможно, голубой. Про сумки и пакеты она ничего не помнит. Девушка ушла из библиотеки перед самым закрытием, когда собиралась гроза. Астрид призвала ее поспешить домой, пока не хлынул дождь. У библиотекарши сложилось впечатление, что София Хельстен вела себя как обычно. Она не казалась нервной или расстроенной, с другой стороны, особенно веселой тоже не была. «Я всегда воспринимала ее как тихоню».

«Тихоня». Да, можно это и так назвать. Карина всегда считала, что София немного тормозит. Что-то с ней было не так – какой-то диагноз, которого тогда толком не ставили. И она регулярно ездила к какому-то доктору в Будене – неясно, почему.

Карина быстро перелистала документы. Обнаружила несколько заметок, сделанных дежурным в связи со звонками от общественности, вырезок из газет, но ни одна из них не вызвала у нее тревоги. На несколько дней в августе 1980 года всеобщее внимание во всей стране было приковано к исчезновению Софии – ведь летом так мало новостей. Но всего через неделю жизнь снова пошла своим чередом: пожар в ночном клубе, извержение вулкана – и новость о девочке-подростке, не вернувшейся домой, сместилась на последние полосы местных газет.

Карина стала листать протоколы допросов: допрос Карины Бюрстранд, 6 августа 1980.

На мгновение сердце замерло в груди. Она вцепилась в лист обеими руками. Все это она помнит, да уж, черт возьми. Как сдавило грудь, как вспотели руки, как паника обжигала изнутри. Она знала, что к ней придут, заранее продумала, что будет говорить. Явился Ларс-Ивар. Он пришел домой к родителям Хокана, куда она переехала – в первую неделю безработицы после неудачной попытки поработать на коммутаторе муниципалитета. Спросил, можно ли поговорить с ней о Софии. Ответить она не смогла, только молча кивнула. Они сидели в их с Хоканом комнате, Хокан ждал в кухне. Ларс-Ивар, в штатском, на стуле у письменного стола, она – на кровати. Что она может рассказать о своей последней встрече с Софией?

Она посмотрела ему прямо в глаза, не мигая, не дрожа.

Сейчас, читая то, что сказала тогда, она осознала, что помнит все слово в слово.

У них была встреча читательского клуба, как обычно, в первую пятницу месяца. Они прочли книгу, которую выбрала София, – «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу, и обсуждали, как обычно. София вела протокол. Протоколы она писала всегда, хотя задним числом их никто не читал. Ничего особенного не произошло, они говорили о творчестве Маккалоу.

Не говорила ли София чего-нибудь необычного – например, что собирается уезжать?

Нет, ничего такого.

Нет, в субботу они не встречались.

«Стало быть, в последний раз ты видела Софию, когда вы в тот вечер разошлись после книжного клуба?»

«Да», – ответила на допросе восемнадцатилетняя Карина.

Пятидесятисемилетняя Карина закрыла глаза, воспоминания обрушились на нее водопадом. В тот вечер, на той встрече читательского клуба – как они переругались! Сусанна сравнила Колин Маккалоу с Владимиром Набоковым не в пользу последнего, и она пришла в ярость. София, обычно такая молчаливая и немногословная, стала орать на них. Агнета расплакалась. Биргитта в своей обычной манере восседала, наблюдая за всеми сверху вниз, потом поднялась и первая ушла домой. Сучка чертова. А потом – последняя встреча. Память обжигала, словно огонь. Мужчина, который не вернулся назад. Уехал, оставив ее. Больше не проявлялся, а она не знала, где его искать.

– Yes!!! – закричал Адам в своей комнате – знак того, что он успешно изничтожил большое количество противников.

Карина отложила протокол допроса самой себя. На несколько секунд закрыла глаза, потом начала листать записи допросов других членов клуба «Полярный круг».

Они никогда не обсуждали между собой, что именно сказали тогда полиции.

Факт заключается в том, что они никогда больше не встречались. Во всяком случае, не собирались группой.

Теперь, просматривая протоколы, Карина обнаружила, что все их показания совпадают. Все сказали, что они обсуждали книгу «Поющие в терновнике» и писательницу Колин Маккалоу, ничего особенного не произошло. София ничего не говорила о том, что собирается уезжать, ни о каких угрозах, не упоминала никакого парня. Пальцы Карины перебирали страницы, глаза летали по строчкам. Самой разговорчивой оказалась, конечно же, Сусанна – ее допрос занял восемь страниц. Самый краткий – Агнеты, по телефону из Карлстада.

Затем следовали допросы сотрудников ракетной базы.

Карина быстро просмотрела первый из них. Допрос начальника базы. Эверт Ланде́н. Папа Биргитты.

В те недели на базе находились представители военно-морского флота США, они измеряли влияние действий армии на инфраструктуру. С этой целью вокруг Наусты были возведены здания, мосты и виадуки. В целом Эверт Ланде́н не может прокомментировать, какого рода работы проводились на базе в те выходные, о которых идет речь. Что касается шведского персонала, то у него есть поименные списки – ничто не мешает полиции связаться с этой частью сотрудников. Что же касается командированных, то он ничем не может помочь: ни кто именно участвовал в работе, ни сколько их было – никаких списков нет, поскольку их никогда не существовало.

Карина судорожно сглотнула.

Быстро пролистала записи допросов других сотрудников базы. Далее в коробке лежал протокол допроса Керстин Линдгрен, тогдашней владелицы пансионата Stone Swamp Inn. Он датирован 18 августа 1980 года – через две недели после исчезновения Софии.

На несколько мгновений Карина перестала дышать. Насколько это опасно? Если что-то выяснилось, полиция наверняка связалась бы с ней раньше?

Она быстро прочла документ.

В те выходные в Stone Swamp Inn проживало около десятка американцев. Пентагону было сдано одиннадцать комнат, однако как минимум одна из комнат использовалась для хранения оборудования, в этом Керстин Линдгрен была уверена.

Соответственно, она была не в курсе, сколько человек проживали в отеле и не знала их по именам. Те, кто работал на базе, не регистрировались в журнале. Это была стандартная процедура – так делалось всегда.

Было ли замечено что-то необычное – какие-нибудь отклонения от нормы?

Да, пара номеров пустовала в последние десять дней. Трое или четверо мужчин покинули пансионат в ночь со вторника 5 августа на среду 6 августа. Речь идет о номерах 5, 7, 10 и 11. Номера, разумеется, были оплачены на весь оговоренный срок, до 16 августа, так что для нее это не имело значения. Просто она отметила этот факт.

Вынося за скобки документы и доказательства: известно ли ей, кто эти мужчины?

Разумеется, она их знает. Они не раз приезжали на базу весной и летом. Их работа продолжалась всю зиму, но конкретно эти четверо больше не появлялись.

У нее сложилось впечатление, что их отправили домой раньше срока?

По этому поводу Керстин Линдгрен не хотела строить догадки. Она могла лишь утверждать, что они побывали в Стентрэске четыре раза, предполагались еще три приезда, но их заменили другими сотрудниками.

Существовали ли контакты между командированными сотрудниками обороны и местным населением?

В целом нет, за несколькими исключениями. Это касалось некоторых представительниц молодого поколения.

Карину прошиб пот. Боже милостивый.

Может ли она назвать имена? Девушек, которые общались с командировочными? Особенно в те выходные?

Керстин Лундгрен ответила, что у нее было очень много дел. Период отпусков у местного населения, туристы, приезжающие посмотреть на полночное солнце, плюс американцы, но она отметила беготню на втором этаже.

«Беготня на втором этаже» – вот, стало быть, как это называлось! Карина отложила лист бумаги. Протокол продолжался на следующей странице.

Полицейский призвал Керстин Линдгрен перечислить тех женщин, которых она видела бегающими на втором этаже. Последовала только одна фамилия.

Карина Бюрстранд.

София Хельстен не упоминалась.

У Карины закружилась голова, на мгновение ей показалось, что она сейчас упадет в обморок.

Поколебавшись несколько секунд, она схватила этот лист, скомкала в твердый маленький шарик и засунула в карман пальто. Целую минуту старалась восстановить дыхание. Адам в своей комнате принялся кричать и ругаться – должно быть, его подстрелили в игре. Взглянув на часы, Карина поняла, что ей срочно пора возвращаться. Быстро пролистала оставшиеся двадцать-тридцать страниц, но это было бесполезно – она не воспринимала то, что там написано.

Сложив все документы в правильном порядке, она закрыла крышку. Положила коробку обратно в шопер.

Вышла в прихожую и столкнулась с Адамом.

– Ты уже дома? – удивленно спросил он.

Коробка, которую она держала под мышкой, была тяжелая и грозила вот-вот выскользнуть из ее рук.

– Я сложила в холодильник и кладовку папину выпивку на Рождество. Пожалуйста, не выпивай все.

Она поцеловала его в щеку и вышла из дома.

Автобусная остановка за школой казалась пустой и всеми покинутой. Карина остановилась возле урны, но заколебалась. А что, если кто-нибудь начнет искать пустые бутылки? В голове пронесся образ попрошайки у торгового центра – привет, с Рождеством.

Решив оставить бумагу в кармане, Карина поехала дальше.

Как раз вышла из машины на парковке, когда приехал Роланд Ларссон. Похоже, он не очень-то соблюдал ограничения скорости на скользком шоссе от Питео.

Дело ей придется оставить в машине.

Они быстро обменялись рукопожатиями, она отперла заднюю дверь, они вошли вместе. Роланд стянул шапку, в свете ламп блеснула его бритая макушка.

– Кофе? – спросила она.

– С превеликим удовольствием.

Она указала на кабинет Викинга, и Роланд зашел, не закрыв за собой дверь. Сквозь жужжание кофейного агрегата Карина слышала их голоса. Скомканный протокол допроса жег карман.

– Мы перегородили почти всю проезжую часть, – говорил Викинг. – По западной стороне можно проехать с небольшой скоростью. Там работают швейцарцы, совсем перекрыть движение мы не можем.

– Вы уверены, что это тело?

– Не может быть никаких сомнений. Из гравия торчит рука и плечо. На теле видны повреждения, но они, похоже, возникли сейчас, когда бетон сверху вскрывали отбойным молотком.

– Так голова отсутствует?

– По крайней мере, на плечах ее нет.

– Может быть, ее утащил какой-нибудь зверь?

Карина зашла в комнату позади стойки и повесила пальто на вешалку. Надела туфли. Вернувшись в кухню, налила две чашки кофе и стакан сока, поставив рядом молоко в маленьком кувшинчике.

– Мне пойти купить вам чего-нибудь перекусить? – спросила она, расставляя перед ними на столике чашки.

– Спасибо, я обойдусь, – произнес Викинг, а двое других ничего не сказали.

Они дождались, пока она закончит и выйдет, прежде чем продолжить разговор.

– Что это за пространство, о котором мы говорим?

Карина прошла по коридору в кухню, достала из шкафа чашку и запустила кофейный агрегат. Затем вернулась и встала снаружи вплотную к двери, почувствовала, как во всем теле запульсировала кровь.

– В верху основания моста на восточной стороне, под проезжей частью…

– То есть, вернее, под велосипедной дорожкой, – перебила практикантка.

– …под велосипедной дорожкой…

– Где бетон потрескался, – добавила практикантка.

– Это довольно большая полость, – продолжал Викинг, – заполненная гравием. Она обнажилась, когда слой бетона вскрыли отбойным молотком…

– И слой асфальта, – добавила практикантка.

В кабинете повисла тишина – она расползалась, выплескиваясь в коридор. Карина поймала себя на том, что задержала дыхание.

– Да нет, пожалуйста, продолжай, – произнес наконец Викинг. – Проинформируй уполномоченного по осмотру места происшествия, прошу.

– Ой, простите, – пробормотала практикантка. – Я… Простите.

Карина закусила губу, испытав злорадство. Отпила кофе из чашки.

– Они пытались добраться до трещин, что-то случилось с пролетной балкой. Всю опору приходится укреплять.