Лиза Клейпас
Весенний скандал
Глава 3
«Сделка, которую вы заключили с моим отцом…»
Эта фраза Дейзи еще долго отдавалась эхом в голове Мэтью. Он собирался при первой же возможности отвести в сторонку Томаса Боумена и выяснить, в чем дело. Но гости все прибывали, вряд ли удастся улучить такой момент до вечера.
Мэтью задавался вопросом, неужели старик Боумен действительно задумал женить его на Дейзи. Боже милостивый! За долгие годы Мэтью многое передумал о Дейзи Боумен, но и мысли не допускал о женитьбе. Это было настолько фантастично, что не стоило и задумываться. Поэтому он ни разу не поцеловал ее, не танцевал с ней и даже не прогуливался, зная, что последствия для его душевного состояния будут катастрофическими.
Тайны прошлого преследовали его в настоящем и ставили под удар будущее. Мэтью никогда не покидало чувство, что образ, который он себе создал, может рухнуть в любую минуту. Стоит только кому-то сопоставить факты, узнать, кто и что он на самом деле, и все пойдет прахом. Дейзи заслуживает честного и цельного человека, а не такого, который построил всю жизнь на лжи.
Но сердцу не прикажешь. Мэтью всегда желал ее с такой силой, которая, казалось, буквально сочилась сквозь поры его кожи. Дейзи была милой, доброй, скорой на выдумку, порой сверх меры рассудительной и в то же время чрезвычайно романтичной. Ее темные искрящиеся глаза всегда затуманивали мечты. Зачитавшись, она часто опаздывала к ужину. Постоянно теряла наперстки, тапочки, карандаши. И любила предаваться мечтам под звездами. Мэтью не мог забыть, как однажды ночью увидел ее на балконе. Перегнувшись через перила, Дейзи мечтательно подняла к небу нежное лицо. Мэтью тогда охватило горячее желание броситься к ней и целовать до бесчувствия.
Мэтью часто, слишком часто, представлял себя в постели с ней. Если бы подобное когда-нибудь произошло – был бы так нежен… боготворил бы ее. Он готов на все, лишь бы доставить ей удовольствие: мечтал играть ее волосами, гладить мягкую округлость бедер, пройтись губами по плечам. Баюкать ее в своих объятиях, хотел этого и гораздо большего.
Мэтью удивляло, что до сих пор никто не догадался о его чувствах. Дейзи могла бы это заметить с первого взгляда. К счастью, она ничего не поняла. Дейзи всегда относилась к нему как к мелкой сошке в компании отца, и Мэтью был ей за это благодарен.
Но что-то изменилось. Он вспомнил, как Дейзи смотрела на него сегодня днем. В ее глазах застыло недоумение. Неужели он так изменился?
Мэтью не слишком заботился о своей внешности. Главное, что волосы подстрижены и лицо чистое. Суровое воспитание уничтожило малейшие проблески тщеславия: как и все бостонцы, он питал отвращение к чванству и всячески избегал всего нового и модного.
Однако в последние два года Томас Боумен требовал, чтобы Мэтью посещал его портного на Парк-авеню, пользовался услугами настоящего парикмахера, а не уличного брадобрея и приводил в порядок руки, как полагается джентльмену его положения. По настоянию Боумена Мэтью нанял кухарку и экономку и, следовательно, стал лучше питаться и набрал вес. Вместе с потерей последних примет юности это придало ему вид зрелого мужчины. Мэтью задался вопросом, понравился ли Дейзи, и тут же выругал себя за это.
Но она смотрела на него сегодня так… будто увидела его впервые.
Много раз он приходил в дом своего босса на Пятой авеню, но ни разу Дейзи не одарила его таким взглядом. Мэтью мысленно вернулся к тому вечеру, когда познакомился с Дейзи.
Его пригласили на семейный ужин. Прекрасно отделанную столовую освещала хрустальная люстра, на стенах плотные золотистые обои, под потолком позолоченная лепнина. На одной стене четыре огромных зеркала в массивных рамах. Таких больших зеркал Мэтью в жизни не видел.
За ужином присутствовала почти вся семья. Томас Боумен восседал во главе стола, его супруга Мерседес – напротив, по сторонам расположились дети. Двое сыновей – весьма упитанные юноши, каждый вдвое тяжелее Мэтью. Дочери, Лилиан и Дейзи, сидели рядом, тайком сдвигая свои стулья и тарелки.
Отношение Томаса к дочерям было весьма своеобразным. Он то игнорировал их, то обрушивался с жестокой критикой. Старшая, Лилиан, отвечала Боумену с угрюмой дерзостью.
А пятнадцатилетняя Дейзи смотрела на отца жизнерадостно и весело, чем, кажется, несказанно раздражала его. Глядя на нее, Мэтью хотелось улыбнуться. С ее светлой кожей, необычным разрезом карих глаз, с постоянно меняющимся выражением лица, она, казалось, пришла из заколдованного леса, населенного фантастическими существами.
Мэтью сразу стало ясно, что Дейзи способна повернуть любой разговор в самом неожиданном направлении. Он приятно удивлялся и тайком радовался, лучше узнавая ее характер. Как-то Боумен при всех учинил Дейзи строгий выговор за ее последнюю проделку. Оказалось, что по дому разгуливала мышь, притом совершенно безнаказанно, поскольку все мышеловки исчезли.
Кто-то из слуг доложил, что Дейзи ночью собирала мышеловки, чтобы спасти мышь от неминуемой смерти.
– Это правда, дочка? – проворчал Боумен, гневно посмотрев на Дейзи.
– Очень может быть, – признала она. – Но есть и другое объяснение.
– Какое? – недовольно поинтересовался отец.
– У нас гостит самая умная мышь Нью-Йорка! – торжественно объявила Дейзи.
С этого момента Мэтью никогда не отказывался от приглашения Боуменов. Не только из-за того, чтобы не огорчать отказом благоволившего к нему хозяина дома, но потому, что это давало ему шанс увидеть Дейзи. При каждой возможности Мэтью украдкой смотрел на нее, зная, что большего ему не суждено. Те минуты, которые он провел в ее обществе, невзирая на ее холодную вежливость, были близки к мгновениям счастья.
Сунув руки в карманы, Мэтью рассеянно бродил по особняку. Тревожные мысли не давали ему покоя. Прежде он никогда не бывал за границей, но Англия оказалась именно такой, какой он ее себе представлял: ухоженные сады, зеленые холмы, скромные деревни вокруг обширных поместий.
Дом и обстановка были старыми и уютными. Казалось, в каждом углу стоят бесценные вазы, статуи и картины, которые он видел в книгах по истории искусства. Наверное, зимой тут немного дует, но многочисленные камины, пушистые ковры и бархатные шторы не позволяют жаловаться на жизнь.
Когда Томас Боумен, точнее, его секретарь написал, что нужно руководить созданием филиала мыловаренной компании в Англии, первым порывом Мэтью было отказаться. Ответственность его нисколько не пугала. Но быть рядом с Дейзи, в одной с ней стране… это Мэтью было трудно выдержать. В присутствии Дейзи душевная боль пронзала его стрелой, суля в будущем бесконечное и безнадежное ожидание.
Последние строчки письма, сообщавшие о семействе Боуменов, привлекли внимание Мэтью.
«Кстати, – писал секретарь, – младшая мисс Боумен до сих пор не нашла себе подходящего жениха. Поэтому мистер Боумен решил отправить ее в Нью-Йорк, если она не обручится до конца весны…»
Мэтью оказался в затруднительном положении. Если Дейзи вернется в Нью-Йорк, то ему, черт побери, самое место в Англии. Что ж, он согласится работать в Бристоле и посмотрит, сумеет ли Дейзи подцепить мужа. Если ей это удастся и она останется в Англии, он найдет себе замену и вернется в Нью-Йорк.
Пока между ними океан, все будет в порядке.
Проходя через холл, Мэтью заметил лорда Уэстклифа. Компанию графу составлял крупный черноволосый мужчина, несмотря на элегантный костюм, походивший на пирата.
Мэтью решил, что это Саймон Хант, деловой партнер Уэстклифа и, как говорят, его ближайший друг. Невзирая на его огромное состояние, в жилах Ханта не было ни капли голубой крови. Он был сыном мясника, но оказался настоящим финансовым гением, о его фантастическом успехе в деловых кругах ходили легенды.
– Мистер Свифт, – беззаботно сказал Уэстклиф, когда они столкнулись у подножия парадной лестницы, – кажется, вы рано вернулись с прогулки. Как вам наши виды?
– Пейзаж восхитительный, милорд, – ответил Мэтью. – Надеюсь еще не раз прогуляться по вашим владениям. А вернулся я рано, потому что случайно встретил мисс Боумен.
– А-а… – с невозмутимым видом протянул Уэстклиф. – Не сомневаюсь, для мисс Боумен это был сюрприз.
И пренеприятный – таков был невысказанный подтекст. Мэтью не моргнув выдержал взгляд графа. Одним из его достоинств было умение замечать неуловимые изменения в лицах и позах людей, выдававшие их мысли. Но Уэстклиф поразительно владел собой. Мэтью это восхитило.
– Думаю, правильнее сказать, один из сюрпризов, которые выпали на долю мисс Боумен в последнее время, – ответил Мэтью. Это была скрытая попытка выведать, знает ли Уэстклиф о возможном браке с Дейзи.
Граф едва заметно поднял брови, словно ответ Мэтью, хоть и любопытный, не стоил комментария. Вот черт, с нарастающим восхищением подумал Мэтью.
Уэстклиф повернулся к черноволосому мужчине.
– Хант, позвольте представить вам Мэтью Свифта, американца, о котором я уже рассказывал. Свифт, это мистер Саймон Хант.
Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Хант был лет на пять – десять старше Мэтью. По виду в драке он никому спуску не даст. Смелый, уверенный в себе человек, который, по общему мнению, любил подшутить над претензиями, привычками и предрассудками высшего общества.
– Я наслышан о ваших успехах в производстве локомотивов, – повернулся Мэтью к Ханту. – В Нью-Йорке с большим интересом следили, как вы объединяете британское мастерство с американскими методами.
Хант язвительно усмехнулся:
– Хоть и хочется приписать все лавры себе, скромность вынуждает меня признать, что Уэстклиф тоже приложил к этому руку. Он и Томас Боумен – мои деловые партнеры.
– Судя по всему, ваш союз весьма успешен, – ответил Мэтью.
– У него настоящий талант к лести, – повернулся к Уэстклифу Хант. – Может, наймем его?
– Боюсь, мой тесть станет возражать, – улыбнулся Уэстклиф. – Таланты мистера Свифта понадобятся, чтобы построить мыловаренную фабрику и открыть контору в Бристоле.
Мэтью решил повернуть беседу в другое русло.
– Я читал о недавних дискуссиях в парламенте по поводу национализации британских железных дорог, – сказал он Уэстклифу. – Мне интересно услышать ваше мнение по этому поводу, милорд.
– О господи, только не это! – воскликнул Хант.
Уэстклиф нахмурился, затронутая тема явно была больным местом.
– Обществу меньше всего нужно, чтобы правительство контролировало промышленность. Храни нас Бог от вмешательства политиканов. Правительство будет управлять железными дорогами столь же неэффективно, как и всем остальным. Монополия задушит конкуренцию, а результатом будут высокие цены, не говоря уже…
– Не говоря уже о том, – перебил его Хант, – что мы с Уэстклифом не хотим делиться с правительством своей прибылью.
Уэстклиф строго посмотрел на него:
– Я имел в виду интересы общества.
– Как удачно, что в этом случае наши интересы совпадают с интересами общества.
Мэтью спрятал улыбку.
Подняв глаза к потолку, Уэстклиф сказал Мэтью:
– Как видите, мистер Хант не упускает возможности подшутить надо мной.
– Я над всеми подшучиваю, – отозвался Хант. – Просто вы, милорд, чаще других оказываетесь рядом.
– Мы с Хантом собираемся покурить на террасе, – повернулся к Мэтью Уэстклиф. – Не составите нам компанию?
Мэтью покачал головой:
– Я не курю.
– Я тоже, – уныло произнес Уэстклиф. – Раньше у меня была привычка время от времени баловаться сигарой, но, к несчастью, запах табака нежелателен для графини в ее положении.
Мэтью не сразу сообразил, что графиня – это Лилиан Боумен. Как странно, что вздорная, крикливая Лилиан теперь леди Уэстклиф.
– Мы с вами поговорим, пока Хант покурит, – сказал Уэстклиф. – Пойдемте.
Приглашение было из тех, от которых нельзя отказаться, но Мэтью все-таки попытался.
– Благодарю, милорд, но мне нужно кое-что обсудить с одним человеком, и я…
– Как я понимаю, этот человек Томас Боумен.
Черт, подумал Мэтью. Он знает. Хоть ничего и не было сказано, это понятно по взгляду Уэстклифа. Графу известно намерение Боумена женить его на Дейзи, и у него есть на этот счет свое мнение.
– Сначала обсудите дело со мной, – продолжил граф.
Мэтью осторожно взглянул на Ханта, тот ответил ему спокойным взглядом.
– Думаю, мистеру Ханту чужие личные дела покажутся скучными.
– Вовсе нет, – дружелюбно заметил Хант. – Я люблю послушать о чужих делах. Особенно о личных.
Все трое прошли на террасу, с которой открывался вид на ухоженный парк, расчерченный аккуратными дорожками и обнесенный тщательно подстриженной живой изгородью. За ним виднелся фруктовый сад. Ветерок приносил густой аромат цветов, журчание воды в реке сливалось с шелестом листьев.
Усевшись у стола, Мэтью заставил себя расслабиться и откинулся на спинку кресла. Они с Уэстклифом наблюдали, как Хант перочинным ножиком обрезал кончик сигары. Мэтью молчал, терпеливо ожидая, когда заговорит Уэстклиф.
– Как давно вы знаете о плане Боумена выдать за вас Дейзи? – резко спросил граф.
– Приблизительно час с четвертью, – без колебаний ответил Мэтью.
– Так это не ваша идея?
– Вовсе нет, – заверил его Мэтью.
Откинувшись в кресле, граф переплел пальцы и, прищурившись, изучал гостя.
– Вы при этом много выиграете.
– Милорд, если у меня и есть какой-то талант, то это дар зарабатывать деньги, – прозаично ответил Мэтью. – Мне не нужно жениться на них.
– Рад слышать, – отозвался граф. – У меня есть еще один вопрос, но сначала я хотел бы изложить свою позицию. Я очень привязан к свояченице и взял ее под защиту. Будучи хорошо знакомым с Боуменами, вы, несомненно, знаете о близких отношениях между графиней и ее сестрой. Если Дейзи окажется несчастной, моя жена будет страдать, и… я этого не допущу.
– Понятно, – кратко ответил Мэтью.
По иронии судьбы его предупреждали, чтобы он держался от Дейзи подальше, тогда как он сам всей душой желал этого и решил сделать все, что в его силах, чтобы избежать брака с ней. Его так и подмывало послать Уэстклифа к дьяволу. Вместо этого, сжав губы, он внешне держался спокойно.
– Дейзи – редкая девушка, – сказал Уэстклиф, – милая и романтическая натура. Если ее заставят выйти замуж без любви, она будет страдать и мучиться. Дейзи заслуживает мужа, который будет любить ее такой, какая она есть, защитит от грубой реальности мира и позволит ей мечтать.
Было странно слышать такие сантименты от Уэстклифа, которого считали прагматичным и уравновешенным человеком.
– Какой у вас вопрос, милорд? – спросил Мэтью.
– Вы дадите мне слово, что не женитесь на моей свояченице?
Мэтью выдержал строгий взгляд графа. Неразумно перечить человеку, не привыкшему, чтобы ему возражали. Но Мэтью годами выдерживал громы и молнии Томаса Боумена и прекословил ему, когда другие боялись от страха рот раскрыть.
Хотя Боумен бывал безжалостным, саркастическим, задиристым, больше всего он уважал тех, кто не страшился в открытую спорить с ним. И поэтому Мэтью быстро стал в компании вестником, приносящим хозяину дурные вести, которые другие работники не решались сообщить.
Мэтью прошел такую школу, что попытки Уэстклифа подавить его оказались совершенно безуспешными.
– Боюсь, не смогу, милорд, – вежливо ответил Мэтью.
Саймон Хант выронил сигару.
– Вы не дадите мне слово? – недоверчиво спросил Уэстклиф.
– Нет.
Быстро наклонившись, Мэтью поднял сигару и вернул ее Ханту. Саймон взглянул на него так, словно молча пытался предостеречь от прыжка со скалы.
– Почему? – требовательно спросил Уэстклиф. – Вы не хотите терять место у Боумена?
– Нет, это он не может позволить себе расстаться со мной сейчас. – Мэтью постарался улыбкой смягчить заносчивость фразы. – Я знаю о производстве, маркетинге и руководстве компанией лучше других… и я заслужил его доверие. Поэтому он меня не уволит, даже если я откажусь жениться на его дочери.
– Тогда вам будет просто покончить с этим делом, – сказал граф. – Я хочу, чтобы вы дали слово. Сейчас.
Другого бы властное требование Уэстклифа напугало.
– Я бы подумал над этим, – холодно возразил Мэтью, – если бы вы предложили достойную компенсацию. Например, назначили бы меня главой британского отделения вашей компании и гарантировали мне пост по крайней мере… ну, скажем, года на три.
Уэстклиф недоверчиво уставился на него.
Тишину нарушил рокочущий хохот Саймона Ханта.
– А он крепкий орешек, черт побери, – воскликнул Хант. – Попомни мое слово, Уэстклиф, я найму его к себе в «Консолидейтед».
– Я дорого стою, – предупредил Мэтью, и Хант расхохотался так, что чуть снова не выронил сигару.
Даже Уэстклиф нехотя улыбнулся.
– Черт побери, я не намерен торопиться с вашим назначением на таких условиях. До тех пор пока не выясню, что вы подходите для этой должности.
– Значит, мы зашли в тупик, – дружелюбно сказал Мэтью. – Пока.
Уэстклиф и Хант молча переглянулись, решив обсудить ситуацию позднее и без него. Мэтью почувствовал укол любопытства, но тут же одернул себя. По крайней мере он дал ясно понять, что его не запугать. И что оставил право решения за собой. Кроме того… вряд ли мог дать слово касательно дела, которое Боумен еще не обсуждал с ним.
Глава 4
– Конечно, Дейзи – коротышка, – говорил в тот же вечер Боумен, расхаживая по гостиной. Они с Мэтью договорились встретиться после ужина, пока остальные собрались внизу. – Она маленькая и легкомысленная. Говорил я жене, дай девчонке серьезное, достойное имя: Джейн, Констанс или что-нибудь в этом роде. Но она выбрала Маргерит. Подумать только, французское! В честь ее кузины с материнской стороны. А когда Лилиан было четыре, она узнала, что по-французски это означает пустячный цветок. Лилиан стала называть ее Дейзи[1], так и повелось…
Боумен продолжал ворчать, а Мэтью думал, какое это прелестное имя. Маленький цветок с изящными белыми лепестками, такой нежный и такой стойкий. То, что при таких властных родителях Дейзи упрямо оставалась верна собственной натуре, говорило о многом.
– …разумеется, мне придется подсластить это дело, – продолжил Томас Боумен. – Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, что ты выбрал бы для себя совсем другую женщину, рассудительную и здравомыслящую, а не такую капризную, как Дейзи. Следовательно…
– Подслащивать не придется, – спокойно перебил его Мэтью. – Дейзи… то есть мисс Боумен совершенно… очаровательна, прелестна, желанна. – …подходит. Жениться на такой девушке, как мисс Боумен, уже само по себе награда.
– Хорошо, – проворчал Боумен, хотя слова Мэтью его совсем не убедили. – С твоей стороны очень благородно так говорить. И все же я предлагаю тебе достойную компенсацию в виде большого приданого, увеличения доли акций компании и так далее. Уверяю, ты будешь доволен. Что касается приготовлений к свадьбе…
– Я еще не сказал «да», – перебил его Мэтью.
Боумен остановился и вопросительно посмотрел на него.
– Начнем с того, – осторожно продолжил Мэтью, – что за два месяца мисс Боумен может найти себе жениха.
– Поклонника твоего уровня она не найдет, – самодовольно сказал Боумен.
Несмотря на то что эта фраза доставила ему удовольствие, Мэтью ответил мрачно:
– Благодарю вас. Но я не верю, что мисс Боумен разделяет ваше высокое мнение.
Боумен пренебрежительно отмахнулся:
– Женщины переменчивы, как английская погода. Ты сможешь внушить ей симпатию. Пошли Дейзи букет цветов, отпусти парочку комплиментов… а того лучше – процитируй дурацкие стишки, которыми она так увлекается, что от книги не оторвешь. Соблазнить женщину – пустяковое дело. Все, что тебе нужно…
– Мистер Боумен, – встревожившись, перебил его Мэтью. Боже милостивый, еще не хватало, чтобы босс объяснял ему технику ухаживания. – Я уверен, что справлюсь с этим и без советов. Не в этом дело.
– А в чем? А-а-а… – Боумен улыбнулся улыбкой человека, умудренного жизненным опытом. – Понимаю.
– Что вы понимаете? – с опаской поинтересовался Мэтью.
– Очевидно, ты боишься моей реакции, если позже решишь, что моя дочь не соответствует твоим потребностям. Но если ты будешь вести себя с осторожностью, я слова не скажу.
Вздохнув, Мэтью потер глаза, вдруг ощутив огромную усталость. Слишком много обрушилось на него с того момента, как он высадился с корабля в Бристоле.
– Вы хотите сказать, что закроете глаза, если я стану изменять жене, – сказал Мэтью скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Мы, мужчины, часто сталкиваемся с искушениями и порой уступаем им. Так устроен мир.
– Это не мой путь, – решительно ответил Мэтью. – Я держу свое слово и в бизнесе, и в личных делах. И если я дам клятву верности женщине, то я сдержу ее во что бы то ни стало.
Пышные усы Боумена насмешливо дрогнули.
– Ты еще слишком молод и имеешь возможность сомневаться в реалиях мира.
– А старость себе этого позволить не может? – спросил Мэтью с налетом нежной насмешки.
– Кое-что с возрастом переоценивается. В свое время ты это поймешь.
– Надеюсь, что нет. – Мэтью сел в кресло и схватился за голову, запустив пальцы в густую шевелюру.
Не скоро Боумен отважился нарушить молчание.
– Неужели это так ужасно – взять Дейзи в жены? Когда-нибудь тебе придется жениться. Моя дочь придет к тебе не с пустыми руками. Подумай о компании. После моей смерти ты получишь контрольный пакет акций.
– Вы нас всех переживете, – пробормотал Мэтью.
Боумен довольно хохотнул.
– Я хочу, чтобы ты получил компанию, – настаивал он. Впервые Боумен так откровенно заговорил на эту тему. – Ты нравишься мне больше моих сыновей. Для дела лучше, если компания окажется в твоих руках. У тебя есть финансовый дар, умение овладевать новыми знаниями и технологиями. Ты никого не боишься. Все это знают и ценят тебя за это. Женись на моей дочери, Свифт, и построй мне фабрику в Англии. К тому времени, когда ты вернешься домой, я отдам тебе Нью-Йорк.
– А вы не можете добавить Род-Айленд? Он небольшой.
Боумен игнорировал саркастический вопрос.
– У меня есть замыслы относительно тебя и помимо компании. Я связан с могущественными людьми, и ты оказался в поле их зрения. Я помогу тебе достичь всего, что ты задумаешь. Цена невелика. Женись на Дейзи, роди мне внуков. Это все, что я прошу.
Когда десять лет назад Мэтью начал работать у Боумена, то не ожидал, что тот станет ему вторым отцом. Боумен походил на бочонок пороха: плотный, круглый, с взрывным темпераментом. Очередную гневную тираду можно было предсказать по покрасневшей лысине. Но Боумен был умен и, когда дело касалось руководства людьми, проницателен и расчетлив. Он выполнял свои обещания и обязательства и был великодушен и щедр к тем, кто ему нравился.
Мэтью многому научился у Томаса Боумена. Как вызнать слабости оппонента и обратить их себе на пользу. Когда надавить, когда сделать шаг назад. Он узнал, что в бизнесе можно давать выход агрессивности, если не переходить границы и не опускаться до откровенной грубости. Нью-йоркские бизнесмены – настоящие профессионалы, а не дилетанты из высшего общества – не станут уважать человека, страшащегося конкуренции.
Узнав, что победа в споре не всегда идет на пользу, Мэтью научился сдерживать свой напор, прикрывать его дипломатией. Радушие и открытость при его сдержанной натуре давались ему непросто. Но он старательно работал над этим, поскольку это необходимый инструмент для успешной работы.
Томас Боумен поддерживал Мэтью на каждом шагу и, чтобы тот набрался опыта, провел через пару сомнительных операций. Мэтью был благодарен ему за науку. Несмотря на все недостатки своего босса, он любил его. Наверное, потому, что, по уверениям Боумена, они похожи.
Как такой человек произвел на свет романтическую Дейзи, было большой загадкой.
– Мне нужно время, чтобы принять решение, – сказал Мэтью.
– Что тут решать? – запротестовал Боумен. – Я уже сказал… – Увидев лицо Мэтью, он умолк. – Хорошо. Хорошо. Немедленного ответа не нужно. Мы обсудим это позже.
– Ты поговорил с мистером Свифтом? – требовательно спросила Лилиан, когда Маркус вошел в комнату. Ожидая мужа, она задремала и теперь пыталась сесть на постели.
– Поговорил, – мрачно ответил Маркус, снимая прекрасно скроенный сюртук и вешая его на подлокотник кресла времен Людовика ХIV.
– Я была права, верно? Свифт отвратителен. Скажи мне, что он ответил.
Маркус смотрел на беременную жену. Она была так прелестна с распущенными по плечам волосами и чуть набухшими от сна веками, что у него сердце дрогнуло.
– Подожди, – сказал он, присаживаясь на кровать. – Дай я сначала посмотрю на тебя.
Улыбнувшись, Лилиан провела руками по его темной гриве.
– Я ужасно выгляжу.
– Нет, – тихо проговорил Маркус, придвигаясь ближе. – Все в тебе прекрасно. – Он нежно погладил ее округлившийся живот, скорее успокаивая, чем возбуждая. – Что я могу для тебя сделать? – прошептал Маркус.
– По одному взгляду на меня заметно, что вы уже сделали достаточно, милорд. – Лилиан продолжала улыбаться. Обняв мужа, она притянула его голову к своей груди. – Уэстклиф, – сказала она, почти касаясь губами его волос, – я ни от кого не родила бы ребенка, только от тебя.
– Это утешает и обнадеживает.
– Я чувствую себя такой неуклюжей, скованной… Наверное, нехорошо говорить, что мне не нравится быть беременной?
– Вовсе нет. – Его дыхание щекотало ей грудь. – Мне тоже это не нравится.
Лилиан улыбнулась. Отпустив Маркуса, она откинулась на подушки.
– Я хочу услышать о мистере Свифте. Расскажи, о чем ты говорил с этим ходячим пугалом.
– Я бы его пугалом не назвал. Похоже, он сильно изменился с тех пор, как ты его видела в последний раз.
– Гм… – Лилиан была явно расстроена такой новостью. – И все равно он некрасивый.
– Не могу судить, я редко задумываюсь над внешностью мужчин, – сухо сказал Маркус. – Но вряд ли кто-то назовет его некрасивым.
– Так ты говоришь, он привлекательный?
– Думаю, многие так считают.
Лилиан помахала рукой перед лицом мужа.
– Сколько вытянутых пальцев?
– Три, – улыбнулся Маркус. – Что ты делаешь, милая?
– Проверяю твое зрение. Кажется, оно сильно ослабло. А сейчас следи за движением моего пальца.
– А почему бы тебе не последить за моим пальцем? – спросил Маркус, потянувшись к ее лифу.
Поймав его руку, Лилиан посмотрела в искрящиеся глаза мужа.
– Маркус, хватит шутить. На карту поставлено будущее Дейзи.
– Хорошо, – чуть отодвинулся он.
– Расскажи мне, как все произошло, – торопила его жена.
– Я твердо заявил мистеру Свифту, что никому не позволю сделать Дейзи несчастной. И потребовал, чтобы он дал слово, что не женится на ней.
– Слава богу! – со вздохом облегчения воскликнула Лилиан.
– Свифт отказался.
– Что? – Лилиан рот открыла от изумления. – Тебе никто не может отказать.
– Вероятно, мистеру Свифту это не известно.
– Маркус, ты ведь что-нибудь придумаешь? Ты не допустишь, чтобы Дейзи заставили выйти за Свифта?
– Успокойся, любимая. Обещаю, что Дейзи не вступит в брак против своей воли. Однако… – Маркус замялся, раздумывая, насколько можно приоткрыть правду. – Мое мнение о Мэтью Свифте несколько отличается от твоего.
– Моя оценка более верная, – сдвинула брови Лилиан. – Я его дольше знаю.
– Ты давно с ним не встречалась, – спокойно сказал Маркус. – Люди меняются, Лилиан. Думаю, большая часть того, что твой отец говорит о Свифте, – правда.
– Et tu[2], Маркус?
Состроив театральную гримасу, Уэстклиф потянулся, поймал под одеялом ногу жены, положил себе на колено и принялся массировать свод стопы. Расслабившись, Лилиан откинулась на подушку.
Маркус задумался. Что он знает о Свифте? Молодой человек умен, находчив, хорошо воспитан. Из тех, кто сначала думает, потом говорит. Маркусу всегда нравилось общество таких людей.
На первый взгляд Мэтью Свифт и Дейзи Боумен совершенно несовместимы. Но Маркус не слишком разделял уверенность Лилиан, что Дейзи нужно связать судьбу с мужчиной, столь же романтическим и чувствительным, как она сама. В таком союзе не будет равновесия. В конце концов, и быстроходному паруснику необходим якорь.
– Нужно как можно скорее отправить Дейзи в Лондон, – не утихала Лилиан. – Сейчас разгар сезона, а она похоронила себя в Гемпшире, вдали от балов и праздников…
– Остаться здесь – это ее собственное решение, – напомнил жене Маркус, занявшись ее второй ногой. – Она себе не простит, если пропустит рождение ребенка.
– Да ну тебя. Я бы предпочла, чтобы сестра нашла себе подходящего мужчину, вместо того чтобы сидеть здесь со мной. Время уходит, ей придется выйти замуж за Мэтью Свифта, уехать с ним в Нью-Йорк, и тогда я ее больше не увижу…
– Я уже подумал об этом, – сказал Маркус. – Именно поэтому я пригласил на охоту в Стоуни-Кросс-Парк несколько подходящих джентльменов.
– Ох, Маркус! Ты самый умный, самый замечательный…
Отмахнувшись от похвал, Маркус с улыбкой вспоминал горячие споры по поводу гостей.
– Должен тебе сказать, что Сент-Винсент ужасно разборчив. Если бы он родился женщиной, ему бы ни один мужчина не подошел.
– Они никогда не подходят, – лукаво сказала Лилиан. – Вот почему у нас, женщин, есть поговорка «Целься выше, потом разберешься».
– Ты так и сделала? – фыркнул Уэстклиф.
Улыбка изогнула ее губы.
– Нет, милорд. Я целилась высоко и была вознаграждена сверх ожиданий.
Лилиан рассмеялась, и Маркус, нагнувшись, звучно поцеловал ее.
Одевшись в твидовые куртки и полотняные брюки, джентльмены торопливо позавтракали и еще до рассвета отправились на рыбалку. Заспанные слуги несли следом удочки, садки для рыбы, деревянные ящички с наживкой и прочими принадлежностями. Мужчины наслаждались лучшей порой утра, пока дамы безмятежно спали, за исключением Дейзи. Она любила рыбалку, но, даже не спрашивая, знала, что ее присутствие в сугубо мужском обществе нежелательно. В прошлом Лилиан часто составляла ей компанию, но в своем нынешнем положении сестра явно не сможет это сделать.
Накануне Дейзи приложила немало усилий, чтобы уговорить Эви или Аннабеллу пойти к искусственному пруду, в котором полно форели. Но эта перспектива подруг не воодушевила.
– Вы прекрасно проведете время, – убеждала она. – Я научу вас забрасывать удочку, это очень просто. Неужели вы будете сидеть дома в такое чудесное весеннее утро?!
Но Аннабелла считала, что поспать подольше – прекрасная идея. А поскольку Сент-Винсент не собирался удить рыбу, Эви решила подольше понежиться с ним в постели.
– Ты получишь больше удовольствия от рыбалки со мной, – твердила ей Дейзи.
– Нет, – решительно возразила Эви. – Не получу.
Рассерженная Дейзи, позавтракав, в одиночестве отправилась на пруд, прихватив любимую удочку.
Утро было восхитительное, воздух свежий и бодрящий, тихо, ни ветерка. Дейзи шагала через лужайку, пестревшую золотистыми чашечками лютиков, белыми шапками тысячелистника, пурпурными лепестками полевой гвоздики.
Обойдя тутовое дерево, Дейзи заметила у кромки воды какую-то суету. Двое мальчишек, а между ними какое-то животное или птица… Гусь? Он сердито хлопал крыльями и шипел на смеющихся мальчишек.
