Лиза Клейпас
Осенний поцелуй
Кристине Додд, моей сестре, подруге и вдохновительнице.
С любовью, Л.К.
Пролог
Лондон, 1843 год
Две молодые женщины стояли на пороге парфюмерной лавки. Судя по акценту, одна из них явно была американка. Она нетерпеливо дергала свою спутницу за рукав.
– Нам обязательно нужно туда идти?
Она была поменьше ростом, но упорно сопротивлялась попыткам увлечь ее в ненавистный магазин.
– Мне становится скучно до слез, когда я попадаю в такие места, Лилиан. А ты готова часами стоять и нюхать все эти склянки.
– Тогда подожди в карете, с горничной.
– Это еще скучнее. К тому же я никуда не должна отпускать тебя одну. Без меня ты непременно попадешь в какую-нибудь историю.
Для благовоспитанной дамы ее более высокая спутница рассмеялась слишком громко и весело. Девушки вошли в магазин.
– Дело не в том, что ты боишься, если я попаду в историю, Дейзи. Просто ты не хочешь пропустить зрелище, если действительно что-то случится.
Дейзи угрюмо ответила:
– К сожалению, в парфюмерной лавке приключений не встретишь.
Сзади раздалось вежливое хихиканье. Девушки обернулись. Пожилой господин в очках стоял за длинным дубовым прилавком, покрытым многочисленными царапинами.
– Вы так уверены в этом, мисс? – спросил он с улыбкой. – Некоторые верят, что духи́ – это волшебство. Аромат способен выразить самую суть вещей и людей, пробудить призрак прошлой любви, вызвать сладчайшие воспоминания…
Дейзи эхом отозвалась:
– Призрак?
Она была заинтригована, а подруга нетерпеливо ответила:
– Дорогая, он ведь не буквально. Духи не могут вызвать привидение. Это всего лишь смесь ароматических частиц, которые взаимодействуют с обонятельными рецепторами в твоем носу.
Пожилой господин, мистер Финеас Неттл, взглянул на девушек с неподдельным интересом. Они не были красавицами в общепринятом смысле этого слова, хотя обе, безусловно, привлекали внимание. Бледная кожа и густые темные волосы, строгая чистота линий, кажется, довольно часто встречались у американских девушек.
– Прошу вас! Не угодно ли взглянуть на наш товар, мисс?
– Боумен, – любезно ответила старшая из девушек. – Лилиан и Дейзи Боумен.
Она бросила быстрый взгляд на стоящую у прилавка светловолосую даму в дорогом наряде, давая понять продавцу, что согласна дожидаться своей очереди.
Пока блондинка нерешительно перебирала выставленные перед ней образцы духов, американки принялись бродить среди полок. Здесь были флакончики с духами и одеколоном, помада, воск, баночки с кремом, мыло – все, чтобы можно было заботиться о красоте. Привлекали внимание масла для ванны в хрустальных бутылочках, жестянки с мазями из трав, разнообразные крошечные коробочки. На нижних полках размещались ароматизированные свечи и чернила, соли, благоухающие гвоздичным маслом; корзиночки с сухими цветочными лепестками и горшочки с притираниями и бальзамами. Мистер Неттл заметил, что младшая из девушек, Дейзи, разглядывала содержимое полок без всякого интереса. Та, что была постарше, Лилиан, внимательно изучала полку с маслами и вытяжками, содержащими чистые ароматы розы, миндаля, жасмина, бергамота. Девушка осторожно брала янтарные флакончики, вынимала пробку и с видимым удовольствием вдыхала чудесные запахи.
А в это время блондинка наконец-то остановила свой выбор на флакончике духов и покинула магазин.
Лилиан проводила ее взглядом и задумчиво пробормотала:
– Интересно, почему многие блондинки пахнут амброй?
Дейзи спросила:
– Ты имеешь в виду, выбирают духи с амброй?
– Нет, у них кожа сама по себе пахнет амброй, а иногда даже медом.
Младшая озадаченно хихикнула:
– Что ты такое говоришь? Люди ничем не пахнут, а если пахнут, им пора принять ванну.
Девушки посмотрели друг на друга с некоторым удивлением.
– Да нет же, пахнут, – сказала Лилиан. – У каждого из нас есть свой запах. Неужели ты не замечала? У одних кожа пахнет, как горький миндаль или фиалка, а у других…
– Другие пахнут сливой, или пальмовым маслом, или свежим сеном, – подхватил Неттл.
Лилиан взглянула на него с одобрительной улыбкой:
– Именно так!
Неттл снял очки и принялся тщательно их протирать, скрывая за этим жестом некоторое замешательство. Неужели такое возможно? Неужели девушка и в самом деле способна почувствовать индивидуальный запах человека? Он сам, конечно, мог, но это редкий дар. А уж для женщины… Неттл о таком никогда не слыхивал.
Из расшитой бисером сумочки, свисавшей с ее запястья, Лилиан Боумен извлекла полоску сложенной бумаги.
– У меня записан состав духов, – обратилась она к парфюмеру, протягивая ему листок, – хотя я не вполне уверена в пропорциях ингредиентов. Не могли бы вы изготовить для меня эту смесь?
Неттл развернул сложенный листок и прочел список составляющих. Его седеющие брови слегка поползли вверх.
– Необычное сочетание, но очень интересное. Думаю, получится чудесно.
Он пристально посмотрел на девушку.
– Могу я спросить, мисс Боумен, где вы раздобыли этот состав?
– У себя в голове. Я пыталась подобрать запахи, наилучшим образом оттеняющие мой собственный аромат, хотя, как я уже сказала, мне трудно точно определить пропорции.
Неттл еще раз пробежал глазами список, скрывая скептическую усмешку. Частенько бывало и раньше, что покупатель требовал приготовить духи на основе какого-нибудь главного аромата – розы или лаванды, но чтобы целый список составляющих… такого еще не было. А сочетание запахов было хоть и необычным, но вполне гармоничным. «Вероятно, по чистой случайности», – подумал Неттл.
– Мисс Боумен, – спросил он, гадая, насколько далеко заходят ее способности, – вы позволите показать вам некоторые из моих духов?
– Да, конечно, – ответила Лилиан радостно, подходя к прилавку.
Неттл принес маленький хрустальный пузырек с бледной, слегка светящейся жидкостью.
– Что вы делаете? – спросила она, когда парфюмер вылил несколько душистых капель на льняной носовой платок.
– Никогда не нужно вдыхать аромат прямо из флакона, – объяснил Неттл, протягивая ей платок. – Лучше сначала дождаться, пока улетучится спирт, тогда на ткани останется чистый запах. Скажите, мисс Боумен, какие запахи вы можете различить в этих духах?
Разделить компоненты сложной смеси – это была весьма трудная задача даже для самого опытного парфюмера.
Лилиан склонила голову, вдохнув аромат. Ничуть не колеблясь, она назвала компоненты, будто пианистка, разыгрывающая гаммы.
– Цветок апельсина, нероль, амбра и… мох? – Она замолчала. Ее ресницы озадаченно трепетали над бархатисто-карими глазами. – Мох?
Неттл был поражен до крайности. Обычный человек не смог бы распознать ингредиенты сложной смеси. Он, возможно, может определить главную составляющую – розу, лимон или, к примеру, мяту, но оттенки одного аромата! Они лежат за пределами человеческих возможностей.
Очнувшись от раздумий, Неттл слегка усмехнулся, услышав вопрос девушки. Он часто добавлял в свои духи необычную нотку, благодаря которой запахи обретали особую глубину и выразительность. Но еще никто ни разу не угадал, что именно он добавил…
Он достал еще один платок и капнул из другого флакона.
– Попробуйте вот этот…
Лилиан справилась с новой задачей с той же поразительной легкостью:
– Бергамот, тубероза, ладан…
Она немного подумала, делая вдох за вдохом, но потом удивленно улыбнулась и добавила:
– И чуть-чуть кофе…
Ее сестра Дейзи наклонилась над флакончиком и воскликнула:
– Кофе? Здесь и не пахнет никаким кофе…
Лилиан вопросительно взглянула на Неттла, а тот улыбнулся, подтверждая ее догадку:
– Да, кофе.
Он восхищенно покачал головой, не веря происходящему:
– У вас талант, мисс Боумен!
Пожав плечами, Лилиан криво усмехнулась.
– Боюсь, не много проку от этого таланта, когда ищешь мужа. Вместо того чтобы наградить меня неотразимой красотой или чудесным голосом… Как говорит моя матушка, даме не пристало принюхиваться…
– Только не у меня в магазине, – ответил Неттл.
Они так увлеченно продолжали беседовать о запахах, как другие люди делились бы впечатлением о виденных в музее картинах. О свежих запахах наполненного туманом леса после дождя; о горьковатом морском ветерке; о густом, отдающем плесенью, аромате трюфеля; о пронзительной свежести снежного зимнего неба…
Дейзи быстро потеряла всякий интерес к разговору и отправилась бродить среди полок. Она открыла коробочку с пудрой и расчихалась, потом нашла банку с леденцами, которые и принялась грызть с громким хрустом.
Лилиан рассказала Неттлу, что ее отец владеет в Нью-Йорке фирмой, производящей духи и мыло. Девушка получила начальные знания парфюмерного дела, время от времени посещая лаборатории и фабрики отцовской фирмы. Она даже помогла разработать ароматический состав для одного сорта мыла. Никакого специального образования девушка не получила, но Неттлу сразу стало ясно: она необычайно талантлива от природы. К сожалению, этому таланту не суждено раскрыться во всей полноте, ведь она – женщина.
– Мисс Боумен, – сказал он, – у меня есть эссенция, которую я хотел бы вам показать. Если вы соблаговолите подождать немного, пока я схожу за ней…
Лилиан кивнула и осталась дожидаться, облокотившись о прилавок. Ей стало любопытно. Неттл исчез за занавеской, прикрывающей ход в соседнюю комнату. Там хранились многочисленные папки с прописями, громоздились шкафы, забитые вытяжками, настойками, дистиллятами. На самой верхней полке покоились завернутые в льняную ткань старинные галльские и греческие фолианты, посвященные парфюмерному искусству. Хороший парфюмер – это всегда немного алхимик, немного художник и немного волшебник.
Взобравшись на деревянную лесенку, Неттл достал с полки сосновый ящичек… И вот ящичек оказался на прилавке. Сестры Боумен с любопытством следили, как пальцы Неттла откинули крошечные медные петельки. Внутри оказался флакончик, запечатанный восковой печатью. Эти капельки почти бесцветной жидкости стоили целого состояния, ведь более ценного вещества Неттл не получил за всю свою жизнь.
Сорвав печать, он капнул драгоценную жидкость на платок и подал его Лилиан. Она сделала вдох. Почти невесомый аромат, легкий и нежный, он вдруг набрал силу, сменился неожиданно чувственным. И вот уже первое дуновение унеслось прочь, оставив на память дразнящий сладковатый привкус.
Лилиан изумленно смотрела на парфюмера поверх носового платка.
– Что это?
– Редкая орхидея. Она пахнет лишь ночью, – ответил Неттл. – У нее снежно-белые лепестки, куда более нежные, чем у жасмина. Цветок нельзя нагревать, он слишком хрупкий.
– И как же извлечь ароматическое вещество? Холодный анфлераж? – деловито предположила Лилиан, имея в виду метод извлечения драгоценного эфирного масла.
– Вы правы. Цветочные лепестки вымачивают в жире, пока он не вберет в себя эфирный компонент. Потом жир обрабатывают спиртовым растворителем, чтобы извлечь чистое вещество.
Девушка еще раз вдохнула изысканный запах.
– И как же называется эта орхидея?
– Царица ночи.
Дейзи восхищенно хихикнула.
– Похоже на название одного из тех романов, что матушка запрещала нам читать.
– Я бы посоветовал использовать каплю этого вещества в вашем заказе вместо лаванды, – предложил Неттл. – Может быть, будет стоить дороже, но, по-моему, нижняя нота получится просто восхитительной, особенно если вы хотите взять амбру в качестве закрепляющего ингредиента.
– Насколько дороже? – поинтересовалась Лилиан.
Неттл назвал цифру, и ее глаза округлились от удивления.
– Боже правый, не на вес золота, а дороже!
Жестом фокусника Неттл поднес флакончик к свету. Жидкость засверкала и заискрилась, как бриллиант.
– Боюсь, настоящее волшебство не может стоить дешево.
Лилиан рассмеялась, не сводя зачарованного взгляда с флакончика.
– Настоящее волшебство, – фыркнула она.
– Да, это вещество может сотворить чудо, – настаивал Неттл, улыбаясь. – К тому же я добавлю в духи особый секретный ингредиент, который усилит эффект.
Конечно, Лилиан ему не поверила, но была так заинтригована, что договорилась о повторном визите в магазин. Лилиан оплатила заказ, а также съеденные сестрой леденцы. Девушки вышли на улицу. Одного взгляда на лицо Дейзи было достаточно, чтобы понять: у бедняжки голова пошла кругом от этих разговоров о волшебных духах, секретных ингредиентах. Она и без того отличалась живым воображением, а тут…
– Лилиан, а ты дашь мне подушиться этими волшебными духами?
– Я ведь всегда делюсь с тобой, разве нет?
– Нет.
Лилиан застонала. Показное соперничество, а иногда и мелкая ссора случались между ними, но на самом деле сестры были верными союзницами и близкими подругами. Не многие из тех, с кем сводила судьба Лилиан, любили ее. За исключением, конечно, Дейзи. Сестра была готова обожать и грязную бродячую собаку, и самых ужасных детей, и какую-нибудь никчемную вещь, которую следовало бы починить или просто выбросить…
И все-таки они были совершенно разными. Дейзи – идеалистка, мечтательница, с живым, переменчивым характером. В ней прекрасно уживались причудливое детское воображение и трезвая расчетливость. О себе Лилиан могла бы сказать так: остра на язычок, готова противостоять всему миру, довольно циничная, исключительно преданная маленькому кружку друзей, особенно «желтофиолям» (так называли себя ее знакомые девушки, весь прошлый сезон тоскливо подпиравшие стены на балах и вечеринках в одиночестве). Дейзи и Лилиан, а также их подруги Аннабел Пейтон и Эванджелина Дженнер поклялись, что будут помогать друг другу в поисках мужа. Их усилия не пропали даром, ведь всего два месяца назад Аннабел счастливо сочеталась браком с мистером Саймоном Хантом. Следующей на очереди была сама Лилиан, однако четкого плана действий у девушек пока не было. Кого они хотят поймать? И как именно следует действовать, чтобы привлечь добычу?
– Конечно, я дам тебе попробовать мои духи, – сказала Лилиан, – хотя одному Богу известно, чего ты от них ждешь.
– Разумеется, что в меня безумно влюбится прекрасный герцог, – ответила Дейзи.
– А ты много видела молодых и красивых герцогов? – насмешливо спросила Лилиан. – По большей части это зануды преклонного возраста, а еще у них такое выражение лица, словно они проглотили лимон.
Коротко рассмеявшись, Дейзи обняла сестру за талию.
– Нужный нам джентльмен где-то рядом, – заявила она, – и мы его обязательно найдем.
Лилиан насмешливо спросила:
– Откуда такая уверенность?
– Нам поможет волшебство, – лукаво улыбнулась Дейзи.
Глава 1
Стоуни-Кросс-Парк, Гэмпшир
– Боумены приехали, – объявила леди Оливия Шоу, стоя на пороге кабинета.
Ее старший брат сидел за письменным столом, заваленным кипами бухгалтерских книг. День катился к закату. Золотой свет солнца лился сквозь высокие прямоугольные окна цветного стекла.
Маркус, лорд Уэстклиф, с недовольной гримасой оторвал взгляд от бумаг, и его темные брови почти сошлись над кофейно-черными глазами. Он пробормотал:
– Ну, сейчас начнется!
Ливия рассмеялась:
– Полагаю, ты имеешь в виду дочек? В любом случае они забавнее, чем твои цифры.
Маркус быстро ответил:
– Ничего подобного.
Посадив огромную кляксу на безупречно выписанной линии цифр, он с отвращением посмотрел на зажатое в пальцах перо.
– Еще две дурно воспитанные девицы, с которыми мне нужно знакомиться. Особенно старшая!
– Они ведь американки, не так ли? – заметила Ливия. – Вряд ли стоит ожидать, что они знакомы со всеми тонкостями наших бесконечных светских ритуалов.
– Я еще могу простить им незнание тонкостей, – перебил ее Маркус. – Я не из тех, кто с ужасом подмечает, под каким углом оттопырен мизинец мисс Боумен, когда она держит чашку чая. Я возражаю против тех ее выходок, что считаются предосудительными в любом уголке цивилизованного мира.
«Выходки, – подумала Ливия. – Вот это уже интересно!» Она вошла в кабинет. Эта комната напоминала Ливии об умершем отце, и поэтому она ее недолюбливала.
Она болезненно воспринимала любое напоминание о восьмом графе Уэстклифе. Их отец был жестоким и черствым. Каждый раз, когда отец входил в комнату, ей казалось, что она начинает задыхаться от нехватки воздуха. Граф разочаровался во всех и во всем в своей жизни. Из трех его отпрысков только Маркус в какой-то степени отвечал высоким требованиям отца, потому что Маркус никогда не жаловался. Не жаловался даже тогда, когда его несправедливо наказывали.
Сестры Ливия и Алина относились к старшему брату с благоговением. Брат постоянно стремился к совершенству, получал самые высокие оценки в школе, бил всевозможные рекорды во многих видах спорта и относился к себе с исключительной строгостью. Маркус был способен укротить необъезженную лошадь, станцевать кадриль, прочитать лекцию по математике, перевязать рану или починить колесо кареты. Впрочем, ни один из его талантов граф так и не удосужился похвалить.
Ливия поняла, что отец стремился вытравить из характера единственного сына любое проявление мягкости. Одно время даже казалось, что ему это удалось. Однако пять лет назад, после смерти графа, вдруг оказалось, что Маркус – совсем не тот человек, каким был вынужден казаться. К радости Ливии и Алины, у брата всегда находилось время поговорить с ними. Какими бы незначительными ни казались их беды, Маркус всегда был готов прийти на помощь, а ведь сочувствие, понимание и любовь просто вытравлялись из него каленым железом.
И все же надо заметить, что Маркус отличался некоторой властностью, манипулируя даже теми, кого любит. Он просто вынуждал поступать так, как ему казалось правильным. Если бы Ливия стала сейчас перечислять все недостатки характера брата, она непременно упомянула бы еще об одном досадном качестве – его непоколебимой вере в собственную непогрешимость.
С улыбкой глядя на любимого брата, Ливия недоумевала, почему так обожает его, ведь он внешне – вылитый отец. У Маркуса были те же грубоватые черты лица: широкий лоб, крупный тонкогубый рот, широковатый нос, упрямый подбородок. Красивым его явно не назовешь, скорее – вызывающим, хотя, как ни странно, брат привлекал немало женских взглядов. Живые темные глаза Маркуса часто заволакивала насмешливая дымка, и улыбка была чудесная, неожиданная, поразительно белоснежная.
Откинувшись на спинку кресла, Маркус наблюдал за приближающейся сестрой. Стояли необычно теплые для начала сентября дни. Он снял куртку и закатал рукава рубашки. В таком виде он явно привлекал к себе внимание: мускулистые смуглые руки, слегка поросшие темными волосками, необычайно пропорциональное телосложение. Мощная фигура выдавала в нем страстного спортсмена.
Ливии ужасно хотелось узнать еще что-нибудь о «выходках» дурно воспитанной мисс Боумен. Присев на край письменного стола, она заглянула брату в лицо.
– Интересно, что же мисс Боумен сделала такого, чтобы так тебя разозлить? – задумчиво проговорила она. – Пожалуйста, Маркус, расскажи! Если не скажешь, я подумаю бог весть что. Мое воображение уже рисует мне что-то очень скандальное, что бедняжка мисс Боумен могла учудить.
Маркус презрительно фыркнул:
– Бедняжка мисс Боумен! И не проси, Ливия. Я не могу обсуждать с тобой такие вещи.
Как и большинство мужчин, Маркус не подозревал, что нет более верного способа разжечь женское любопытство, чем отказать в обсуждении «таких вещей».
– Выкладывай, Маркус, – скомандовала она, – или горько пожалеешь.
Он приподнял бровь в иронической усмешке.
– К чему лишние угрозы? Боумены уже здесь. Что может быть хуже?
– Тогда я попробую догадаться. Ты застукал мисс Боумен с кем-нибудь? Она позволила джентльмену поцеловать себя… или что-нибудь еще похуже?
Маркус ответил насмешливой полуулыбкой.
– Ну, это вряд ли. Достаточно взглянуть на эту девицу, чтобы любой находящийся в здравом уме мужчина дал деру, вопя от ужаса.
Ливия нахмурилась. Похоже, братец не на шутку разозлен на Лилиан Боумен.
– Маркус, она очень хорошенькая!
– Красивой наружности маловато, чтобы скрывать такие изъяны характера.
– Это какие же?
Маркус фыркнул себе под нос, не желая пускаться в объяснения. И так все ясно!
– Она любит управлять людьми.
– Ты тоже, дорогой, – промурлыкала Ливия.
Он как будто не слышал.
– Она старается верховодить.
– Так же, как и ты!
– Она заносчива и бесцеремонна!
– Как и ты, – весело сказала Ливия.
Маркус рассердился:
– Мне казалось, что мы говорим сейчас о недостатках мисс Боумен, а не о моих!
Ливия запротестовала, говоря довольно невинным тоном:
– Но мне кажется, что в вас так много общего!
Она смотрела, как брат кладет перо, поправляет стопку бумаги на столе.
– Ну, если мы говорим о ее недостойном поведении… Ты хочешь сказать, что застал ее при компрометирующих обстоятельствах?
– Нет, я этого не говорил, а только сказал, что она не была в обществе джентльменов.
– Маркус, у меня нет времени разгадывать загадки, – сказала Ливия, теряя терпение. – Я должна идти встречать Боуменов. И ты, кстати, тоже. И все же скажи, что такого неприличного она натворила?
– Ты будешь смеяться, если я скажу.
– Она села на лошадь по-мужски? Курила сигару? Плавала голая в пруду?
– Не совсем.
Маркус задумчиво взял в руки стереоскоп – подарок ко дню рождения от сестры Алины, живущей с мужем в Нью-Йорке. Это было новейшее изобретение, модная вещица из клена и стекла. С помощью стереоскопа можно было увидеть объемное изображение. Стереоснимок поражал глубиной и четкостью деталей… Казалось, что веточка дерева вот-вот оцарапает столь любопытный нос, а горное ущелье, разверзнув пасть, готово было поглотить зрителя, рискующего свалиться туда в любую минуту. Маркус поднес стереоскоп к глазам и стал внимательно разглядывать снимок римского Колизея.
Видя, что сестра готова взорваться от нетерпения, брат вдруг сказал:
– Я видел, как мисс Боумен играет в лапту в одном нижнем белье.
Ливия уставилась на брата.
– В лапту? Ты имеешь в виду игру с кожаным мячом и плоской битой?
Маркус скривился.
– Это было, когда она приезжала сюда в прошлый раз. Мисс Боумен, ее сестра и две их подруги носились как угорелые, а я и Саймон Хинт случайно проезжали мимо. Все они были в нижнем белье, кричали, что в эту игру невозможно играть в тяжелых юбках. И сейчас они придумают любую отговорку, лишь бы побегать полуголыми. Эти сестры Боумен – сущие гедонистки в своей жажде наслаждений!
Ливия зажала рот, безуспешно пытаясь не рассмеяться.
– Не могу поверить, что ты до сих пор молчал об этом!
Маркус поставил стереоскоп на место.
– Хоть бы мне поскорее об этом забыть! – мрачно заметил он. – Как, Бога ради, мне смотреть в лицо Томасу Боумену? Ведь у меня перед глазами так и стоит видение его полуодетой дочери!
Ливия с веселым удивлением рассматривала профиль брата, ведь он сказал: «дочери», не «дочерей»! Ясно, младшей он даже и не заметил. Ему врезалась в память старшая.
Хорошо зная характер брата, Ливия могла бы еще подумать, что этот случай должен его позабавить, а не разозлить. Конечно, у Маркуса строгие нравственные принципы, но он далеко не ханжа. Постоянной любовницы у него пока не было, но до Ливии доходили слухи о нескольких романах. Ей даже довелось краем уха услышать, что строгий на вид братец весьма предприимчив в дамских спальнях. Но как бы там ни было, а живая и веселая американская девушка с неотесанными манерами, горячей кровью и свежеиспеченным богатством совершенно вывела Маркуса из себя. К чему бы это? Уж не подействовала ли и на Маркуса эта американская притягательность, под чары которой угодила вся семья Марсден? В конце концов, Алина вышла замуж за американца, да и она сама только что сочеталась браком с Гидеоном Шоу из Нью-Йорка.
– Думаю, в нижнем белье она была очаровательна? – спросила Ливия лукаво.
– Да, – ответил Маркус, не задумавшись ни на секунду, – то есть нет. – Он фыркнул. – Я хочу сказать, что почти не смотрел на нее и не мог оценить ее прелести, если, конечно, там есть что оценивать.
Ливия прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
– Да брось, Маркус, ты ведь здоровый тридцатипятилетний мужчина. Неужели ты даже одним глазком не подсмотрел, как мисс Боумен стоит перед тобой в одних панталонах?
– Ливия, у меня нет привычки подсматривать. Я или смотрю в открытую, или не смотрю вообще. Подглядывать – это для детей или извращенцев.
Она посмотрела на него с состраданием.
– Что ж, я ужасно сожалею, что тебе пришлось вытерпеть такую неприятность. Остается лишь надеяться, что в этот визит мисс Боумен не станет снимать одежду, чтобы шокировать твои утонченные чувства.
Маркус скорчил гримасу.
– Наверняка не постесняется.
– Что ты имеешь в виду? – усмехнулась Ливия. – Не постесняется раздеться или шокировать?
Он прорычал:
– Достаточно, Ливия.
Она захихикала.
– Идем, мы должны поздороваться с Боуменами.
– У меня нет на это времени, – быстро ответил Маркус, – придумай для меня какое-нибудь извинение.
Ливия изумленно уставилась на брата.
– Да нет же, Маркус! Ты просто обязан. Первый раз вижу, чтобы ты проявил такую неучтивость!
– Черт возьми, они ведь пробудут у нас почти месяц. Будет еще время загладить вину. Разговор об этой девице Боумен вконец испортил мне настроение, даже зубы сводит.
Ливия принялась задумчиво рассматривать брата, а он терпеть не мог эту ее манеру.
– Я много раз видела, как ты разговариваешь с людьми, которых терпеть не можешь. Раньше тебе всегда хватало выдержки, особенно если тебе что-нибудь от них нужно. По той или иной причине, но упоминание о мисс Боумен слишком тебя раздражает. Кажется, я догадываюсь почему.
Его глаза вызывающе блеснули.
– В самом деле?
– Пока это всего лишь предположение. Я дам тебе знать, когда приду к определенному выводу.
– Боже сохрани. Лучше пойди и поприветствуй наших гостей, Ливия.
– А ты будешь сидеть в кабинете, словно загнанная в нору лиса?
Маркус встал.
– Я выйду через черный ход, хочу проехать верхом. Думаю, прогулка будет длинной.
– Когда ты вернешься?
– Приеду к ужину.
Ливия устало вздохнула.
– Лучше бы тебе не задерживаться, – предупредила она. – Когда я согласилась исполнять роль хозяйки твоего дома, я и не предполагала, что мне придется буквально все делать самой.
– Я никогда не опаздываю, – ровным голосом сообщил Маркус и рванул вперед такими шагами, как приговоренный к казни человек, которого вдруг помиловали.
