Лиза Аспен
Литургия Хаоса
Глава 1.
Было ошибкой думать, что захолустная таверна на окраине города окажется пустой. Несмотря на то, что обычно веселый пьяный гул превратился в хмельной ропот, посетители данного заведения не отличались сдержанностью, так что нарваться на конфликт было задачей наипростейшей. Кэйлан, прижав к груди сумку с вещами, кинул опасливый взгляд на работяг, что пили неподалеку и громким шепотом обсуждали политику, отвлекаясь лишь на икоту от дешевого эля. Затем оглянулся на вояк, что уже начинали распевку за неимением в таверне барда. Один Всевышний знает, куда пропали странствующие музыканты, но трели лютней уже давно затихли в этом месте и всех близлежащих поселениях. В целом, место могло показаться безопасным, но Кэйлан понимал, что ночь только наступила, а эль, вино и настойки покрепче даже не думали заканчиваться. Значило это только одно – спать нельзя. Лучшим выходом будет переждать тьму и ближе к рассвету, когда солнце покажет первые просветы восставая из-за глыбы столичного замка, покинуть заведение, избежав мордобоя.
Настроения в обществе были волнительные, мягко говоря. Кто-то, конечно, поддерживал разгорающуюся вражду между магами и империей, а кто-то, коих было меньшинство, тихо сетовали на то, что без магов и скот помрет, и урожай станет хилым да невкусным, а еще и болезни, которые могли излечить лишь колдуны да ведьмы, станут страшнее и опаснее без их помощи. Конечно, не все государства поддерживали политику императора Эгона, что взошел на престол лишь недавно в связи с неожиданной кончиной его отца, императора Циона рон-ВалУр Контара, и все же, для многих он стал своего рода маяком, на который теперь сплывались самые трусливые государи, в надежде избавиться от тех, кто сильнее, или же, как они сами говорят, очистить мир от скверны. Поистине, священная цель.
От мыслей Кэйлана оторвала разбившаяся кружка. Еле стоящий на ногах вояка, громко причитавший о необходимости выходить в дозор в два раза чаще чем обычно, споткнулся на ссоре с сослуживцем, который имел неосторожность сказать о том, что отвар, что он купил у ведьмы, живущей неподалеку, помогает его матери жить последние несколько лет без жуткой боли в ногах, что заметно улучшает ее работоспособность. Парень не заметил, как словесная перепалка начала перетекать в драку, что, по его подсчетам, произошло слишком рано. Но, на радость остальным отдыхающим, самого буйного, который уже держался за стену, чтобы хоть как-то устоять на ногах, вывели на улицу, оставив его в компании лошадей, стоявших на привязи у дома. Кэйлан решил, что и там он найдет с кем поспорить, но ровно до первого лягания лошади, что отправит его спать. Усмехнувшись собственным мыслям, он аккуратно подозвал жену трактирщика, разносившую кружки с пенными напитками и реже тарелки с колбасами и овощами, ибо это было дорого даже в такой дыре. Она вытерла пухлые руки о передник и, улыбнувшись, подошла к его столу.
– Ну, парень, решил, что будешь?
– Еще пива, пожалуйста.
Она, закатив глаза от скудности его кошелька, забрала еще не пустую кружку с его стола, не обращая внимание на протесты, и удалилась набрать новую. Кэйлан расстроился. Затем осмотрел глазами помещение и решил оставить возмущение в себе.
Гул постепенно нарастал, разговоры становились громче, кто-то выражал желание услышать музыку, в пьяном бреду забыв об отсутствии барда. Тогда трактирщик, пожилой мужчина высокого роста и крепкого телосложения, видимо в надежде, что это принесет больше денег, громко позвал сына, который, в силу молодого возраста уже спал. Мальчик лет четырнадцати, сонный и помятый, вышел из двери позади деревянной стойки, молча взял деревянный гудок и, устроившись близ отца, начал играть. Кэйлану стало его жаль. Подобно тому, как этот паренек играет на гудке, также играют на нем его отец и мать. Но что он мог сделать? Ему самому сейчас нужна помощь. Он остался совсем один, его рыцарь, оруженосцем которого он был, сожжен заживо из-за обвинений в колдовстве от подружек, что узнали друг о друге и решили отомстить, сыграв на страхе императора. Конечно, они вряд ли ожидали такой мучительной смерти, вероятно надеялись, что рыцарь Капо де О'Кар посидит в темнице пару-тройку дней, помучается от нехватки мяса, вина и секса, а затем выйдет как ни в чем не бывало. Но судьба коварна, жестока и непредсказуема. Как и император.
Сейчас как никогда ранее он ощущал глубокое и пустое как старый колодец одиночество. Он понимал, что должен приручить его, сделать своим партнером, поселить в своём сердце и принять как родного, но одиночеству нравилось изводить парня, приходя тогда, когда такого гостя ожидаешь меньше всего.
Перед Кэйланом громко опустилась кружка. Пивная пена смачно плюхнулась на стол. Парень хотел было стереть лужу рукавом, но вовремя одумался. Поднял увесистую кружку, поднес к губам, сделал вдох. Пахло кислятиной. Он задержал воздух, зажмурился и начал жадно пить. Глоток за глотком. И вдруг за дверью, во дворе, раздался треск и тихие стоны. Кэйлан отставил кружку, вытер рот и обернулся, стараясь разглядеть источник звуков через маленькое резное окно. В нем была видна только конская задница. Кэйлан отвернулся от окна. Кроме него никто больше не обратил внимание на звуки, исходящие со двора. Песнь гудка зачаровала отдыхающих, слишком умело играл этот мальчик для своих лет. Возможно, все дело в практике. Если играть так каждую ночь, то к концу года можно выступать на городских фестивалях наравне с именитыми бардами.
– А я… говорю! Все магички – проститутки! – громкий возглас предшествовал меткому падению на парня, что так пытался быть незаметным, отчего Кэйлан выронил кружку и она, упав на пол, разбилась. Никогда в жизни ему не было так жалко потерять кислый напиток. – Это что еще такое?
–Извините, – пробурчал парень, протирая руку от липкости, и намереваясь встать.
Грубая тяжелая рука упала на его плечо и припечатала к месту. Пьяница сел рядом, подзывая своих друзей присоединиться к столу, за который их никто не звал.
– А вот ты, как считаешь, парень? Вроде молодой, не выглядишь чернью, как эти, – мужчина обвел рукой зал. Только сейчас Кэйлан понял, что нарвался на солдат. – Уповаю на твою голову.
Мясистой ладонью мужчина начал потирать волосы парня, превращая их в кудрявое месиво. Кэйлану не столь были противны сами касания, сколь мысли о том, где же была эта рука до приземления на его голову. Он одернул голову, тряхнув ей так, чтобы мужчина сам снял руку, но получилось только качнуть ей вперед и назад, словно в судорогах. Противное прикосновение никуда не исчезло.