Лиз Лусурье
Свяжи меня в Городе Ангелов
Глава 1
Лос-Анджелес. 10 сентября 2019 года. Полночь.
В полночь жители гигантского курортного города не спят, а собираются в ночных клубах, ресторанах и кафе, чтобы приятно провести время. Вот и Хината Саито – молодая женщина двадцати трёх лет, яркая экзотическая красотка сидит на кожаном диванчике в ночном клубе, хотя хотела бы находиться сейчас в другом более тихом месте. Юбка красного шелкового платья, в кои-то веки не короткого, а длиной почти по колено, как алая кровь заливает чёрную кожу дивана. На длинных стройных ногах надеты босоножки, состоящие из тоненьких бордовых ремешков, которые не скрывают кроваво-красный лак педикюра. Кисть с маникюром такого же агрессивного цвета небрежно, расслабленно свисает с подлокотника диванчика. Громкая музыка отдаётся у неё внутри грохотом ударных инструментов. Разноцветные лучи мечутся по танцполу, создавая перекрестья цветов. Молодые люди рвано дёргаются в этой пёстрой сетке под долбящие по ушам басы. Ей совсем не нравится здесь, но Джим ходит именно сюда, поэтому и ей приходится. Он считает, что здесь много полезных болтливых мажоров, которые невольно выдают интересную информацию, а также глупых красивых девушек. Джим Дэвис – самоуверенный, умный, богатый и чересчур красивый мужчина, тридцати лет. Он уверен: мир вращается вокруг него, а иногда и падает к его ногам.
– Как тебе тот? – громко спрашивает Хината у Джима, стараясь перекричать музыку, взглядом указывая на излишне весёлого молодого человека.
На самом деле этот парень ей безразличен, как и Джиму – просто у него такая игра, и Хината вынуждена её поддерживать. Дэвис сидит рядом с ней, его дорогой костюм отливает стальным цветом в тёмно-синем освещении. Он лениво поворачивается в сторону юноши и недовольно произносит:
– Дорогая, я что, должен всё делать за тебя?
Глаза Джима чёрные и бездонные, как самая глубокая впадина в мире. Когда смотришь в них, то по коже невольно бегут мурашки, а где-то в животе оживает противный и липкий холодок страха, словно стоишь на краю пропасти и рискуешь в любой момент сорваться. Но это не мешает ему быть невероятно привлекательным. Ей, при каждом взгляде на Джима, приходится признавать этот факт. Хината даже иногда думает, что он ненастоящий, потому что настолько красивых мужчин просто не бывает: его огромные выразительные глаза обрамляют чёрные длинные по-девичьи изогнутые ресницы, линия губ настолько чёткая, что кажется нарисованной, у него гладкий высокий лоб и брови с изломом. Чёрные волосы всегда уложены и зачёсаны назад на манер Рэтта Батлера из фильма «Унесённые ветром».
– Это ты мне скажи, что ты думаешь об этом глупом мальчишке, отец которого владеет сетью магазинов одежды в этом городе, – выдаёт, как бы невзначай, полную информацию Джим и брезгливо морщится, глядя, как объект его оценки выходит на танцпол и начинает дёргаться так, словно его ударило током.
Хината откидывает голову на покатую спинку дивана и гладкие, тяжёлые, блестящие волосы, словно шёлк текут по кожаной обивке. Дэвис ещё и невероятно умён и наблюдателен. У Бога явно дрогнула рука, когда он создавал Джима, поэтому Господь и отсыпал этому мужчине всего не в меру. Другого объяснения она не видит. Она точно знает, что в данную минуту многие из девушек, которые сидят за барной стойкой и потягивают разноцветные коктейли через трубочку, засматриваются на ширинку брюк Джима с желанием стянуть с него брендовую вещь от Армани, а потом расстегнуть пуговицы на рубашке от Гуччи. Но повезёт только одной, и, скорее всего, той, которая сейчас пышной упругой попой, затянутой в кожаные короткие шорты, подпирает барный стул, пожирая Дэвиса глазами. Её яркие пухлые губы уж очень яростно обхватывают бедную соломинку, которая болтается в высоком стакане. И как тут Хинате удержаться и не подразнить глупышку: в конце концов, развлечений для неё в этом клубе не так много.
Хината, слегка улыбнувшись, наклоняется к Джиму, тут же утопая в прохладных, горьковатых, немного пряных травяных нотах его парфюма. Она всегда легко узнаёт эту марку – «Скандал» от Жана—Поля Готье. Название очень подходит Дэвису, потому что большинство скандалов в «Городе Ангелов» происходит благодаря ему, вернее, он их организует, но никогда не участвует, оставаясь в тени. Серый кардинал криминального мира никогда не бывает сам на сцене, но он всегда является режиссёром спектакля. Она едва касается губами его шеи и шепчет на ухо:
– Так укажи мне на кого-нибудь более интересного, – при этом Хината краем глаза с удовольствием наблюдает, как на лице девушки, которая сидит за барной стойкой, проступает чувство досады, и она, бросив соломинку, обиженно надувает яркие губки. Становится ясно, что она здесь впервые: завсегдатаи в курсе того, что они не любовники. Хинату радует то, что она не в его вкусе, потому что несмотря на красоту Джима, не воспринимает его, как мужчину, с которым хотела бы прожить всю жизнь: слишком уж он опасный и странный.
Она не в первый раз составляет ему компанию на этом диванчике: если Дэвис предлагает пойти с ним в клуб, то ему не стоит отказывать или могут быть проблемы: Джим ещё и обидчив, и злопамятен. Хината не понимает, зачем он приглашает её? Кто она для него: эскорт в виде красивой женщины, забавная игрушка, товарищ по игре? Или ему просто нравится пользоваться её зависимость от него? Скорее всего последнее, так как Дэвис обожает власть и контроль и жёсткого расправляется с теми, до кого не доходит: кого им надо бояться в этом городе.
Хината всегда точно знает, кого выберет Джим. Почему его выбор – глупенькие Барби: Хинате не дано понять. Зачем такому умному мужчине глупые куклы? Но ей ли придираться к его вкусу? За глянцевой оболочкой Джима Дэвиса, отливающей золотом, как новогодняя подарочная упаковка, скрывается очень опасный человек, и очень нужный ей для того, чтобы клан Якудза, снова обрёл своё влияние в этом богатом городе. Криминальные группировки всех мастей разрывают Лос-Анджелес, и Хинате поставлена тяжёлая задача подвинуть этот хаос и занять лучшие позиции: выбора у неё нет. Дэвис – тот бог, который правит в этом городе и способен либо вознести кого-то, либо уничтожить. И насколько удачно Хината сможет согнуть спину перед этим божком, зависит: будет ли Якудза жить или же её вытеснят из этого города. Такая зависимость от милости Дэвиса иногда её по-настоящему пугает: его поведение слишком изменчивое: сегодня ты фаворитка, а завтра просто труп в морге, если ему что-то не понравится.
Она ловит недовольный взгляд Джима в ответ на поцелуй:
– Этим ты меня не проймёшь, дорогая, – говорит он, но всё же приобнимает её и ласково шепчет на ушко по слогам. – Включай свои мозги.
Хината усмехается про себя, чувствуя его ладонь на своей талии:
«И всё же ты уйдёшь с той, у которой на лице написано, что дальше таблицы умножения она в школьной программе не продвинулась».
Тут Хината замечает, что взгляд Джима меняется, будто упирается в бетонную стену. Она быстро оборачивается и в голове вихрем проносится: «Это невероятно интересный экземпляр». У Дэвиса нюх на таких типов: он считает их полезными, поэтому сейчас неотрывно смотрит на незнакомца, словно увидел индийского тигра в Антарктиде. При этом его губы кривятся в хищной улыбке, он явно испытывает восторг охотника, который видит добычу. Впрочем, не только он. Падальщиков вокруг полно.
Этот мужчина кажется чем-то инородным среди ярко одетых людей в своём тёмно-синем костюме, белой рубашке и галстуке: слишком официально, слишком элегантно для такого места.
– Давай я начну, – Джим быстрым взглядом окидывает незнакомца. – Костюм от Etro подогнан мастером по фигуре. Волосы чуть длиннее, чем положено при таком деловом стиле, значит, не совсем офисная крыса.
Но Хинату интересует другое:
– Он чего-то боится, взволнован: стакан в руке едва заметно подрагивает. Обратил внимание, как вокруг него, как гиены вокруг раненого льва, кружат итальянки?
Джим хмыкает, оценив её наблюдательность.
– Отличный вывод! А хорошо, что я в тебе тогда ошибся, дорогая, решив, что ты просто глупая девочка, а то узнав бы, что ты умница, сделал бы бах… и мы бы здесь не сидели вместе.
У Хинаты проходит лёгкий холодок по сердцу от слова «бах…», словно снова как в ту ночь на неё кто-то смотрит прямо сейчас хищным взглядом сквозь прицел снайперской винтовки, а Джим говорит о прошлом событии довольно равнодушно, будто в нём не было ничего особенного: и молодых женщин Дэвис отстреливает каждый день. Хотя она не готова поклясться, что прямо сейчас снайпер Джима не смотрит сквозь прицел на какую-то женщину и этот «бах» не прозвучит в эту ночь для неё.
Джим медленно целует её пальцы, неотрывно наблюдая за мужчиной, будто тот может упорхнуть как птичка.
При этом Дэвис продолжает игру «расскажи всё о незнакомце»:
– А у него есть тайна: присмотрись сейчас к его руке, когда он снова потянется за бокалом со скотчем.
Она, так же, как и Джим, не отрывает взгляд от незнакомого мужчины, чувствуя, как её пальцы остаются отпечатки тёплых мягких губ Дэвиса. Хината тоже замечает: когда манжет рубашки незнакомца отъезжает назад, то становится виден довольно чёткий след на запястье, словно кожу чем-то ободрали.
– Повеселись, дорогая, в этот вечер, то вот он – твой шанс. Ты ведь знаешь, что ему нужно. Секс будет точно увлекательным… – едва слышно, с придыханием, шепчет Джим. Его до дрожи заводят фантазии о том, что может быть между Хинатой и этим мужчиной. Он от избытка эмоций даже слегка прикусывает кожу на её руке с протяжным стоном наслаждения, потом зализывает красные следы от своих ровных белых зубов на кисти, и со словами: «Иди с ним, куколка, я разрешаю тебе провести этот вечер не со мной», – срывается с места и предсказуемо отправляется к Барби, сидящей в одиночестве на барном стуле. Хинате даже и гадать не нужно, что будет дальше. В этом клубе много коридоров, в которых можно увидеть всякое, а через пару минут и Джима с этой красоткой. Он даже в номер отеля её не повезёт. Почему эти недалёкие блондинки ему всё прощают? Хината не понимает. Как-то, из любопытства заглянув в эти коридоры, она по закону подлости, конечно же, наткнулась на горячую сцену с его участием и теперь знает, что он совсем не нежен со своими пассиями.
Джим сейчас на её глазах тянет девушку в коридор мягко, но настойчиво. Она жеманно сопротивляется, будто желая сохранить собственное достоинство в глазах невидимых свидетелей, играя на публику и, при этом бросая победные взгляды на соперниц. Дэвис как приз для любой из них: кого он выбрал, та и выиграла. Хинату забавляет то, что эти «Барби» ведут себя практически одинаково, словно реально сошли с одного конвейера. Сейчас он будет тянуть свою избранницу по узкому коридору, то и дело ловко маневрируя и огибая страстно целующиеся парочки. В этих коридорах такое творится, что Содом и Гоморра позавидовали бы.
Тогда перед ней предстала вполне откровенная картина: с одной стороны, лысый мужчина, порыкивая, вдалбливал свою любовницу спиной в стену, на что та только громко стонала, цеплялась ему за футболку. А Дэвис со своей «Барби» расположился как раз напротив них. Джим, видимо, сознательно встал так, чтобы его спутница могла наблюдать за парочкой.
Хината видела, что Дэвис в тот момент абсолютно, как порой и в жизни, не контролировал себя: он яростно и жёстко врезался в тело Барби перед ним, словно в безжизненную куклу. Но девушке это явно нравилось, потому что Хината даже не успела отвернуться, как та, дойдя до оргазма, сильно задрожала на члене Джима, сжимая его в себе, при этом царапая длинными ногтями с синим лаком его дорогой пиджак. Джим только резко вдохнул, пытаясь не кончить следом.
«О, нет, вряд ли Дэвис удовлетворится простым сексом, раз как обычно жадно поглядывал на соломинку между пухлых губ «Барби», – подумала в тот момент Хината, заворачивая за угол, подальше от жаркой парочки. Она догадывалась, что сейчас «Барби» добровольно опустится на колени перед ним, открывая рот, рассчитывая на то, что и в следующий раз он выберет именно её. А Дэвис будет торопиться, так что наверняка довольно грубо прихватит её за волосы, вынуждая приласкать свой член, а затем кончит ей в самое горло, заставляя захлебнуться.
И потом, не задумываясь, заменит её на другую. Возможно, даже в тот же вечер.
Джим в какой-то мере неуравновешенный психопат, но очень нужный Хинате психопат, к тому же невероятно влиятельный. И, по-хорошему, ей следовало бы держаться от него подальше, но так уж сложились обстоятельства, что у неё не получилась даже такая мелочь.
Как только Джим подкатывает к «Барби», мужчина, за которым они пристально наблюдали, кидает в её сторону быстрый заинтересованный взгляд. Хинату уже забавляет само зрелище: итальянки не собираются отдавать его сопернице, и потому окружают незнакомца, покачивая широкими бёдрами перед его лицом, пытаясь отвлечь внимание потенциального клиента от неё.
Глава 2
А может, Джим и прав, она ведь одинокая свободная молодая женщина. Раз Дэвис рекомендует, то, может, действительно стоит рискнуть?
Она едва заметно кивает, и незнакомец поднимается с дивана. Стая чуть ли не виснет на нём, встряхивая копнами чёрных вьющихся волос. Такого Хината ещё не видела. Ей придётся вступить в странный бой за этого мужчину. Итальянская мафия, конечно, по-прежнему контролирует проституцию в этом районе, но чтобы вот так, навязчиво, кружить толпой вокруг клиента, такое она видит впервые. Когда итальянки понимают, что их жертва двинулась в её сторону, они шипят от бешенства как гаргульи. Хината поднимается ему навстречу, потому что уверена: они его порвут на куски, лишь бы ей не отдать. Что-то во всём этом не то… Каждый шаг мужчине даётся с трудом: три юные девушки и две женщины постарше, так сказать «на любой вкус», то и дело попадаются ему на пути, заглядывая в глаза. Хината изящно заправляет за ухо прядь волос, как бы невзначай показывая тату с драконом на запястье своим конкуренткам. Стая тут же начинает пятиться назад, будто они увидели какой-то оберег. Теперь женщины с ненавистью смотрят на Хинату из-за его плеча, а незнакомец даже не замечает её движение за суетой вокруг него. Когда итальянки перестают буквально бросаться ему под ноги, он, наконец, доходит до неё.
– Угостить тебя чем-нибудь? – произносит он напряжённо, всё ещё чувствуя темноглазых гиен у себя за спиной.
Хината отрицательно качает головой. Сейчас для неё это не клуб, а настоящая жаркая саванна с выжженной травой, где каждый сам за себя, и любой из них может стать жертвой: и он, и она. Итальянки не отстанут, хотя уже то, что они отступили – сам факт – это прогресс: два года назад, когда Хината только приехала в США, с Якудза никто не считался. А теперь они поджали хвосты, едва завидев дракона на запястье, и только жалобно скулят на расстоянии, глядя на упущенную добычу. Как бы странно ни звучало, за это она благодарна Дэвису, который сейчас уже вытащил девчонку из очередного коридора и взасос целует под яркими софитами, ни на кого не обращая внимания, словно он единственная звезда в этом зале. Его пиджак, стоящий баснословных денег, вероятно, остался лежать где-то на грязном полу, и поэтому всем теперь видно его тело, которое отчётливо прорисовывается под тонкой тканью рубашки, подсвечиваемое ослепительным светом. Самоуверенности Дэвиса можно только позавидовать, а вот Хинату итальянки нервируют не меньше, чем незнакомца. Надо будет позже разобраться, в чём дело, видно же, что он им для чего—то нужен. Этот мужчина явно очень важная птица. Задумавшись, Хината совершенно забывает, что перед ней стоит тот самый мужчина, и только лёгкое вежливое прикосновение к её запястью возвращает Хинату в мир грохочущей музыки и яркого света.
– Том, – представляется мужчина.
Теперь она может толком его разглядеть: тёмные волосы, голубые серьёзные глаза. Чувствуется в нём какая-то внутренняя сила, уверенность. Хината и сама не понимает, откуда берутся такие выводы: может, выдают осанка или резкие движения, или усталость, которая как пыль лежит на нём, делая серым, словно он не спал несколько дней, но из последних сил всё же держится на ногах. Только зря гиены кружат вокруг него: этот лев не упадёт к их ногам и не станет лёгкой добычей. В отличие от Джима Том довольно высокий. И если с Дэвисом она почти одного роста – около метра семидесяти пяти – то рядом с Томом она кажется себе маленькой, даже на высоких каблуках.
– Хината, – представляется она в ответ.
Он обхватывает её ладонь и прижимает к своим губам. И снова манжета отъезжает, обнажая знакомые ранки на его запястье. И до неё доходит, Джим недаром натаскивал её так долго: Том специально показывает ей стёртую кожу – это немой вопрос, и он ждёт ответа на него. Она ещё раз смотрит на Дэвиса, которому всё равно: где и с кем отрываться – сейчас в его руках тает очередная «Барби», яркая и блестящая юбка которой уже бесстыже задрана рукой Джима до пояса. Дэвис ловит её взгляд, подмигивает, показывая на пальцах, что всё «ОК». Затем он подносит пальцы к губам, словно что-то глотает, и, решив, что и так подсказал ей достаточно, впивается в шею своей очередной жертвы как вампир, оставляя красно-лиловый засос. Эту пантомиму со стороны Дэвиса, как обычно, следует разгадать, а ей в голову, как назло, абсолютно ничего не приходит. Ей понятно лишь одно: Том опасности не представляет. Что ж, Хината решает довериться чутью Джима – ничего плохого с ней не случится. Дэвис дал бы ей знать, если бы это было не так: пока она фаворитка этого царька. И «да, она в курсе, на что намекает незнакомец», так почему бы, действительно, не повеселиться впервые за долгое время. Тем более что Том ей нравится: Хинате вообще нравятся сильные мужчины, даже такие сломленные, как этот.
– Уйдём отсюда, – она подхватывает Тома под руку, физически ощущая, какое он испытывает облегчение от этих простых слов.
Секунду спустя они идут сквозь строй итальянок, полных ненависти, а голую спину Хинаты до самого выхода прожигают их злобные взгляды. Хината садится на переднее сидение, рядом с Томом. Итальянки почти забыты, а спину приятно холодит натуральная кожа сидения. Чёрный автомобиль марки Aston Martin стремительно рассекает душный ночной воздух пустого шоссе. Том ведёт машину сам, хотя Хинате кажется, что у него есть водитель: и он как начальник обычно сидит на заднем сиденье и смотрит в ноутбук, подписывая по дороге срочные бумаги. Она усмехается про себя, невольно думая о том, что Том не зря выбрал эту марку машины: сейчас, создавая тайну вокруг себя, он выглядит совсем как Джеймс Бонд. Пальцы, добела сжимающие руль, выдают сильное волнение водителя, при этом он крайне сосредоточенно смотрит на дорогу: будто ничего важнее в жизни нет, чем эта полоса асфальта. Никакого флирта, заигрываний – натянут, как струна. Хината молча, не спрашивая разрешения, скидывает босоножки и забрасывает свои длинные ноги на приборную панель. Платье предсказуемо съезжает по гладкой коже, открывая взору то, что было скрыто. Том бросает быстрый взгляд на тонкую полоску трусиков на её бедре – та, кажется, сейчас просто чёрной чертой на золотистой загорелой коже – и вжимает педаль газа в пол до отказа.
В молчании они доезжают до особняка за городом.
Современная вилла в стиле хай-тек встречает их тишиной. Тому удивительным образом идёт этот строгий дом серого цвета с чёткими линиями, будто отражающий его суть. Даже сквозь бетон чувствуется жёсткий металлический каркас, на котором держатся наружные панели. Серый цвет стен лишь слегка смягчает тёплая желтоватая подсветка. Во дворе поблёскивает прозрачной синей водой бассейн. Почему-то Хината уверена, что Том им не пользуется: трудно представить его резвящимся в воде – а вот она бы сейчас не отказалась нырнуть в эту прохладную воду.
Они входят внутрь, опять же не говоря ни единого слова друг другу. Дом выглядит совершенно нежилым: нет тех мелочей, которые люди обычно забывают в разных местах в повседневной суете. Скорее всего, он даже куплен на чужое имя и служит лишь для утех хозяина – делает по привычке вывод Хината. Пока они идут к спальне, она замечает на стене картину. Абстрактная мешанина на холсте, на взгляд Хинаты, говорит о том, что в жизни хозяина дома, как и в голове, всё не так уж и хорошо.
В спальне Том включает только настольную лампу, которая едва разгоняет тьму, оставляя сумрак таится по углам. Заметно, что ему не слишком комфортно с незнакомкой, будто он всё ещё решает: стоит или нет открываться перед ней полностью, хотя уже и привёз её в свой дом.
Чуть помедлив, Том идёт к бару, давая себе ещё время на раздумья:
– Что будешь пить, Хината? – задаёт он стандартно-вежливый вопрос, включая подсветку в небольшом шкафчике с винами, который стоит в углу.
Пока Хината рассматривает весьма неплохую коллекцию старых вин, Том успевает налить себе и сделать пару больших глотков Шато Шеваль Блан тысяча девятьсот девяностого года, пытаясь таким образом заглушить сомнения и принять, наконец, решение.
– То же самое, но восемьдесят второго года, – говорит Хината, указывая острым ноготком на бутылку. Та настолько чёрная, что кажется самой тьмой: словно в ней скрываются полчища демонов, и стоит только вытащить пробку, как они вырвутся наружу.
– Отличный выбор! – положительно оценивает её знания в этом вопросе Том: его радует, что девушка попалась со вкусом.
Бэрер привычными, отточенными до автоматизма движениями открывает бутылку и… ничего, предсказуемо, не происходит: никаких демонов в бутылке, конечно же, нет – лишь вино из неё льётся, извиваясь бордовой лентой.
Том протягивает ей бокал. Его рука при этом заметно подрагивает, и из-за этого вино покачивается внутри, оставаясь на хрустальных стенках лёгкой дымкой и переливаясь темно-рубиновым блеском. Том продолжает:
– Начнём сначала.
Он прав: среди гиен знакомство начинать не стоило, а сейчас самое время. Лёгкая улыбка трогает его губы, щеки после выпитого слегка розовеют. Хината неспешно берёт из его рук бокал, подносит к лицу и делает глубокий вдох. Терпкий аромат с доминирующими нотками ежевики, отголосками тёмной вишни, лёгкими нотами табачного листа, ванили и специй наполняет её лёгкие и кружит голову. Большую часть жизни она прожила в Англии, где и научилась ценить дорогие вина и роскошь. Хината делает очень маленький глоток, позволяя каплям напитка постепенно раскрывать свой вкус у неё на языке. От удовольствия Хината прикрывает глаза, но в полной мере насладиться вином Том ей не даёт.
– Ты ведь уже всё поняла? – спрашивает он, в его взгляде, как и прежде, таится тревога.
Впрочем, сам прояснять ситуацию он тоже не собирается: то ли чтобы не сказать лишнего, то ли проверяет даму на сообразительность. Хорошо хоть, он не видит в ней очередную «Барби». В нём всё ещё борются желание получить не совсем обычный секс и врождённая осторожность. Хината, с лёгким сожалением отставив бокал с рубиновой жидкостью, оглядывается, пытаясь считать информацию с окружающих её вещей. Те, по большей части, безликие дорогие безделушки. Мебель же в тёплых бежевых тонах говорит лишь о том, что Том любит уют. Огромная кровать в центре комнаты, занимающая большую часть пространства, опять же указывает только на то, для чего ему нужен этот дом.
Молчание длится не больше секунды, и Хината начинает говорить:
– Ты Томас Бэрер – миллиардер, единственный наследник Эриха Бэрера, владельца фармацевтической империи «Селжен». Не хочешь, чтобы отец или журналисты узнали о твоих пристрастиях, поэтому встречаешься здесь с любовницами. Хотя нет… ты встречался здесь всё время лишь с одной… и наверняка она даже работает в твоей конторе, и подписала бумагу о неразглашении, – уточняет со смешком Хината, сделав этот вывод из нервного поведения Тома. Она теперь удивляется тому факту, как Том решился привезти незнакомую женщину в этот дом, не дав ей прежде подписать все бумаги.
Дальше Хината рассуждает про себя: «Интересно: что случилось с его постоянной любовницей? Ему точно стоило больших усилий явиться в ночной клуб. Очевидно же, что он не завсегдатай таких заведений. Даже одежда на нём совершенно неподходящая. А у Дэвиса реально отменный нюх на чужие проблемы».
– Где она теперь? – задаёт Хината свой «вопрос на миллион». Ей всё меньше нравится эта ситуация. Она даже знает, какой её ждёт ответ.
– Пропала. Наверное, бросила меня, – Том пытается удержать лицо, но это ему плохо удаётся, и он недовольно кривится.
Конечно, Бэреру – миллиардеру, да и просто красивому мужчине – такое сложно пережить. Но у Хинаты другие мысли. Пляски итальянок вокруг Тома и исчезновение его любовницы – эти события точно связаны между собой. На него уже расставила сети итальянская мафия, но из-за неё Бэрер в них не попал. Хината чувствует неприятный холодок: скорее всего то, что она перешла дорогу итальянкам, ей ещё аукнется.
Её взгляд задерживается на открытом футляре со скрипкой – инструмент явно дорогой, и куплен не для игры – для вложения денег. В этот дом, очевидно, попал случайно и должен был покинуть его при первой возможности. Мысли Хинаты уходят от загадки, и она продолжает, раз уж пришла с ним сюда, то поворачивать назад всё равно поздно:
– На скрипке не играешь, – Хината проводит пальчиком по тёплому коричневому дереву, чувствуя подушечками пальцев едва ощутимый слой пыли. – Но слушать любишь.
Она бросает взгляд на программку с выступления Нью—Йоркского филармонического оркестра – старейшего симфонического оркестра США.
Потом разворачивается к столику возле кровати и, увидев книгу, с едва заметной иронией продолжает:
– Засыпаешь под Канта.
– Ты всё это узнала по вещам в комнате, даже мою фамилию? – удивляется восхищённо Том.
– Нет. Вспомнила твоё фото в газете, пока ехали в машине, – Хината решает не приписывать себе лишнего, но кое о чём разумно умалчивает: на мысль её навёл Дэвис своей пантомимой, в которой он что-то глотал – теперь-то Хината знает, что он намекал на таблетку, а дальше она должна была сделать вывод, что имеет дело с владельцем фармацевтической империи.
Том оценивает её искренность и, улыбнувшись, говорит:
– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу огласки – я слишком публичная личность и акции моей компании слишком зависят от моего имиджа – и, всё ещё скрывая свои желания, продолжает. – Ты уже догадалась, что мне нужно?
Хината кивает. Нет, сама она не считает это чем-то необычным. Но если эта история всплывёт, то репутация Тома точно пострадает. А Том ей нравится: элегантный, красивый, умный. Но она хорошо понимает, что второго раза не будет. Они разойдутся ещё сегодня, чтобы не встретиться никогда. Он, скорее всего, будет и дальше искать ту, с которой ему удобнее: попытается вернуть прежнюю любовницу, если найдёт. А то, что здесь произойдёт, Том не захочет в будущем даже вспоминать. Он подобрал случайную девушку в клубе от безысходности: не лучшие воспоминания для него.
То, что Тома уже ведёт от желания и количества выпитого, Хината замечает сразу. Его слишком обтягивающие брюки ничего не скрывают. Но она не торопится, давая ему проявить хоть каплю инициативы, да и просто хочет слегка помучить изголодавшегося по сексу Тома.
Она берёт бокал, отворачивается к окну и смотрит на тёмный сад. Настойчивые руки разворачивают её, а длинные тонкие пальцы быстро спускают с плеч бретельки платья. Кисти Тома по-прежнему едва заметно подрагивают, но уже от возбуждения и нетерпения. Хината позволяет Тому снять с себя платье, которое он аккуратно вешает на стул – это притом, что сам уже возбуждён, скорее всего, до боли. Педантичность – точно его второе имя, если не первое.
Том медленно опускается перед ней на одно колено, будто собирается делать предложение, прихватывает чёрные кружевные трусики зубами, и легко тянет их вниз. Хината опирается одной рукой на его плечо, скидывая их окончательно. Том слегка толкает её, чтобы она мягко упала в кресло позади, и тут же подползает сам, устраиваясь между развратно разведённых бёдер. Большие пальцы Тома легко гладят бугорок Венеры, спускаясь всё ниже, и раскрывают её как бутон розы, обнажая влажный клитор. Том, дразня, осторожно касается его горячим языком, будто пробуя, и Хинату прошивает молния. Желание ощутить Тома в себе начинает набирать силу, пульсируя внизу живота. Её тёмный взгляд скользит по плечам Тома, и он тут же улавливает её настроение. Его пальцы, указательный и средний, легко проскальзывают во влажную щёлку, и Хината тут же подаётся вперёд с тихим стоном, насаживаясь на них. Толчки его руки быстрые и хаотичные отдаются волнами возбуждения во всём теле. В какой-то момент Хинате кажется, что она потеряет сознание, когда Том находит нужное положение, заветную точку G, и уже раз за разом проходится по чувствительному месту. На этих умелых длинных пальцах невозможно долго продержаться, хотя Хината и рассчитывала. Но будто этого мало: Том ещё и языком творит с её клитором что-то невообразимое. Тело Хинаты отнюдь не железное, как выдержка Тома, поэтому, как бы ей не хотелось растянуть удовольствие, она не может этого вынести. По нервам проходит сладкая дрожь, и она замирает, чувствуя, как нега расползается по коже тёплой волной.
Мозги постепенно включаются в работу. Ей и без слов ясно, что это – аванс, и он хотел быстро её завести, поэтому старался и торопился. Пора вывести секс с Томом на новый уровень.
Том в ожидании сидит на полу у её ног, и, едва касаясь губами, целует внутреннюю часть бёдер. Его член чуть ли не рвёт ширинку, но он ждёт от неё ответных действий. Хината мягко проводит по его волосам рукой, а потом жёстко сжимает их в кулак, рывком отдёргивая его голову в сторону, отрывая от себя. На его лице появляется чуть смазанная болью самодовольная улыбка: наконец-то всё идёт, как он хочет. Хината разжимает кулак и резко, без предупреждения, отталкивает Тома ногой настолько сильно, что тот падает спиной на пол. Она неторопливо встаёт и подходит к нему. В полумраке обнажённая Хината кажется силуэтом чёрной гибкой кошки с острыми когтями.
– Где? – Хината склоняется над ним, слегка надавливая коленом на твёрдый возбуждённый член любовника, а острые ногти проходятся по гладковыбритой щеке, оставляя на ней тонкие красные полосы.
У Тома вырывается невольный стон: голубые глаза подёргиваются поволокой и становятся совсем пьяными и шальными. Он машет неверной рукой в сторону прикроватной тумбочки. Хината плавно поднимается и почти лениво идёт в сторону кровати. Мгновение спустя на постель летят презервативы, брошенные ею в раздражении: они мешают добраться до нужной вещи – джутовой верёвки, которая, свернувшись змеёй в темноте, ждёт подходящего момента, чтобы опутать собой жертву. За спиной Хината слышит шорох одежды, звяканье пряжки ремня: Том стремительно раздевается. Она берёт верёвку обеими руками и поворачивается к нему. Его взгляд скользит по её небольшой груди, по плавной линии бёдер. Сама она тоже бесстыдно и откровенно рассматривает голого любовника: Том немного худощав, но вполне хорошо сложен. Мышцы рельефно выделяются на теле.
