Лиз Карлайл
Красивая как ночь
Глава 5
Начнешь с уверенности – закончишь сомнениями
Вот тебе и решимость, уверенность и бескомпромиссность в поступках, думал Кэм. Он стоял у окна своей личной гостиной, наблюдая, как Хелен поднимается по холму. Его новая гувернантка явно чувствовала себя как дома в сельской местности, когда шла по высокой осенней траве, обрамлявшей лужайки Халкота.
Граф посмотрел на кошку, нежившуюся в последних лучах солнца на подоконнике.
– Что в этой женщине такого, Боадицея, если она заставляет человека говорить совсем не то, что он собирался?
Мудрая Боадицея зевнула в ответ и ловко перевернулась, требуя, чтобы ей погладили живот. Но Кэм еще не до конца высказался.
– Разве я не шел сегодня наверх с абсолютной решимостью приказать ей уехать? Да и она собиралась сделать то же самое, – тихо пробормотал он. – Впрочем, мне следует забыть о своих предпочтениях, если она поможет Ариане.
Кэм осторожно прижал кончики пальцев к толстому оконному стеклу. От него веяло ледяным холодом, как и от его дома.
Он точно знал, когда Хелен вышла из Халкота. И хотя между ними действительно существовала какая-то метафизическая связь, на этот раз дар предвидения был ни при чем. Когда она уходила, он смотрел ей вслед из окна, словно брошенная хозяином собака.
Кэму стало казаться, что он лишь холодно наблюдал за жизнью сквозь толстое стекло, никогда ни к чему не прикасаясь. И впервые в жизни ему это не понравилось.
Например, после утренней встречи с Хелен он не поехал к одному из своих арендаторов, как обычно, а все утро слонялся по дому, потом неторопливо обедал с Арианой и все это время пытался услышать шуршание юбок Хелен или быстрый стук ее каблучков. Полная бессмыслица. И тем не менее он продолжал ждать у окна, поэтому сразу увидел, что задумал его неугомонный братец.
Бентли перехватил Хелен у огорода, загородив ей путь, и так низко склонился над ее рукой, словно она герцогиня Кентская, а не простая гувернантка. Если бы чертов наглец не взял с собой охотничью собаку и лучшее ружье, Кэм мог бы поклясться, что мальчишка специально все спланировал. Или Бентли тоже следил за Хелен из окна? Эта мысль сводила Кэма с ума, но парня тоже нельзя винить. Раскрасневшаяся от ходьбы, с развевающимися волосами, Хелен была необыкновенно хороша.
Проклятие, щенок все не отпускает ее руку! Он что, делает ей предложение? Гадает по руке? Или вымаливает у нее адрес перчаточника? Кэм возмущенно фыркнул. Бентли, скорее всего, пытается заглянуть в вырез ее платья. Граф ощутил тяжесть в паху и, должно быть, громко застонал, потому что вошедший в этот момент Крейн бросился к нему.
– Милорд? – заботливо спросил он.
Кэм ударил кулаком по оконной раме.
– Ничего, Крейн. Я просто… закашлялся.
– А я уж испугался, что вам нездоровится. – Положив сапожную щетку на столик, Крейн тоже поглядел в окно, словно недоумевая, что могло так увлечь хозяина, и одобрительно вздохнул. – Прелестна, не правда ли? Молодой Бентли, похоже, совершенно покорен.
– Бентли всегда покорен, – рявкнул Кэм, засовывая руки в карманы. – Но с этой ему нужно быть поосторожнее. Она может послать его к дьяволу.
– Именно туда парнишка и может отправиться, – усмехнулся Крейн. – Но сдается мне, торопиться он не будет. Он, как говорят, может пуститься во все тяжкие. Он слишком похож на отца, чтобы легко отступиться. Да, господин Бентли еще поиграет в прятки с дьяволом.
– Ба, да мы сегодня философствуем, – проворчал Кэм, с подозрением глядя на Бентли и его охотничью собаку.
– М-м, – ответил старый дворецкий, не отрывая взгляда от окна.
А там соперник дьявола уже стоял на колене в грязи, изо всех сил заставляя своего энергичного сеттера дать Хелен лапу. Пес, единственный участник комедии, не поддавшийся обаянию Хелен, упорно игнорируя обоих, устремился к грядке с морковью и поднял заднюю лапу.
Бентли этого даже не заметил.
– Крейн, – мрачно поинтересовался граф, кивнув в сторону окна, – миссис Нафлз убрала все корнеплоды?
– Да, сэр.
Камердинер указал скрюченным пальцем на Хелен, которая помогала Бентли встать с земли. Молодой человек театральным жестом схватился за колено, изображая агонию. Хелен, откинув голову, засмеялась, а потом все же сумела поднять его.
– Как вы полагаете, милорд? Темно-лиловый? Или золотисто-коричневый?
Кэм уставился на старика, как будто у того за спиной выросли крылья.
– О чем это ты бормочешь, Крейн?
Тот продолжал глядеть в окно.
– Да платье мисс де Северз, милорд. Вы предпочитаете аметистовый оттенок? Или этот странный оттенок темного золота? Лично я думаю, что аметистовый цвет выгодно подчеркивает ее глаза, но, с другой стороны, при такой гриве черных волос…
– Боже милосердный! – взорвался Кэм. – В саду найдется место и еще для одного поклонника. Иди, Крейн! Попытайся, если думаешь, что у тебя есть шанс.
– Да упаси господи, милорд, – ответил старик, грустно качая головой. – Это совершенно не мой тип! И, подозреваю, очень мало найдется мужчин, которые смогут надолго завладеть вниманием такой женщины. Очень мало. – Крейн неторопливо взял щетку и вернулся к своему занятию. Через несколько минут он снова пробормотал: – Я ведь знал ее мать. До чего красивая была женщина!
– Что? – рявкнул граф, снова отворачиваясь от окна. Кошка бросилась наутек.
– Я… помню… ее… мать, – раздельно повторил камердинер, словно Кэм стал плохо слышать. – Еще когда я был камердинером у вашего отца. И девочку я тоже помню, милорд. А вы разве нет?
– Да, – тихо произнес Кэм, скрестив руки на груди. – Да, я помню ее.
Крейн опять положил щетку.
– Какая она была прелестная и милая, даже совсем юной. И настоящая любимица слуг, знаете ли. Никакого высокомерия, никогда не задавалась.
Кэм хотел сказать, что Мидлтоны по своему общественному положению стояли ненамного выше слуг, так что и задаваться им было не из-за чего, но колкие слова застряли у него в горле.
И тут он наконец понял смысл сказанного дворецким. Это был словно удар грома. Сначала Нафлз, теперь Крейн! Проклятие, кто еще знает о его отношениях с Хелен? И что конкретно? Неужели его внимание к ней столь же явно, как и воздыхания Бентли? Господи, наверное, это еще сильнее бросается в глаза!
– Я всегда гадал, – медленно сказал Крейн, – а не стало бы лучше, если бы ваш отец просто женился на миссис Мидлтон.
Граф подошел к маленькому столику у окна и резким движением выдернул пробку из графина с коньяком.
– Мэри Мидлтон была вульгарной распутницей, которая пренебрегала собственным ребенком, – ответил Кэм, наполняя бокал.
Старик поморщился.
– Очень резкие слова, милорд! У леди было доброе сердце, но она сама была как ребенок.
– Ребенок, говоришь?.. – захохотал Кэм, одним глотком отпивая половину содержимого бокала. – Отнюдь.
Внезапно Крейн оказался рядом с ним.
– Поверьте моему слову, милорд, потому что я старик, который немало повидал. Очень многим женщинам суждено оставаться детьми до самой смерти. Они могут только надеяться, что найдут мужчину – любого мужчину, – который бы о них заботился. Но есть и другие, – продолжал Крейн, поглядев в окно, – которые рождаются… не то чтобы старыми, но мудрыми не по годам. С раннего возраста они знают себе цену и знают, чего хотят.
– Не представляю, о чем ты говоришь, Крейн, – резко сказал граф.
– Нет, милорд? – печально спросил тот. – Очень жаль.
Не ответив, Кэм подошел к звонку и дернул шнурок.
– Милфорд, – велел он, когда дворецкий наконец явился, – передай мисс де Северз, что я хотел бы видеть ее в моем кабинете после обеда, если ей это удобно.
– Хорошо, милорд, – самым мрачным голосом сказал дворецкий и потом долго топтался на пороге. – А что мне делать, если…
– Если что? – раздраженно спросил Кэм.
– Если неудобно?..
– Ей будет удобно, черт возьми! – Долговязая фигура Милфорда тут же исчезла.
Кэм со стуком опустил бокал и уставился в него. Господи, что это с ним? Он никогда не пил до обеда, а сейчас перед ним уже пустой бокал. Он никогда не грубил слугам, а сегодня за четверть часа умудрился обидеть камердинера и дворецкого. Резко повернувшись, он направился к двери.
– Крейн, – сказал он через плечо, сжимая холодную медную ручку.
– Да, милорд? – отозвался старик.
Кэм устремил взгляд на натертый до зеркального блеска дубовый пол.
– Мой сарказм был неуместен. Я сегодня что-то сам не свой. Очень сожалею.
– Я знаю, милорд, – мягко произнес Крейн. – Я знаю.
Еще не успокоившись, Кэм зашагал по коридору, ведущему из его покоев. Возле комнат дочери он вдруг остановился, быстро постучал и вошел. Марта подскочила со стула так, что шитье упало на пол.
Ариана стояла на цыпочках у высокого окна, неотрывно глядя на лужайки. Кэм знал, что она смотрит не на Хелен с Бентли, а вдаль, на старую тропинку, что тянулась от Честона вдоль Халкота к Сент-Андрусу. Девочка часто ходила по ней вместе с матерью, и Кэм снова подумал, не является ли это причиной молчания Арианы. Может, она грустит из-за смерти матери и еще не пришла в себя? Минуло столько времени, а ему это до сих пор неизвестно. Как он ни умолял, как ни уговаривал, как ни ругался, он не смог добиться от Арианы хотя бы слова.
– Добрый день, Марта, – тихо сказал он. – Как дела?
Марта подняла брови, но ее лицо ничего не выразило.
– Как обычно, милорд. Мисс Ариана заинтересовалась происходящим за окном. Наверное, яркими листьями… они такие красивые – золотистые, красные.
Граф хотел было напомнить девушке, что листья почти все опали и Ариане это неинтересно. Но он знал, что Марта так сказала по доброте. Да и что она могла сказать? Ариана часто сидела у окна, если не пряталась в чуланах, в шкафах или на чердаке.
– Спасибо, Марта. Почему бы тебе не пойти на кухню выпить чаю? Я хочу немного посидеть с Арианой.
Марта присела в реверансе и молча вышла, ибо такие визиты давно вошли в привычку у Кэма. Он по своему обыкновению направился к старому креслу-качалке, стоявшему в углу. Словно почувствовав его присутствие, Ариана оглянулась, и Кэм поманил ее к себе:
– Иди сюда, шалунья. Составь компанию твоему бедному старому папе, а?
Ариана едва заметно улыбнулась, подошла к отцу, забралась к нему на колени и свернулась клубочком у него на груди. Кэм медленно качал ее, как он делал это с самого рождения дочери. Прижавшись щекой к мягким белокурым волосам, он вспоминал прекрасные дни – счастья, надежды, потому что будущее Арианы казалось таким ярким.
Она была не просто здоровым, веселым младенцем. В шесть месяцев Ариана начала ползать, дергая его за брюки, играя на струнах его сердца. Да, он не хотел этого ребенка, но было невозможно не полюбить прекрасное голубоглазое создание, потом ему стало казаться, что он полюбил ее с первого взгляда. Ариана развивалась с поразительной быстротой. В девять месяцев она уже ковыляла без посторонней помощи, а к году могла разговаривать простыми предложениями.
– Вундеркинд! – восклицал их семейный доктор, весело теребя шелковистые волосы Арианы. – Вы должны обеспечить ее всем лучшим, господин Ратледж. Великолепные книжки с картинками! Отличных гувернанток! И разумеется, отличную школу, потому что девочка будет особенной.
Вместо того чтобы прятаться от него и плакать, Ариана смеялась; ее глаза озорно блестели, словно они с доктором только что потешались над какой-то известной только им шуткой.
– Обязательно, не сомневайтесь, Мастерз, – обещал Кэм со смехом. – Можете не сомневаться.
Он и сам знал, что Ариана уже нечто особенное. Но старый доктор Мастерз умер четыре года назад, а обещания, которые он дал ему – и Ариане, – остались практически не выполненными. Да, он купил ей книги с картинками, нанял гувернанток. Но какой от них прок, если Ариана не может ими воспользоваться?
С тихим стоном граф крепче прижал дочь к груди. Боль была почти невыносимой.
«Пожалуйста, пожалуйста, – твердил он про себя в такт поскрипыванию старой качалки. – Пожалуйста – хотя бы сейчас, – пусть мое предчувствие окажется верным. Пусть Хелен знает, что делать».
Хелен чуть сдвинула назад шляпку, чтобы лучше видеть стоящего перед ней красивого молодого человека. Рэндольф Бентам Ратледж был столь же высок, как и его брат, почти столь же красив и в два раза очаровательнее. А если не замечать за его искусной улыбкой юной наивности в глазах, то в остальном он выглядел значительно старше семнадцати лет. Да, Бентли поразительно похож на своего отца как лицом, так и шармом.
Если мать Кэма именно таким увидела впервые Рэнди Ратледжа, то неудивительно, почему бедная женщина поддалась на его льстивое ухаживание.
Юный Бентли, в тяжелых сапогах и длинном тускло-коричневом плаще, был значительно выше шести футов. В согнутой руке он держал охотничье ружье с элегантной резьбой на прикладе, а из-под широкополой шляпы сияла улыбка, которая могла бы растопить льды Арктики.
Несмотря на его молодость и свой опыт, давшийся ей дорогой ценой, Хелен почувствовала, что слабеет под натиском очарования Ратледжа. Она попыталась отгородиться от этого натиска самой холодной улыбкой.
– Пожалуйста, продолжайте вашу охоту, пока окончательно не стемнело, господин Ратледж. Уверяю вас, я вполне способна найти дорогу домой, тем более что до него осталось всего ярдов триста. – Кивком головы она указала в сторону задних ворот.
Бентли Ратледж секунду выглядел подавленным, но уже через миг сияющая улыбка вновь осветила его лицо.
– Знаете, по-моему, скоро будет темно, чтобы охотиться, мэм. Как замечательно с вашей стороны напомнить мне об этом! Пойдемте и разрешите мне еще несколько мгновений насладиться вашим очарованием…
– Думаю, не стоит, господин Ратледж, – твердо ответила Хелен.
Полная нижняя губа Бентли обиженно выпятилась.
– Тогда поиграем в триктрак в желтой гостиной? Клянусь, в Халкоте ужасно тоскливо, я чрезвычайно рад, что вы приехали развлечь нас.
– Я приехала, господин Ратледж, – произнесла Хелен ледяным тоном, – чтобы заниматься с вашей племянницей, а не развлекать красивых молодых людей, у которых времени больше, чем ума.
– О! – довольно воскликнул он. – Мне нравятся женщины с огоньком, мисс де Северз. Можно называть вас Хелен? – Его улыбка стала еще шире.
– Нет.
– Я раздавлен, – простонал Бентли, явно не теряя энтузиазма.
– Что-то я сомневаюсь в этом, господин Ратледж, – сухо парировала Хелен. – А теперь пожелаю вам всего доброго. Было очень интересно познакомиться с вами. И с вашей собакой. А также помочь вам подняться на ноги…
– Ах да! Насколько мне известно, вытащить мужчину из грязи по плечу только особенным, лучшим женщинам.
– Не стоит благодарности, господин Ратледж. А теперь, прошу вас, идите.
– Ну, пожалуйста, мэм, всего одну игру в триктрак? И может, бокал хереса? – просительно затянул он, внезапно став похожим на ребенка, каким он, по сути, и был.
Хелен уловила нотки одиночества в его голосе и была поражена, насколько он не похож на старшего брата. В семнадцать лет сила и мужество помогли Кэму перенести все тяготы в стоическом молчании. Но Бентли Ратледж никогда не будет молчаливым, он станет требовать желаемого и, скорее всего, получит. Тем не менее братья все же имели нечто общее. Ни один из них не был счастлив в детстве. Хелен не сомневалась в этом, и выражение лица, должно быть, выдало ее чувства.
– О, замечательно, мисс де Северз! – воскликнул Бентли, очаровательно хлопая в ладоши. – Вы сжалились надо мной. – С нетерпеливым вздохом он предложил ей руку, и она слегка оперлась на нее.
– Только одну игру, господин Ратледж, – процедила она сквозь зубы. – И только если вы согласитесь на мои условия.
– Ваше желание для меня закон, мисс де Северз.
– Пригласите Ариану. Я хочу поближе узнать ее, но она пока меня побаивается. Я хочу, чтобы вы использовали свое обаяние и уговорили ее присоединиться к нам. Мне почему-то кажется, что у вас с этим не возникнет проблем.
– Должен сказать, девчушка обожает меня, – кивнул Бентли.
– И почему меня это не удивляет? – сухо поинтересовалась Хелен. – А пока мы будем играть, господин Ратледж, вы мне объясните, что делает здесь студент Оксфорда в разгар триместра. Я не так долго отсутствовала в Англии и еще не забыла учебный календарь.
При этих словах у Бентли хватило совести покраснеть.
– Понимаете, меня на этой неделе отослали из Оксфорда.
– Нет, господин Ратледж, совершенно не понимаю, – живо возразила Хелен. – Вот это мы и обсудим.
На Котсуолдс опустилась ночь, темная, без единой звездочки, в воздухе повеяло холодом. В неярко освещенном кабинете сидел Кэм, расположившись в глубоком кресле вместе с Боадицеей. Он исправно поглаживал кошку, тщетно пытаясь насладиться созерцанием огня, пылавшего в камине.
В этот момент пробило восемь, и Кэм вытащил карманные часы, чтобы сверить время.
– Хелен опаздывает, – с удивлением сообщил он кошке, потому что, несмотря на свое пренебрежение условностями, Хелен всегда была пунктуальной и ответственной.
Правда, раньше он как-то не задумывался об этом контрасте в ее характере. А сейчас, после долгой разлуки, Хелен вообще казалась воплощением противоречий, но столь же таинственной, столь же интригующей. И столь же опасной. Вглядываясь в темные углы комнаты, Кэм пытался напомнить себе, что один мимолетный взгляд этих темно-синих глаз когда-то превратил его в сраженного чувствами глупца.
То же самое Хелен, видимо, сотворила и с Бентли, хотя тот и сам не прочь был поддаться ее чарам, когда она появилась на его пути. Кэм уже не был юнцом, однако начал опасаться, что, когда дело касается Хелен, самодисциплины у него не больше, чем у брата. Глядя на них в окно, граф твердил себе, что оба тревожат его, что она чересчур дружелюбна, а он настолько лишен здравого смысла, что это опасно для них обоих. Тем не менее Кэм вынужденно признал, что большую часть в его чувствах занимала зависть.
Покинув комнату Арианы, но так и не успокоившись, Кэм вернулся к себе, чтобы проверить планы строительства новых коттеджей для своих арендаторов, однако, войдя в кабинет, он впал в еще большее раздражение, когда услышал мелодичный смех Хелен и более глубокий смех Бентли, доносившийся из прилегающей к кабинету желтой гостиной. Он казался неестественным, почти неуместным.
Тут Кэм вдруг понял, какой редкостью стало в Халкоте веселье. Тем не менее он не мог ощутить благодарность, поскольку вопреки здравому смыслу злился, что его брат, а не он сам наслаждается смехом Хелен.
Кэм сердито распахнул смежную дверь, прошел через узкий коридорчик и, войдя в гостиную, увидел их склоненными над карточным столиком. Они были увлечены игрой в триктрак.
Граф еще больше рассердился, когда заметил, что рука брата лежит на талии Арианы и он качает ее на коленях, весело объясняя, какой «потрясающей» гувернанткой будет мисс Хелен. Атмосфера близости и теплоты была очевидной, а девочка, которую сегодня утром пришлось чуть ли не силой вытаскивать из шкафа, казалась почти довольной! И она с явным интересом следила за Хелен.
Хелен тоже это заметила и уговорила девочку встать у ее стула. Хотя Ариана отказалась сесть ей на колени, но стояла рядом и внимательно слушала ее объяснения о правилах игры. Хелен разительно отличалась от прежних учителей, объясняла все простыми словами и не выказывала снисходительности.
Кэм провел около получаса, стараясь приобщиться к их веселью и наблюдая, как Хелен нанесла завершающий удар его хохочущему брату. Внезапно граф повернулся и покинул комнату. Даже теперь он не мог понять, отчего ушел так поспешно.
Он лишь знал, что, когда смотрел на правую руку Хелен и на свою дочь, застенчиво улыбающуюся рядом с ней, его неотвратимо притягивало к созерцанию этой сцены некое сладостно-мучительное чувство. Кэм ощутил… нечто более сильное, чем просто физическое желание.
– У колдунов бывают домочадцы? – Глубокий, чувственный голос прервал его размышления.
К огромному недовольству кошки, граф резко вскочил с кресла.
– Что, извините? – спросил он, когда Хелен появилась в круге света от лампы.
– Просто вы казались таким мрачным и надутым. Даже весьма зловещим, сидя в темноте. А поскольку кошка явно следует за вами по пятам…
– Я бы не удивился, обнаружив, что Боадицея обладает сверхъестественной силой, – сухо ответил Кэм, пересек комнату и подошел к столу. – К несчастью, я смертен. Не желаете присесть? – Он указал на кресло напротив себя.
После обмена любезностями граф откинулся на спинку кресла, пристально глядя на Хелен через стол. Несмотря на решение поговорить этим вечером с Хелен, он предпочел держаться от нее подальше. Он не мог позволить себе повторения того, что произошло в классной комнате. Да, он хотел, чтобы Хелен осталась в Халкоте, но лишь потому, что Ариане нужна учительница. Он не хотел смеяться с такой же легкостью и заразительностью, не хотел отказываться от своей настороженности или с открытым сердцем довериться ей. Однако Хелен, пусть неосознанно, побуждала его сделать именно это и даже нечто похуже. Она заставила его почувствовать давно подавляемое желание стремиться к тому, что он не осмеливался назвать словами.
Возможно, они с Бентли слишком похожи на своего отца. Разница лишь в том, что он боролся с наследственностью, а брат, похоже, стремился бравировать ею. А когда появилась Хелен, ему стало значительно труднее вести эту борьбу. Вчера он почему-то ощутил себя в ее присутствии зеленым юнцом. Его чувства бушевали, разум померк, казалось, он дышать не мог, словно чертов галстук был завязан слишком туго.
А прошлой ночью, когда он предавался воспоминаниям, брюки стали бы ему слишком тесны в определенном месте, не надень он до того ночную рубашку. Это была чертовски изнурительная, бессонная ночь. И он не собирался испытывать новые мучения. Но раз ему необходимо обсудить ряд важных моментов с гувернанткой, то лучше сделать это сразу.
– Полагаю, ты интересуешься, зачем я пригласил тебя сюда этим вечером? – начал Кэм.
Черные волосы Хелен сверкали, как шелк, в отблесках света. «Красота подобна ночи…» Вновь и вновь всплывали в его памяти слова Байрона. Он позволил взгляду скользнуть по изящной шее, к глубокому вырезу ее платья, обольстительно прикрытому кружевной косынкой. С трудом оторвав от нее взгляд, Кэм принялся наводить порядок на столе, тщательно выстраивая предметы в идеально ровную линию.
Хелен, казалось, слишком пристально следила за его пальцами, но ее голос прозвучал холодно и бесстрастно:
– Нет, милорд. Я у вас работаю. И я предположила, что необходимо что-то обсудить. – Она посмотрела на него, и в ее взгляде было только вежливое внимание.
– Так оно и есть, – ответил Кэм, подавляя глупую вспышку разочарования и сосредоточившись на пачке корреспонденции. – Я счел, что мы не закончили наш разговор об Ариане. Перед обедом я поговорил с ней, объяснил, что ты не обычная гувернантка. Что ты… что мы с тобой друзья.
– Вы так сказали? – удивилась Хелен.
– Да, – подтвердил он и замолчал, чтобы сложить безукоризненно ровную стопку бумаг. – Кажется, это помогло. У меня сложилось впечатление, что она чувствовала себя довольно спокойно с вами.
– Да, я заметила это с громадным облегчением, – признала Хелен.
– И я тоже. Почему бы тогда не начать занятия в классной комнате прямо завтра? Я не вижу причин тянуть время, если только Ариана не будет противиться.
– Благодарю вас. – Хелен помолчала и сделала глубокий вздох. – Но прежде, милорд, я бы хотела вас спросить…
– Разумеется, – ответил Кэм, быстро взглянув на нее. В голосе Хелен прозвучали непривычные для его уха нотки сомнения.
– Можете ли вы рассказать мне про обстоятельства, заставившие Ариану потерять речь? – тихо спросила она. – У меня нет желания любопытствовать или бередить старые раны, но я была сегодня на церковном кладбище…
– Кладбище? Зачем, скажи на милость?
Хелен наблюдала за хозяином, который достал перочинный нож и стал затачивать перо.
– Я ходила на прогулку, – сказала она, следя за точными движениями его пальцев.
У Кэма были красивые руки, немного большие и натруженные для, скажем, рук художника, но все равно быстрые и грациозные. Однако в каждом его движении чувствовалось стремление контролировать не только себя, но и все вокруг него.
Сделав глубокий успокаивающий вздох, Хелен заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
– Я проходила через кладбище и заметила могилу вашей покойной жены. Мне бросилась в глаза дата. Учитывая возраст Арианы, невозможно не заметить, как дата смерти близка к…
– Да, – перебил ее Кэм, открывая ящик письменного стола. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты права. Ариана перестала говорить после смерти ее матери.
– Бедный ребенок, – вздохнула Хелен. – Это, должно быть, потрясение.
Кэм прекратил наводить порядок, на его лице появилось выражение глубокой печали.
– Сначала и мы так думали, – тихо произнес он. – Но чем упорнее мы пытались расспросить ее, тем больше она замыкалась. Со временем шок, кажется, прошел, но речь не вернулась.
– Тогда мы имеем дело с чем-то гораздо более сложным, нежели горе.
– Согласен. К тому же Ариана и ее мать не были особенно близки.
– Не были близки? – Хелен решила, что ослышалась. – Простите, но я не могу представить…
Широкие плечи Кэма словно поникли, но голос не дрогнул.
– Горькая правда состоит в том, что мою жену не удовлетворяла ее роль в жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что Кассандра не была готова стать матерью. Кроме того, ее совершенно не прельщала роль жены сельского сквайра, кем я, по сути, и являюсь.
– Но ведь она вышла за вас? – возмутилась Хелен.
Кэм одарил ее взглядом, полным цинизма.
– Мой тесть жаждал титула для своей семьи, Хелен. Отец унаследовал графский титул своего дяди, который был стар, болен и одинок. – Его рот скривился в грустной усмешке. – О, все это было сделано довольно тонко, но семья Кассандры заставила ее выйти за меня замуж, как, впрочем, и мой отец заставил меня жениться на ней.
– Заставил? Я не понимаю.
– Деньги, Хелен, – горько рассмеялся Кэм. – Разве все и всегда не сводится к деньгам? Твоя мать, мой отец – они были как своенравные дети, раскапризничавшиеся в кондитерском магазине, без всякого представления о самодисциплине.
Не дождавшись ответа, Кэм взял со стола тонкую, в золотистом переплете книгу, полистал ее.
– Как однажды сказал наш дорогой Байрон? «Давайте пить вино и любить женщин, веселиться и смеяться; а проповеди и лимонад – это послезавтра». – Кэм захлопнул книгу и устремил невидящий взгляд в темноту. – Правда, отец так и не добрался до второй половины, где проповеди и лимонад, – тихо добавил он.
– А не могла Кассандра просто отказать вам?
Кэм издал саркастический смешок и бросил книгу на стол.
– Ее отец был простолюдином, мечтавшим о внуках голубых кровей и с древнем именем, и он был полон решимости купить услуги жеребца, способного обеспечить все это.
Хелен в душе содрогнулась. Нарисованная им картина была жестокой, но, судя по всему, достоверной.
– Милорд, подробности вашей женитьбы меня не касаются, но могу я задать один вопрос о смерти вашей жены? – Хелен старалась говорить как можно спокойнее, не допуская вызывающих ноток в голосе. – Было ли в ней что-то… слишком тяжелое для понимания Арианы? Иногда дети становятся свидетелями таких вещей, которые могут заставить их просто отгородиться…
Хелен замолчала. Кэм неотрывно смотрел на нее, и в глазах его промелькнула нестерпимая боль.
– Ты хочешь сказать, – после долгого молчания произнес он, – что человек может увидеть нечто, испугавшее его, и поэтому теряет способность говорить?
– Нет, не теряет. А… неосознанно подавляет ее. Вы понимаете разницу?
Кэм замер с ножом в руке.
– Наверное, это было как-то связано с пожаром, – сказал он, кладя перочинный нож обратно в ящик.
– Простите, что вы сказали?
Кэм резко выдохнул, как будто его ударили в живот.
– Моя жена Кассандра погибла во время пожара. Возможно, Ариана видела это или что-то еще страшнее. – Он провел рукой по волосам, наконец забыв о перьях и бумагах.
– Это было в Халкоте? Ариана тоже пострадала? Боюсь, мне необходимо это знать.
Кэм вновь устремил на нее пристальный взгляд, словно забыл, что Хелен находится с ним в одной комнате.
– Нет, не здесь, – бесстрастно сказал он. – Это случилось, когда Ариане было всего три года. Однажды поздно вечером один из арендаторов Халкота нашел ее бродившей в одиночестве по лесной тропинке. Ему показалось, что в лесу виден дым, но он сначала поспешил отвести Ариану домой. Потом мы, конечно, отправились в лес, но к тому времени огонь уже бушевал вовсю. Было слишком поздно.
– Слишком поздно?
– Слишком поздно, чтобы спасти мою жену, – ответил Кэм без малейших эмоций. – Кассандра погибла в огне. В домике старого егеря.
– Д… да, я помню его.
– Мы до сих пор не знаем, что случилось, как Ариана оказалась в домике и была ли она там вообще. Складывается впечатление, что она пыталась найти дорогу домой.
– Но это больше мили отсюда! Трехлетний ребенок вряд ли мог пройти такой путь один.
Лицо Кэма стало совершенно непроницаемым.
– Да, казалось, что невозможно. Однако Ариана часто ходила с матерью той дорогой. Кассандра любила гулять с ней в лесу. Это было одно из их немногих общих увлечений.
С десяток неприятных вопросов крутилось в голове Хелен, но ей страшно не хотелось их задавать. Теперь она имела некоторое представление о причинах душевной травмы Арианы, и, как она подозревала раньше, это было не просто горе от потери матери. Но почему Кассандра Ратледж оказалась в домике егеря? Как начался пожар? Был ли бедный ребенок с ней? Или девочка пыталась найти ее?
Но менее всего она имела право задавать вопрос о том, любил ли Кэм жену. Неужели горе так изменило человека, которого она когда-то любила? Хелен решительно гнала от себя эти мысли. Страдания Кэма ее не касаются, ее должны беспокоить только беды Арианы.
– Милорд, еще один вопрос, если позволите. Сколько врачей осматривали Ариану?
– Трое, – резко сказал он, сузив глаза в молчаливом предупреждении.
– Их диагноз?
– Можешь назвать любой, – рявкнул он. – Моя дочь реагирует на врачей не лучше, чем они на нее, то есть совершенно неразумно. Ты должна увидеть ее, когда она вспылит, чтобы представить, насколько она может быть несдержанной.
– Но девочка испугана! Оттого и плохо себя ведет.
– Именно это я и пытался им сказать. – Кэм одобрительно посмотрел на Хелен. – Но для них она просто своенравная, капризная, тупая или ненормальная. Их лечение сводится к кровопусканию, порке, изоляции, даже изгнанию бесов. Один изобретательный лекарь предложил все четыре средства на всякий случай.
Хелен пришла в ужас, вспомнив, как читала ему лекцию о докторе Пинеле. Неудивительно, что Кэм вздрогнул и сменил тему. В разное время столь ужасные методы считались приемлемыми для широкого круга людей, страдающих умственными расстройствами. И ни один не был эффективным.
