Лития Тахини
Иконостас Три Обезьяны
Поставив иконостас на режим автомат, Сепия тупо уставилась на экран. Святые все мелькали, а учения не заканчивались, но вся эта пестрая, будто бы отличающаяся друг от друга карусель, неплохо просчитывалась. По факту, все было четко структурировано и направлено на человеческие психотипы. Согласно темперамента, образования, социальной среды и миропредставления человека, предлагалось, якобы на выбор, духовное учение, иногда подавая его под видом интеллектуального.
Важно было, чтобы человек непременно соотнес себя с определенным течением из списка. Как только он бессознательно промаркирует свое сознание подобным выбором, то подсовывая ответы на все животрепещущие вопросы, создавая таким образом чувство комфорта и защищенности, ему с большой неохотой захочется постигать что-то за границами познанного. А если ему станет скучно или он поставит под сомнение свое нынешнее мировоззрение, ведь окружающая реальность сурова и отрезвляющая, то всегда можно помочь сделать ему прыжок в любую другую систему мироописания.
Конечно же, не все люди были одурманены паутиной религии, но даже если человек не находился под влиянием этих структур, то ему просто-напросто не хватало психической энергии увидеть, что за его спиной стоит махина Пристрастного Безразличия. Оно словно зеркало, или вода в безветрие – что радостям, что тяготам человеческим, что любви, что ненависти – способна придавать любые черты и подменить любые понятия – какой эмоцией наделишь ситуацию, тем она и становится. Но, хитростью матричного программирования, это Безразличие на физическую жизнь не распространялось, и на прямую, не влияло – оно проецировало мысли людей на психическое зеркало самих же людей. Его беспристрастная поверхность творила чудеса в виде эмоционального раскачивания. В высшие пики таких наваждений, людям казалось, что они сами творят или ломают свое будущее, или еще как-то влияют на обстоятельства своей жизни. При этом, коварно и незаметно, словно красной нитью, всё и вся, было прошито Судьбой, которая всегда сбывалась. И никто понятия не имел, что зеркало Пристрастного Безразличия, служит лишь ширмой, картонной дурилкой, которой прикрывается Судьба.
Человеческое стремление действовать, менять неугодную ему судьбу, или пасовать и осторожничать – это и есть судьба, ибо если бы всё изменялось от случайных желаний людей, то этот мир рухнул бы уже давным-давно!
Руководят судьбой человечества те, кого не видно глазу и не слышно уху, их даже звериным нюхом не учуешь.
Действительной властью встраивать свои нематериальные и некорыстные цели под действующие обстоятельства судьбы, могли люди, увидевшие за зеркалом Пристрастного Безразличия, не свою судьбу, нет – она лишь тягостная данность, а саму изнанку физического мира, или закулисье информационного пространства. Но чтобы ее увидеть, да еще и научиться пользоваться ею, необходимо было соединить воедино две энергии – материального мира и мира снов, одна энергия без другой, не приводит в действие сквозное ви́дение.
Напролом соваться внутренним взглядом туда было опасно, обычно Сепия боковым зрением прокладывала маршруты, а после, составляла карты, накладывая их поверх чьих-то старых, сливаясь с коллективным бессознательным, тем самым, маскируя свое присутствие там. Этот путь вел за грань яви и сна. Там постоянно пахло Смертью. Смерть словно кот, метила эту территорию, тем самым, отпугивала как случайно любопытствующих, так и упорно интересующихся. Но Сепии все же удавалось бывать в этом месте дольше положенного, так как Смерть была не только стражем одного из входов в Изнанку, но и проводником между коридорами Сансары, потому не всегда могла вовремя пресечь незаконное вторжение нарушителей. И поскольку Сепия не пачкала мыслями это пространство и умело пряталась за пластом коллективного бессознательного, то Смерть стала закрывать глаза на ее вылазки за грань дозволенного, а со временем и вовсе привыкла к духу Сепии, так, собственно, они и сблизились. И в итоге, на первый взгляд, такой безобидный пустяк в виде поблажничества, повлек за собою сбой Смерти.
