Антон Леонтьев
Венец творения
Однако дама в большой шляпе правильно интерпретировала ее мычание.
– Если это так, то несчастную нужно доставить в больницу! Ибо она вот-вот родит! А что, если ночной вояж оказал негативное воздействие на нее и ребенка?
– Уверяю вас, беспокоиться не стоит! – заявил раздраженно один из преследователей, помогая уложить Евгению на заднее сиденье автомобиля. – У нас имеются свои собственные врач и повитуха…
В этот момент у него чего-то выскользнуло и полетело в грязь. Он суетливо поднял предмет: это был странной формы блестящий нож с витиеватой ручкой, покрытой странными знаками.
Военный хмыкнул, а преследователь пояснил:
– Сабля… Турецкая, старинная… Схватил дома первое, что попалось под руку, прежде чем на поиски жены отправиться…
Женя знала: они врут! Никакая это не сабля, а предмет их страшного ритуала! Того самого, которому она стала тогда свидетельницей…
Знала – но сказать была не в состоянии…
Дама в шляпе вдруг воскликнула, указывая на его напарника:
– Так несчастная на сносях вроде бы его жена, он только что это утверждал!
Тип стушевался и пробормотал:
– Да, да, его жены, хотел я сказать… И моей сестры…
– Она ваша сестра? Вы совершенно непохожи! – настаивала дама в шляпе.
– Машенька, ну не стоит ставить господ в неловкое положение… – начал военный, но дама воскликнула:
– Серж, никуда мы их не отпустим! Приказываю тебе их задержать! Они крайне подозрительные типы! И явно желают похитить несчастную!
Преследователи переглянулись, Серж замялся, пытаясь успокоить Машеньку. Но та, топнув ножкой, заявила:
– Я приказываю тебе!
Один из типов ухмыльнулся и не без издевки осведомился:
– Неужели вы, ваше благородие, позволяете женщине командовать собой?
Военный набычился, а потом резко заявил:
– Мария, оставим господ в покое! Разве не видно, что они пытаются урезонить несчастную умалишенную?
И, взяв даму за руку, поволок ее обратно к своему автомобилю. Евгения, наблюдавшая за происходящим с заднего сиденья автомобиля похитителей, предприняла попытку что-то сказать, однако силы катастрофически быстро покидали ее.
Один из типов, захлопнув дверцу, с ухмылкой произнес:
– Ну что же, милая моя, устроила ты беготню! Однако, как сама видишь, это ни к чему не привело. И поспешу тебя успокоить – пожар уже потушили, крышу, конечно, придется новую класть, однако это второстепенно.
Его дружок, садясь за руль, сказал:
– А теперь поедем обратно! Точнее, конечно, уже не в дом, а сюда, на кладбище! Потому что церемония состоится прямо сейчас! Наши братья и сестры уже начали мессу. И все дожидаются тебя! И твоего малыша!
Евгения силилась что-то сказать, а тип, усевшийся на сиденье рядом с ней, потрепал ее по щеке и заявил:
– Ведь сегодня знаменательный день! Такой нечасто бывает! Раз в пятьдесят лет! И ты вот-вот родишь! Твой ребенок нам нужен!
– А вот ты – нет! – прогоготал сидевший за рулем, заводя мотор. – Поэтому твой малыш будет жить, а тебе придется умереть! Ну ничего, больно не будет. Ну, или почти…
В этот момент раздался выстрел. Автомобиль вдруг замер. Дверь распахнулась, и дама в большой шляпе ринулась к Евгении. Около нее, с дымящимся револьвером в руке, стоял военный.
– Мы все слышали! – отчеканил он сурово. – Мы решили вернуться и помочь вам – и услышали ваши ужасные речи!
Типы переглянулись, один из них в нерешительности произнес:
– Нет, вы все не так поняли… Мы вели речь о бредовых фантазиях, которые преследуют мою дорогую жену…
– Так она же ведь вам сестра? – заявила холодно дама, кладя руку на лоб Евгении. – Видишь, Серж, эти типы явные бандиты. Они даже не знают, кем именно приходится им несчастная – сестрой или женой! А в действительности – ни той, ни другой!
– Выходим по одному из автомобиля! – приказал военный, державший типов на мушке. – Руки за голову. И не советую вам совершать резких движений – стреляю я отлично!
Типы, уже не стараясь убедить его в своей невиновности, выбрались из авто. Дама воскликнула:
– Серж, несчастную надо срочно в больницу! Похоже, что у нее родовая горячка. Только вот как перенести ее к нам в автомобиль…
Она задумалась, а потом воскликнула:
– Ну конечно же, мы не будем переносить ее в наш, а поедем на этом! А наш оставим здесь! Даже если они его и угонят, то мы будем знать, на каком авто они передвигаются!
– Гениальная идея! – воскликнул военный, а Евгения, перед глазами которой все двоилось, вдруг заметила, что типы, которых Серж держал на мушке, мерзко ухмыляются. Они явно что-то задумали…
Евгения попыталась дать сигнал даме, но та упорно ничего не понимала.
– Что вы сказали, милочка моя? Ах, вы так слабы, лучше экономьте силы. Серж, ну что, садись за баранку! Серж, почему ты тянешь! Серж!
Она обернулась – и увидела ужасную картину: военный лежал в грязи лицом вниз. А около него, подле странной формы дуба, у которого было две кроны, стояла миловидная девица, одна из служанок на Мухиной дачи, сжимавшая в руке окровавленный кривой кинжал с рукояткой, покрытой странными письменами.
Дама пронзительно закричала, бросилась к Сержу, но тут ее схватил один из типов. Евгения увидела, как миловидная служанка взмахнула кинжалом, которым она до этого пырнула Сержа, а потом перед ее глазами все вдруг сделалось черным.
В себя Евгения пришла от холода. Она с большим трудом приподняла голову и увидела, что находится то ли в подвале, то ли в пещере. И только приглядевшись, осознала, что это был кладбищенский склеп.
Конечно, она ведь уже была здесь! Тогда…
Склеп был освещен факелами, прикрепленными к каменным стенам. А сама она находилась на некоем подобии алтаря. Евгения дернулась – и поняла, что ее руки и ноги прикованы тонкими, но чрезвычайно прочными металлическими цепочками к вмонтированным в каменную глыбу железным кольцам. Женщина увидела, что была совершенно нага.
В склепе она была не одна – он, как и тогда, был заполнен фигурами, облаченными в белые балахоны с капюшонами. Лиц тех, кто собрался на эту темную мессу, видно не было.
Но она и так знала, кто эти люди. Вернее, нелюди.
Около нее возникла фигура в черном балахоне – она властно подняла руку, а потом стала скороговоркой что-то бормотать.
Женя, увы, отлично знала, кто был предводителем этих убийц! Но отдала бы все, чтобы не знать…
Это была латынь. До нее долетал смысл отдельных словосочетаний: речь шла о том, чтобы преподнести кому-то дар.
Наконец около Евгении появилась невысокая плотная дама, лицо которой она, в отличие от других, могла видеть. Она знала ее – это была акушерка Евдокия Романовна. Она несколько раз навещала Евгению и с первого же посещения произвела на нее крайне неприятное впечатление.
Тем временем собравшиеся затянули странную песнь, с каждым куплетом бормоча латинские слова все быстрее и быстрее. Акушерка приблизилась к Евгении, ее ледяная рука прикоснулась к ее огромному животу.
– Пощадите моего ребенка! – закричала Евгения, понимая, что жалости от этих людей в балахонах ожидать не приходится.
Евдокия Романовна усмехнулась и сказала:
– О, о ребенке, милочка, можете не беспокоиться. На вашем месте я бы задумалась о собственном будущем!
Затем в ее руке мелькнул шприц. Евгения попыталась помешать акушерке сделать инъекцию, но та без труда всадила иглу куда-то в бедро. По телу Евгении побежали теплые волны. Мысли окончательно смешались, она словно провалилась в черную дыру. Только время от времени до нее долетали слова сатанинской песни, а также команды акушерки.
А затем резкая боль пронзила тело Евгении. Боль, которая с каждым мгновением не стихала, а, наоборот, усиливалась. Она закричала – и вдруг ощутила, что изо рта у нее не вырывается ни звука. Боль раздирала, глушила, давила. Сквозь красную пелену, застлавшую глаза, Евгения видела, как акушерка извлекла что-то – извлекла из нее!
Да, она только что приняла у нее роды! Только все в этой ночной процедуре было нацелено на то, чтобы мать, подарившая ребенку жизнь, не увидела рассвета.
Акушерка осторожно передала новорожденного человеку в черном балахоне, одновременно перерезая при помощи кривого кинжала с рукояткой, покрытой странными письменами, пуповину. Евгения из последних сил приподняла голову, желая увидеть своего ребеночка. Это был сын, ее сын…
Человек в черном балахоне поднял ребенка – лица его женщина не видела, только темные волосики на затылке – над головой, потом с силой тряхнул, и тот вдруг пронзительно закричал. Собравшиеся издали возглас изумления. А затем снова затянули свою страшную песню. Евгения видела, как человек в черном балахоне опустился на колени, держа ребенка – ее ребенка! – на вытянутых руках.
Они все, даже несносная акушерка Евдокия Романовна, поклонялись ему!
Боль немного отступила, Евгения мечтала только об одном – чтобы все как можно быстрее закончилось. Но она ни за что не хотела отдавать ребенка этим людям. Потому что они явно намеревались использовать его для своих ужасающих целей…
Она шевельнулась, тихо звякнув цепями, которыми была скована по рукам и ногам. Уже поднявшийся с колен субъект в черном балахоне кивнул, и ее окружили его подручные в белых плащах.
– Мой сын… Я хочу увидеть его…
Ее слова долетели и до типа, что вел церемонию. Он приблизился к ней и спросил глухим голосом:
– Ты хочешь видеть своего сына? Точнее, нашего… Того, кого ты подарила… ему?
Ему? Кого они имели в виду? Евгения уже догадывалась, кого именно, но упорно гнала от себя эту мысль. Нет, нет, нет! Она никому и ни за что не отдаст своего ребеночка! Это ее сын, только ее!
– Хочу! – прошептала она, и человек в черном произнес:
– Даже если его лицо будет последним из того, что ты увидишь в своей жизни?
Неспособная отвечать, Евгения только кивнула. Тип в черном расправил плечи, приблизился к ней – а потом повернул к ней ребенка, ее сыночка, лицом.
Евгения взглянула в его лицо – и закричала. Ужас, отчаяние и боль наполнили ее душу, а в голове билась только одна мысль – нет, не может быть!
Не может быть, что она произвела на свет это. Этого крошечного монстра, это миниатюрное чудовище!
А ребенок в этот момент запищал, и это послужило сигналом. Собравшиеся вокруг алтаря, на котором она покоилась, вскинули вверх руки – у каждого в кулаке был зажат кривой кинжал с покрытой старинными письменами рукояткой.
И затем они одновременно опустили их на несчастную Евгению – она же, не отрываясь, смотрела на лицо своего сына, которого держал в руках человек в черном.
Нет, это не был ее сын! Это вообще был не человеческий ребенок, ведь там, на лбу, под темными волосиками, у него пробивались… Нет, это были не бородавки и не родинки, а… А рога!
Как и у его истинного отца!
И все равно… Даже если так, она все равно любила это порождение тьмы ночной! Она была готова прижать его к себе, приголубить, дать ему грудь…
Но вместо этого ее грудь пронзили стальные клинки. Смерть была быстрой и практически безболезненной.
После того как Евгения умерла, субъект в черном вознес малыша к потолку склепа и прогудел:
– О Хозяин! Мы просим тебя принять этот дар! И явиться нам, явиться, явиться…
Сто лет спустя
Автомобиль подпрыгнул – и вдруг замер. Евгению сильно тряхнуло, и не будь она пристегнута ремнем безопасности, она бы наверняка ударилась головой о потолок.
Артем, что-то проворчав, выскочил из автомобиля. Над ним он трясся так, как будто заключил брачный союз именно с машиной, а не с Евгенией. Впрочем, пожаловаться на супруга Женя не могла – она прекрасно знала, что Артем без ума от нее. Как, впрочем, и она от него.
Она последовала за Артемом, однако ее внимание привлек старый дуб на обочине проселочной дороги. Дерево было странной формы, изогнутое, с двумя кронами. Причем на одной кроне были зеленые листья, а на другой – только мертвые ветки. Дуб производил гнетущее впечатление, но в то же время в нем имелось очарование уродства.
Женя вынула мобильный и сделала несколько фотографий. Она любила коллекционировать такие вот раритеты – потом, рассматривая снимки, она быстро вспоминала основные вехи той или иной поездки.
– Все в порядке? – спросила она, подходя к мужу, возившемуся с колесом.
Он отшвырнул в сторону изогнутую железку и буркнул:
– И какой черт дернул нас свернуть на эту проселочную дорогу!
Впрочем, другой и не было. Навигатор упорно советовал им ехать по шоссе и дальше, однако они повелись на несколько скособоченную вывеску «Анчуткино 3 км», которая бросилась Жене в глаза. А по шоссе им пришлось бы в объезд пиликать все десять, если не двенадцать километров.
И вот результат… Женя присела около Артема и положила ему руку на плечо. Муж, потрепав ее по ладони, добавил примирительно:
– Такие здесь места! Нет, явно знак, что нам здесь делать нечего! И уж точно – не дом покупать! Придется менять колесо!
Женя вздохнула и посмотрела на железяку, ставшую причиной их аварии. И что это вообще такое? Запчасть сельскохозяйственной техники? Реликт времен Великой Отечественной войны? Или, кто знает, модернистский шедевр, который прямо так – в ржавчине, со слоем грязи – можно выставить в столичной галерее и в итоге втюхать доверчивому олигарху за сумму с шестью нулями?
Женя, помимо всего прочего, сотрудничала с рядом московских художественных галерей и была в курсе, какие там сбывались «шедевры».
Евгения хихикнула, Артем пожелал знать, чему она так радуется – он все еще никак не мог смириться с тем, что они попали в аварию. Женя рассказала ему о том, что пришло ей в голову, а Артем заявил:
– Выкинь эту дрянь подальше! Не хватало только, чтобы мы на нее на обратном пути наехали. Потому что запаска у меня только одна!
Женя отволокла железяку под старый дуб с двумя кронами. Странно – она отошла всего на двадцать метров, а как будто в другой мир попала. Она наблюдала за Артемом, менявшим колесо, однако ей казалось, что их разделяет неведомая прозрачная преграда.
Под дубом было тихо – и как-то… Как-то жутко. То ли вид дерева на нее так подействовал, то ли их авария. В третьесортном фильме ужасов парочка, свернувшая не на том повороте, после такой вот аварии непременно становится ужином для семейства людоедов. Причем, что занимательно, в таких фильмах людоеды всегда какие-то жуткие монстры, якобы жертвы радиационного излучения на атомном полигоне, подле которого они всем выводком обосновались и, несмотря ни на что, плодятся и множатся, а помимо этого демонстрируют чудеса выносливости, ловкости и спортивного духа, которым позавидовали бы лучшие спортсмены планеты. В действительности несчастные с их уродствами и болезнями должны были бы еле передвигаться и вообще скончаться в раннем детстве, а не с упоением охотиться на глупых туристов.
Хотя какие людоеды-мутанты могли быть под Москвой? Женя взглянула на дерево с двумя кронами – оно что, тоже жертва радиационного излучения? Ну нет, ему не меньше ста лет, а то и больше, вон оно какое высокое и мощное. Наверняка просто естественная генетическая мутация.
Женя положила железяку с тыльной стороны дуба и присела, чтобы рассмотреть знак, появившийся из-под слоя отвалившейся грязи. Нет, явно не символ Сталинградского тракторного завода или какого-нибудь «ЗИМа». Значок был затейливый, больше походивший то ли на знак Зодиака, то ли на алхимический символ. Но Женя, по роду деятельности сталкивавшаяся и с тем, и с другим, была уверена, что это что-то иное.
Только вот что? И, занятнее всего, как это оказалось здесь, на проселочной дороге возле подмосковного Анчуткина?
Женя снова сделала несколько фотографий, пытаясь снять странный символ как можно четче. У нее есть знакомые, у которых можно при случае поинтересоваться, что это за эмблема такая экзотическая…
Она оперлась о шершавую кору дуба и посмотрела вбок. Евгения заметила покосившуюся ограду, а за ней – кривые кресты и провалившиеся крыши некогда роскошных усыпальниц. Старинное заброшенное провинциальное кладбище! Еще один мотив для третьеразрядного фильма ужасов!
Или для перворазрядной фотосессии! Ведь Людмила, ее хорошая подруга, работавшая в модельном агентстве, искала недавно необычное место для таковой. Женя сделала еще пару снимков – надо обязательно показать Люде!
Тут ее пальцы нащупали что-то на коре дуба. Евгения присмотрелась – так и есть, кто-то решил увековечить свою память на дереве. Странно, но, присмотревшись, она увидела полустертый знак – тот же самый, что до этого обнаружила и на железяке. Кто-то вырезал его на коре, приложив для этого немалые усилия.
Внезапно Жене сделалось страшно. Только вот с чего? В двадцати метрах находился ее любимый, готовый в любой момент прийти на помощь супруг. Да, под боком имелось кладбище, но ведь она никогда не боялась живых мертвецов или зомби. К тому же был белый день, предпоследняя июньская суббота, жаркая и солнечная.
Никаких причин впадать в панику у нее не было. Да и вообще, она никогда не отличалась особой впечатлительностью. Нет, это был не страх, а чувство тоски и безнадежности…
Тут она пригляделась к вырезанному на коре знаку и обнаружила рядом еще одно старинное «граффити». «Женечка Рыбкина, я всегда буду любить тебя. Твой…» Кто написал это душераздирающее признание в любви, узнать было нельзя – кусок коры был оторван. Зато можно было увидеть, когда это произошло: аж в 1913 году! То есть больше ста лет назад! Вот это любовь, такая, которая никогда не умрет!
Женя подумала о том, кем же была ее неведомая тезка – тезка, которая, увы и ах, давно уже покоилась, не исключено, на том же самом кладбище, что располагалось рядом. Вышла ли эта Евгения Рыбкина за своего неведомого воздыхателя, чье имя история не сохранила, или изменяла с ним своему мужу? Вот она бы своему Артему ни за что бы изменить не смогла – да и, собственно, незачем. Или это было случайное знакомство, так ничем и не завершившееся – только вот этим признанием в любви на стволе дуба с двумя кронами?
Или Евгения Рыбкина и ее друг поженились, жили долго и счастливо, наплодили детей и умерли в один час? С учетом того, что через год после «гравюры» на коре дуба началась Первая мировая, за которой последовали две революции, Гражданская война, эпоха Сталина, массовый террор и Вторая мировая, то вряд ли… Да, может, и были счастливы, если им вообще удалось соединиться, но вряд ли долго…
Хотя, кто знает…
– Вот ты где, Женя! – раздался голос Артема, возникшего из-за дуба так неожиданно, что Евгения вздрогнула. – А я тебя обыскался! Хотел даже на мобильный звонить, но тут, как назло, сигнала нет!
Только потом он заметил, что она дрожит. Артем привлек ее к себе и поцеловал.
– Что-то здесь холодно… – промолвила Женя, прижимаясь к супругу. Нет, ей определенно повезло с мужем. Наверное, с неведомой Евгенией Рыбкиной судьба обошлась иначе…
С кладбища, громогласно каркая, поднялась небольшая стая ворон. Повернув в их сторону голову, Артем произнес:
– Фух, тут еще под боком целый Пантеон! Нет, определенно, Женюсик, мы тут ничего покупать не будем!
– Ты хочешь ехать обратно в Москву? – встрепенулась Женя, а муж, поцеловав ее в нос, произнес:
– Ну уже нет! Сначала мы все-таки осмотрим этот выставленный на продажу дом. А потом рванем обратно в нашу уютную квартирку в экологически неблагоприятном месте столицы. Нет, быть сельским жителем – явно не по мне…
Женя взъерошила его короткие темные волосы. И вспомнила, почему они, собственно, оказались в этом Анчуткине.
Ах да, дом…
Ну конечно же, дом! На его осмотр, собственно, они и решили потратить последний уик-энд совместного отпуска. Речь шла о своем собственном доме – семейном очаге, центре их жизни, гнезде для чад и домочадцев, месте, где бы родились и выросли их дети…
Дети… Евгения знала, что это больная тема – нет, не для нее, а для Артема. И она сама, и в особенности он совсем даже неплохо зарабатывали, даже по столичным меркам. Женя была весьма успешным организатором свадебных торжеств. Артем же являлся вице-президентом небольшой, но успешной компьютерной фирмы, дела которой в последние годы резко пошли в гору.
Но не в деньгах было дело, а в образе жизни. И в том, что Евгения не чувствовала себя готовой стать матерью. Да, ей почти тридцать, но и что с того?! Еще несколько лет можно подождать. Потому что заказов у нее была тьма-тьмущая, она подумывала о том, чтобы, по примеру мужа, создать свою собственную фирму и обзавестись сотрудниками, при этом прекрасно понимая, что тогда в ближайшие пять, а то и десять лет покоя не будет. Она знала, что может достичь многого.
Была ли она готова ради этого отказаться от возможности иметь детей? Впрочем, вопрос так не стоял – она ведь еще молода! И Артем тоже. Так почему же они пока не могут работать в свое удовольствие и наслаждаться жизнью?!
Только вот сам Артем так не считал. Она знала, что ему страстно хочется стать отцом. И об этом они множество раз вели утомительные беседы, во время последней из которых Евгения вспылила и заявила, что если ему так нужен ребенок, то пусть обратится к суррогатной матери.
Потом они помирились, и, судя по тому, что Артем больше на эту тему разговора не заводил, он смирился. Или принял какое-то важное решение. Женя даже опасалась, как бы он не завел любовницу или, еще лучше, семью на стороне. Но нет, в Артеме она была уверена как в самой себе…
Дом был центром его представлений о счастливой и полноценной семье – он как-то заметил, что не прочь жить за городом. Чтобы сделать ему приятное, раз тема детей была пока что закрыта, Женя и начала подбирать возможные варианты. Нет, уезжать из Москвы она не намеревалась, однако нельзя же отметать все идеи мужа! Тогда он точно уйдет к другой…
Но все предлагаемые дома были какие-то безликие и безвкусные, несмотря на бешеные цены – или как раз по причине оных. Жить в отгороженном поселке со шлагбаумом и КПП в ранге «рублевских пленников» не прельщало ни Артема, ни Женю. Она знала: если ей хочется удивить мужа, то надо отыскать что-то…
Что-то необычное.
На объявление о продаже подмосковной усадьбы она наткнулась случайно, перейдя по ссылке с одного сайта на другой. И, что удивительно, сразу поразилась тому, что увидела.
Нет, это не был новострой в помпезном олигархическом стиле. Не был это и помещичий дом, использовавшийся в годы Советской власти не по назначению, а затем кем-то выкупленный и отреставрированный – причем так, что он потерял всю прелесть запустения и ауру прошлого и стал, опять же, яркой лакированной подделкой под прошлое, точнее, под то, что виделось таковым гламурным архитекторам и их еще более гламурным заказчикам.
Это была самая что ни на есть подлинная усадьба конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века, много что повидавшая на своем веку, но, что удивительнее всего, каким-то невероятным образом сохранившая свой первоначальный облик – во всяком случае, по большей части.
«Мухина дача»… Уже само название было завораживающим и в то же время таким милым. Мухина – потому что была построена и принадлежала когда-то семье графа Бальзуева-Мухина.
Располагалась Мухина дача уже за МКАДом, около города областного значения Анчуткино. Женя сверилась с картой в Интернете – не так уж и далеко! И, что важнее всего, место было замечательное и столичной публикой еще не открытое.
Усадьба продавалась – и 22 июня имел место «день открытых дверей», во время которого можно было посетить Мухину дачу, все осмотреть, а также поговорить с представителями владельца и, вероятно, осведомиться о цене. Потому что, сколько стоит Мухина дача, указано на сайте не было.
И вообще, информации по Мухиной даче в Интернете было минимально. Создавалось впечатление, что те, кто хотел продать ее, не прикладывали для этого особых усилий или надеялись на то, что усадьба и так найдет своего нового владельца.
Когда же Женя поведала о своей задумке Артему и показала ему фотографии усадьбы, он вдруг заявил, что уже передумал переезжать за город, ему и в Москве неплохо. Странно, а ведь именно ему усадьба и должна была прийтись по вкусу – ведь Артем на одном из первых свиданий проговорился, что является потомком старинного рода, хотя и по побочной линии. Может, правда, рисовался, чтобы завоевать ее симпатию. Как бы то ни было, Женя понимала, с чем связано его прохладное отношение к ее предложению – еще бы, ведь ему требовался не столько загородный дом, сколько семейный очаг: для жены и детей.
Однако настал черед Евгении упрямиться. Она сама не знала, что с ней случилось, но эта Мухина дача не шла у нее из головы. Кажется, она ей даже как-то приснилась. Странно только, что сон был какой-то неприятный, будто бежала она босиком по лесу, а над ней громыхал гром и сверкали молнии. И со всех сторон обдавало ее холодными струями дождя. А потом еще и сосна падала, преграждая путь…
Она тогда проснулась, чувствуя, что во рту пересохло, а сердце стучит как бешеное. И ей понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать, что она не в непонятном лесу, а дома, в кровати, и рядом спит, по-детски сопя, ее Артем.
Евгения отправилась тогда в кухню, долго пила, стараясь утолить жажду, все еще находясь под впечатлением ото сна. Ото сна, в котором за ней кто-то гнался. И, что самое удивительное, когда Женя спала, она знала, кто является ее преследователем. Но стоило ей проснуться, как она подчистую забыла!
Ночной кошмар она списала на стресс. И это только укрепило ее в мысли о том, что переехать за город – отличная идея. Поэтому она настояла на том, чтобы они с Артемом поехали осматривать Мухину дачу.
– О чем ты задумалась, Женя? – услышала она голос мужа и, стряхнув с себя воспоминания, посмотрела на Артема.
– А о том, что ты не целовал меня ровно двадцать три минуты! – заявила она и повисла у него на шее.
– Вообще-то только двадцать две! – заявил он и чмокнул ее в лоб. – Но ты права, чертовка….
Внезапно он прижал ее к дубу, Евгения почувствовала нарастающее возбуждение мужа. Он целовал ее со все возрастающей с каждым мгновением страстью. Она ощутила, как его рука заползла ей под майку.
– Тема, ну что ты? Нас же могут увидеть… – прошептала Женя, чувствуя, что сама не своя. И что только на мужа нашло?
– Кто? Вороны? Или соглядатаи с соседнего кладбища? – отрывисто сказал он, расстегивая джинсы. – Я хочу тебя, прямо здесь и сейчас!
– Тема, мне неприятно! И больно! – заявила она, чувствуя, как ее нога уперлась во что-то холодное и металлическое. Это была та самая железяка со странным символом, на которую они напоролись на дороге.
Но муж, казалось, не слышал ее. Женя вскрикнула, а потом стукнула супруга по плечу.
Послышался звук двигателя проезжающего автомобиля, а затем сигнал клаксона. Женя повернула голову и увидела двигавшийся по проселочной дороге навороченный джип – разумеется, черного цвета, разумеется, с тонированными стеклами. Одно из них опустилось, мелькнули светлые локоны и наманикюренная рука, в которой был зажат мобильный телефон.
– Так держать! – послышался мужской голос со смешком, и джип пополз дальше. Евгения оттолкнула от себя Артема и произнесла:
– Я, конечно, рада, что страсть обуяла тебя прямо здесь, но не забывай: мы здесь не одни!
Артем, словно придя в себя, виновато произнес:
– Женюсик, извини, не знаю, что на меня накатило…
Евгения, ничего не отвечая, отправилась к их автомобилю. Она уселась на сиденье и дождалась, когда появился похожий на обтрепанного кота Артем. Он завел мотор, и автомобиль двинулся с места.
Они проехали мимо кладбища – Евгения не без интереса всмотрелась в кривые старинные кресты и покосившиеся надгробия. Затем перевела взгляд в другую сторону и почувствовала, что у нее сперло дыхание.
Этот лес… В особенности эти сосны… Она уже видела их. В своем сне! В том самом, где спасалась от кого-то бегством…
Автомобиль завернул направо, и их глазам предстала расположенная в полукилометре Мухина дача. И плохое настроение, как, впрочем, и обиду на Артема словно рукой сняло. Евгения жадно всматривалась в даль, чувствуя, что ее сердце начинает учащенно стучать.
По правую руку тянулся все тот же редкий лесок, слева расстилалась небольшая лужайка, которая переходила в заброшенный сад. Наконец, они миновали покосившиеся ворота, поддерживаемые двумя огромными ульями из черного мрамора – были видны и крошечные, искусно вырезанные пчелы, их облепившие. Или даже мухи. Странная символика…
– Занятное местечко, – произнес Артем, – ага, у них и фонтан имеется!
Имелся и фонтан – только неработающий. Круглая мраморная чаша, стоявшая на постаменте посередине пересохшего овального озерца, служила плацдармом для лопухов и чертополоха.
От фонтана начиналась дорожка, которая вела напрямую к дому. Нет, это не был шедевр эпохи рококо или горделивый сельский замок периода классицизма. Мухина дача представляла собой просторное здание, в котором угадывалось влияние различных стилей. Наверняка многие бы сочли его не то чтобы уродливым, но бестолково спроектированным.
Однако именно это и создавало его особое, ни с чем не сравнимое очарование. А помимо необычного архитектурного подхода – и та аура запустения, которая незримо окутала всю усадьбу. Это отнюдь не портило ее, а, наоборот, создавалось впечатление, что Мухина дача всегда была такой. И, более того, должна быть именно такой.
Евгения заметила с одной стороны дома знакомый черный джип – из него выбрался коренастый лысый тип, сопровождаемый длинноногой, выше его раза в два, блондинкой с небывалой красоты копной светлых волос, облаченной в красное с блестками платьишко, больше открывавшее, нежели скрывавшее, и туфли на высоченных каблуках.
Женя поморщилась – нет, эти персонажи были не из этой сказки. И как они только оказались здесь? Вдруг ее пронзила ужасная догадка – они тоже прибыли сюда, чтобы осмотреть Мухину дачу. И, вероятно, купить ее!
Но ведь этому тандему здесь было не место! Что они потеряли в Анчуткине? Женя почувствовало, как у нее аж зубы свело от мысли о том, что эта блондинка и ее крепыш поселятся на Мухиной даче. Наверняка прикажут все отремонтировать, утрамбовать разноцветным мрамором, снести заросший фонтан и на его месте вырыть бассейн с подогревом в форме лилии.
Артем тоже заметил пассажиров черного джипа и намеренно притормозил, не желая парковаться до тех пор, пока они не скроются в доме. Затем он поставил автомобиль около несколько обветшалой конюшни – в которой, конечно же, никаких лошадей и в помине не было. Затем Артем и Женя вышли на воздух.
Евгения вдохнула полной грудью, чувствуя, что… Что влюбилась в это место. И что не хочет покидать его, желая остаться здесь раз и навсегда!
Только вот, похоже, несмотря на минималистичную рекламу, на Мухиной даче собралось не так уж мало гостей из столицы, имелась даже крутая иномарка с питерским номером.
