Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

Чины Офицерского батальона заинтересовались результатами атаки кавалерии, виденной ими издали. Кое-кто сходил на те места, видел «результаты» и рассказывал о них с содроганием.

Ожидалось дальнейшее наступление, но полк был разведен по квартирам. Теперь уже все уверены – будем брать станцию Тихорецкую, и готовились не без тревоги, ожидая упорного боя. До станции оставалось 30 верст.

Наступление на станцию Тихорецкая

1 июля. Ранним утром армия перешла в наступление: 1-я дивизия на правом фланге, 3-я – в центре, вдоль железной дороги, 2-я – на левом. Гремела орудийная стрельба в районе железной дороги.

В 1-й дивизии в передовой линии Кубанский стрелковый полк с батареей. Офицерский полк побатальонно на подводах следовал за ним. Он – в резерве армии. Кубанцы быстро идут вперед, выбивая красных из Ново-Романовских хуторов. Во второй половине дня они подошли к станице Тихорецкой, в 8 верстах от станции. Здесь они встретили упорное сопротивление противника, поддержанного двумя бронеавтомобилями. Был момент неустойки на их левом фланге. Туда на подводах подъехал 3-й батальон марковцев, развернулся и перешел в наступление, но серьезного столкновения с противником у него не произошло: слева перед его фронтом пролетел бронеавтомобиль «Верный»⁴⁶, принудивший красных бежать в станицу. Следовавшие за ним кубанцы и 3-й батальон вошли в станицу, не встретив уже никакого сопротивления. Вскочившие первыми в станицу конные разведчики 1-й батареи захватили штаб красных, руководивший ее обороной. Время – около 15 часов.

Немедленно была произведена перегруппировка частей 1-й дивизии для атаки станции: Кубанский стрелковый полк стал на левом фланге и должен атаковать станцию вправо от большой дороги. С ним батарея. Генерала Маркова полк – правее на некотором интервале, для атаки северной части станции и поселка перед ней, имея один батальон выдвинутым к северу, для охвата станции.

В 17 часов началось наступление. Цепи марковцев шли по высокой, выше роста человека, пшенице. Где позиции противника, видно не было. Не доходя полутора верст до станции, пшеница оказалась скошенной, и едва цепи вышли на эту полосу, как по ним был открыт убийственный огонь. Цепи рванулись вперед, смяли красных, взяли пленных, но вынуждены были остановиться: на их правом фланге стояли два красных бронеавтомобиля, а впереди голый выгон и вторая линия окопов красных, откуда неслась стрельба. Но что-то происходило на левом фланге у кубанцев. Там шел, судя по стрельбе, отчаянный бой; оттуда летели пули почти в тыл левофланговому 2-му батальону марковцев.

В это время начало темнеть и отпадала последняя возможность, хоть и на незначительное расстояние, наблюдения. И совершенно неожиданно для 2-го батальона по нему была открыта стрельба с тыла, куда только что отводились пленные.

В цепи батальона оказался полковник Тимановский.

– Он показался нам каким-то великаном-рыцарем, – записал подпрапорщик Сербинов, – он спокойно приказал нашей лежащей цепи рассчитаться на «первый-второй» и скомандовал: «Вторые номера встать! Кругом! Вперед!»

Перед идущей назад цепью вторых номеров оказались толпы красных. Их смяли штыковым ударом, никого не беря в плен. Но в высокую пшеницу, откуда неслись крики: «Товарищи, сюда! За мной!» – и слышно было движение многих людей, цепь не вошла.

А тем временем красные, выйдя на полевую дорогу, ведущую на станцию, повернули по ней. Эта дорога шла между участками 2-го и 3-го батальонов, которые и заметили бегущие к станции толпы красных. Под перекрестным огнем эти толпы полегли на ней и лишь какой-то части их удалость достичь станции.

Бой у станции стихал, а марковцы продолжали лежать в цепях не более как в версте перед ней. Что происходит – никто не мог себе представить. Полковник Тимановский куда-то уехал. И только через короткое время было получено приказание: батальонам сосредоточенно оставаться на месте, выслать разведчиков и – особое внимание за правым флангом.

Донесения разведчиков говорили: бронеавтомобили красных, висевшие на правом фланге, ушли; красные оставили свою позицию перед станцией; в станционном поселке, на его восточной окраине, не обнаружено противника; и наконец – в районе вокзала встречены разведчики 2-го Офицерского полка.

Но и на эти донесения следовало приказание: оставаться на месте. Недоумение! Вообще какой-то странный бой.

Такое же чувство испытывали и бойцы 1-го батальона, не видевшие перед собой противника, обеспечивая правый фланг всей операции. Батальон выступил из станицы Тихорецкой по дороге, обсаженной редкими вербами, через какие-то гати. Влево, очень близко, за буграми, начался бой, но он стих раньше, чем батальон без выстрела вышел на полотно железной дороги в 3—4 верстах севернее станции. Батальон оседлал железную дорогу фронтом на север и завернул фланги на запад и в то же время выставив караулы на восток и на юг. Такое построение действовало на нервы. Одиночные выстрелы раздавались кругом. Но бой уже стих. Никто не знал, что же произошло. Все сгорали от любопытства.

2 июля. И только утром полк генерала Маркова перешел и стал на квартиры на северо-восточной окраине поселка станции, а Кубанский стрелковый полк – на северо-западной.

Поселок и станция Тихорецкая, видимо, были забиты войсками красных, т. к. решительно всюду оставались их следы. Это подтверждали и жители. На железнодорожных путях красными были оставлены три бронепоезда и много составов, порожних и нагруженных военным имуществом, десятками орудий, ящиками с патронами и снарядами, даже один аэроплан. Повсюду валялись трупы убитых красноармейцев.

Странным и непонятным казался для всех минувший бой. Постепенно выяснились его подробности. 3-я дивизия наступала по обе стороны железной дороги, 2-я – левее ее, обходя станцию с запада, 1-я – с востока и, в сущности, в лоб противнику. Жестокое сопротивление встретил Кубанский стрелковый полк. Он ударом в штыки ворвался в окопы красных, но те, с поддержкой своих бронеавтомобилей, контратаковали, также в штыки. Кубанцы подались назад. Им на помощь пришел эскадрон 2-го конного офицерского полка и бронеавтомобиль, но и это не сломило сопротивления красных. И только то, что части 3-й дивизии влево от кубанцев ворвались на станцию и оказались в тылу у красных, заставило последних отходить, но не к станции, а в сторону. Это они оказались в тылу у взявших первую линию их обороны марковцев. Сотни заколотых красных остались лежать у своих окопов.

Как и кубанские стрелки, отлично действовала с ними 1-я батарея. Командир стрелков несколько раз благодарил ее и в отдельности 4-е орудие поручика Боголюбского, уничтожившее бронеавтомобиль красных.

«Если принято утверждать, что исход боя зависит иногда от самой незначительной боевой единицы или даже от маленькой группы, то этой группой в настоящем бою явилось 4-е орудие», – сказал он.

Большие потери понесли стрелки, но у марковцев они не превышали 40 человек.

* * *

При наступлении на станцию Тихорецкая 1-я Инженерная рота оставалась в тылу армии и ее задачей было немедленное исправление железнодорожного пути, установление телеграфного и телефонного сообщения и обеспечение тыла.

Вечером первого же дня на станцию Тихорецкая из Торговой прибыл эшелон с добровольцами на пополнение армии. 87 офицеров было назначено в полк генерала Маркова.

– Господа офицеры! – обратился к ним полковник Тимановский. – Я могу сказать вам только одно: вы будете служить в 1-м Офицерском генерала Маркова полку, в его 8-й роте, и это должно говорить вам о многом. Желаю вам всего наилучшего!

Наконец-то в Тихорецкой все роты обзавелись трофейными походными кухнями, необходимыми хозяйственными повозками и лошадьми к ним. Кухни задымили и в определенные часы развозили по своим частям пищу.

В Тихорецкой же 1-я отдельная батарея развернулась в дивизион, получив 3 орудия и сформировав 2-ю батарею, одно орудие которой было поставлено на железнодорожную платформу для борьбы на железных дорогах.

Наступление в тыл армии Сорокина

От станции Тихорецкая Добровольческая армия начала наступление по трем направлениям: 1-й дивизией на север, в тыл Сорокинской армии, 2-й – на юг, в направлении на ст. Кавказская, и 3-й – на запад, в направлении на город Екатеринодар. Дивизии расходились, чтобы самостоятельно выполнять свои задачи.

Весьма трудная задача легла на 1-ю дивизию: если не заставить, то принудить армию Сорокина в 30 тысяч бойцов, которую не коснулись последние бои и лишь частично испытавшей силу Офицерского полка у Кагальницкой, оставить занимаемый ею район. Дивизии, наносящей удар в тыл, должны содействовать: бригада генерала Покровского справа и дивизия генерала Эрдели слева.

3 июля. Генерала Маркова и Кубанский стрелковый полки по железной дороге переехали и расположились в станице Ново-Леушковской.

4 июля полки пешим порядком выступили далее на север. В пути их застал ливень с сильнейшим ветром. Стало темно, как ночью. Вода била в лицо и заставила людей и лошадей повернуться к ней спиной и крупами. Мгновенно все промокли до нитки и стояли по колено в воде. Так продолжалось минут десять. Туча пронеслась, и снова засияло жаркое солнце. Но дальнейший путь по черноземной грязи был уже труден.

К вечеру полки с боем заняли обе станции: Сосыка и станицу Павловскую.

5 июля. Марковский полк стоял на позиции, седлая жел. дор. на Ростов, имея свой резерв за правым флангом, т. к. вправо красные значительными силами занимали хутора и находились лишь под наблюдением 1-го конного Офицерского полка, наконец присоединившегося к своей дивизии.

Неприятный случай произошел с 7-й офицерской ротой. Она занимала позицию по невысокому хребту, впереди которого, на склоне, в полях кукурузы, залегли красные. Последние стреляли редким, но метким огнем. Несколько офицеров были ранены. Невидимость противника и его огонь настолько расстроили нервы офицеров, что они в какой-то момент вдруг не выдержали и бросились бежать, оставив даже своих раненых и орудие, ехавшее занять позицию и застрявшее в грязи. Но эта моральная неустойка продолжалась несколько минут. Офицеры быстро вернулись назад. А противник даже и не пытался выйти из кукурузы на хребет, на, казалось, лучшую для него тактическую позицию. Глубокое смущение пережили офицеры.

6 июля. Дивизия перешла в наступление: Кубанский стрелковый полк западнее железной дороги, с задачей занять в этот день станицу Михайловскую и близлежащие хутора. Полку генерала Маркова занять ст. Крыловскую и находившуюся более 10 верст восточнее ее станицу Екатериновскую.

Вдоль железной дороги повели наступление 1-й и 2-й батальоны с 3 орудиями. 3-й батальон с одним орудием пошел по дороге в северо-восточном направлении, ведущей к станице Екатериновской.

Во второй половине дня станица Михайловская и ст. Крыловская были заняты, после чего 1-й батальон с одним орудием был направлен на станицу Екатериновскую, с целью содействовать 3-му батальону во взятии этой станицы. Полк оказался растянувшимся на 10 вер. фронте.

Перед 1-м батальоном противник отходил без сопротивления. Впереди него шла 1-я рота. Она вышла на гребень, и перед ней открылась картина: узкий мостик через небольшую речку, поросшую камышом; по обе стороны моста густая толпа до 2—3 тысяч красных; многочисленные всадники на этой стороне торопят переправляющихся; тут же сзади какие-то тачанки. На той стороне два орудия… Цепь роты залегла. Но кто-то крикнул: «Вперед! Ура!» – и рота рванулась. В этот момент орудия красных открыли огонь прямой наводкой, ранив 6—8 человек, потом еще двух… откуда-то застрочили пулеметы, а конные с криком: «Их мало!» – поскакали с шашками на роту. Роту смело с гребня, как ветром. Но красные не преследовали.

А в это время правее повел наступление развернувшийся 3-й батальон, имея 8-ю и 9-ю роты в передовой линии, а 7-ю – во второй, за правым флангом. Местность совершенно открытая, с легким подъемом, на гребне которого свежевырытые окопы, с сидящим в них противником. Когда цепь подошла к противнику шагов на 1200, тот открыл сильнейший огонь. На гребне появились многочисленные тачанки с пулеметами. Пулеметный огонь был ужасен. Цепь залегла шагах в 500 от противника. Для поддержки своей пехоты вынеслось вперед орудие, но оно не смогло даже открыть огня, т. к. вся прислуга его была моментально переранена, а лошади перебиты.

Красные перешли в наступление. 8-я рота стала быстро отбегать. Остановить противника не смогла и атака эскадрона 1-го Офицерского конного полка на правом фланге батальона. Цепи красных уже дошли до оставленного орудия, но резервная 7-я рота, приняв на себя отступавшую 8-ю роту, задержала их.

– По тачанкам! – раздалась команда, и через короткое время тачанки мчались назад. Огонь пулеметов прекратился, но силен еще был ружейный огонь противника.

Не обращая внимания на огонь, вдоль цепи 9-й, а затем и 7-й роты проезжал мелкой рысью полковник Тимановский со своим полевым адъютантом, говоря одну только фразу:

– Господа офицеры! Спасти положение!

Офицерские роты перешли в атаку. За ними, за правым флангом, приведшаяся в порядок 8-я рота. Красные стали отступать. Их попытка задержаться в своих окопах не имела успеха. Однако дальнейшее наступление на станицу было остановлено, хотя и не предвиделось сопротивления противника. Приказано оставаться на занятых участках и обратить серьезное внимание на правый фланг.

Наступила ночь. За 9-й ротой остановился бронеавтомобиль «Доброволец». Из него вышел полковник Тимановский, подошел к группе пулеметчиков и низко им поклонился, сказал: «Земной поклон от меня 9-й роте». Этот жест до слез растрогал офицеров. Если полковник Тимановский, вообще скупой на похвалы и благодарности, так поступил, то офицеры поняли, какой опасный и критический бой пришлось им перенести.

Потери полка за весь день 6 июля были громадны, особенно рот 3-го батальона. 7-я и 9-я роты потеряли около 50 человек каждая, 8-я – около 100, т. е. половину своего состава. Сильно пострадала 4-я рота – 48 человек. В общей сложности полк потерял до 350 человек. Большие потери понесла и батарея – 8 человек и 9 лошадей.

7 июля. Ночь была чрезвычайно свежей, а для 1-го и 3-го батальонов, кроме того, без сна и пищи. Прошла она спокойно, а к утру приятное сообщение: станица Екатериновская оставлена противником. В колоннах батальоны вошли в станицу и расположились по квартирам.

В полдень в расположении рот появились ротные кухни. Напрасно офицеры – кашевары и артельщики – кричали официальное: «Рота, за обедом!»; напрасно затем они перешли на просьбу: «Господа, просим покорно откушать отличного супа из трофейной кухни! Сами готовили. Старались вовсю!» Никто на эти зовы не откликнулся, т. к. все до отвала и очень вкусно были накормлены радушными казачками. А вечером казаки приготовили марковцам сюрприз: пригласили на киносеанс, и т. к. уже было объявлено о ночевке в станице, то с радостью воспользовались этим приглашением.

2-й батальон с батальоном Кубанского стрелкового полка стояли на станции Крыловская.

8 июля. Перед рассветом подъем и выступление «вперед». 1-я дивизия пошла тремя колоннами: первая – два батальона марковцев со взводом батареи, из станицы Екатериновской на хутор Зубова и далее на станицу Кисляковскую; средняя – батальон марковцев и батальон кубанцев, с другим взводом 1-й батареи, орудием 2-й батареи на железнодорожной платформе и приданной дивизии гаубицей 1-й отд. тяжелой батареи, вдоль железной дороги на станцию Кисляковская; левая – два батальона Кубанского стрелкового полка из станицы Михайловской, вдоль большой дороги, также на Кисляковскую.

Для всех было очевидно: армия Сорокина находится в критическом положении. Она оттесняется к западу, лишается последнего участка Владикавказской железной дороги, и для нее остается единственная железная дорога, ведущая от ст. Кущевка на Екатеринодар, наперерез которой шла конная дивизия генерала Эрдели.

Марковцы выступили бодро и уверенно. Еще один-два сильных удара – и армия Сорокина вынуждена будет поспешно отходить.

Правую колонну красные встретили упорным сопротивлением у хутора Зубова, но были сбиты и стали отходить к станице Кисляковской. Их преследовал один батальон, т. к. другой получил приказание форсированным маршем идти к Кисляковской.

Средняя колонна лишь на полпути до ст. Кисляковская вступила в бой с красными, не оказавшими ей большого сопротивления. Но лихо и смело действовал их бронепоезд, тормозивший наступление, пока не был подбит снарядами. Он едва двигался, подавая тревожные свистки и у семафора станции, прямое попадание гаубичного снаряда в вагон со снарядами, произведшее страшный взрыв, прекратило его сопротивление. С потерей своего бронепоезда красные очистили станцию и остановились верстах в трех за ней.

Левая колонна – два батальона Кубанского стрелкового полка – в это время подошла к станции несколько западнее ее, и наступление обеих колонн возобновилось. Однако красные, с подходом к ним новых сил, перешли в контрнаступление, направив более энергичный удар по левой колонне, с охватом ее левого фланга. Кубанцы стали подаваться назад. Ей в помощь высылается батальон кубанцев из средней колонны, но и это не изменяет положения: весь Кубанский стрелковый полк, несмотря на его упорное сопротивление, оттесняется к станции. Батальон марковцев, сдержавший красных вправо от железной дороги, вынужден загнуть свой левый фланг и занять им позицию вдоль железной дороги.

И вот в это время к расположению своего 2-го батальона подошел 3-й батальон, прошедший по жаре 10 верст менее чем в 2 часа.

Через короткое время со станции, находящейся в двух верстах, прискакал офицер с приказанием: «двум офицерским ротам [7-й и 9-й] бегом на станцию». Через 15 минут роты были там и выстроились за зданием пакгауза. Бой шел близко. Носились пули, щелкая по зданиям. Офицеры тяжело дышали, хватая ртом воздух, а во рту давно у всех полная сушь до боли, до коликов. Все твердили одно слово: «воды». Послали за водой.

– Смирно! Господа офицеры! – как-то не своим голосом скомандовал командир батальона полковник Наркевич, хотя он не шел, а ехал верхом.

На платформу пакгауза быстро вышел полковник Кутепов. Начальник дивизии, но… в этот момент к нему галопом подскакал офицер-кубанец и, не слезая с коня, что-то доложил ему. И сейчас же в ответ раздался громкий и резкий голос полковника Кутепова:

– Передайте командиру полка: больше ни шагу назад! Расстреляю всех, кто отойдет на станцию. Сообщите ему, что две офицерские роты идут для поддержки.

Офицер мгновенно ускакал, а полковник Кутепов, не поздоровавшись с ротами, отдав короткое приказание полковнику Наркевичу, ушел обратно. Роты немедленно двинулись, перешли линию железной дороги, пересекли улицу поселка, через дворы вышли в сады и огороды и залегли на окраине их. Впереди, шагах в 500, – цепи кубанцев, стреляющие по противнику, до которого от последних также около 500 шагов. Красные лежат за копнами сжатого хлеба. К ним перебежками подходят резервные цепи. Готовится их атака.

Такое положение марковцы наблюдали несколько минут, как вдруг левее кубанцы поднялись и с криком «ура» бросились вперед. Моментально поднялась и вся их цепь. Красные встретили кубанцев сильным огнем и встали всей своей массой. Несколько критических моментов и у красных, и у кубанцев… Как-то мгновенно поднялись офицерские роты и стройной цепью пошли впереди. Они увидели, как поднялись и залегшие было кубанцы и как все они ринулись на красных.

Красные обратились в бегство. Не отставая от них, бежали за ними кубанцы, местами работали штыки, местами красные, собравшись в группы, вдруг останавливались и открывали стрельбу… Отличить, где кубанцы, где красные, было невозможно.

Офицерские роты прошли вперед не менее версты и значительно отстали от кубанцев. Их поддержка была уже не нужна. Они остановились на поле, покрытом убитыми красными. Среди них было немало матросов. Несколько красных было найдено укрывшимися в копнах хлеба.

Через цепь офицеров проходили раненые кубанцы, и редко кто из них не улыбнулся, глядя на офицеров, а один бравый урядник, раненный в грудь, сказал: «Наша взяла! Когда нам сказали, что идут на помощь офицеры, откуда силы взялись? А было плохо…»

Скоро офицерские роты вернулись на станцию, а в сумерках пришел туда и Кубанский полк. Красные отошли далеко. Они, после слабого сопротивления, оставили станицу Кисляковскую, в которую батальон марковцев с юга и части генерала Покровского с востока вошли одновременно.

Тяжелые потери понесли кубанцы. Марковцы потеряли до 100 человек.

Вероятно, лучшие части армии Сорокина в этот день участвовали в бою и вынуждены были далеко отойти так, что с ними было утеряно соприкосновение. Пехотные полки 1-й дивизии могли спокойно отдохнуть ночь. Воды было выпито и вылито на умывание невероятное количество, но уснуть пришлось голодными. В небольшом станционном поселке продуктов питания нашлось весьма мало. И только ночью спящих людей разбудил знакомый крик: «За обедом!» – приехали кухни. Все вскочили моментально, и на этот раз кашевары не только были «удостоены» благодарности, но и похвалой «за усердие!».

9 июня. Перед рассветом – подъем, а через несколько минут и приказание: «Строиться!» Объявлена задача дивизии: занять станицу Кущевскую – и предупреждение о возможности тяжелого боя. С места, взяв сразу же форсированный шаг, дивизия в колонне двинулась вдоль железной дороги. 1-й батальон выступил из Кисляковской прямой дорогой на ту же Кущевку.

Рассветало. Полковник Кутепов со штабом оторвался от колонны и поскакал вперед. С ним и полковник Миончинский с батальонными разведчиками. Никаких признаков противника. Тишина.

Но вот впереди послышался какой-то гул… гул в воздухе, характерный, знакомый… «Аэроплан!» – сразу же определили все. «Та-убе! Та-у-бе!» – гудели моторы. И на небольшой высоте, над продолжавшей идти колонной, пролетели два аппарата с черными крестами на крыльях.

За весь поход добровольцы не вспоминали о немцах, и вот – напоминание. Неприятное и тревожное: ведь дивизия идет в тыл армии Сорокина, стоящей против немцев у Батайска: возможно, красные оставили свои позиции против них, отходят, а за ними следуют немцы, и как результат – неизбежность встречи с ними и даже, может быть, столкновение. Эту мысль, однако, не развивали, но быстрый марш дивизии объяснили целью – занять Кущевку ранее немцев.

Никакого боя перед Кущевкой не произошло: красные ушли в западном направлении, вдоль Черноморской жел. дор., преследуемые частями генерала Покровского. На станции они оставили несколько эшелонов, груженных оружием, снаряжением, обувью, продовольствием.

Разъезды от дивизии, высланные на север от Кущевки, уже на территории Донской области, за речкой Ея и ее притоком – Куго-Ея, немцев не встретили, но встретились с разъездами донских казаков от частей, следовавших за отступавшими красными. В нескольких верстах к северу от Кущевки подрывники дивизии разобрали полотно железной дороги и подорвали насыпь как знак, что Добровольческая армия не желает иметь какой бы то ни было связи с германской армией.

Части дивизии сразу же были разведены по квартирам станицы. Всеобщая радость: и кубанцев станицы, и донцов близлежащих хуторов, и добровольцев. Марковцы радовались не только тому успешному выполнению поставленной их дивизии ответственной задачи, но и ее следствию – огромной помощью, оказанной Дону. Теперь устранена опасность для него на его южной границе. Теперь донцы могут снять отсюда свои части; направить их на другие свои фронты и пополнить свою армию людьми из освобожденного района.

10—11 июля. 1-я дивизия на полном отдыхе. Лишь железнодорожный взвод 1-й Инженерной роты под командой капитана Зайцева вступил в исполнение своих сложных обязанностей по налаживанию связи и сообщения на железнодорожной линии от Кущевки до Тихорецкой.

Однако «стратегические соображения» не оставляли в покое марковцев. Они побуждали их к необходимости продолжения преследования Сорокинской армии вплоть до полного ее уничтожения. Но успокоились на мысли: дивизия остается в Кущевке, чтобы не допустить немцев к продвижению на Кубань. Об отдыхе они думали меньше всего, да, в сущности, их не так уж и утомили последние бои. От Тихорецкой за 7 дней они по прямому направлению проделали лишь до 80 верст. Благоприятствовала и погода. Правда, за этот период марковцы понесли большие потери: до 500 человек, т. е. до 35 процентов своего состава. Нужно пополнение, и полк его получил в количестве около 500 человек.

Пополнение состояло сплошь из кубанских казаков. Казаки были влиты во все роты и даже в чисто офицерские: 7-ю и 9-ю, составив в них четвертые, «казачьи» взводы. Теперь полк генерала Маркова почти на две трети состоял из кубанцев. На офицерах это отражалось в том смысле, что они все больше и глубже стали воспринимать казачьи обычаи, нравы и даже внешний облик. В дальнейших походах, на остановках казаки обыкновенно собирались в круг, пели казачьи песни, танцевали «наурскую», жарили шашлык… Воспринимали все это и офицеры. «Эх, Кубань, ты наша Родина, вековой наш богатырь» – стала их любимой песнью; «наурская» – любимым танцем, с кинжалом в руке и с похлопыванием в ладоши. На головах у марковцев все чаще стали появляться кубанки, на поясах кинжалы, а на плечах бурки, заменявшие шинели. Дружба между офицерами и казаками укреплялась и никогда не исключала огромного уважения казака к офицеру, как бы он молод ни был: казак в 30 лет назовет своего офицера в 19 лет – «сынок», но всегда выполнит безропотно его приказания. Приятно было слышать обращения казаков: «Господин хорунжий! Господин есаул!» – подчеркивающие их признание офицеров за своих, казачьих.

Богатая, торговая, большая станица Кущевская приняла своих освободителей очень радушно. Марковская молодежь встретилась с учащейся молодежью, нашла развлечения и забавы: киносеансы, танцевальный вечер в театре… И как-то мимо проходили последствия большевистской власти: похороны и панихиды по убитым и расстрелянным большевиками. Даже не замечалась поставленная на площади станичного правления зловещая виселица, а затем и тела повешенных на ней врагов казачьих, среди которых был и офицер – подъесаул. Впрочем, марковцы такие картины наблюдали в пройденных ими станицах.

На екатеринодарском направлении

В дни стоянки 1-й дивизии в Кущевке расположение других дивизий было таково: 1-я Кубанская дивизия генерала Покровского, развернувшегося из бригады, преследовала армию Сорокина и должна была очистить от красных район города Ейска. 1-я конная генерала Эрдели висела на фланге армии Сорокина. 3-я пехотная, усиливавшаяся Солдатским пехотным полком, сформированным из пленных красноармейцев, наступала по екатеринодарскому направлению и 10 июля взяла станицу Кореновскую, в 60 верстах от ст. Тихорецкая. 2-я пехотная 5 июля, пройдя до 60 верст, заняла ст. Кавказская, от которой развивала действия на город Армавир, выставив заслоны в стороны Екатеринодара и Ставрополя. 8 июля Ставрополь был взят большим партизанским отрядом полковника Шкуро⁴⁷, пришедшего с юга и затем вошедшего в состав армии.

Таким образом, фронт армии за неделю после взятия Тихорецкой растянулся до 250 верст и силы ее, хотя и увеличившиеся до 20 тысяч бойцов, оказались разбросанными на этом фронте и всюду уступающими численности противника.

Для армии в это время ставилась единственная и главная задача: окончательно разбить армию Сорокина (до 30 тысяч человек), для чего нужно было прежде всего не дать ей возможности отойти на Екатеринодар и там переправиться на южный берег реки Кубани. Итак, первая цель – взять Екатеринодар.

Но сил одной 3-й дивизии (до 3 тысяч человек) было для этого недостаточно. Город прикрывался отрядами красных в 10 тысяч человек, и, кроме того, при наступлении дивизия имела бы на своем левом фланге другие отряды красных, хотя и значительно меньшей численности, стоявших гарнизонами в станицах по линии железной дороги Екатеринодар—Кавказская. Поэтому на екатеринодарское направление направлялась и освободившаяся 1-я дивизия.

Однако угроза перешедших в наступление красных на город Ставрополь заставила направить туда Кубанский стрелковый полк с 2 орудиями, который 12 июля по железной дороге выехал из Кущевки. После него сразу же стал грузиться генерала Маркова полк с двумя орудиями для переезда на екатеринодарское направление. Конные части отправились туда походным порядком.

13 июля. Марковцы поэшелонно прибывали на ст. Тихорецкая. Подъем у всех был огромный. Ехали с песнями. Когда под колесами вагонов застучали стрелки станции, взоры всех направились на здание вокзала. Над ним развевался Национальный флаг. Раздалось всеобщее «ура».

И вдруг на платформу вышел… жандарм. «Жандарм!» – раздались крики по вагонам. Перед восторженными взорами стоял он в полной форме – «старорежимный»… Величественно выглядел жандарм! Всего лишь с унтер-офицерскими нашивками на погонах, с медалями, с серебряным большим шевроном на рукаве и с аксельбантами на плече. Некоторые марковцы даже заметили небольшую деталь в его форме: аксельбанты были не красного, как раньше, цвета, а трехцветные: бело-сине-красные – деталь, которая также радовала. И стоял жандарм как символ величия России, порядка, спокойствия… и всей образцовой чистоты, которая теперь была на перроне, и на вокзале, и в сквере, и во всем поселке.

Огромному, радостному и громкому возбуждению марковцев не было предела, и только предупреждение о соблюдении тишины, т. к. на соседней линии стоит поезд генерала Деникина, сдерживало их. Но и в этом предупреждении все почувствовали новое: штаб Вождя не на седлах коней, как было до сего времени, а на более твердом основании и постоянном месте, что ясно говорило о большом успехе армии.

Переживаемые марковцами впечатления и настроения были чрезвычайно сильными, и свой новый поход, и тем более на Екатеринодар, они ждали с верой в полный успех. С наступлением ночи эшелоны тронулись.

14 июля рано утром полк поэшелонно прибывал на ст. Платнировка и немедленно выгрузился. Не так далеко, верстах в четырех, у ст. Пластуновской, слышен был бой. Это 3-я дивизия выбивала красных из станицы и заняла ее.

После полудня полк с двумя орудиями и бронеавтомобилем выступил в юго-западном направлении, где красные, выдвинувшись, охватывали 3-ю дивизию с левого фланга. Полк сбил противника с двух позиций и занял переправу через реку Кочати, где и заночевал в поле.

15 июля. Утром он направился в станицу Динскую, занятую 3-й дизизией. Резервному батальону полка пришлось проходить у Покровского женского монастыря. Его встретили духовенство и монашки с иконами и хоругвями. Бойцы прикладывались к кресту и святым иконам, получая благословение священника. Трогательно для них было видеть монашек, старых и молодых, у которых из глаз текли слезы радости, что пришел конец глумлениям и издевательствам большевиков над святой обителью и над ними. Глубоко запал в сердца марковцев этот момент, и они шли дальше с волнующим и возвышенным чувством сознания великой Правды их дела: добиться силой оружия освобождения Веры и Родины от гнета и насилия.