Лисавета Челищева
Кадота: Остров отверженных
Тот, кто спасет хоть одну душу, спасет и себя, и весь мир.
Зета
В голове звучали отголоски маминого голоса, доносящиеся сквозь толщу пустоты: "Мы получаем то, что заслуживаем, моя маленькая". Но что же такого мы все совершили, чтобы оправдать свое существование в этом месте?…
Здесь, в этой Богом забытой пустыне разбитых надежд, скрывалась деревня Зета. Это название – горькое наречие для поселения, которое давно лишилось всякого подобия жизни. Захолустный форпост, упорно цепляющийся за грань выживания.
Каждое утро, когда неумолимое солнце испепеляло засушливый ландшафт, мои мечты и стремления, казалось, тоже испарялись в разреженном, иссушенном воздухе.
Для каждого поселения в пустыне был Счетный День. И это был не просто день, а приговор. Как только кто-то достигал восемнадцати лет, он оказывался в листе подсчета населения вместе со сверстниками, которые безмолвно молились о том, чтобы еще один год отсидеться в пределах Зеты.
Пустоглазые гончие, как мы их именовали, ежегодно спускались в нашу деревушку, отбирая своего избранника на основании вычислений демографической программы. Слухи просачивались сквозь щели нашей коммуны, нашептывая истории об изгнанниках, которых гончие увозили на своих дюнных агрегатах в безлюдную зону, где само солнце было чужеродным явлением. Предполагалось, что эти обреченные приговаривались к подневольному труду на благо Серого правительства.
Мысль о том, что меня изберут и увезут, вселяла непреодолимый ужас, но не меньший ужас вызывала и перспектива состариться в этих неплодородных краях.
В бескрайней пустыне за пределами бурлящей жизни Тулианской губернии расположилась наша глухая деревушка. Здесь солнце палит с силой пекарской печи, а холод неумолимой ночи пустыни выжимает жизнь из всего живого.
Наш ритм жизни нарушается лишь на мгновение, когда гончие – представители железного контроля из Тулина – столицы огненноглазой расы – приступают к проверкам и мониторингу деревень. Раз в год они обрушиваются на нас, словно песчаная буря. В этот день они скрупулезно подсчитывают нашу численность, следя за тем, чтобы мы не превысили положенное число в сто душ. Незыблемый закон гласил: один мужчина, одна женщина, один ребенок. Нарушение этого равновесия стоило дорого. Последствия были поистине чудовищными – возникал внеплановый день Подсчета, который обычно провоцировался доносом жителей друг на друга.
Покрытые пеленой дорожной пыли, тщательно продуманные двухэтажные строения служили символом стремления нашей коммуны к равенству. В этой пустоши не было места для роскоши и индивидуальности – таковы были наставления, вбитые в наши головы во время вечерних занятий в школе. Наш учитель, господин Сионов, облаченный в поношенную спецодежду, неустанно твердил нам о принципах практичности. "Все должно служить своей цели", – громогласно заявлял он в нашем импровизированном классе среди устаревших швейных станков, которые служили нам партами.
И все же я решительно не соглашалась. То, что меня с ранних лет учили пренебрегать прекрасным, сторониться любопытства, казалось мне предательством по отношению к собственной душе. Для моих сверстников, как ни странно, такие вещи не имели никакого смысла, но именно в бестолковости для окружающих я находила истинную притягательность независимого существования.
В такие моменты слова моего отца звучали в голове: "В жизни, моя дорогая, – говорил он, – быть другом для всех – значит не быть настоящим другом ни для кого".
Папа был весьма практичным человеком, но когда речь заходила о делах сердечных, он находил отдушину в нежной и хрупкой Елене – моей матери. Их связь, воплощение доверия и любви, служила квинтэссенцией той дружбы, которую я жаждала получить. И именно в Зоране, одаренном парне и гении, я нашла ту самую связь.
Зоран был не просто другом детства – он был постоянным спутником в этих засушливых просторах. В то время как остальные члены сообщества жили в рамках отведенных им ролей, мы с Зораном с удовольствием выходили за эти пределы.
Его таланты, будь то сноровка в ремонте устаревших технических приспособлений или удивительная точность в запоминании исторических событий, делали его ярким представителем в нашем скромном уголке.
Каждый день в Зете начинался до одури одинаково. Сигнал дежурного колокола пронзал предрассветную тишину, призывая каждого к исполнению своих обязанностей. Моя мама посвятила себя всю образованию Зеты, воспитывая юные умы в роли старшей воспитательницы детского сада. Отец нашел свое применение в инженерии. Его гениальность дарила тепло нашим домам – постройкам, оснащенным крышами с солнечными батареями, которые за день накапливали тепло, спасая нас от прохлады ночью.
Мои сверстники занимались самыми разнообразными ремеслами. Кто-то погружался в обучение грамоте, кто-то оттачивал кулинарное мастерство, кто-то с особой старательностью наводил порядок на улицах, некоторые занимались подвальным садоводством, а кто-то искусно орудовал иголкой в швейном деле. Эти дела, ставшие когда-то жизненной необходимостью, были возведены в ранг уважения из поколения в поколение.
А что касается меня, то мой долг заключался в охоте.
Даряна – имя, дарованное мне родителями, но редко произносимое; Дара – прозвище, чаще звучащее на улицах. Я одна из немногих охотников Зеты – избранная кучка ребят, которые каждое утро выходят в пустынные просторы в поисках добычи. Нашими мишенями становились разные представители фауны – антилопы, птицы, большие грызуны, приспособившиеся к жестокости здешнего климата.
…
В лучах заходящего солнца на меня наваливалась усталость. День, прожитый на охоте отдавался в моих одеревеневших конечностях. Под струями душа – подвешенной бочки с занавеской на нашем дворе – я смывала с себя дорожную пыль. Обычно мой путь лежал к общему завтраку в кафетерии, ежедневной встрече с семьей, причастию к пропитанию и общности. Но тяжесть этого утра требовала немного отклониться от курса.
Я отправилась по маршруту в обход толпы рынка. Вскоре передо мной материализовался пункт назначения – небольшой дом, приютившийся среди бескрайних дюн, с обветшалым фасадом.
Дом Зорана – анахронизм в нашем окружении, отдушина от флуоресцентных ламп школы и прочих "удобств" общины.
Зоран был настоящим мастером своего дела. Я стремилась подражать ему, пробовала и испытывала, но пропасть между его, казалось бы, не требующими усилий творениями и моими слабыми попытками расширялась с каждым годом. Мне не суждено было стать мастером чего-либо. Значения и символы ускользали от меня, их природа была недоступной моему пониманию. Я страдала забывчивостью с ранних лет, склонностью к рассеиванию воспоминаний, обрывки которых исчезали, как миражи в пустыне. Может быть, детали и слова ускользали от меня, но суть моя каждый раз всецело раскрывалась в выносливости на охоте.
Слои пыли, густые и удушливые, подсказывали путь, пока я пробиралась в так называемое логово друга. Здесь, среди беспорядка, лежала россыпь потрепанных книг – корешки измяты от голода читателя. Среди валялись экземпляры научных трудов моего отца, их замысловатые рисунки рвались из хаоса, бросаясь в глаза. Однако в этот раз Зоран явно отсутствовал в своем убежище. Может, школа?…
Я двинулась в обратный путь через шумную деревню, продираясь сквозь потоки уж слишком знакомых лиц.
Ноги вскоре принесли меня к возвышающемуся зданию, в котором располагалась вечерняя школа. Устав, я прислонилась к одной из колонн, обрамлявших вход.
И тут, на мое плечо опустилась тяжелая рука.
Испугавшись, я отпрянула, инстинкты подсказывали, что нужно отстраниться от незнакомого присутствия. Но по голосу, который окликнул меня, стало понятно, что это был не кто иной, как Харитон – недавно выпустившийся ученик, который теперь преподает нам уроки по выживанию.
Лукавая усмешка расплылась по лицу парня и достигла глубины хитрых зеленых глаз, харийской расы.
– Малая! – громко воскликнул он, и звук пронесся по коридору.
Я вздохнула. Как мог один человек одновременно вызывать во мне восхищение и беспричинное раздражение? Сказать, что мы не сходились во взглядах, было бы грубым преуменьшением.
– Напугал тебя, да?
Решив сохранить подобие спокойствия, я встретила его взгляд, спрятав руки в складках куртки.
– Нет, не напугал.
Улыбка парня расширилась, как у дикого кота, а глаза забегали по моему лицу.
Я ощутила себя незащищенной – невольным объектом его исследования.
Почувствовав мое беспокойство, он с готовностью отстранился, но игра была еще далека от завершения.
– Береги себя, Харитон, – мой тон стал бальзамом для моих нервов, намереваясь положить конец короткой словесной перепалке. Но, к моему ужасу, он продолжил идти за мной, а его рука коснулась моего запястья.
– Эй, малышка Дара, – повелительно произнес парень, останавливая мои шаги.
Я хмыкнула в ответ, не в силах оторваться от его пристального взгляда.
– Надеюсь увижу твое милое личико завтра вечером, – жеманно заявил он.
Симпатичное личико? Завтра? По какому праву преподаватель школы делает подобные приглашения студентам? Намереваясь пресечь его самонадеянность, я решила установить четкие границы. Однако реакция Харитона лишь подтвердила мои опасения. Его глаза сверкнули дразнящим блеском, передавая затаенные помыслы.
– Пожалуйста, Дара, подумай о том, чтобы принять участие. Хотя бы завтра. На этот раз я устраиваю тусовку, – умоляюще произнес он, придвигаясь все ближе. В какой-то момент его зрачки расширились, приобретя первобытный взгляд хищника.
Желание закатить глаза и отмахнуться от его просьбы было вполне реальным, но каким-то необъяснимым образом я все-таки согласилась. Лишь кивок, уступка.
С этим я удалилась, оставив за собой его торжествующую ухмылку.
…
По залитым солнцем коридорам я шла целеустремленно, мои шаги отдавались от стен. Дверь в конце коридора – моя цель.
Комната, освещенная слабым отблеском зарева, просачивающимся сквозь занавески излучала атмосферу запустения, напоминая застывший во времени склеп.
– А я-то думал, что уже научился улавливать твои шаги за несколько метров, – раздался голос, резко прервав мою задумчивость.
Вздрогнув, подняла глаза и увидела, что мой друг восседает на лестнице под потолком, держа в руках беспорядочный клубок проводов. Слабый свет освещал его смуглые черты, на губах плясали намеки на улыбку.
Когда Зоран приземлился передо мной, золотистые лучи пробились сквозь окно, освещая его лик. В его обсидиановых глазах замерцала теплота, а непокорные волнистые волосы до плеч напоминали смоляной оттенок масла, что мы добываем с поверхности водоемов для топлива.
Невольно вырвался мой вздох любования. Зоран обладал притягательностью, выходящей за пределы простого физического облика. Я часто задавалась вопросом, не был ли он заблудшей душой в Зете. Все в нем говорило, что он был предназначен для роскошных городов Тулина, Харнеса или Славимира, где блеск сиял в окружении величия зданий старинных городов.
– …Долгий день? – я наконец набралась смелости и нарушила тишину.
Глаза Зорана сверкнули, он слегка наклонил голову с улыбкой.
– Неужели выгляжу таким уж измученным?
– Нет, вовсе нет! Просто… Слышала, что сегодня ты взял на себя сразу две смены.
Подтвердив кивком, парень переключил свое внимание на ассортимент инструментов в ящике у подножия лестницы.
– …Бабушка рассказала?
Подавив улыбку, хмыкаю в ответ. Зоран относился к моим визитам в его дом с особым трепетом, опасаясь, что рассказы его бабушки Миры обнажат его уязвимость. Для меня же эти визиты были драгоценной мозаикой в воспоминаниях. Ведь в нашем уединенном мире уязвимость была не недостатком, который нужно скрывать, а скорее драгоценным камнем, который нужно доверять на хранение лишь близким рукам.
…
– Ты раздуваешь из мухи слона, Зор, – сказала я с оттенком снисходительности, пока мы шли к нему домой. Мое непринужденное отстранение оказалось неэффективным, чтобы стереть нахмуренные морщинки на его лбу.
– Раздуваю?! – взорвался Зоран, кипя от негодования. – Какой-то озабоченный, непривлекательный мужик без устали пристает к моей подруге! И по-твоему я буду молча наблюдать за этим?
– Не такой уж и не непривлекательный… Многие девочки в моем классе находят Харитона весьма… харизматичным, – слова сорвались с легкостью. Часть меня питалась азартом, неослабевающей потребность провоцировать ревность моего друга.
– Харизматичным?!! Он?! Из всех людей, населяющих Зету, он – последний, кого я мог бы хоть отдаленно считать харизматичным!
Подавив усмешку, мой голос выдал саркастическую искру: – Ну-ну, Зор! Ты же парень и в тебе просто говорит ревность.
Он мотнул головой. Молчание растянулось между нами, как непроходимый бархан.
Обессиленный, Зоран наконец признался: – Харитон… так себе парень, Дар. От одного его взгляда на тебя исходит хищное намерение. Не в том смысле, что он тобой просто увлекается – кто бы не увлекся, – я про то, что в нем есть что-то зловещее. Недоброе.... Понимаешь?
– Не-а!… – дразняще мурлыкнула я.
Зоран вздохнул, в его тоне появилась несвойственная ему твердость.
– …Я не хочу делить тебя ни с кем, Дар.
Слова поразили меня с непредвиденной силой, заставив сердце сжаться в груди. Зоран всегда был рядом со мной, наши дружеские узы были непоколебимы, но это… это была незнакомая территория разговора.
Когда мы наконец добрались до его фермы на краю деревни, Зоран нарушил молчание.
– Тогда у школы… Я имел в виду, что если ты, не дай Бог, завяжешь какие-либо отношения с этим Харитоном или любым другим… парнем из деревни, наши часы общения укоротятся… а я очень дорожу ими, Дар. Ты моя единственная подруга.
– О… понимаю, – пролепетала я, но в груди странно похолодело. – …На какой-то миг мне показалось, что ты был почти на грани признания в чувствах.
Зоран порывисто хмыкнул с некоторой горечью.
– Еще чего!… Делать мне больше нечего. Ты же знаешь, что как сестра мне.
– Ну-ну! А на лице у тебя кислая мина каждый раз, когда я общаюсь с парнями – это от больших братских чувств, да? – продолжила подтрунивать я, решив отбросить трепет от этого будоражащего разговора.
Зоран непринужденно рассмеялся, и заразительный звук слился с уютной обстановкой его кухни.
– Именно так.
Достав нашу книгу о легендах трех Великих Рас, он начал читать поставленным голосом, который уже давно стал убаюкивающим подводным течением в бурной реке нашего повседневного существования.
Вечеринка
Наступила еще одна бессонная ночь. Три луны – Тара, Леля и Дивия – призрачно шествуют по чернильному небосводу, их сияние отбрасывает на бескрайнее полотно мерцающие оттенки индиго, изумруда, лилового и золота.
Безмятежная ночь не может быть лучше; воздух настолько свеж, что становится подарком. Следующий день должен был пройти так же буднично, как и предыдущий. Под лучами рассветного солнца я отправляюсь на охоту в пустыню. К полудню буду уже обедать с родителями в столовой. Когда день подойдет к концу, отправлюсь на вечерние занятия.
Однако в этот день что-то пошло не так. Господин Сионов отпустил нас на несколько часов раньше обычного. По классу быстро поползли перешептывания. Среди какофонии было несложно выделить первопричину этого изменения в нашем расписании – самую вероятную из всех: Харитон.
Золотой парень деревни, был предметом разговоров молодежи с самого рассвета. Слухи о вечеринке, которую он собирался закатить, не давали покоя всем молодым жителям Зеты.
…
При виде сеновала я улыбнулась от приятных воспоминаний. Это импровизированное пространство для сна, аккуратно сделанное мной и Зораном на чердаке его фермы, было нашим секретным убежищем.
– Ну же, Зор, ты – центр моего мира! – умоляла я, пытаясь уговорить друга присоединиться ко мне на вечеринке сегодня.
"Не в праздничном настроении", – с твердой окончательностью заявил он.
– И что?… – невнятно пробормотал парень, зарываясь лицом в сено.
– А то, что мне просто необходимо, чтобы ты меня сопровождал.
– Но зачееем?
– Не прикрывайся унынием! Ты не можешь заставить меня идти туда одну! – воскликнула я с явным разочарованием.
– По-моему, ты прекрасно с этим справишься, – последовал приглушенный ответ.
– Нет! Я отказываюсь участвовать в веселье без тебя, – буркнула я, падая на сено рядом с ним. Мой локоть небрежно ткнулся ему в бок, и мы погрузились в молчание.
– …Не сомневаюсь, что Харитон тоже будет там и будет жаждать твоего общества. Быть может, он произведет на тебя яркое впечатление на танцполе.
Хотя его слова были приглушены, дразнящий подтекст был безошибочно уловим.
– Я уже нашла себе партнера по танцам, и это ты, Зор. Меня не будет интересовать никто другой, ни сейчас, ни в будущем. Скажем, даже лет через пятьдесят, когда ты станешь морщинистым, ворчливым стариком… Ой. Подожди! – мой палец ткнул его в щеку и потрепал за ухо. – Да ведь ты и так уже ворчливый! Морщины будут лишь дополнением!
Его смешок украсил пространство.
– Значит, я сварливый старик, а ты слишком стеснительна, чтобы начать общаться с кем-то еще?
– Ну, Зор…
Устало потянувшись, парень наконец-то перевернулся на спину и взглянул на меня. Заспанные глаза внимательно осмотрели мое лицо.
– …Ладно. Ты выиграла. Мы сходим на эту твою тусовку. Но только не на всю ночь. Максимум несколько часов. Это тебя устроит, любительница вечеринок?
– Кто бы говорил, мистер щенячьи глазки! – засмеялась я, наблюдая, как он замедленно моргает.
Зоран на мгновение замер, а затем выдавил из себя задорную полуулыбку.
– …Ладно! Давай уже договоримся о перемирии?… И никаких кличек. Да не будет кончины твоей от моей щекотки. Пока что, во всяком случае, – торжественно объявил он. Его черные глаза блеснули, а ямочки на щеках стали глубже.
Мой милый Зоран, единственный в своем роде, подарок в моей судьбе.
…
ЗОРАН
…
День начался вполне обыденно. Большую часть светового дня я посвятил починке проекторов в школе. Однако кульминацией моего дня были те редкие моменты, когда мне выпадала честь наблюдать за работой мастера Рахима – отца Дары. Как же мне хотелось, чтобы и он оценил мою работу когда-нибудь…
Наступили сумерки, и я скоротал вечер, слушая бабушкины рассказы за ужином. Луны уже взошли в небе, побуждая меня подобрать наряд для той дурацкой вечеринки.
Дара… Ее смех и искрящиеся голубые глаза. Вспоминаю наш последний разговор на сеновале снова и снова, как любимую песню. Те глупые шутки, которые я придумывал лишь потому, что они вызывали на ее лице такую прелестную улыбку.
Когда мы расставались, ее рука оказалась в моей, как будто была создана для того, чтобы быть там. Мы были одного роста, и даже наши объятия казались такими… правильными?
Переодевшись, направляюсь к ее дому, голова забита разными мелочами по работе.
Постучав в дверь, я отступил в сторону, освобождая место для ее обычных задержек и прощаний с родителями.
Уставившись вдаль, я ощущал, как секунды растягиваются в минуты.
Мягкий голос вывел меня из задумчивости.
– Привет.
Я обернулся, и сердце остро кольнуло. Ее вид заставил меня застыть на месте. Я мог только пялиться, как идиот. Дыхание перехватило.
Почему она так одета? Это синее платье… Я бесчисленное количество раз замечал подобное на других в школе, но на ней – никогда.
"Неужели эта вечеринка значила для нее больше, чем другие, на которых мы бывали?… Может, она хотела произвести впечатление на какого-то парня? Но это же Дара. Она ведь непохожа на других девчонок, да?", – подобные мысли прорастали в голове, как сорняки.
– …Зор, ты со мной? – ее голос вернул меня к реальности. Мы неловко переглянулись, и я отошел в сторону, чтобы пропустить ее вперед.
– Подожди, Дар. У тебя что-то в волосах…
Учебники по машиностроению не готовили меня к тому, что однажды я потеряю всякое самообладание, увидев девушку, от которой у любого парня может перехватить дыхание.
– Хочешь, достану? – спросил я, надеясь, что это не прозвучало как самое идиотское предложение.
– Да, давай!
Дара покорно склонила голову в поле моего зрения. Я наблюдал, как каштановые волосы с золотистым оттенком рассыпаются по ее стройным плечам. Зрелище было завораживающим – слов нет.
– …Готово.
Пытаясь казаться непринужденным, я решил подправить ее прическу, хотя она и не требовала поправки. Дурак.
– Выглядишь неплохо, Дар. – осмелился добавить я.
Она засветилась от радости и отвернула взгляд, стараясь скрыть румянец. Дара все-таки отличалась от других. Особенная… Моя.
– Спасибо. – ее смешок был мягким, словно мелодия поющих песков. – Думала, выгляжу в этом нелепо…
Испытывала ли она те же чувства, что и я? Или это был лишь мой неправильно истолкованный мираж? Ответ на этот вопрос оставался невыясненным уже несколько лет. Будучи младшим механиком, я умел разбирать сложнейшие механизмы и вникать в законы физики, но главной физической закономерностью, которую я больше всего хотел разрешить, оставалась – она.
…
Едва ступив на гравийную дорожку, ведущую к массивному двору семьи Харитона, подсвеченному в ночи, как на ярмарке, я вгляделся в толпу. Подвыпившие подростки уже вовсю пританцовывали, болтали, лезли друг к другу целоваться и предаваться разврату.
Я откровенно возненавидел кучку парней, толпившихся у входа и глазевших на Дару. В своем платье, едва прикрывающем коленки, она привлекала к себе повышенное внимание. С какой стати это должно быть открытым приглашением для их глаз?!
Мой рациональный рассудок чуть подуспокоил вихрь ревности. Я был тот, с кем она пришла. Я был тем, кому предстояло провожать ее до дома. Не им.
– Подожди, Зор! – внезапно прошептала она, прижимаясь ко мне и ее дыхание приласкало мое ухо. – Не отпускай пока моей руки, пожалуйста.
Я проследил за ее взглядом, пока не нашел то, чего избегали ее красивые глаза… Харитон.
Словно почувствовав на себе наши взгляды, он обернулся и впился своим нетрезвым взором в Дару. От того, как он бесстыдно разглядывал ее, уделяя особое внимание обнаженным ногам, – у меня аж кровь закипела.
Харитон направился к нам, его идиотский голос прозвучал громче музыки.
– Тебе идет это платье, малышка Дара!
Кретин, – беззвучно проклял его я.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – коротко ответила она.
Я уже собирался кивнуть в знак согласия, но тут осознал, что она собственно сказала. Серьезно, Дара?! Чего, блин???
Мысленно уже приготовился разразиться тирадой, но она вновь сжала мою руку. Вняв ее сигналу, я подавил нарастающее раздражение. Дара хотела уйти. Она хотела избавиться от Харитона.
– Кажется, нам уже пора. Приятно было пообщаться, Харитон! – буркнул я натянуто вежливым тоном.
Не дожидаясь его ответа, увлек Дару за собой в толпу, наши пальцы крепко переплелись.
Внутри меня разлилось тепло, вытесняя все негодование. А выражение рожи Харитона позади нас – глазурь на победном торте!
…
ДАРА
…
После часа слоняний среди собравшихся, Зор начинает подталкивать меня в бок, "очень" тонко намекая, что нам пора.
– Хорошо, мы уходим! – отзываюсь я, сдавшись.
Пытаюсь повернуться к Зору, но не обнаруживаю его нигде рядом. Каким-то образом мы оказались разделены, когда проходили через плотную толпу.
Музыка достигла крещендо, заглушая все вокруг. Наверняка Зоран разыскивает меня где-то поблизости… Нужно выбраться из этой кутерьмы и отыскать его.
– Не стоит уходить так рано, малышка Дара… – чувствую, как кто-то хватает меня за локоть, почти болезненно сжимая его.
Я пытаюсь высвободиться, устремив взгляд на источник моего беспокойства. Харитон невозмутимо подмигивает мне.
– Мне что-то нехорошо. Я лучше пойду домой! – объясняю я на ходу.
Он движется за мной, словно подгоняемый импульсом, и я врезаюсь спиной в какой-то стол.
– Хорош стесняться, Дарян! Ты не обязана уходить так рано. Ведь ты уже не совсем малышка, чтобы так спешить в кровать до полуночи. Верно?
Мое сердце неистово трепещет. Мне нужно убраться отсюда как можно скорее.
– Я пригласил тебя сюда. И ждал твоего прихода весь вечер. – его тон становится все более холодным. – И вот ты пришла. Со своим псом, которого держала на поводке всю тусовку!…
Видя мою напуганную реакцию, парень немного успокаивается.
– Я не злюсь на тебя, малышка. Знаю же, что он ничего для тебя не значит. Ты бы тогда не высматривала меня всю ночь. Да?
– Да я вообще на тебя не смотрела!
– Ага, как же!… А это платье?… – он поднимает брови, кивая на мои ноги. – Знаю, что надела его для меня. Честное слово, я впечатлен! – его опьяневшие глаза сверкнули от возбуждения.
– Ты мне даже не нравишься, Харитон! Уймись уже! – выкрикиваю я в его лицо и бросаюсь прочь.
Он снова пытается схватить меня за руку, но терпит неудачу, спотыкаясь.
– Да неужели?!!! Это твоя самая большая ошибка – ты!.. Тупорылая механоидка!!! Я дал тебе шанс, которого ты больше никогда не получишь за всю свою убогую жизнь! Никто не захочет брать тебя с твоей ущербной башкой! – Харитон с воплем выплевывает все эти проклятия мне в спину.
Вокруг нас начинает собираться толпа любопытных подростков, которые еще не настолько опьянели, чтобы хоть что-то понять.
– …Что? – остановившись, неспешно оборачиваюсь. – Что ты сказал?
– Ты что, еще и на слух ошалела?! Я сказал – ТЫ – дефектная механоидка, Даряна! Все прекрасно знают, что твой папашка-ученый ставил над тобой всяческие опыты, чтобы ты казалась нормальной – как мы! – насмехаясь, он начинает хищно скалиться. – Похоже, твой папаша тебя недоделал!
К моему недоумению, наблюдающие за нами тоже ухмыляются – некоторые хихикают, некоторые даже подтрунивают.
– Ты ничего не знаешь о моей семье! – мои эмоции отозвались гулким эхом по двору.
Харитон сощурился, и на его лице расплылась презрительная ухмылка.
– Я знаю достаточно, – беспечно возразил он, перемещаясь в мою сторону. – Мой дед рассказал мне о твоем внезапном появлении в Зете. Дескать, гончие подбросили тебя сюда ни с того ни с сего двадцать лет назад. Сбросили, как бесполезный мусор, коим ты и являешься!
– Что за чушь! Никогда бы не подумала, что ты любитель собирать байки престарелых. Да еще и хранишь их в своем воспаленном уме, чтобы позабавить других! – мои слова были зеркальным отражением его собственных насмешек.
Зрители в очередной раз разразились смехом, но больше от интриги, чем от веселья.
На лице Харитона застыл недобрый оскал, а ярость в глазах достигла точки кипения.
– Сумасбродка! Я научу тебя, как правильно разговаривать со старшими!!!
Застыв от испуга, я проследила, как его кулак пронесся почти у самого моего лица. Не смотря на то, что публика рассчитывала на драку, я не собиралась подливать масла в этот разгорающийся хаос. Они бы точно нарисовали мой образ в неверных красках перед взрослыми. Как всегда.
Но тут произошло что-то невероятное.
Его атака была пресечена, и Харитон с изумленным воплем отлетел назад, грузно приземлившись лицом в грязь. Народ потрясенно ахнул. Вокруг воцарилась гробовая тишина.
Зоран стоял рядом со мной. Его руки были опущены, слегка подрагивая. Из правой руки свисала увесистая дубина.
– Зор… – простонала я срывающимся шепотом.
Не говоря ни слова, он вытянул ладонь в мою сторону.
Недолго думая, вкладываю свою руку в его. По коже пробежала дрожь, но не от ночного холода, а от осознания того, что этот случай сулит нам.
Зоран отбросил дубинку и отвернулся от толпы, фактически оставив все это позади нас, в прошлом.
Зрители охотно расступались перед нами, словно песок ссыпающийся с дюн.
В молчаливом единодушии никто не пришел на помощь Харитону. Он так и валялся без сознания в песке, а на лбу расцветал внушительный синяк.
По мере того как мы удалялись, оставляя позади отголоски перешептываний, меня охватило необычное чувство покоя.
Больше никто не посмеет нам угрожать. Никто не сможет причинить нам вред. По крайней мере… Пока я рядом с Зораном.
