Линетт Нони
Шепот
Глава 2
Фэлон не солгал. Следующий день начался как обычно. По меркам «Ленгарда», по крайней мере. Доктор Мэннинг, как обычно, анализировал мое молчание и пытался заставить меня заговорить. Энцо – выжать из меня остатки слабости, а Ваник – самосознания. Никто из них не преуспел, за исключением разве что Энцо. Наверное, потому, что его тренировки для меня что-то вроде терапии. Он не пытается разговаривать со мной, как Мэннинг, и выдавливать из меня слова. Или залезть мне в мозг, как Ваник, и выдергивать нервы один за другим. Энцо хочет лишь натренировать мое тело до нужного уровня. И требует только силы и выносливости. Этого у меня хватает. Это мне даже нравится.
Я наслаждаюсь временем, которое провожу под его бдительным надзором. Мышцы горят, глаза застилает пот, сердце выпрыгивает из груди… и я чувствую себя живой.
Единственная проблема – за тренировками неизменно следуют сеансы с Ваником. Энцо возвращает меня к жизни, а Ваник убивает – и так по кругу.
Я никогда не понимала, зачем он меня мучает. Хотя один раз я услышала, как он выдохнул: «Невероятно!», когда тестировал работу моих мозговых волн. Сразу за этим словом последовал новый разряд, такой мучительный, что я отключилась прямо в кресле и проснулась уже в своей камере несколько часов спустя. Понятия не имею, что он ищет в моей голове и почему так уверен, что непременно найдет. Фэлон сказал, что меня есть кем заменить, но не думаю, что Ваник с ним согласится. Я нужна ему. И это – единственная причина, по которой он не рискует подвергать меня испытаниям, которые могут окончательно сжечь мне мозг.
По крайней мере, пока.
Сегодняшний сеанс не похож на все остальные. Каким-то образом мне удалось остаться в сознании после его бесконечных уколов, тычков и попыток разобрать мое сознание на кусочки. И вот теперь меня ведут по очередному черно-белому коридору. Мне предстоит знакомство с новым испытателем. Совсем скоро я узнаю, что он будет со мной делать. Мои конвоиры – их снова двое, но это не те охранники, которые вели меня прошлой ночью, – останавливаются у запертой двери без опознавательных знаков. Один снимает с меня наручники, а второй прижимает ладонь к сканеру, и дверь отъезжает в сторону.
Я невольно распахиваю глаза. И это единственная эмоция, которую я себе позволяю.
Мы пришли в библиотеку. Здесь сотни, нет, даже тысячи книг. Или еще больше. Все полки этой небольшой комнаты забиты фолиантами. Никогда прежде я не видела такого прекрасного зрелища. Здесь так много слов. И так много чудес.
– Оставьте нас. Я позову вас, когда она решит уйти.
Я вздрагиваю. Не только потому, что мне только что сказали, будто я сама могу решить, когда уйти. Я так увлеклась книгами, что не заметила присутствия в этой комнате еще одного человека. Он сидит на диване, который кажется еще мягче и уютнее, чем кресло в кабинете Фэлона. Я хочу немедленно погрузиться в эти подушки, но не осмеливаюсь. Я вообще не двигаюсь, даже после того, как охранники покидают комнату и дверь за ними закрывается. Вся моя сила воли до капли уходит на то, чтобы казаться равнодушной и молча изучать сидящего передо мной человека.
Это не может быть Вард.
Я думала, что он окажется взрослым, как Фэлон, Ваник или Мэннинг. Но на вид он всего на пару лет старше меня, как Энцо. В случае с ним это объяснимо – его работа предполагает, что он должен быть в хорошей физической форме, и возраст тут не имеет значения. Но Вард…
Может, для его работы, какой бы она ни была, вовсе не обязательно быть мудрым, образованным и иметь за плечами многолетний опыт.
– Не хочешь присесть?
Он кивает на свободное место на диване рядом с собой. И это не приказ. Он спрашивает меня, дает мне выбор.
Не помню, когда мне в последний раз давали выбор.
Наверное, это было еще до «Ленгарда».
– Я не кусаюсь, – добавляет он.
Он приподнимает уголок рта, заметив мою нерешительность, и на его смуглой щеке появляется ямочка. Но, как бы она ни привлекала внимание, я все равно не могу оторвать взгляда от его глаз. Никогда не видела такого насыщенного зеленого цвета. В сравнении с ними сапфировая рубашка Фэлона – скука смертная.
Я все еще стою на месте, как приклеенная, и он сам поднимается. Изо всех сил стараюсь не пялиться. У него золотистые волосы. А еще широкие плечи, узкие бедра и стройные ноги. Все его тело внушает пугающее ощущение силы и твердости духа. Но выражение его лица остается мягким, теплым и приветливым. Мне одновременно хочется и подойти к нему, и убежать подальше.
Он едва сказал мне пару слов, а уже навел беспорядок в моей голове.
Пусть это и нерационально, но я виню во всем его одежду. На нем джинсы – джинсы! – и черная футболка, которая выгодно подчеркивает каждый дюйм его тела. Я скучаю по джинсам. И по футболкам. Скучаю по голубому и черному, да и вообще по всем цветам. Как и Фэлон, этот парень не носит униформу, но я не знаю почему. Это обезоруживает. Как и он сам.
– Серьезно. – Вард протягивает руку. – Пожалуйста, присядь. Мне немного не по себе, что ты стоишь на пороге.
Я лишь моргаю в ответ. Меня не смутило, что ему не по себе: я привыкла, что люди нервничают в моем присутствии. А вот его манеры застали меня врасплох. Я уже и забыла, как приятно слышать слово «пожалуйста». И я невольно подчиняюсь – сажусь в самый дальний уголок дивана и тут же проваливаюсь в мягкие подушки.
Я оказалась права – этот диван намного удобнее, чем кресло в кабинете Фэлона. Но мне нельзя расслабляться. Я сижу на самом краешке и в напряжении жду, что будет дальше.
– Спасибо, – говорит Вард, опускаясь обратно на свое место. – Мне всегда как-то неуютно, когда я сижу, а кто-то передо мной стоит.
Почему он так себя ведет? Мой статус «опасной» вечно внушает людям страх, я думала, так будет и с ним. Но похоже, что нет.
Интересно, что ему известно обо мне? Он бы наверняка не улыбался, если бы прочел мои файлы.
– Меня зовут Лэндон Вард. Для большинства – просто Вард. Но ты можешь звать меня Лэндоном.
Вот уж чего я точно делать не стану.
– А ты…
Вард оглядывает меня с головы до ног. Его глаза отчего-то вспыхивают. Он опускает взгляд и сжимает губы, стараясь подавить усмешку.
– Ты точно не Джейн Доу.
Тысяча и еще сто лет. Вот сколько времени проходит, прежде чем я снова делаю вдох.
Как мне реагировать? Хоть бы щеки не покраснели. Я борюсь с желанием заправить прядь за ухо. Мне хочется двинуть руками, скрестить ноги, прикусить губу. Но нельзя показывать ему, что я волнуюсь. Пусть не думает, будто имеет на меня влияние.
– Определенно не Джейн Доу, – почти мечтательно повторяет Вард. – Но мне сказали, что ты отказываешься называть свое настоящее имя. Так как же мне тебя называть?
Если он ждет, что я что-то ему отвечу, тогда он точно не читал мои файлы.
– Можем придумать прозвище, которое подойдет к твоей внешности. У тебя такие темные волосы, такие яркие глаза… – Он слегка наклоняет голову. – Нужно что-то… броское и неожиданное. Может… «Пацанка»? Как тебе?
Как он вообще мог такое сказать? Впервые за два с половиной года мои губы щекочет нечто похожее на улыбку.
– Понятно, «Пацанка» тебе не нравится. Не лучше, чем Джейн Доу, правда? – Не понимаю почему, но его это, кажется, забавляет. – Как насчет цветка? «Цветочек», например?
Я морщу нос – просто не успеваю спохватиться. Тут же быстро напускаю на себя безразличный вид, но первая трещина уже проложена.
На щеке Варда снова появляется ямочка.
– И это не очень, да? Тогда никаких цветов. Обещаю. – Он барабанит пальцами по обтянутому джинсами бедру. – Ничего, ты можешь мне довериться. В конце концов я придумаю что-нибудь такое, что непременно тебе понравится.
Да кто вообще такой этот парень?
– Отлично!
Он громко хлопает в ладоши и вскакивает на ноги. Я легонько вздрагиваю от неожиданности и очень надеюсь, что он этого не заметил.
– Приступим к делу. У нас осталось… – Вард бросает взгляд на часы. – Примерно пять часов. Знаешь, говорят, когда тебе хорошо, время бежит быстрее.
Пять часов? У меня бывают длинные сеансы по вечерам, но обычно время распределяют между несколькими тестировщиками. Я уже много лет не проводила так много времени с кем-то наедине.
– Думаю, дело пойдет как по маслу, когда мы чуть ближе узнаем друг друга, – говорит Вард, прохаживаясь вдоль одного из книжных стеллажей. – Тебя это устраивает?
Нет. Совсем не устраивает. Я понятия не имею, что для него значит «как по маслу». И зачем нам «узнавать друг друга поближе»?
– К тому же, – добавляет он, просматривая корешки книг, – мне все еще нехорошо после вчерашнего, так что я не хочу особо напрягаться. Вчера моей сестре исполнилось восемнадцать, а она умеет отмечать праздники, уж поверь. Я же старше ее всего на год, но рядом с ней чувствую себя старпером.
Что происходит? Я ничего не понимаю. Почему он разговаривает со мной так, словно мы знакомы уже тысячу лет? Почему не пытается облепить мою голову электродами, побить электрошокером и не требует, чтобы я следовала жестким инструкциям? В его поведении просто нет никакого смысла!
– Лови!
Я ловлю книгу, которую он бросил мне, примерно за секунду до того, как она угодила бы мне в лоб.
– Неплохая реакция. – Он впечатлен. – Энцо не зря так распинается о твоих успехах на тренировках.
Легонько ерзаю на краешке дивана. Ну вот, теперь мне интересно, что ему рассказал обо мне Энцо. И вообще, почему они с Вардом говорили обо мне?
– Да усядься же поудобней. Это не дело – читать классику, вытянувшись в струнку. – Если бы он перестал пялиться на полки, увидел бы, в каком я шоке. Но пока он занят, я робко опускаю взгляд и читаю название книги. Хм. Никогда не слышала о такой.
– Ну ладно-ладно, я соврал. Формально это не классика. – Вард возвращается к диванчику с еще одной книгой в руках – для себя. – И напрасно. Ты поймешь, о чем я, когда дочитаешь, поверь мне.
Не верю я ему. Ни капли. Но меня все равно смущает, когда он преспокойно усаживается на мягкие подушки, вытягивает руку по спинке дивана у меня за спиной – прямо-таки пугающе близко – и просто погружается в чтение. Проходит одна минута. Затем еще одна. Три минуты спустя я все так же сижу, смотрю перед собой и жду. Но Вард читает, и только. Я вижу, как его взгляд перебегает со строки на строку, со страницы на страницу, впитывая слова, которые видны только ему одному.
Проходит пять минут, он прижимает палец к строчке, на которой остановился, поворачивается ко мне и перехватывает мой недоуменный взгляд.
– Если ты немедленно не успокоишься и не начнешь читать, мне придется читать тебе вслух. Но предупреждаю: я буду менять голоса. И акценты.
Он резко и драматично кашляет, а затем опускает взгляд в свою книгу и произносит с густым шотландским акцентом:
– «Та не хóчу я чаю, слышь, – сказал МакНэлли старой вдове. – Я Кормака хочу повидать, слышь! – А я сказала те, что Кормак тя видеть не хочет. Придется те подождать, пока не…»
Я рывком распахиваю свою книгу, и Вард прекращает издеваться над этим чудесным акцентом.
– Видела бы ты свое лицо, – усмехается он. – Да ладно, вышло не так уж и плохо.
Да неужели? У меня чуть кровь из ушей не пошла.
– Можешь залезть с ногами и устроиться поудобнее. У нас весь вечер впереди.
Он прав. Мне нечего терять. Если окажется, что все это какая-то жестокая шутка или очередной психологический эксперимент, я буду очень разочарована. Но если у меня действительно есть возможность просто почитать пару часов, то лучше я и правда устроюсь поудобнее.
Я прижимаюсь спиной к подушкам и забиваюсь в самый дальний уголок дивана. Поджимаю под себя голые ступни. На Варда я не смотрю, но чувствую его одобрение. Всячески игнорирую его и погружаюсь в прекрасную глубину слов.
Глава 3
– Динь? Эй, Динь? Проснись. Нам уже пора.
Кто-то осторожно трясет меня за плечо, пока приглушенные слова наконец не проникают в мой спящий мозг. Я вскакиваю так резко, что только чудом не сталкиваюсь лбом с Вардом.
– Полегче, Динь. Если ты не против, давай пока не будем ломать мне нос.
Я наверняка по-дурацки таращусь на него, но спросонья меня заботит лишь одно: почему он так близко?
Мы с Вардом занимаемся уже две недели. Каждая наша встреча ничем не отличается от предыдущей. Он очень добр ко мне, и я тоже невольно оттаиваю, хоть и продолжаю держать оборону. Он откуда-то знает, что я люблю читать, и именно этим мы и занимаемся во время каждой нашей встречи. Я ничего не понимаю. Но в то же время мне это нравится. До знакомства с Вардом я два с половиной года не держала в руках книгу. А за последние две недели я от корки до корки прочитала целых пять. Тридцать месяцев я была безвылазно заперта в одиночестве в собственной голове, а теперь ее заполнила толпа героев. И все они требуют моего внимания. Это похоже на глоток свежего воздуха и здорово успокаивает.
Это… потрясающе!
– Мне очень льстит то, что моя компания так тебя вдохновляет.
Слова Варда заставляют меня шире открыть глаза.
– Или это чтение тебя так взбодрило?
Смотрю на книгу, по-прежнему лежащую у меня на коленях. Это моя любимая, я читала ее много раз, еще до «Ленгарда». Так что нет, я отключилась не из-за нее. Но я никак не могу признаться Варду, почему на самом деле проспала целых – смотрю на циферблат на стене – три часа!
Он наблюдает за мной, так что я пытаюсь скрыть удивление. Не пойму, почему он позволил мне проспать столько времени. Почему он вообще позволил мне спать. Но я все равно ни о чем не спрошу. Иначе он захочет узнать, почему я отключилась. А я не хочу, чтобы он знал. Это не его дело.
Просто в последнее время, а точнее, за последние две недели, эксперименты Ваника стали еще более мучительными. Сегодня было особенно тяжело. Такое чувство, будто он пропустил мой мозг через блендер, а потом кучей вывалил обратно в черепную коробку. Мой рассудок напоминает разобранный пазл – и Ваник даже не попытался собрать его воедино. Просто слепил как попало в надежде, что он сохранил работоспособность.
Какими бы ни были его цели, для Ваника все равно очень важно, чтобы мой уникальный мозг оставался здоров и работал на оптимальном уровне, необходимом для его исследований. Да, Ваник никогда не делает ничего, что могло бы окончательно его уничтожить, но не гнушается делать мне больно. Эта боль не оставляет реальных шрамов. Но все равно черто…
– Серьезно, Динь, что с тобой сегодня такое?
Сжимаю губы и отвожу взгляд, делаю вид, что разглядываю комнату. Терпеть не могу это имечко, которое он для меня выбрал, – Динь. А ненавижу я его, потому что мне оно страшно нравится.
– Я решил называть тебя Динь, – сообщил он мне в конце нашей самой первой встречи и добавил с широкой улыбкой: – Потому что каждый раз, когда я буду его произносить, мне будет казаться, что я легонько скалываю с тебя кусочек льда: динь, динь, динь. Однажды вся твоя оболочка растает, и я смогу увидеть тебя настоящую. Думаю, ради этого можно и потерпеть.
Не могу выкинуть эти слова из головы. И ведь и правда, всякий раз, когда он называет меня этим тупым, ужасным, отвратительным… прекрасным прозвищем, я чувствую, как потихоньку таю.
– Ты мне все равно ничего не скажешь, да? – Вард нервно проводит ладонью по волосам. – Ну ладно. Но вчера ты была совсем разбита, а сегодня дела еще хуже. Давай-ка ты как следует выспишься, потому что я не хочу завтра опять увидеть живой труп. Договорились?
Кивок кажется мне наиболее уместным ответом, так что я киваю. Вард не знает, что я отлично сплю по ночам. Убивают меня именно в течение дня.
– Тогда мы закончили, – говорит Вард. – Пойдем, отведу тебя в комнату, пока ты опять не отключилась.
Он встает, а затем внезапно хватает меня за руку и поднимает на ноги. Мои пальцы сжимаются в спазме, когда я чувствую его прикосновение. Испуганно глотаю воздух. Меня уже давно никто не касался так… нежно. Рукопожатие с Фэлоном едва ли считается. Еще бывают спарринги с Энцо, конечно, но во время этих занятий я всегда в перчатках. Я уже и забыла, каким теплым может быть другой человек, особенно если учесть, что последние два года я ощущала лишь холод. Или даже дольше. С тех самых пор, как…
Силой отгоняю воспоминания. Нужно сосредоточиться на этом ощущении. Пусть оно длится всего ничего – мне все равно больше не холодно. По крайней мере моей ладони. Но затем я все-таки отдергиваю руку.
Моя реакция, похоже, удивляет его. Он мирно приподнимает ладони и вопросительно заглядывает мне в глаза. Но я все равно не буду отвечать.
Впрочем, Вард не настаивает и просто ведет меня к двери. Обычно в этот момент он зовет внутрь моих охранников, но сегодня сам выходит со мной в коридор и ведет к камере.
Я еще никогда не гуляла по «Ленгарду» без охранников и наручников. Как приятно чувствовать себя такой свободной!
Мы молча идем по коридорам. Интересно, сильно ли его задело то, что я отдернула руку? Хотя почему меня вообще это волнует?
– Это твоя, верно? – спрашивает он, когда мы подходим к двери с номерным знаком.
Да, все правильно. Объект Шесть-Восемь-Четыре.
Я киваю, и Вард прижимает ладонь к сенсорной панели на стене у входа. Дверь отъезжает в сторону. Интересно, что он будет делать дальше? Я не удивляюсь, но слегка напрягаюсь, когда он заходит в камеру первым.
– Так, значит, это твоя комната? – снова спрашивает он, разглядывая тесное пространство.
Я пытаюсь взглянуть на свою камеру со стороны. Четыре ослепительно-белых стены. Тоненький пенопластовый матрас на полу в углу. Комковатая подушка. Рваное, выцветшее одеяло. Да, не пять звезд, но тут есть все, что нужно для жизни. Однако лицо Варда почему-то каменеет. Его зеленые, просто невероятно зеленые глаза загораются, а руки сжимаются в кулаки так, словно он борется с желанием что-то ударить. Или кого-то.
Я нервно отступаю, и он тут же поворачивается ко мне. Окидывает меня взглядом – мои босые ноги, спецодежду, похожую на наволочку от подушки, и измученное лицо. Похоже, он впервые наконец-то видит и понимает, кто я и что я на самом деле. Он пытался подружиться со мной целых две недели, хотя и непонятно зачем. Возможно, до этого момента он не осознавал, что в стенах «Ленгарда» я не человек, а узница.
Он долго-долго смотрит на меня. Я очень хочу отвернуться, но в то же время чувствую, что должна выдержать этот взгляд. Пусть он увидит: я поняла, что он все осознал. Скоро его фасад потрескается, и он превратится в бездушного тестировщика, каким и должен был быть с самого начала.
Я жду, жду и жду, но ничего не происходит.
– Поверить не могу, – тихо произносит он.
Такое ощущение, будто он говорит не со мной.
– Что за игру они затеяли?
Он покачивает головой и поворачивается ко мне, но в этот раз, впервые с нашего знакомства, не встречается со мной взглядом. Просто смотрит сквозь меня и бросает:
– Ложись спать, Динь. До завтра.
Он выходит за дверь. Та закрывается, и я остаюсь одна, а в моей голове роятся и множатся вопросы.
Глава 4
После восьмичасового сна я чувствую себя заново родившейся. Я иду к кабинету доктора Мэннинга по белоснежным коридорам, и мне кажется, будто пол у меня под ногами легонько пружинит. Терапевт подмечает мое жизнерадостное настроение, коротко улыбается и жестом приглашает меня сесть.
– Ты такая веселая сегодня, Джейн, – говорит Мэннинг.
Блестящие черные глаза неотрывно следят за мной.
– Не расскажешь почему?
Он уже знает ответ на этот вопрос. Он оставался неизменным в течение последних двух с половиной лет – молчание.
Мэннинг старается как может, этого не отнять. Но о некоторых вещах лучше не говорить. Хотя в моем случае – обо всех вещах. Поэтому едва ли можно назвать терапией те два часа, которые я каждое утро провожу в его кабинете с первого дня в «Ленгарде». Не знаю, почему Мэннинг терпит это и почему в «Ленгарде» так настойчиво хотят продолжать наши сеансы, ведь я просто трачу его время. Все, чего он со мной добьется, – это преждевременная лысина. Мне-то все равно больше нечем заняться. А вот Мэннингу… Наверняка в этих стенах есть те, кому его внимание нужнее.
Так или иначе, все в «Ленгарде» с самого начала были очень озабочены моим психическим здоровьем. И вот поэтому я до сих пор прихожу к Мэннингу каждый божий день и сижу с ним в уютной тишине.
Иногда Мэннинг задает вопросы. Например, какой у меня любимый цвет? Нравится ли мне вкус коктейлей, которыми меня тут поят? Уважительно ли относятся ко мне охранники? Думаю ли я, что время, проведенное в «Ленгарде», как-то повлияло на мое мировоззрение?
Когда он впервые задал последний вопрос, я чуть не расхохоталась. Но мне удалось сдержаться, как и всегда.
Сегодня все идет как обычно. Мэннинг начинает со стандартных вопросов и терпеливо ждет ответа. Я молчу, и тогда он откидывается на спинку кресла и просто смотрит на меня.
Вначале меня это нервировало. А потом я поняла, чего он добивается: наверное, думает, что это доведет меня до ручки, я сорвусь и заговорю.
Но теперь и я знаю правила этой игры. Когда наше время подходит к концу, он спокойно отпускает меня, не показывая, что разочарован отсутствием успеха. Как и положено хорошему психотерапевту, он ловко скрывает чувства за непроницаемым выражением лица.
– Увидимся завтра, Джейн, – говорит Мэннинг, когда охранники уводят меня из кабинета. Он прощается со мной так каждый день, как будто мы с ним проделали огромную работу и ему не терпится вернуться к ней вновь.
В такие минуты я спрашиваю себя: уж не спятил ли он часом? И вместе с тем понимаю: он просто очень упрямый. Однако я такая же. Ему не пробиться сквозь мои стены, они крепче камня.
Я иду по коридору и думаю о том, что произошло прошлой ночью, когда Вард привел меня в камеру. Мы с ним не увидимся до самого вечера, поэтому я здорово удивляюсь, когда прихожу на тренировку и вижу, как он собственной персоной стоит там и разговаривает о чем-то с Энцо.
– Доброе утро, Джей Ди, – приветствует меня Энцо, после того как охранники снимают с меня наручники и выходят из спортзала.
Мне нравится Энцо. Например, потому, что он не называет меня «объект Шесть-Восемь-Четыре» или даже «Джейн Доу». Как и Вард, он дал мне прозвище, пусть в его основу и легли инициалы моего кодового имени. Хотя предательский внутренний голос все равно нашептывает, что Динь – лучше.
– Ты знаешь, что делать, – говорит Энцо. – Вещи в шкафчике. У тебя три минуты, и живо назад. Давай шевелись!
Мне не нужно напоминать, что делать, но он все равно каждое утро дает мне инструкции. Я, как обычно, киваю и иду в раздевалку. Прохожу мимо Варда. Зачем он пришел? Надеюсь, когда я вернусь, его уже не будет. Одна из причин, по которым я люблю тренировки, – мне наконец можно снять с себя дурацкую униформу. Даже в «Ленгарде» признают, что в этой наволочке невозможно тренироваться. Каждый день я целых три часа наслаждаюсь тем, что ношу короткие серые шорты и белую обтягивающую майку. В этой одежде так удобно двигаться. Мне до сих пор не позволяют носить обувь – не знаю почему. Но уже привыкла обходиться без нее.
Не считая Энцо, который собственными глазами видел, как я превратилась из угловатого подростка в сильную молодую женщину, никто еще не видел меня в обтягивающей спортивной одежде. И теперь, зная о том, что в соседней комнате находится Вард, я думаю о том, как выгляжу в ней. Какой меня увидит он.
В последний раз я смотрелась в зеркало еще до того, как оказалась в «Ленгарде». Но здесь нет зеркал. По крайней мере, я еще ни разу не видела. Все, что мне остается, – сделать глубокий вдох, напустить на себя равнодушный вид и вернуться в зал.
– Шевели булками, Джей Ди. – Энцо стоит, скрестив руки на груди. Его темная кожа блестит в свете галогеновых ламп. Он небрежно кивает в сторону Варда: – Лэндона ты уже знаешь.
Странно слышать, как Варда называют по имени. Это делает его более… простым и близким.
– Сегодня ты выглядишь намного лучше, Динь.
Тяжело игнорировать это замечание. Видимо, он о том, что я больше не бледная как смерть. Но, может, он заметил, что мне идет спортивная форма?… Не могу на него смотреть.
– Динь? – переспрашивает Энцо.
Вард пожимает плечами.
– Ей понравились конфеты «Динь-Динь», Энц.
Какая-то дурацкая ложь, но Энцо этого не замечает.
– Я не знал, что тебе разрешают углеводы, – хмурится Энцо. – Тогда я бы тоже включил допкалории в твой спортивный рацион.
Вард хлопает его по плечу.
– Опоздал, Энц. Да и потом, она и так выглядит… неплохо.
Я чувствую, как его взгляд скользит по моей коже, оставляя почти ощутимый горячий след. Не буду реагировать. Не буду. Не…
– Ладно, за работу.
Спасибо, Энцо.
– Увидимся за ланчем, Лэндо. Тебе лучше убраться отсюда, пока Джей Ди не лопнула. Если она покраснеет еще немного, растопит всю Арктику.
Было бы неплохо прямо сейчас провалиться под землю. Но, как и в случае с большинством моих желаний, этого не происходит. Вместо этого Вард коротко усмехается, и мое непослушное сердце пропускает удар.
– Я не шучу, Лэндо, – добавляет Энцо. – Если Джей Ди где-то налопалась углеводов, моя задача – их растрясти. Я тебя сейчас отсюда пинками вытурю.
– Только попробуй. Или ты забыл, что было в прошлый раз?
– Все, проваливай. – Энцо толкает его в плечо, причем достаточно сильно.
– Ладно-ладно, я ухожу. – Голос Варда искрится смехом. Он отворачивается и бросает напоследок: – Увидимся через пару часов, Динь. Приходи прямо в этих шортиках.
Нужно положить этому конец, до того как ситуация выйдет из-под контроля.
Может, здесь, в «Ленгарде», у меня и нет власти, но остатки самоуважения все-таки остались. Энцо перехватывает мой взгляд и намерения.
– А знаешь что, я передумал, – неожиданно говорит он и вытягивает руку, чтобы остановить Варда. – Почему бы тебе и правда не остаться? Посмотришь на Джей Ди «в этих шортиках» в деле. Ты разминайся. – Энцо тыкает в мою сторону пальцем, а затем снова поворачивается к Варду: – А ты свали в сторону – нам нужно больше места.
Вард молча подчиняется и отходит, не отводя от меня взгляда. Мне жутко не по себе от этого, но я стараюсь сосредоточить все мысли на Энцо – он ушел за нашими боксерскими перчатками. Я разминаюсь. К тому моменту, когда Энцо возвращается с перчатками, я уже полна решимости показать Варду все, на что способна. Не позволю ему издеваться надо мной. По крайней мере вот так, демонстративно. Энцо передает мне перчатки. Я смотрю на их ядовито-розовую кожу и стараюсь подавить улыбку. Я никогда не общалась ни с кем в «Ленгарде», если не считать охранников и экспертов. И так было всегда, за исключением одного случая. Через несколько недель, после того как я приехала сюда, белые стены «Ленгарда» начали давить на меня. Я чувствовала себя, как в ловушке, и понимала, что не вернусь во внешний мир до конца жизни, какой бы короткой она ни была.
Это был ужасный день. Сначала Энцо вырубил меня прямо во время тренировки, а затем еще и Ваник провел надо мной один из самых неприятных своих опытов. Я лежала на матрасе в камере, свернувшись в клубочек. Голова раскалывалась от боли. А потом дверь отъехала в сторону, и в мою камеру пробрался Энцо. Прижал к губам палец, присел и положил рядом со мной бумажный пакет.
– Дальше будет легче, Джей Ди. Ты выдержишь, – прошептал он и нервно оглянулся на дверь. – Помни об этом каждый раз, когда будешь их надевать. Договорились? Только не сдавайся.
Я открыла пакет и увидела внутри пару ядовито-розовых перчаток – я впервые за много недель увидела такой яркий цвет. Некий проблеск надежды на более яркое и красочное будущее. Не считая того случая, я никогда не встречалась с Энцо за пределами спортзала. Но этот его поступок значил для меня очень много, даже несмотря на то, что в тот раз ему пришлось забрать перчатки с собой, иначе бы их у меня отобрали. Теперь каждый раз, когда он бросает их мне перед тренировкой, те слова вспыхивают у меня в памяти.
Только.
Не.
Сдавайся.
Эти три слова помогали мне столько раз, что и не сосчитать. Они спасали меня во время долгих часов тишины и изоляции, помогали справляться с воспоминаниями и ночными кошмарами. Благодаря им я держалась во время тестов и пыток. И никто не мог их у меня отобрать – ни Ваник, ни Мэннинг… ни даже я сама.
– Готова?
Вопрос Энцо возвращает меня в настоящее. Я затягиваю застежки на перчатках, вскидываю кулаки и пружинисто перепрыгиваю с места на место, разминаясь. Энцо усмехается Варду.
– Советую тебе все конспектировать, Лэндо. Ты, может, и надрал мне зад один раз, но это было очень давно, и с тех пор мы с тобой не дрались. Сейчас ты увидишь, как ошибался.
Ответ Варда я уже не слушаю, просто бросаюсь вперед и бью Энцо в пресс обоими кулаками, а затем наношу еще серию ударов, достаточно сильных, чтобы он отлетел на несколько шагов.
Почему он не защищается? Обычно он начеку. Но все же Энцо быстро включается и атакует меня в ответ.
Помимо силовых тренировок и тренировок на выносливость, от которых мышцы горят огнем, мои занятия с Энцо включают в себя все виды боевых искусств – от тхэквондо до айкидо и джиу-джитсу, – а также охватывают различные виды бокса, борьбы и кикбоксинга. Если бы я училась всему этому сто тысяч лет, мне бы все равно было чему научиться, но после тренировок с Энцо я уже вполне могу дать ему бой по крайней мере в течение пары минут.
Я никогда не могла до конца понять, зачем в мое расписание включили эти тренировки. Перед самой первой Энцо начал было говорить о том, что это поможет мне лучше себя контролировать, но затем спохватился и просто сказал, что физическое и психическое здоровье тесно связаны.
– В здоровом теле – здоровый дух.
Вот что он мне тогда сказал. И тогда я все поняла. В «Ленгарде» хотели, чтобы мое тело всегда было в тонусе, на пике возможностей, чтобы рассудок выдерживал все тесты и испытания, которые они придумают.
Что бы ими ни двигало, против тренировок я ничего не имею. Ведь они – это единственное, что радует меня в «Ленгарде».
Мы двигаемся по кругу и наносим легкие проверочные удары по воздуху, оценивая боевую готовность друг друга. Я перехватываю взгляд Энцо и вижу, что ему это нравится. А еще ему нравится то, что за нами наблюдает Вард. Не знаю почему. Да и наплевать. Главное, чтобы Вард кое-что понял. Увидел, что я вовсе не изнеженный домашний цветок в обтягивающих шортиках. Я – нечто большее. Настолько большее, что ему и не снилось.
Энцо прекрасно знает, на что я способна. Странно, что он позволяет мне нападать. Апперкот, удар ногой, несколько быстрых и четких ударов в промежутке. Да, он отвечает на удары, пока мы кружим, но я ведь точно знаю, что не настолько хороша, насколько он пытается показать. Бросаю взгляд на Варда – он изумлен. Но я не хочу, чтобы его впечатляла эта игра в поддавки.
Моего терпения хватает еще минуты на три.
