Лина Винчестер
Ноттингем
– Но они не подруги, – напоминает Хлоя, проводя кисточкой блеска по губам.
– Она живет с Райли под одной крышей, нельзя портить отношения с тем, у кого живешь. Так ведь, Райлс?
Сидя на широком подоконнике, я сортирую карточки с вопросами, готовясь к скорой сдаче SAT. И мне совершенно не хочется тратить время и нервы на разговоры о Каллуме. По крайней мере до тех пор, пока не сдам экзамен.
– Думаю, что Фелис просто не знает этих правил. Насколько я поняла, у нее никогда не было друзей…
– Их и не будет, – перебивает меня Ви, – если она продолжит проводить время с Брайтом. Перестань защищать ее.
– Во-первых, мы не знаем наверняка, с ним ли она во время ланча. Во-вторых, я не защищаю, но ищу оправдание ее поведению, потому что, как ты правильно заметила, мне еще жить с ней в одном доме до конца семестра.
– В твоем доме. А это значит, что она будет существовать там по твоим правилам или ей конец. Если она прыгнула на шею к твоему бывшему, то под угрозой и наши. А наши парни в том самом возрасте, когда готовы иметь все, что движется. Уилл, например, даже танцует так, будто пытается отыметь воздух.
– Кстати, насчет этого. – Хлоя прислоняется поясницей к раковине и тоже скрещивает руки на груди. – Почему ты написала, что с Сойером не вышло?
– Тут точно никого? – спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что, перед тем как говорить о Фелис, мы проверили все кабинки. Просто тяну время.
– Никого, рассказывай.
Я быстро пересказываю им все шаги флирта того вечера, за исключением карандаша, который подняла с пола и тут же засунула в рот как фаллический символ. Этот секрет должен умереть вместе со мной.
– И до того, как он понял, что у тебя температура, никак не отреагировал? – На лице Ви отражается такое искреннее недоверие, что мне самой начинает казаться, будто я ошибаюсь. – Ты уверена, что Сойер не гей?
– Уверена.
– Тогда что с ним не так?
– Погодите. – Хлоя вскидывает ладони. – Он не пристает, не пытается затащить тебя в постель, но при этом забирает заболевшую из школы, спрашивает, что вкусного тебе принести и готов убить Каллума просто за то, что тот стоит рядом с тобой. А еще он постоянно носит твою резинку на руке.
– Да.
– Тогда это то самое слово, которое напрочь забыло все наше поколение. Как же его там… когда парень не пытается переспать с девушкой при любой возможности… – Щелкая пальцами, Хлоя делает вид, словно усердно вспоминает что-то. – А, точно, это называется уважение.
– Даже не знаю, что значит это слово, – отмахивается Ви.
– Вероятно, что-то из жанра фэнтези, – предполагаю я. – Магический артефакт.
– Он любит тебя, Райли. Это же очевидно.
Слова Хлои отдаются эхом не только в стенах школьного туалета, они гремят в голове громом, а потом падают к самому сердцу и пинают его.
– Я сейчас боюсь верить твоим словам просто потому, что если это не так, то мне будет очень больно.
– Может, он сам еще не понял, что любит, или боится себе признаться. Или думает, что ты слишком классная для него, ты же звезда школы. Тебе нужно сделать первый шаг.
– Я тоже так думала, – говорит Ви. – Но он не отреагировал на ее флирт, это напрягает.
– Ну, – поморщив нос, я пожимаю плечами, – справедливости ради, должна признаться, что и флирт выглядел так себе. Я слишком сильно нервничала и была заболевшей.
– Он должен начать ревновать. Давай я попрошу Тоби забрать тебя после школы на глазах у Сойера?
– Тоби? – неуверенно переспрашиваю я. – Твой кузен Тоби, от которого всегда пахнет карри?
– Просто он живет прямо над забегаловкой с индийской кухней. Да какая разница! Тоби не из нашей школы и выглядит потрясно. Это все, что нужно, чтобы вызвать у Сойера ревность и вопросы.
Несколько секунд я раздумываю над предложением Ви. Мне нравится мысль, что Сойер может ревновать меня, но здравый смысл берет верх, и я возвращаюсь к карточкам.
– Нет. У меня и так много лишних забот, я не хочу впутываться в новую драму. Лучше признаюсь Сойеру. Просто нужно время, чтобы набраться смелости.
– У тебя его почти не осталось, – напоминает подруга. – Не успеешь оглянуться, как мы уже будем стоять в мантиях и подбрасывать вверх академические шапочки.
Я ненавижу откладывать дела на потом и чувствую настоящее наслаждение, когда вычеркиваю из ежедневника очередную выполненную задачу.
Мысленно вношу в список пункт «Признаться в любви Сойеру», только не могу выбрать дату, даже не удается определиться с месяцем.
* * *
Вернувшись к тренировкам, я чувствую себя счастливой и даже не испытываю раздражения, когда тренер Кинни просит меня пробежать лишний круг по стадиону за пропуски после простуды.
Настроение портится, когда на беговой дорожке со мной равняется Каллум.
– Как жизнь, Райли? Корона сидит крепко или уже начала сваливаться?
– Ты пудришь мозги бедной Фелис, – отвечаю я, глядя перед собой. – Что именно должно было расстроить меня? Плюшевый мишка и шарик? План сработал бы, будь мне восемь лет.
– Это ведь только разминка.
– Перед чем?
– Перед свержением королевы Ноттингема. Наслаждайся последними деньками правления.
Разговор во время бега сбивает дыхание, но я зачем-то продолжаю отвечать:
– Брось, и как свидание с Фелис вписывается в этот план?
– Я сделаю из нее новую тебя, только улучшенную версию.
Рассмеявшись, я чуть замедляю ход.
– Что, считаешь себя незаменимой?
– Знаешь, вообще-то да, считаю.
– Как же больно тебе будет падать с Олимпа, Райли Беннет. И еще больнее будет от осознания, что тебя может заменить буквально любая, даже самая заурядная серая мышка.
Я останавливаюсь и, утерев пот со лба, внимательно смотрю на Каллума. Никогда не понимала людей, которые мстят бывшим после разрыва. Мне всегда казалось, что нет ничего лучше, чем бывшие, оставшиеся в дружеских отношениях, как родители Сойера, например. Но, как показывает практика, в подростковом возрасте такое просто невозможно: после расставания вы либо делаете вид, что никогда не были знакомы, либо пытаетесь испортить друг другу жизнь.
– Если хочешь, чтобы я извинилась, то я это сделаю, просто оставь меня в покое. И Фелис тоже.
– Фелисити – мой проект.
– Что, прости?
– Проект по журналистике о силе самооценки. Мне нужны баллы, а развернутая статья с презентацией на тему «Из зажатой мышки в королеву школы» прибавит мне дополнительные плюсы в резюме. Люди просто обожают такие истории. Фелис дала согласие и поддерживает мою тягу к хорошим оценкам. Ну а еще я поспорил с Уиллом, что к концу семестра Фелис станет королевой зимнего бала.
– Ты ведь понимаешь, что я расскажу ей про ваш спор? В условиях ведь не только корона, но и постель, я права? Ты просто не мог отойти от клише.
Услышав свисток, я оборачиваюсь. Тренер Кинни пристально смотрит в мою сторону, и я точно знаю, что мне влетит, если не продолжу тренировку, поэтому снова возвращаюсь к бегу.
– История об этом умалчивает, – бодро говорит Каллум, продолжая бежать рядом. – Можешь попытаться переубедить Фелис, только кому она поверит? Стервозной бывшей или парню с разбитым сердцем, который так сильно сочувствует ей, жалеет и понимает?
– У тебя команда облажалась в прошлом сезоне, может, лучше направишь энергию на них? То, как ты поступаешь с Фелис, – низко и мерзко.
– Низко и мерзко, – повторяет он. – Именно так могут сказать люди, если в сеть случайно попадут нюдсы, которые ты мне присылала. Пересматривал буквально на днях, ностальгия взяла за сердце.
Мои внутренности словно ошпаривает кипятком. В порыве гнева я сама не замечаю, как двигаю ногой в сторону и ставлю Каллуму подножку. В одну секунду он бежит рядом, в другую – с глухим звуком шлепается на землю.
Засранец умеет падать, защищая лицо от удара, но я надеюсь, что он хотя бы содрал локти.
– Беннет! – грозным тоном зовет Кинни.
Не обращая внимания на тренера, я присаживаюсь на корточки рядом с Каллумом.
– Сольешь в сеть хоть одну фотографию, и я тут же заявлюсь на порог к твоему папе и все расскажу. Если тренер Брайт не отреагирует, то я пойду прямо к директору и к копам. Сделаю все, чтобы ты вылетел не только из команды, но и из школы. Не с той связался, кретин.
Каллум поворачивает голову. И по довольному выражению лица мне становится понятно, чего он на самом деле добивался, начав этот разговор, – отвлечь и вывести меня из себя на глазах у тренера, чтобы повлиять на ее мнение в скором выборе нового капитана.
Из-за стычки с Каллумом тренер не дает мне занять позицию флайера и оставляет на подстраховке. С тренировки я выхожу в плохом настроении.
– Крепко ты задела его самолюбие, – говорит Ви, пока мы идем по школьному коридору к локерам. – Каллум еще ни разу в своей жизни не влюблялся и не получал отказ, а ты выдала ему весь комплект.
– Если он так проявляет любовь, то я бы предпочла цветы и записки с признаниями, а не угрозы публикации нюдсов и записей из личного дневника.
– Если не можешь набраться смелости признаться Сойеру, то, может быть, дашь ему прочесть пару страниц из дневника, чтобы он все понял? Заодно переиграешь Каллума с шантажом.
– Во-первых, эти записи заставят Сойера думать, что я – одержимая им психопатка. Во-вторых, все дневники, к счастью, уничтожены.
В тот же вечер, когда Каллум прочел мой дневник, я вырвала страницы и сожгла их на заднем дворе в печи для барбекю. Позже сожгла и остальные. Ранние дневники были хуже всего, с зашкаливающим количеством сердечек и целых страниц, исписанных фразой «Райли плюс Сойер». Кошмар наяву для любого парня.
Ви толкает меня в плечо, как только мы заворачиваем за угол. Проследив за ее взглядом, я вижу Сойера, а рядом с его открытым локером уже крутится Мишель. Опустив ладонь на его предплечье, она запрокидывает голову и звонко смеется. Сойер не убирает ее руку и даже улыбается ей в ответ.
В этот момент я понимаю Каллума, потому что ощущаю жгучую ревность. Она словно пропитывает кровь ядом, заставляя все внутри гореть в агонии. И ревности не важно, целуется он с другой девушкой или просто улыбается ей, это всегда одинаково неприятно видеть. Мне хочется подойти к Мишель и заставить ее убрать ладони от Сойера, но я, как и всегда, беру себя в руки и, улыбнувшись, машу в приветствии.
Глава 9
За семейным ужином я едва сдерживаюсь, чтобы не рассказать Фелис о словах Каллума. Возя по тарелке приготовленную на пару курицу с брокколи, я нервно трясу ногой, ожидая конца ужина.
– Сегодня особенный десерт. – Хлопнув в ладоши, мама буквально светится от счастья, словно находится в кадре рекламы майонеза. – Мы с Фелисити приготовили английский шоколадный пудинг. Готовить вместе так весело, правда, дорогая?
Мама сжимает плечо Фелис и добродушно улыбается.
– А меня ты выгоняешь из кухни, когда готовишь.
– Потому что ты оставляешь после себя бардак и вечно отвлекаешься на телефон, Райли.
Фелис опускает передо мной керамическую форму, и я качаю головой, вежливо отказываясь.
– Он с ванильным соусом. Попробуй, это очень вкусно.
– Мне правда нельзя. Скоро будет готова новая форма, сшитая по меркам, если я прибавлю в талии хотя бы полдюйма, тренер Кинни это заметит и устроит разнос.
– Разнос будет моему кошельку, если снова придется отдать почти четыреста долларов за юбку и топик, – говорит папа, опуская ложку в пудинг. – И это не считая ежемесячных взносов в спортивный фонд школы.
– Форма и должна стоить дорого – это лицо группы поддержки, – вмешивается мама. – И поверь, я знаю, о чем говорю. Когда я была капитаном, то выгоняла из группы за помятую или испачканную форму. К ней нужно относиться с таким же уважением, как и к себе.
Папа кивает, хотя явно не понимает нашего благоговейного трепета перед кусками цветной ткани – как он часто называет форму. Но если начать спорить с мамой, она погрузится в воспоминания, как была капитаном и привела команду к победе на соревнованиях штата. Папа говорит, что от этих историй у него начинается изжога.
– В следующий раз я приготовлю тебе что-нибудь вкусное с сахарозаменителем, Райли. Как вам десерт, мистер Беннет?
– Спасибо, очень вкусно. – Прочистив горло, папа расправляет плечи, а это значит, что он хочет задать серьезный вопрос. – Как проходит репетиторство с Каллумом?
– Договорились заниматься несколько раз в неделю. Но я не хочу, чтобы вы подумали что-то не то, я здесь, чтобы сосредоточиться на учебе, а не на мальчиках.
Так-так-так, мисс маленькая врушка. Неужели в школе при церкви ее не учили, что врать нехорошо?
– Молодец. Бери пример, Райли. Сначала школа и университет, а потом уже парни.
– Не припомню, чтобы в наши годы тебя интересовала учеба, Итан, – вспоминает мама. – В старших классах ты не раз пытался залезть ко мне в трусы и в итоге победил.
– Фу, мам! – Бросив вилку, я закрываю уши ладонями. – Больше никогда не объединяй в одном предложении себя, папу и трусы!
– Это совершенно естественные вещи, – с укором в голосе отвечает она. – А как, думаешь, ты появилась на свет?
– Предпочитаю думать, что меня к вам по бартеру принесла Дева Мария.
Взяв телефон, пишу Сойеру:
Райли:
Родители говорят о моем зачатии за ужином.
Сойер:
Хватит делать вид, что в этом мире есть хоть одна история, которая может быть хуже, чем «Похоть гнева».
– Мистер и миссис Беннет, – зовет Фелис, включая воду в кране, чтобы помыть посуду. – Я хотела спросить, можно ли мне после ужина пойти в гости к Зоуи?
– Вы поладили?
– Да, сегодня разговорились после школы, она пригласила меня, чтобы вместе посмотреть дораму. Я толком не поняла, что это, но звучит интересно.
– Конечно, иди, дорогая, – соглашается мама. – И оставь посуду, пусть Райли хоть раз сделает что-то по дому. Боюсь представить, во что превратится ее комната в общежитии, когда она переедет в кампус.
Вздохнув, я встаю из-за стола и, прихватив тарелку с остатками курицы, иду к раковине. Спорить бесполезно – мама права, по дому я делаю меньше, чем следовало бы.
Фелис уже собирается уходить и, бросив мытье посуды, я иду за ней.
– Райли!
– Сейчас вернусь и домою, мам! – кричу я из холла.
Фелисити быстро спускается с крыльца, словно чувствует, что за разговор предстоит.
– Постой, – зову я, захлопывая дверь.
Замерев, она оборачивается. Кутаясь в шерстяной кардиган, Фелис вжимает голову в плечи и в этот момент кажется еще более хрупкой и беззащитной, чем обычно.
– Во время ланча ты видишься с Каллумом, так ведь? И речь не о дополнительных занятиях.
Тяжело сглотнув, она не отвечает.
– Слушай, я знаю, каким он может быть обаятельным и с легкостью вскружить голову. Но сегодня я разговаривала с ним, и Каллум шантажировал меня интимными фото, а еще назвал тебя своим «проектом». Он говорит, что поспорил на то, что ты получишь корону, но я уверена, что в споре есть еще и постель.
– Слово «проект» в данном случае хорошее. Мы поладили, и я рассказала ему, как надо мной издевались в школе. Каллум пообещал мне помочь найти место в обществе, а заодно написать об этом статью, которая поможет ему набрать баллы. Каллум добрый и понимающий, а еще он предупредил, что ты попытаешься опорочить его из-за… Из-за ревности. А насчет спора на постель. – Фелис усмехается. – Ну зачем я такому парню, как он? Это же смешно.
– Фелисити. – Вскинув руку, я дважды щелкаю пальцами перед ее лицом. – Ты откуда к нам прилетела? Из книги Николаса Спаркса «Спеши любить»? Очнись, Каллум – мстительный манипулятор, который начал общаться с тобой, чтобы насолить мне. Он разобьет тебе сердце, а я разобью ему нос, если он воплотит свои угрозы в жизнь.
– Мы подружились, занимаемся вместе, но не больше. Как он может разбить мне сердце, если я просто пытаюсь найти друзей и место в обществе, в котором мне жить до конца семестра?
– Для этого у тебя есть я.
– Я не нравлюсь твоим друзьям, Райли, и не хочу быть для тебя обузой.
– Какая-то глупость, у нас с Каллумом одни и те же друзья.
Прочистив горло, Фелисити перетаптывается с ноги на ногу.
– И он от них не в восторге.
Это вызывает у меня смешок.
– Чушь.
Ее аргументы убивают мои нервные клетки. Фелис могла бы попросить о помощи меня, только вот ей нужно не это, она хочет проводить время с Каллумом. Как много времени нужно девушке, обделенной мужским вниманием и родительской заботой, чтобы запасть на красивого парня, говорящего то, что она хочет услышать?
– Надеюсь, ты помнишь, что Каллум мой бывший? И то, что он дарит тебе цветы и плюшевых мишек, – это как минимум неправильно.
– Ты его любишь?
– Что?
– Ты любишь Каллума?
– Н-нет, – отвечаю я, слегка запнувшись. Но не потому, что сомневаюсь, а потому, что разговор с Фелис удивляет меня все больше с каждой ее брошенной фразой.
– Если ты его не любишь и не хочешь быть с ним, что плохого в том, что я буду с ним дружить?
– Вопрос, конечно, логичный. Но как насчет женской солидарности?
– Но если Каллум тебе не нужен, а нам нравится проводить время вместе, то, может, тебе тоже стоит проявить женскую солидарность и позволить нам общаться? Что плохого в том, что он поможет мне стать лучше и полюбить себя? Мне всю жизнь указывают, что делать. И вот когда я приехала сюда и подумала, что могу сама принимать решения, ты указываешь мне, что делать.
– Фелисити. – Прикрыв веки, я складываю ладони вместе и делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь не сорваться, чтобы не накричать на нее. – С тобой очень сложно вести диалог. Скажем так: если не хочешь конфликтовать со мной, тебе лучше держаться от Каллума подальше. И ради бога, что бы ни произошло, ни за что и ни при каких обстоятельствах не шли ему интимные фото.
Фелис долго смотрит на меня. Постепенно ее большие карие глаза наполняются слезами, и мне становится стыдно. Сама не знаю за что. Возможно, все дело в жалости к Фелисити и ее истории, к тому, что она впервые почувствовала свободу и возможность быть обычной школьницей, не находящейся под гнетом непрерывной травли. Наверняка сейчас в глазах Фелис я выгляжу как злобная Реджина Джордж из «Дрянных девчонок». Господи, я что, действительно чей-то антагонист?
– Ты ведешь себя прямо как мой отчим! – внезапно выпаливает она и драматично убегает в сторону крыльца дома Сойера.
А я пытаюсь понять, по каким параметрам Фелис сравнила меня с абьюзивным козлом, который много лет отравляет жизнь ей и ее матери. И это звучит намного хуже, чем Реджина Джордж.
– Райли, – зовет мама, выйдя на крыльцо. – Посуда ждет.
Убираясь на кухне, я снова и снова прокручиваю в голове разговор с Фелисити. Неужели Каллум ее настолько обработал? Так быстро? А он хорош.
Угрозы о том, что он сделает из Фелис новую версию меня, совсем не пугают. Меня больше волнует, что ослепленный азартом Каллум действительно может перейти черту и разрушить что-то по-настоящему важное для меня. А еще он разобьет сердце Фелис, у которой наверняка психологическая травма из-за отчима и идиотов-одноклассников. Скорее всего, она отчаянно нуждается в защите и заботе. Жаль, что для этого Фелисити выбрала не того парня.
Закончив с уборкой, снова выхожу за дверь и иду к дому Сойера. Постучавшись и не дожидаясь ответа, я захожу внутрь. В доме пахнет яблоками с корицей – миссис Вуд явно пекла сегодня. Прохожу вдоль светлого холла. На стенах с пожелтевшими от времени обоями висят семейные фотографии, а у подъема на второй этаж даже есть наша с Сойером детская фотография: он качается на качелях, а я реву, потому что он не уступает мне место. Ничего не изменилось, только теперь я готова реветь, потому что он никак не уступает мне место своей девушки.
Заглядываю на кухню. Скарлетт сидит за столом в окружении счетов, а рядом лежат смятые купюры, и я точно знаю, что их оставил Сойер, – это его небрежный почерк и отсутствие бумажника. Темные густые волосы миссис Вуд собраны в небрежный хвост, а джинсовый жилет, надетый поверх футболки, перепачкан следами муки. Не замечая меня, она вглядывается в бумаги и устало проводит ладонью по худощавому лицу.
– Привет, миссис Вуд, – говорю я, прислонившись плечом к арочному проему. – Тяжелый день?
Она поднимает голову, и в карих глазах тут же отражается привычная теплота.
– Ненавижу разбирать счета! Клянусь, именно это занятие и забирает молодость.
– Папа каждый раз выпивает виски перед тем, как сесть за бумаги.
Лицо Скарлетт принимает страдальческий и почти болезненный вид, и мне становится стыдно, что я задела острую тему. После развода у матери Сойера случился нервный срыв и появились проблемы с алкоголем, хоть это и продлилось пару недель. Второй срыв произошел в прошлом году после встречи выпускников, когда Скарлетт почувствовала, что ничего не добилась в жизни по сравнению с бывшими одноклассниками. Мать-одиночка, воспитывающая двоих детей и работающая поваром в местной закусочной. Этот срыв заставил отца Сойера вернуться в Гамильтон и отправить бывшую жену в реабилитационный центр. Пробыв там месяц, миссис Вуд вернулась домой и вступила в сообщество АА[12]. У нее уже есть красная монета трезвости[13], означающая, что она не притрагивалась к алкоголю восемь месяцев, а в октябре получит фиолетовую фишку – за девять месяцев трезвости.
– Хочешь кусочек пирога?
Я качаю головой, и, скорее всего, на моем лице отражается такое же страдальческое выражение, как и у нее. Клянусь, выпечка Скарлетт Вуд самая вкусная в мире.
– Спасибо, но я только поужинала. Сойер у себя?
Кивнув, она легонько похлопывает ладонью по столу.
– Райли, погоди, присядь на минутку.
Отодвинув стул, я сажусь напротив. Мама Сойера сцепляет пальцы в замок, а выражение ее лица вдруг становится серьезным, словно она вот-вот скажет: «Я знаю, что ты без ума от моего сына. Не будь дурой, это слишком очевидно. Отстань уже от него наконец».
– Сколько заявок на поступление ты планируешь подавать в университеты?
– Пять. Хочу перестраховаться, но надеюсь, что меня без вопросов возьмут в Сан-Бернардино. Больше всего я боюсь попасть в лист ожидания.
– И все подают столько же?
– В основном да, где-то от трех до пяти заявлений. Хотя Люси Маллиган подает сразу в девять университетов, но у нее это связано с ОКР[14] и зацикленностью на цифре девять. А что такое?
– У Сойера ведь все хорошо с учебой? Как думаешь, он сдаст экзамены на высший балл?
Мне отчего-то становится не по себе.
– К чему вы клоните, миссис Вуд?
– К этому, – вздохнув, она указывает на счета. – Скоро сдача SAT, нужно внести регистрационный сбор. За каждую заявку в вуз придется заплатить еще по сотне и выше. Плюс пора оплатить страховку. А потом найти деньги на обучение. Еще и Зоуи без остановки требует новый телефон, наушники, одежду и косметику.
Опустив локти на стол, миссис Вуд сжимает ладонями виски.
– Знаю, что говорю сейчас, как самая ужасная мать на свете, но боюсь, я просто не потяну все и сразу. Может, Сойеру стоит выбрать только один университет? Или хотя бы одно направление, а не метаться между колледжем искусства и механикой, это ведь совсем разные полюса. Нужно сделать упор на механику, и после окончания университета для него будут открыты двери крупных компаний.
– Сойер собирается отправлять оба заявления вместе с заявкой на грант. И он выберет тот университет, который предоставит ему грант или стипендию, но для этого нужно увеличить шансы, то есть отправить больше заявлений на поступление. И вы прекрасно знаете, что он умный парень, у него все получится. А мистер Вуд не поможет?
– Обещал, но он буквально недавно жаловался, что аренду зала повысили в два раза, они с семьей едва справляются и живут на остатки сбережений. Боюсь, ему скоро придется закрыть зал, потому что нечем будет платить тренерам.
Печальные новости. Отец Сойера, тренер по рукопашному бою, открыл в Трентоне клуб самообороны для детей. Когда зал был здесь, в Гамильтоне, дела шли хорошо. Но Трентон – столица, уровень конкуренции выше и никакой стабильности: дела идут то вверх, то вниз.
– Поэтому на помощь Джейсона я не рассчитываю. Сойер помогает мне с оплатой счетов, и я боюсь представить, что будет, когда он уедет в университет.
– Он будет помогать. А потом вам останется потерпеть еще немного, когда Зоуи тоже уедет учиться, и вы наконец-то начнете отрываться.
Усмехнувшись, миссис Вуд запрокидывает голову и смотрит в потолок.
– Видит бог, Райли, я очень хочу оторваться и отдохнуть. Иногда забываю, что я не только работающая мать двоих детей, но еще и женщина.
– Мама моей подруги Хлои работает в салоне эротического массажа. Хотите, выбью вам подарочный сертификат на посещение?
– Райли!
– Я серьезно, – отвечаю я, поигрывая бровями. – С клиентками женского пола работают красивые испанцы. Где еще почувствовать себя женщиной, если не там? Мама уже ходит туда, правда втайне от папы.
– Иди уже к Сойеру, – рассмеявшись, Скарлетт отмахивается, а затем неловко потирает внезапно порозовевшие щеки. – Ладно, от подарочного сертификата я все же не откажусь.
Кивнув, я встаю из-за стола и, ободряюще сжав ее плечо, возвращаюсь в холл, чтобы подняться к Сойеру. Дверь в комнату Зоуи с розовой табличкой «Не беспокоить!» закрыта. И на секунду мне жутко хочется прижаться к ней ухом и подслушать, о чем они с Фелис разговаривают, но я сдерживаюсь.
Дверь в комнату Сойера приоткрыта, и я стучусь, заглядывая внутрь. В его спальне беспорядок: на спинке стула висит целая груда футболок, а стол завален ворохом листов, тетрадей и учебников. На стене, выкрашенной в глубокий темно-зеленый цвет, висит полка со скучными книгами, в которых нет ни одного сексуального вампира, падшего ангела или горячего демона. Под полкой – ящик, наполненный отцовскими виниловыми пластинками, разноцветные конверты которых я любила рассматривать в детстве.
Свет в комнате приглушен, включена лишь настольная лампа над рабочим столом. Прислонившись к спинке кровати, Сойер сидит в наушниках и совсем не замечает меня, печатая что-то в ноутбуке. Сосредоточенно глядя в экран, он облизывает губы, а я думаю, что самое время заводить фанатский аккаунт в «Твиттере» в честь этого жеста. Горящий экран ноутбука отражается в серых глазах Сойера, а между бровей лежит складка – сосредоточен и серьезен больше обычного.
Я присаживаюсь на край кровати. Сойер с трудом отрывает взгляд от ноутбука и, увидев меня, не скрывает удивления. Его губы тут же расплываются в улыбке, отчего лицо словно светлеет. Ненавижу, когда Сойер так улыбается, потому что в такие моменты я часто отключаюсь от восторга и едва могу контролировать свой восхищенный взгляд, способный выдать меня с потрохами.
– Чем обязан? – спрашивает он, снимая наушники.
Пожав плечами, я разглядываю лежащую на покрывале книгу со схемами деталей машины, которую когда-то отдал мой папа.
– Я что, не могу зайти в гости к другу?
– Можешь, но уже вечер, разве ты не должна сейчас мастурбировать на холодные члены или вроде того?
– У меня сексуальная травма после разговора с родителями. – Вздохнув, я забираюсь с ногами на кровать.
Сойер отставляет ноутбук на прикроватную тумбочку и вытягивает руку, опуская ее на соседнюю подушку, потому что знает: моя цель – его плечо.
– Уверен, что ты их даже не дослушала. Может, там все как в твоих книжках.
Поморщив нос, я невольно вздрагиваю.
– В жизни не бывает как в книжках, поэтому я их и читаю. Мне нравится проживать чужие истории любви, которых у меня никогда не будет.
– Тебе просто нравится читать порно, Гномик.
Как только я кладу голову на плечо Сойера и он обнимает меня, я чувствую, как в районе сердца от волнения разливается уже привычное тепло. В такие моменты легко представить, что мы самая настоящая пара, и от одной лишь только мысли об этом мне хочется улыбаться.
– И это тоже. Но секс мне нравится только в книгах. Он там чувственный и страстный, никто не боится залететь или подхватить генитальный герпес. И клянусь: прилагательное «красивый» можно отнести к члену только в книгах, потому что в жизни – так себе картина.
Сойер смеется, и его глубокий смех отдается вибрацией в моей груди.
– Рано делать выводы, Райлс, тебя впереди ждет еще очень много членов. Где-то там найдется и твой.
Cкорее всего, он намного ближе, чем ты думаешь. Прямо в этой самой комнате. Просто опусти голову и посмотри вниз, глупый Сойер.
– Впереди еще несколько лет учебы, у меня совсем нет времени на то, чтобы заглядывать каждому парню в штаны в поисках красоты.
Поерзав, я устраиваюсь поудобнее. Моя ладонь проскальзывает по твердому животу Сойера, и я чувствую, как вспыхивают щеки. От простого прикосновения. Да что со мной не так? Только вчера я читала сцену с демонической оргией, сидя при этом в гостиной рядом с родителями, и даже виду не подала. Мне нет равных в чтении постельных сцен с каменным выражением лица. И во что меня превращает простая близость Сойера Вуда?
– Ты в курсе, что у твоей сестры в гостях Фелис?
– Неудивительно, Зоуи все утро болтала о том, что Манчестер теперь общается с Каллумом. Всегда поражался тому, как девчонки могут подружиться на фоне общей симпатии к парню.
– Хочешь сказать, что мы странные?
– Нет, хочу сказать, что вы чокнутые.
– Как думаешь, я злой человек? – спрашиваю я, прокручивая в голове слова Фелисити о том, что я похожа на ее отчима.
Сойер молчит какое-то время, неспешно выводя большим пальцем невидимые круги на моем предплечье.
– Скорее требовательный.
– Хотелось бы услышать более мягкое прилагательное.
– О чем я и говорил. Соврать?
– Да, пожалуйста.
– Ты совсем не требовательная. И ребята из оргкомитета не разбегаются врассыпную, как только ты начинаешь планировать организацию очередного мероприятия.
Оргкомитет – единственная территория, где я не могу быть дружелюбной и милой, потому что, если позволить ребятам расслабиться, они будут вкладываться вполсилы и мой выстроенный заранее план начнет рушиться. У меня от одной мысли об этом зубы сводит.
– Думаешь, мне стоит быть с ними помягче на собраниях оргкомитета?
– Думаю, тебе просто нужно продолжать оставаться собой. – Сойер коротко целует меня в макушку. – Даже если своей одержимостью все контролировать ты напоминаешь Таноса.
Мне становится чуть легче, хотя я точно знаю, что перед сном еще раз задам себе вопрос: стоит ли попытаться быть более лояльной в комитете, чтобы ребята прониклись ко мне симпатией, а не страхом и желанием закатить глаза?
– Над чем работаешь? – спрашиваю я, глянув в сторону открытого ноутбука.
– Вступительное эссе в Калифорнийский университет механики.
– Все еще не знаешь, куда хочешь больше?
– Мне нравится сводить музыку и играть на гитаре, но так же сильно нравится возиться с машинами и оживлять то, что уже давно умерло. Мне всегда казалось, что я знаю, чего хочу, а тут… Черт возьми, я правда запутался, Райлс.
Я приподнимаюсь, чтобы взглянуть на него. Внешне Сойер совершенно не выглядит взволнованным или растерянным, скорее уставшим.
